Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

"Советы на будущее" - так называется двухдневная конференция, проводимая Советом по профилактике преступлений в Стокгольме. В центре внимания - организованная преступность.

Шведский Центр по борьбе с насилием в семье/ Relationsvåldscenter представлен на Европейский приз по профилактике преступности/ European Crime Prevention Award (ECPA) 2013.

Глава отдела "Развитие профилактики преступлений" Карин Сванберг/ Кarin Svanberg рассказывает, что конференция обращена, прежде всего, к тем, кто занимается профилактикой преступности на местном уровне. Такие конференции проводятся ежегодно. Как правило, они подталкивают какие-нибудь местные инициативы, особенно, когда мы поднимаем какой-нибудь особый вопрос или предлагаем информацию, которой не хватает работающим на местах. Теперь же речь идет о более высоком уровне, говорит она:

- В данном случае речь идет об организованной преступности. Этот вопрос поднят правительством на общенациональный уровень. Тема актуальная в связи со случаями стрельбы, - напоминает она. То, что совершенно очевидно - это необходимость сотрудничества разных ведомств поверх административных и территориальных границ. На местном, локальном уровне, это связь между муниципальными органами и полицией. Но и другие "действующие лица", добавляет Карин Сванберг: Налоговое ведомство, кассы государственного страхования - они тоже сталкиваются с организованной преступностью.

Что касается самой дефиниции, определения, что есть организованная преступность, то на этот вопрос Карин Сванберг отвечает, что понятие меняется, но остается основное ядро:

- Обычно мы говорим о "сети" преступников, а также той выгоде, которую организованная преступность извлекает из своей деятельности, экономической, материальной выгоде. Из этого, однако, не следует, что мы пытаемся бороться с организованной преступностью именно с этой, экономической, так сказать, стороны. Это могут быть и социальные связи, контакты, через которые мы можем заниматься профилактической работой, уточняет она и подчеркивает главную идею конференции:

- Самым важным является постановка на повестку дня вопроса об организованной преступности. Надо понять, что она действует на местном, локальном уровне, а, следовательно, именно на этом уровне и надо с ней бороться. Мы даже выпустили Руководство, брошюру о том, кому и с кем надо работать в тех или иных случаях. Там есть и примеры из практики. Конечно, методы разные, если в одном случае речь идет о контрабанде сигарет, а в другом о чем-то совсем ином, - добавляет она. Но примеры могут помочь, сориентировать.

Сейчас происходит реорганизация работы шведской полиции, поэтому и работу по борьбе с организованной преступностью надо пересматривать. Можно сказать, что мы находимся на распутье, - говорит Карин Сванберг. Мы должны сохранить то, что уже наработано, и не растерять этого опыта в ходе крупнейшей реформы полиции за последние 50 лет. Сейчас полиция разделена на 21 лен/губернию, а после реформы это будет одно, единое ведомство, которое будет, затем, работать по регионам. Вот тут-то и потребуются усилия, чтобы не растерять уже налаженные связи и сотрудничество, - подчеркивает Карин Сванберг.

В первый день конференции чествовали победителя тех шведских проектов по профилактике преступности, которые прошли отборочный конкурс. Один из них номинирован на Европейский приз по профилактике преступности / European Crime Prevention Award (ECPA) 2013. Это Relationsvåldscentrum в Стокгольме, т.е. Центр по борьбе с насилием в семье, в близких отношениях (Такие Центры - RVC - есть в нескольких коммунах столицы). Благодаря деятельности этого Центра, увеличилось число преступлений, которые удается довести до суда, рассказала Карин Сванберг в интервью Юрию Гурману.

В шведской полиции создана новая следственная ‎аналитическая группа по перестрелкам со смертельным ‎исходом.‎

Сотрудники новой группы сравнят раскрытые и ‎нераскрытые преступления, совершенные в ‎Швеции с начала XXI века.‎ В группу вошли сотрудники прокуратуры, следователи по ‎особо важным делам Мальмё, Стокгольма и Гётеборга и ‎Государственного следственного комитета по делам об ‎убийствах.

- Шведская полиция раскрывает 90% преступлений, - по словам криминолога Микаэля Рюинга, возглавившего группу, - за исключением перестрелок с летальным исходом, и важно, поэтому повысить раскрываемость и таких дел.

Должно это сказаться и на профилактике преступлений:

- Мы полагаем, что лучший аспект профилактики - это раскрытие преступлений, тогда те, кто их совершает, поймут, что они рискуют оказаться за решеткой пожизненно или, во всяком случае, на очень много лет, - сказал Микаэль Рюинг в интервью редакции новостей Шведского радио.

Новое полицейское подразделение должно в течение полугода предложить конкретную программу раскрытия убийств с применением огнестрельного оружия, совершенных в Швеции за последние 15 лет.

Объемы внешней торговли шведских предприятий растут с ростом числа сотрудников-мигрантов.

Исследователь кафедры национальной экономики Лундского университета Андреас Хатцигеоргиу/Andreas Hatzigeorgiou в своей диссертация на соискание докторской степени показал, что рост миграции на 10% может способствовать увеличению на 4,5% объемов экспорта на родину мигрантов. Одновременно, с каждым новым мигрантом, нанятым на работу промышленным предприятием, объемы экспорта продукции предприятия на родину мигранта растут на 1%.

Вместе с Магнусом Лудефальком, ученым Университета Эребру, Андреас Хатцигеоргиу изучил 12000 шведских промышленных фирм, которые в период с 1998 по 2007 год торговали в общей сложности со 170 странами. Из 600 000 сотрудников этих фирм 12% были иностранного происхождения.

Бюджетная авиакомпания Norwegian Air Shuttle в июне 2014 года откроет новую базу в Мадриде (Испания), откуда будут запущены шесть новых маршрутов.

Это будет уже пятая по счету база Norwegian в Испании после Аликанте, Малаги, Лас-Пальмаса и Тенерифе.

В аэропорту Мадрид - Барахас авиакомпания будет держать два самолета Boeing 737-800, пишет Flight-Airline.com.

Со 2 июня 2014г.стартуют ежедневные полеты между испанской столицей и аэропортом Лондон - Гатвик , вылет в 18:00 (прилет 19:25) и вылетом из Англии в 20:00 (прилет в 23:25). На данном маршруте Norwegian придется конкурировать с Air Europa (Гатвик) , British Airways ( Хитроу и City), EasyJet (Гатвик и Лутон) , Iberia (Хитроу) и Ryanair (Станстед ) .

Рейс Мадрид - Стокгольм будет выполняться четыре раза в неделю , с вылетами по понедельникам, средам , пятницам и воскресеньям в 15:15 (прибытие 19:05) и возвращаться в Швецию в 19:45 (прибытие в 23:35).

В эти же дни Norwegian собирается выполнять рейсы в Гамбург, с вылетом в 8:00 (прибытие 10:55) и возвратом в Германию в 11:35 (прибытие в 14:25).

Планируется осуществлять три еженедельных рейса из Мадрида вОсло - по вторникам, четвергам и субботам в 15:45 (прибытие 19:30) , обратный рейс в 20:00 (прилет в 23:45).

Будут также рейсы в Хельсинки с вылетами Испании по понедельникам , средам и пятницам в 8:00 утра (прибытие 13:15) и возвращением из Финляндии в 13.55 (прибытие 17:10).

И наконец Norwegian соединит Мадрид и Варшаву, выполняя полеты по вторникам и четвергам, с вылетами в 9:00 (прилет 12:45 ). Обратный рейс в Польшу в 13:30 (прибытие 17:10).

Герой того романа

Уильям Буллит — первый американский посол в СССР, соавтор Зигмунда Фрейда, прототип булгаковского Воланда. Именно с этого человека началась новейшая история американо-российских отношений

Восемьдесят лет назад — 16 ноября 1933 года — Соединенные Штаты официально признали СССР. Что именно подтолкнуло США к установлению дипотношений с большевиками? Голый прагматизм. Еще в 1932 году финансист Уильям Ланкастер писал первому зампреду Госплана СССР Валерию Межлауку: диалог между правительствами начнется, «если американские деловые круги определенно почувствуют, что им нужен русский рынок». Ничего личного. Только бизнес. Вскоре в Москву прибыл первый посол США: 42-летний дипломат и журналист Уильям Буллит...

В Россию с любовью

Обеспеченный отцовским наследством, Буллит мог жить и работать в свое удовольствие. Окончил Йельский университет, учился в Гарварде, после чего занялся журналистикой. В Первую мировую писал для The New York Times. Побывал в Москве — увидел революционную Россию. Романтик, он, подобно многим американцам, верил, что на Востоке рождается дивный прекрасный мир. «Русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а возвышение большевиков — явление мирового значения» — эти слова Джона Рида, одного из друзей Буллита, запали ему в душу. Мечта, как говорится, и позвала в дорогу.

После Первой мировой Буллит, к тому времени возглавивший бюро центральноевропейской информации в Госдепе, получил от госсекретаря США Роберта Лансинга письмо с указанием «отправиться в Россию от имени американского комитета по мирным переговорам с целью изучения политической и экономической обстановки».

В Москве Уильям встретился с Лениным и по окончании переговоров получил на руки документы, содержание которых было во многом сенсационным. Большевики твердо обещали признать все новые антикоммунистические правительства на территории бывшей Российской империи — в Финляндии, Эстонии, Латвии, Литве, Польше, Западной Белоруссии, более чем на половине Украины, в Крыму, на Кавказе, в Грузии, Армении, Азербайджане, на Урале и в Сибири. А также демобилизовать армию — под международным присмотром, амнистировать политических заключенных, выплатить часть долгов царской России. Все это означало прекращение, хотя бы временное, Гражданской войны и экономической блокады.

Добравшись до Хельсинки, Буллит телеграфировал президенту — ждал восторженных отзывов о своей дипломатической работе. Однако в Америке отказывались подписывать мир. В Госдепе были уверены, что большевики — явление временное, и не хотели, подписывая с ними договор, легитимизировать новую власть.

Буллит ушел в отставку. Разочаровавшись во внешней политике, уехал на Средиземное море, где занялся делами сердечными.

Ночь нежна

В 1924 году он женился на журналистке Луизе Брайант, вдове Джона Рида (в 1920 году тот умер в одном из московских тифозных бараков и был захоронен у Кремлевской стены), а по совместительству любовнице Юджина О'Нила. Они жили в Турции, во Франции. В Париже их собеседниками бывали Гертруда Стайн, Эрнест Хемингуэй, Фрэнсис Фиц-джеральд. В 1926 году Уильям издал свой первый и единственный роман — «Это не сделано» (It's Not Done) — результат богемной жизни писателя в кругу столь же богемных и, пожалуй, несравнимо более литературно одаренных друзей.

Собственно, в истории литературы Уильям остался не собственным романом, а тем, что стал прототипом главного героя в романе «Ночь нежна», вышедшем из-под пера его друга Фицджеральда.

Богемная жизнь была приятной, но закончилась скверно. Буллит не выдержал экстравагантности своей жены. Луиза периодически пропадала из дому, потом вдруг оказывалась где-то в прокуренных барах...

Буллит пытался спасти их брак. В помощь призывал своего знакомого психиатра — Зигмунда Фрейда. 75-летний Фрейд не помог. Однако от их психоаналитических посиделок получился неожиданный результат совсем иного, почти научного свойства. Сам Буллит впоследствии так опишет случившееся: «Фрейд находился в Берлине, где ему должны были сделать небольшую операцию. Я зашел к нему и нашел его подавленным. Он мрачно сказал, что ему недолго осталось жить и что его смерть не будет иметь никакого значения ни для него, ни для кого-либо еще... Он спросил меня, чем я занимаюсь. Я ответил, что работаю над книгой о Версальском договоре, в которой будет дано исследование деятельности Клемансо, Орландо, Ллойда Джорджа, Ленина и Вудро Вильсона. Глаза Фрейда загорелись, и он стал очень оживленным. Фрейд быстро задал мне несколько вопросов, а затем, к моему удивлению, сказал, что хотел бы сотрудничать со мной в написании главы о Вильсоне. Я рассмеялся и заметил, что если Фрейд ограничится одной главой в моей книге, то результатом будет полнейшая нелепость; эта часть книги окажется намного важнее всей книги... Два дня спустя я снова позвонил Фрейду, и... мы согласились сотрудничать».

Книга «Томас Вудро Вильсон. 28-й президент США. Психологическое исследование» была завершена лишь 10 лет спустя. Материал получился объемным. Авторы решили опубликовать только те материалы, которые относились к детству и юношеству будущего президента.

Господин посол

1933 год. Великая депрессия в США заканчивается. Начинается оживление и во внешней политике. Возобновились контакты с Советами. С Франклином Делано Рузвельтом Буллит познакомился много лет назад. Когда-то кабинет сотрудника Госдепа (Уильяма) и помощника морского министра (Франклина) находились недалеко друг от друга. Наш герой вновь горел желанием работать. А Рузвельт хотя и сидел в инвалидном кресле, однако энергии в нем было не меньше, чем в здоровом Буллите. Ему нужен был человек, хорошо знающий Россию. Именно Буллита он и отправил с тайной миссией в Москву в 1932 году. Цель — послать сигнал Советам, что после президентских выборов США намерены признать СССР (конечно, в том случае, если президентом выберут именно Рузвельта).

В советскую Россию Уильям прибыл в приподнятом духе. Он все еще верил, что здесь созидается новая демократическая страна...

16 ноября 1933 года дипотношения между Москвой и Вашингтоном были установлены. СССР обязался прекратить деятельность Коминтерна в США, уважать религиозные права американцев и урегулировать вопрос о долгах царской России. В декабре Буллит вручил свои верительные грамоты, став первым американским послом в СССР .

Вскоре наш герой попадает на кремлевское застолье, где видит Сталина, Молотова, Кагановича, Орджоникидзе, Куйбышева и других советских партбонз. Буллит потом напишет Рузвельту, что Сталин был «обыкновенного телосложения, скорее жилистый, чем могучий. Одет был в обычную солдатскую униформу, на нем были сапоги, черные брюки и серо-зеленый френч без знаков различия и орденов... Интересные глаза, карие с темно-синей поволокой, маленькие, пронзительные и постоянно улыбчивые... Руки у него маленькие, с толстыми пальцами... Усы настолько скрывают рот, что трудно увидеть, на что он похож, но когда Сталин смеется, губы любопытным образом искривляются, как у собаки... В обществе Ленина ты сразу ощущал, что находишься перед великим человеком; в обществе Сталина я чувствовал, будто разговариваю с жилистым цыганом, культура и эмоции которого мне непонятны, поскольку ни с чем подобным не приходилось иметь дело».

В меню — традиционные закуски: черная икра, раки. Ну и, конечно, водка. Буллит сидел рядом с женой Ворошилова. Первый тост провозгласил Сталин. За президента Рузвельта. За храбрость, с которой он решился признать Советский Союз. Так началось долгое застолье. Поднимать бокал приходилось за всякого человека, которого собравшиеся вдруг признавали достойным тоста...

Тем временем переговоры с Литвиновым о выплате долгов шли неудачно. Становилось очевидным, что СССР вовсе не намеревается выполнять условия подписанного с Америкой соглашения. Ну а Сталин больше ни разу не принял Буллита. Несмотря на все старания Уильяма, двусторонние отношения забуксовали.

Разочаровавшись в советских коллегах, Буллит писал своему президенту: «США должны поддерживать по возможности самые дружеские личные отношения с русскими, но они должны дать понять со всей ясностью, что если русские не захотят сделать шаг вперед и взять морковку, то получат дубинкой по заднице...»

Рузвельту такая постановка вопроса не понравилась.

Буллит не унывал. Он искал контактов со Сталиным. Пробовал сблизиться с советскими людьми. Обучал красных кавалеристов играть в поло, а членов Моссовета — в бейсбол. Наконец, 22 апреля 1935 года в Спасо-Хаусе он устроил бал…

Воланд в Спасо-Хаусе

Тот бал запомнился многим. Но главное, запомнился он Михаилу Булгакову, с которым Буллит был давно знаком — часто приходил смотреть «Дни Турбиных». Американский дипломат, конечно, не подозревал, что этот гость запечатлеет его на страницах одного из наиболее известных произведений русской литературы XX века. Вот только не послом великой державы, а дьяволом во плоти — мессиром Воландом.

«Да! Господин артист сегодня дома. Да, будет рад вас видеть. Да, гости… Фрак или черный пиджак», — говорила горничная в булгаковском романе. Те же требования были переданы и Михаилу Афанасьевичу. Пришлось потрудиться, чтобы найти подходящий для такого вечера пиджак — фрака у писателя не нашлось.

«Были у американского посла. М. А. в черном костюме. У меня вечернее платье исчерна-синее с бледно-розовыми цветами. — Эти слова на следующий день запишет в дневнике жена писателя — Елена Сергеевна. — Поехали к двенадцати часам. Все во фраках, было только несколько смокингов и пиджаков. В зале с колоннами танцуют, с хор — прожектора разноцветные. За сеткой — птицы — масса — порхают. Оркестр, выписанный из Стокгольма. М. А. пленился больше всего фраком дирижера — до пят. Ужин в специально пристроенной для этого бала к посольскому особняку столовой, на отдельных столиках. В углах столовой — выгоны небольшие, на них — козлята, овечки, медвежата. По стенкам — клетки с петухами. Часа в три заиграли гармоники и петухи запели. Стиль рюсс. Масса тюльпанов, роз — из Голландии. В верхнем этаже — шашлычная. Красные розы, красное французское вино. Внизу — всюду шампанское, сигареты».

1935 год. СССР. Голод, репрессии. А здесь — такое. Приглашенных — более 400 человек. Не ограниченный в средствах Уильям обустраивал свои вечера ярко, богато. Икра, шампанское. Дорогие украшения, музыка. Привезенные из зоопарков и цирков звери. Подвыпившие дрессировщики, смеющиеся — от страха или восторга — дамы. В этом великосветском балагане иные гости раскрепощались и теряли бдительность.

«Здесь веселилась советская элита, которая совсем скоро отправится на сталинскую плаху, — пишет исследователь Леонид Спивак в книге «Одиночество дипломата». — Танцует лезгинку Михаил Тухачевский, играет с медвежонком начальник Генштаба Александр Егоров — первые маршалы Советского Союза, которых ожидает пыточный конвейер Лубянки и расстрел. «Золотые перья партии» Николай Бухарин и Карл Радек через год по указке вождя напишут «самую демократическую в мире» сталинскую Конституцию, чтобы сразу же после этого превратиться во «врагов народа». Всеволод Мейерхольд пойдет в расстрельный подвал как немецкий и японский шпион. Получил свою пулю в затылок и «чрезмерно любознательный барон Штейгер», стоявший при американском после и подслушивавший все, что к нему обращали советские просители».

Когда Буллит вернулся в СССР из очередной поездки домой в апреле 1935 года, в Москве уже начались политические зачистки. В течение следующего года большая часть коммунистов, некогда привечавших Уильяма на кремлевском обеде, будут арестованы, казнены или принуждены к самоубийству.

В июле в Москве прошел VII конгресс Коминтерна. Это было прямым нарушением договоренности между СССР и США. В Москву на конгресс прибыли американские коммунисты… Буллит выразил дипломатический протест, но его никто не слушал. Уильям разочаровался в Советской России.

Один из сотрудников посольства Чарлз Болен (впоследствии — девятый посол США в СССР) укажет тогда, что «прошло немного времени, прежде чем одно разочарование за другим произвели заметные перемены в позиции посла Буллита, который теперь до конца жизни стал последовательным и подчас неистовым противником Советского Союза».

Уильям Буллит попросился в отставку. В 1936 году его прошение было принято. С Москвой он попрощался навсегда... Однако его политическая деятельность не остановилась.

Увидеть Париж — и...

Вскоре Буллит был отправлен послом во Францию. Несмотря на явные разногласия, Рузвельт оставался его другом.

А тем временем неуклонно приближалась война.

12 марта 1938 года Гитлер аннексировал Австрию. Среди прочих забот у Буллита появилась новая — спасти своего венского приятеля Зигмунда Фрейда. Нацисты сжигали его книги на кострах. После того как в квартире ученого прошли обыски, он наконец согласился бежать. В помощь ему Уильям призвал свои дипломатические связи, подключил к этому делу Белый дом. Помогла и принцесса Греческая и Датская Мари Бонапарт (поклонница психоанализа) — Фрейда удалось вывезти во Францию. В июне 1938 года на парижском вокзале принцесса, Буллит и Эрнст (сын Зигмунда) встречали гения. Позже тот перебрался в Лондон.

...В мае 1940 года Гитлер начал наступление на Францию. Премьер Рейно через Буллита обратился к Рузвельту, испрашивая любую военную помощь. Ответом был отказ. США не хотели нарушить объявленный нейтралитет.

После того как французская армия была расчленена на несколько частей и британский экспедиционный корпус прижат к Ла-Маншу, стало очевидным, что Париж падет. Буллиту предложили покинуть посольство. Он отказался. Переправив остальных сотрудников, их семьи в Бордо, Уильям остался в столице — помогать парижанам в борьбе с мародерством и разрушениями. Он телеграфировал в Вашингтон: «Спокойствие жителей Парижа... как невероятно, так и благородно... Дети по-прежнему катаются на тех же старых восьми осликах на Елисейских Полях... Французы делают честь роду человеческому».

10 июня Франции объявила войну Италия. Французский кабинет министров покинул Париж. Уильям Буллит принял функции главы гражданской администрации французской столицы — в сущности, стал ее мэром, оставаясь им несколько дней. Более того, наш герой вступил в переговоры с немцами о бескровной сдаче города. Только 30 июня 1940 года Буллит наконец покинул Париж.

Он возвратился в США, где начал агитировать за скорейшее вступление США в войну против Гитлера — буквально кричал: помочь другим — значит обезопасить самих себя. Чрезмерная активность Буллита утомила Рузвельта, который шел на третий президентский срок. Их отношения опять разладились.

22 июня 1941 года Германия напала на СССР. Буллит призвал помочь России, несмотря на все идеологические противоречия. Вскоре его вызвали в Белый дом и отправили в долгую дипломатическую поездку по мировым задворкам — Египет, Ливия, Палестина, Ирак, Иран, Индия… Затем рванул Перл-Харбор, и США официально вступили в мировую войну.

Об одном из разговоров между Буллитом и Рузвельтом известно по статье, опубликованной Уильямом в журнале Life. Встреча состоялась в Овальном кабинете. Буллит настаивал на том, что Сталин — опасный человек, которому нельзя доверять. Рузвельт ответил: «Билл, я не оспариваю факты, предоставленные тобой, они точны. Просто интуиция подсказывает мне, что Сталин — не такой человек. <…> ему ничего не надо, кроме безопасности своей страны, и я думаю, что если я дам ему все, что в моих силах, и ничего не попрошу взамен, долг чести — он не станет пытаться что-либо аннексировать и будет сотрудничать со мной во имя мира и демократии во всем мире». Буллит ответил: «Предполагая долг чести, вы говорите не о герцоге Норфолке, а о кавказском бандите, который знает только одно: если ты отдал ему что-то просто так, значит, ты осел. Сталин верит в коммунистические принципы, в мировую победу коммунизма». Подобная грубость вновь осложнила отношения друзей. Буллит был вынужден отойти от больших дел. Ему больше не доверяли, его перестали слушать.

Буллит баллотируется в мэры Филадельфии. Проигрывает. Просится в действующую армию. Ему отказывают. Наконец, обращается к де Голлю. Тот позвал его во Францию — помочь французам возвратиться в Париж. Буллит ликовал! По прибытии в Европу он был назначен майором инфантерии, адъютантом генерала Жана де Латра де Тассиньи, возглавлявшего 1-ю французскую армию. Об отдыхе 53-летний Буллит не помышлял. Он должен был пройти до конца эту войну. Участвовал во взятии Тулона, Марселя и других городов. В августе 1944 года Буллит уже стоял на площади Согласия — напротив здания американского посольства, в котором еще недавно работал.

В начале 1945 года Уильям попадает в госпиталь. С тех пор до конца жизни он будет ходить с тростью. Однако покинуть фронт отказался — непременно хотел «дойти до Берлина». Безоговорочную капитуляцию Германии Уильям встретил уже подполковником французской армии.

Рузвельт умер, не дождавшись мира. Он не увидел, как сбывались многие предсказания Буллита. Никакой дружбы с Советской Россией, с ее вождем после войны не получилось. Сталин играл в свою игру…

Возвратившись домой, Уильям занялся здоровьем. Ему сделали операцию — удалили один из позвонков. Но диагноз оказался несравнимо тяжелее — лейкемия. Но и недуг не сломил Буллита. Он занимался журналистикой, писал мемуары. Умер в Париже 15 февраля 1967 года, в разгар холодной войны.

...Вальсируя в Спасо-Хаусе с советской элитой в те далекие годы, Уильям Буллит и не предполагал, каким сложным и виртуозным окажется этот танец. Ведь за каждым его па затаив дыхание и сегодня следит вся планета.

Евгений Рудашевский

Сегодня специальная группа из Управления готовности к чрезвычайным ситуациям Швеции (MSB)вылетает на Филиппины. Груз: палаточный городок и оборудование для помощи персоналу ООН в координации доставки международной помощи пострадавшим.

Швеция будет оказывать помощь пострадавшим на Филиппинах по запросу офиса ООН по координации усилий в случаях катастрофы OCHA (Office for the Coordination of Humanitarian Affairs).

Среди оборудования, которое шведы доставят на Филиппины - генераторы, приборы для очистки воды, центр коммуникации для телефонной и интернет-связи. Два палаточных лагеря, рассчитаны на 60 человек, которые будут собирать и анализировать информацию о необходимой помощи, чтобы в дальнейшем ее координировать, - сказала Аннели Бергхольм-Сёдер/ Annelie Bergholm Söder, глава отдела координации Управления/ MSB. Всё для того, чтобы база могла всем себя обеспечивать - от еды и медикаментов до горючего и электричества. На базе будет жить персонал ООН, который будет собирать информацию из разных регионов страны и координировать помощь пострадавшим.

По данным шведского МИД, на Филиппинах находится примерно 2 000 шведов. Где они находятся и нуждаются ли в помощи, пока неизвестно, сказала глава отдела коммуникаций МИД Шарлотта Осаки Масиас/ Charlotta Ozaki Macias.

Предполагается, что половина из 2000 шведов проживают в Филиппинах постоянно, а вторая половина - туристы. Около 1 000 шведов находятся в районах, наиболее пострадавших от тайфуна, сказала Камилла Окессон-Линдблум/ Camilla Åkesson Lindblom из пресс-службы МИД редакции новостей Ekot Шведского радио.

Шведское посольство в Бангкоке, Таиланд, в область полномочий которого входят и Филиппины, также не могло дать ответа (в понедельник утром) о количестве пострадавших шведов. На 04 утра 11 ноября примерно 20 шведов не дали о себе знать своим родственникам и близким, сообщает шведское информационное агентство ТТ.

Стокгольм относится к тем европейским городам, населению которых нравится там жить: 96 % жителей шведской столицы ответили, что они довольны тем, что живут именно в этом городе, пишет газета Дагенс нюхетер о результатах опроса, проведенного Еврокомиссией.

Вопросы задавались о том, что жители думают об общественном транспорте, здравоохранении, возможностях заниматься спортом, доступ к культуре, образованию, магазинам и другие.

На первое место в ЕС по отзывам жителей вышел датский город Ольборг/ Ålborg.

За ним следуют Гамбург (Германия), затем Groningen (Нидерланды), Копенгаген (Дания), Осло (Норвегия) и Цюрих (Швейцария).

Вслед за этой группой следует Стокгольм, где 96 % опрошенных довольны тем, что живут в этом городе.

Стокгольм вышел на одно из первых мест по состоянию дорог и зданий, а также количества магазинов, но и по этим параметрам столицу обошел город Мальме (Гетеборг не участвовал в опросе).

Нехватка жилья и проблемы с общественным транспортом в Стокгольме больше, чем в большинстве европейских больших городов.

Такие крупные европейские города, как Стамбул, Лондон и Париж находятся на местах намного ниже в списке, а на последнем месте - столица Греции Афины.

Решающую роль в ощущениях жителей больших городов сыграл финансовый кризис. Чем дальше на север или на запад, тем больше жители довольны своим городом проживания, если сравнивать с югом или странами восточной части Евросоюза.

В таких городах юга Европы, как Неаполь, Палермо в Италии, или Марсель во Франции, жители считают, что проблемы перевешивают. Результаты в этих городах, включая Рим, значительного ниже, чем они были в 2006, т.е. до кризиса.

Доминирующей проблемой южной и восточной Европе является безработица. В большинстве городов среди проблемных секторов называют здравоохранение, вне зависимости от экономического положения города в целом.

Встреча в Варшаве важна для сохранения темпов переговоров по достижению нового клматического соглашения, считает министр экологии Швеции Лена Эк.

Швеция на прогрессивной стороне

19-я конференция сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата, открывшаяся в этот понедельник в Варшаве, важный промежуточный шаг между фиаско в Копенгагене в 2009 году и надеждой на успех в Париже в 2015 году. Дело о глобальном соглашении по климату, которое должно заменить Киотский протокол.

Пятый доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата задает тон Варшавской конференции, доклад, который подкрепляет уверенность сторонников версии, согласно которой причиной глобального потепления является человеческий фактор.

Министр Швеции по вопросам охраны окружающей среды Лена Эк считает, что права еще на одно фиаско у планеты нет:

- Вопрос гораздо серьезней, время у нас меньше, чем мы предполагали. Мы знаем, что положение ряда развивающихся стран отчаянное. Мы видим, как наступают пустыни, пересыхают источники, как поднимается уровень моря и почву заливает соленая вода. И от этого на переговорах возникает чувство отчаяния, которое можно понять, - сказала министр нашему коллеге Андерсу Юнгбергу.

‎- Варшава - встреча в Варшаве, имеет в виду министр, - ‎может стать препятствием на пути достижения соглашения ‎в 2015 году, но может и заложить фундамент нового ‎соглашения, на что мы и нацелены.‎ Климатическая станция на столбовой дороге на Париж - ‎конференция, которая будет продолжаться почти две ‎недели.

‎ Лена Эк утверждает, что Швеция являет собой образцовый ‎пример того, как можно одновременно достичь уменьшения ‎объемов выбросов парниковых газов и увеличения темпов ‎экономического прироста.‎ На сегодняшний момент, однако, важнейшая роль Швеции ‎заключается в наведении мостов между странами, позиции ‎которых на переговорах очень далеки друг от друга, ‎отмечает глава шведской делегации на Варшавской ‎конференции Анна Линдстедт:‎

‎- Уровень доверия Швеции и другим скандинавским ‎странам очень высок. Этим можно воспользоваться, ‎участвуя в коалиции с прогрессивными странами, и ‎разговаривая с теми, кто остается вне её. ‎ А если в Париже ни о чем не договорятся, спросил Лену Эк ‎Андерс Юнгберг:‎

‎- Тогда будет реализована часть прогнозов ‎межправительственной группы экспертов. Больше будет ‎ураганов, засух, непредсказуемой погоды, трудности по ‎всему миру с производством продуктов питания, рост числа ‎конфликтов по всему миру и связанные со всем этим ‎проблемы со здоровьем людей, так что такого не должно ‎произойти.‎

Форум в Париже не имеет права на фиаско, имеет в виду ‎министр Швеции по вопросам охраны окружающей среды ‎Лена Эк.‎

Принято решение о строительстве 9 новых станций метро и 78 000 новых квартир. Для того, чтобы помочь финансированию принятых решений будет повышена плата за въезд и выезд из центра столицы на автомобилях уже с 2016 года, пишут лидеры четырех партий правящего альянса.

Историческим проектом улучшения инфраструктуры Стокгольма называют авторы статьи в газете Дагенс нюхетер планы инвестиций на 2014-2025, отмечая свою заслуги в принятии решения о строительстве Förbifart Stockholm (окружной дороги, минуя центр города).

Договорились о проекте: государство, ландстинг и четыре стокгольмские коммуны: сам стокгольский муниципалитет плюс муниципалитеты (коммуны) Накка/ Nacka, Сольна/ Solna и Ерфелла/ Järfälla.

Общая сумма инвестиций (в новые станции метро, вагоны и депо) восходит к 25,7 миллиардам крон.

Синяя линия метро должна будет связать в будущем одну из станций центра Кунгстредгорден/ Kungsträdgården и узловую Гулльмарсплан/ Gullmarsplan через новую станцию София/ Sofia на Сёдермальме/ Södermalm. В восточном управлении намечены четыре новых станции: Hammarby kanal, Sickla, Salstjö-Järla и Nacka Forum.

Синяя линия будет строиться дальше в северно-западном направлении от станции Акалла/ Akalla к новой станции Баркарбю/ Barkaby. Между ними будет еще одна новая станция местро Barkabystaden.

От станции Уденплан/ Odenplan к северу от центра будут построены две новые станции: Hagastaden и Arenastaden.

В другой части этой договоренности четыре коммуны берут на себя обязательство построить около 78 000 новых квартир. Такое количество жилья соответствует, практически, целому новому городу, сравнимому с Упсалой, говорится в статье.

Много говорится о значении Стокгольма: здесь сосредоточена треть трудового рынка страны, здесь живет пятая часть населения Швеции. Каждый год в стокгольмском регионе прибавляется примерно 35 000 человек. Уже сегодня в стокгольмском лене (губернии) проживает более 2,1 миллионов человек. К 2030 году их число вырастет до 2,6 миллионов.

Сотни шведских работников авиакомпании САС готовят судебный процесс против своего профсоюза Unionen. Они считают, что их собственный профсоюз упустил вопрос о пенсиях во время переговоров с работодателями год назад.

Главный юрист профсоюза Unionen признает (в статье газеты Дагенс нюхетер), что переговоры проходили в кризисной ситуации, и профсоюзы стояли перед выбором: либо сохранить зарплату и места работы либо изменить условия пенсий.

Пришлось пойти на изменение условий пенсий, что, по словам юриста, было тогда поддержано членами профсоюза.

Лишь четвертая часть шведских фермеров может рассчитывать на прибыльность своих сельскохозяйственных предприятий в будущем, констатирует объединение фермеров страны.

2012 год был самым плохим для шведских молочных ферм, а 2011 - для владельцев свиноферм. Сейчас положение понемногу выправляется, однако, чтобы прибыльность сельского хозяйства была устойчивой, необходимо поднять закупочные цены на 15-25 %, считает Jimmy Larsson, консультант объединения фермеров Швеции (LRF). И это повышение цен всё равно не будет покрывать расходов и вложенного в своё производство труда, пишет ТТ, ссылаясь на Ларссона.

SCA (Svenska Cellulosa Aktiebolaget, г. Стокгольм, Швеция) заявила о завершении сделки с китайской бумажной компанией Vinda и теперь владеет 59,95% ее акций, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении компании.

Таким образом, отныне SCA является основным акционером Vinda, третьего по величине китайского производителя санитарно-гигиенической бумаги.

«То, что мы стали основным акционерами Vinda — отрадный факт, — заявил Ян Йоханссон, президент и генеральный директор SCA. — Мы видим потенциал для дальнейшего укрепления компании. Vinda хорошо известна в стране и прекрасно развивается на быстрорастущем китайском рынке».

Закупленные ландстингом региона Сконе, на 52 млн. крон, компьютерные системы должны были, согласно аннотации, привести к революционному прорыву в диагностике онкологических заболеваний. Однако, как пишет газета Судсвенска Дагбладет система, введение в эксплуатацию которой планировалось на 2011 год, по-прежнему не подключена и не работает.

Хотя ответственные за этот проект и уверяют, что запуск будет произведён в ближайшее время, медицинские техники сомневаются в том, что эта техника принесёт пользу. По их мнению, в системе слишком много недостатков не позволяющих проводить диагнозы многих раковых заболеваний.

В стокгольмском метрополитене, впервые в мире, будут установлены антиалкогольные замки в кабинах управления поездами. Об этом сообщает Радио Стокгольм.

Алкозамки будут монтироваться в поездах метро, в связи с заменой их парка, в период между 2015 и 2020 годами.

Природное ведомство Швеции выступило с инициативой по введению налоговых льгот для ремонта бытовых предметов, техники и тому подобное. По мнению представителей ведомства, такая льгота будет правильным сигналом о том, что людям нужно изменить своё отношение к вещам, меньше их выбрасывать и больше ремонтировать, что будет полезно для окружающей среды.

Ведомство также разрабатывает экологически-корректные проекты: о повышении налогов на сырье, о запрете рекламных рассылок в почтовые ящики и снижении налогов на услуги.

Спортивные объединения Швеции, входящие в организацию "Убираем побережья", собрали около 68 тонн мусора с берегов шведских водоёмов в нынешнем году. "Убирали всё: от стекла и пластмассы, до сейфов и мёртвых тюленей" - рассказывает один из участников акции Антон Хедлюнд в интервью агентству ТТ.

Организация "Убираем на побережьях" является частью всешведской структуры "Убираем Швецию", которая существует уже 20 лет.

В проекте участвовали 139 спортивных обществ. За проделанную работу они получили денежную компенсацию, которая была направлена на развитие их деятельности.

Первое из четырех запланированных деревянных зданий на набережной залива Беллставикен в Сундбюберге приняло жильцов, монтаж второго начнется в понедельник. Таких домов в Швеции не строили 100 лет: после городских пожаров в XIX в. был принят закон, который до 1994 года запрещал строить деревянные дома выше, чем в 2 этажа.

Восемь этажей целиком из дерева - от основы до деталей интерьера и таких зданий будет четыре на набережной Беллстравикен/ Bällstavikens strand, говорит исполнительный директор подрядчика Фолькхем/ Folkhem Арне Ульссон/ Arne Olsson:

- Фасады и крыши первого дома отделаны кедровым шпоном, который мы закупили в Канаде, с годами кедр не темнеет, а светлеет, так что дома станут еще красивее - описывает он преимущества таких зданий. И подчеркивает приятные ощущения жильцов: В деревянном доме совсем другая атмосфера, другие ароматы, чем в бетонных "коробках".

Помимо субъективных ощущений, есть и объективные причины того, что дерево становится всё более популярным материалом для строительства жилья. И не только домов для одной семьи (дерево всегда было естественным стройматериалом в Швеции, да и на всем европейском Севере), но и многоквартирных и многоэтажных, - перечисляет Давид Йонссон/ David Johnsson, председатель Объединения работодателей всей деревообрабатывающей промышленности (в TMF входит 750 фирм с 30 000 рабочих):

- Экологические такие дома сокращают вредное влияние человека и производства на климат, поскольку дерево обладает способностью связывать окись углерода. На месте срубленных деревьев высаживаются новые, молодые, которые продолжают очищать воздух, которым мы дышим, - напоминает Давид Йонссон.

С другой стороны, после отмены запрета (существовавшего с 1884 до 1994) на строительство деревянных домов выше, чем в два этажа, мало кто себе представлял, каково это - жить в таком доме. Те, кто купил квартиры в первом деревянном доме, вряд ли относились к числу активных борцов за чистоту окружающей среды, говорит Арне Ульссон. Но прожив полгода в таком доме, люди совсем по-другому начали оценивать его преимущества. И интерес к покупке кооперативных квартир во втором доме вырос намного. Хотя пришлось бороться со многими предрассудками, типа, что такой дом "сдует ветром" или "сгорит", перечисляет Арне Ульссон:

- Серьезной задачей оказалась борьба с разными устаревшими мифами, которые люди принимают за "правду о деревянных домах" (возможно из-за сказки о "Трех поросятах"). Пришлось объяснять людям, что пожарные требования к домам такие же, строй ты дом из дерева, бетона или хоть из бумаги. Дома должен отвечать пожарным нормам. И с деревом еще и проще, потому что оно предсказуемо - известно, как дерево ведет себя при пожаре, всё можно рассчитать заранее. Если начинается пожар в деревянном доме, построенном, как наши, из цельного дерева, то горят, в первую очередь, предметы обстановки, интерьера, а не несущие деревянные балки и перекрытия, - объясняет он.

Относительно скорости возведения таких домов тоже всё ясно: это чисто промышленное производство. Секции собирают на фабрике, а мы на стройке только соединяем квартиры и этажи. Примерно, как в детском конструкторе "Лего"/ Lego. Всё делается под крышей или под натянутым тентом, стройка не подвержена ни дождям, ни снегу. Все материалы сухие. Не нужно обдувать горячим воздухом, чтобы быстрее высох бетон, например, перед началом отделочных работ. То есть, закончить такой дом, получается, вдвое быстрее, чем традиционный из железобетона, рассказывает Арне Ульссон нашему коллеге из английской редакции Дэвиду Расселу/ David Russell.

Многие, наверное, хотели бы жить в экологически чистых деревянных домах, отвечающих всем современным требованиям комфорта. Сомнения в их потенциальной "пожароопасности" отвергают как стройподрядчики, так и пожарная охрана: дома оборудованы всем необходимым.

Преимущества таких домов очевидны:

- на производство готовых секций уходит гораздо меньше энергии, а значит и меньше вредных выбросов в атмосферу,

- дерево - возобновляемый материал: сажаешь молодые деревья - получаешь в будущем новый стройматериал,

- дерево легче бетона, а значит, не требует такого же устойчивого фундамента, что облегчает и ускоряет строительство,

- дерево, используемое на стройке, изначально сухое, а значит не надо ждать, когда оно высохнет, как приходится в работе с бетоном. Значит, темпы строительства ускоряются,

- с деревом легче работать отделочникам, меньше шума, да и просто приятнее.

Это всё плюсы. Один большой минус: из дерева строить не дешевле, а дороже. Хотя и быстрее. Констатирует исполнительный директор подрядчика Фолькхем/ Folkhem Арне Ульссон/ Arne Olsson. И добавляет, что если бы в Европе начали больше строить таких деревянных домов, то с расширением рынка цены могли бы снизиться. В принципе, можно строить деревянные дома и в 20 этажей, считает он. Его фирма планирует строительство деревянных многоквартирных зданий в одном из южных пригородов Стокгольма в районе Данвикстулль/ Danvikstull на месте нынешнего автобусного депо.

А пока деревянные многоквартирые дома составляют всего около 10 % от объема жилищного строительства в Швеции.

Дополнительная информация:

Конкурентом Стокгольмского пригорода Сундбюберг/ Sundbyberg по первенству является город Векшё/ Växjö. После правительственной директивы 2004 года о национальной стратегии с целью увеличить использование дерева в строительстве, городские власти Векшё начали активно инвестировать в дерево. Сотрудничая при этом с университетом имени Линнея, где занимаются исследовательскими разработками, в частности, в центре Wood Design and Technology, а также со многими другими партнерами, в том числе и в строительной отрасли.

В период с 2010 - 2012, три соседних города: Экшё/ Eksjö, Вестервик/ Västervik и Векшё/ Växjö активно занимались планировкой строительства деревянных зданий, стремясь к распространению знаний и интереса к деревянным домам. И преуспели, представив результаты на выставке "Деревянные дома 2012"/ Trähus 2012.

А самый высокий в мире деревянный дом строится в Бергене, Норвегия: высота 50 метров, 14 этажей.

Три четверти жителей Швеции не опасаются того, что шведское или другое государство прослушивает их телефонные разговоры или отслеживает их активность в интернете. Таков результат опроса проведённого институтом Sifo по заданию редакции новостей Шведского телевидения SVT.

Лишь 13% респондентов опасаются слежки в сети и 7% телефонной прослушки. Мужчины больше женщин опасаются того, что за ними следят. Настороженней других относятся к слежке жители крупных городов и приверженцы Левой партии.

Крупнейшая партия страны, оппозиционная Социал-демократическая рабочая партия Швеции, СДРПШ, обнародовала свою стратегию победы на парламентских выборах 2014 года.

Социал-демократы не собираются вступать в коалицию, но, в случае победы, готовы сотрудничать со всеми партиями, за исключением правопопулистской партии "Демократы Швеции".

В центральной газете "Дагенс Нюхетер" председатель СДРПШ Стефан Лёвен и партсекретарь Карин Емтин опубликовали статью "В случае победы на выборах, мы готовы править поверх границ".

"Поверх границ" означает, конкретно, и с партиями правого крыла Риксдага тоже. В статье, правда, в качестве сотрудников поименно называются все парламентские партии, кроме Консервативной партии или, официально: Умеренной Коалиционной. В критических местах публикации консерваторы, впрочем, упоминаются прилежно.

Два основных тезиса Лёвена и Йемтин: социал-демократы стали партией со-работы, сотрудничества, то есть, а не просто рабочей, и не "новой рабочей", как именуют себя консерваторы. Второй тезис: с кем будут сотрудничать консерваторы, если малые партии - Партия Центра и Христианско-демократическая партия - в Риксдаг в будущем году не пройдут? Хотя, если не пройдут, то и социал-демократы никак с ними не посотрудничают. Но цель: убедить электорат в одиночку и победить.

- Важно, чтобы избиратели высказались, поэтому мы идем на выборы сами, со своим предвыборным манифестом, с нашими приоритетами, мы нацелены на формирование правительства под руководством социал-демократов и, чтобы взять на себя ответственность за Швецию, мы готовы также открыть двери широкому сотрудничеству поверх границ политических блоков, - говорил Стефан Лёвен в интервью Первой программе Шведского радио.

Блоков сейчас в Риксдаге два: правящий правоцентристский блок и оппозиционный красно-зеленый. Есть еще и "внеблочная" партия "Демократы Швеции", от которой все отмежевываются из-за ксенофобской её политики.

- "Демократы Швеции" представители идеологии, которая от нашей отстоит очень далеко, наши представления о человеке тотально отличаются от представлений "Демократов Швеции", поэтому о сотрудничестве с ними не может быть и речи.

В своей статье в "Дагенс Нюхетер" социал-демократы отмежевываются и от разделения на политические блоки:

- "Блочная политика" - оглупляющая, - Стефан Лёвен убежден, что шведский народ не желает окостеневшей политики политических блоков, поэтому, считает лидер шведских социал-демократов, представляется очень странным, что Фредрик Райнфельдт (лидер консерваторов и премьер-министр Швеции) занимается цементированием этой политики, - она, кроме того, предоставляет "Демократам Швеции" роль, в которой они могут диктовать направление шведской политики /правящий "Альянс за Швецию" не имеет парламентского большинства).

Стефан Лёвен выступал у микрофона Шведского радио.

- Всё это делает вопрос о формировании правительства гораздо более значительным, что окажет значительное влияние на исход выборов 2014 года, - отметил в интервью редакции новостей Шведского радио Ekot премьер-министр Швеции, председатель Консервативной партии Фредрик Райнфельдт. - Их посыл оторван от реальностей сегодняшней шведской политики. Все партии уведомляют о том, являются ли они частью правительства или оппозиции, как только что сделал председатель Левой партии Юнас Шёстедт, как это сделали "зеленые", Партия Центра или Народные либералы.

Что касается реакции потенциальных сотрудников, которым предложили поделить шкуру не убитого правительственного медведя, то она была однозначной:

Председатель Либеральной Народной партии Ян Бьёрклунд: "Неуклюже".

Председатель Христианско-демократической партии Йоран Хегглунд: "Всё это немного напоминает дискотеку в неполной средней школе. Он отказывает тем, кто хочет с ним танцевать, но упорно приглашает тех, кто ему отказывает".

Белого танца Стефану Лёвену тоже ждать, судя по всему, не приходится:

Председатель Партии Центра Анни Лёв: "Нет" в ушах Стефана Лёвена это не "нет", и это примечательно, потому, что я за последнее время повторяла "нет" раз за разом".

Четверо из семи сотрудников цыганской редакции Международного канала Шведского радио "Radio Romano" были занесены, в получившие скандальную известность, "цыганские списки" полиции в Сконе. В списки внесены также и их родственники и дети.

По заявлению шефа Международного канала SR Internationall Ингемара Лёфгрена это создаёт непростую ситуацию для объективной подачи информации, может возникнуть предвзятость, когда журналисты Радио Романо должны будут продолжать сообщать своей аудиторию о следствиях скандального дела о регистрации. По уверениям полиции Сконе, регистр имеет отношение к преступной активности, а не к этнической принадлежности. Однако по данным газеты Дагенс Нухетер, первой сообщившей об этих списках, в этих документах нет информации о преступной активности внесённых туда людей.

Лишь каждый четвёртый фермер Швеции получит прибыль от своей деятельности в 2013 году - сообщает консультационный отдел Всешведского объединения фермеров/LRF Konsult.

Минувший сезон был одним из самых неурожайных за последние годы. Проблемы испытывали также молочные и свиноводческие хозяйства, но там наблюдаются признаки улучшения ситуации.

Среди причин убыточности фермерского бизнеса называют также слишком дешёвые закупочные цены на зерно и конкуренцию со стороны зарубежных производителей.

В сентябре 2013 года компания Itella открыла филиал в Новороссийске. Основной задачей нового отделения стали развитие сети потенциальных клиентов компании в южных регионах России и организация перевозки грузов (включая их портовую обработку) в другие регионы страны через морской порт Новороссийск.

Раньше для транспортировки грузов через Новороссийский порт Itella привлекала партнёров. Однако в условиях растущих объемов перевозок компания стала сталкиваться с некоторыми трудностями, возникающими из-за отсутствия возможности в полной мере контролировать качество и оперативность сервиса местных подрядчиков.

"Один из главных вопросов, волнующих клиентов при выборе маршрута, - сроки. Транзитное время доставки грузов в Москву или другие города европейской части России через порт Новороссийск часто короче, чем при перевозках через порты Балтийского моря - к примеру, Санкт-Петербург, - отмечает Андрей Шабардин, директор по транспортной логистике Itella в России. - В ближайшие годы мы надеемся активно развивать транспортно-логистический бизнес не только в южном регионе, но и во всех регионах присутствия компании. Открытие филиала в Новороссийске, несомненно, будет этому способствовать".

Согласно подсчётам аналитиков Itella, открытие филиала позволит снизить операционные расходы компании, а также стоимость обработки и организации перевозок товаров через морской порт Новороссийск.Справка о компании

Itella Logistics - логистическое подразделение международной сервисной компании Itella Corporation, представлено в 8 европейских странах: Финляндии, России, Швеции, Норвегии, Дании, Литве, Латвии и Эстонии. В 2012 году оборот подразделения составил 781,5 млн евро.

В российском подразделении Itella работают около 4000 человек. Компания предлагает клиентам полный комплекс логистических услуг, включая складские и транспортные услуги - перевозки груза автомобильными, морскими, ж/д и авиа путями. Общая площадь складов - 560 000 м2 (430 000 м2 - терминалы в Московской области; 130 000 м2 - в регионах России). В число крупнейших клиентов Itella входят Procter&Gamble, KraftFoods, Diageo, Cannon, Coca-Cola, GM, IKEA, Johnson&Johnson, Pfizer, Stockmann, Scania, Marks&Spencer, Bosco, Sony, "М.Видео", Philips, SwatchGroup.

Австрийская Mayr-Melnhof Group достигла соглашения с шведской компанией A&R Carton о приобретении трех предприятий, расположенных в России (Санкт-Петербург и Тимашевск Краснодарского края) и Германии, сумма сделки составит 100 млн евро, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении Mayr-Melnhof Group.

Совокупные продажи заводов оцениваются в 2013 г. оценивались в 122 млн евро, общий объем выпущенной продукции — 50 тыс. т упаковочного картона.

Благодаря этим приобретениям Mayr-Melnhof Group рассчитывает сосредоточиться на производстве потребительской упаковки и упаковочного картона для табачных изделий в России.

Mayr-Melnhof Group принадлежит 7 заводов, расположенных в Европе, совокупный объем производства — 1,6 млн т продукции в год, штат компании — более 8,5 тыс. сотрудников.

11 производственных площадок A&R Carton расположены в 8 европейских странах, штат предприятия — около 1,5 тыс. сотрудников.

Дилемма интеграции на постсоветском пространстве

Как не зайти в тупик после Вильнюса

Резкая и подчас презрительная риторика в адрес Украины усиливает антироссийские политические движения в этой стране. «Мягкая сила» Москвы еще больше пострадает, если после вильнюсского саммита начнется торговая война против одной или более стран «Восточного партнерства».

Оригинал статьи выходит на английском языке в журнале Survival, том 55, № 6, 2013 год.

Лидеры Азербайджана, Армении, Белоруссии, Грузии, Молдавии и Украины – государств, выбранных Европейским союзом для участия в программе «Восточное партнерство», – встретятся 28–29 ноября в Вильнюсе с главами государств и правительств стран ЕС. Грядущий саммит широко обсуждается в политических кругах и прессе как событие исторической важности. Многие наблюдатели полагают, что на ноябрьском саммите приглашенные страны должны будут сделать окончательный и бесповоротный выбор между Востоком и Западом, Россией и Евросоюзом, коррупцией и реформами или даже отсталостью и современностью.

Широко распространена точка зрения, в соответствии с которой Европейский союз предлагает странам «Восточного партнерства» свободную торговлю, либерализацию визового режима и европейское будущее, в то время как Россия активно препятствует этим планам и разрушает европейские устремления граждан стран-партнеров ЕС. Москва якобы стремится включить соседей в свою «сферу влияния» и восстановить доминирование над ними в советском стиле через интеграцию в рамках Евразийского экономического союза.

Подобные оценки точно отражают широко распространенное, но вместе с тем ложное восприятие ситуации. Оно не позволяет в полной мере увидеть источник проблемы. На самом деле мотивы России носят защитный и реактивный характер в гораздо большей степени, чем принято полагать. Если посмотреть на ситуацию более пристально и менее предвзято, то окажется, что между целями Москвы и Брюсселя нет непреодолимых противоречий, которые полностью исключали бы компромисс. Фундаментальная причина конкуренции интеграционных проектов на постсоветском пространстве заключается не в геополитическом или цивилизационном противоборстве, а в известном феномене дилеммы безопасности.

ИНТЕГРАЦИЯ КАК ДИЛЕММА

Классическое определение дилеммы безопасности дал американский ученый Роберт Джервис: она возникает потому, что «выигрыш в безопасности одного государства может восприниматься другими государствами как угроза их безопасности». Как поясняет Джервис, «меры, принимаемые государствами для укрепления своей безопасности, зачастую приводят к непреднамеренному и непредусмотренному результату: другие государства начинают чувствовать, что порог их безопасности снизился». Когда мотивы и планы действий какого-либо государства неопределенны, наращивание его оборонительных ресурсов может рассматриваться как угроза. В этом случае другое государство сталкивается с дилеммой: смириться со снижением уровня своей безопасности или тоже нарастить оборонительные возможности? Выбор в пользу второго варианта может вызвать озабоченность первого государства, и обе стороны встанут на путь невынужденной эскалации конфликта или гонки вооружений.

Джервис подчеркивает, что оборонительные действия одного государства могут восприниматься другим в качестве наступательных. Случайность и непредусмотренная реакция играют гораздо более значимую роль, чем хотелось бы думать. Поэтому результаты действий на международной арене иногда серьезно расходятся с ожиданиями. Развитие событий по схеме «действие – противодействие» часто приводит к нежелательному для обеих сторон исходу и затрудняет поиск взаимовыгодных решений. Как указывает Джервис, «при обострении дилеммы безопасности международная политика способна принять трагический оборот. Хотя обычно государства стремятся к мирному сосуществованию и во всяком случае не возражают против взаимной безопасности, их действия на практике могут приводить к обратному результату».

Экономические объединения и военно-политические союзы сталкиваются с одним из проявлений дилеммы безопасности. Мы предлагаем называть этот случай «дилеммой интеграции». Перед ней оказывается государство, воспринимающее в качестве угрозы своей безопасности или благополучию интеграцию соседей в недоступные для него самого экономические организации или военные блоки. Дилемма интеграции возникает в первую очередь вследствие закрытости этих объединений. Для государств, которые исключены из интеграционных инициатив, открытых соседям, интеграция превращается из взаимовыгодного процесса в игру с нулевой суммой. Как и в общем случае дилеммы безопасности, намерения соседей или сторонников их включения в объединения не обязательно враждебны по отношению к государству, сталкивающемуся с дилеммой интеграции.

Проявить умеренность при выборе ответа на действия других международных субъектов сложно, поскольку государства исходят из наихудших предположений относительно мотивов и целей этих субъектов. Подобные допущения часто становятся причиной эскалации конфликта, особенно когда возможности коммуникации между государствами ограниченны. В условиях дилеммы интеграции лидеры «соперничающих» блоков постоянно повышают ставки, чтобы завлечь или принудить некоторое государство к вступлению в «свое» объединение, и резко критикуют друг друга, подрывая взаимное доверие. Негативные последствия для всех участников возрастают на каждом новом витке конкуренции.ДИЛЕММЫ ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ЭКОНОМИЧЕСКИЕ

В истории объединения европейских государств после холодной войны найдется немало примеров дилеммы интеграции. Некоторые исследователи полагают, что между 1989 и 1991 гг. существовала возможность пойти по пути расширения полномочий общеевропейских организаций, таких как Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе. Тем не менее Запад выбрал расширение уже существующих структур – в первую очередь НАТО и ЕС. Таким образом, Россия оказалась фактически исключена из процессов региональной интеграции. Несомненно, членство России как в Североатлантическом альянсе, так и в Европейском союзе потребовало бы кардинальной трансформации каждой из этих структур. Успех подобной инициативы, конечно, не был гарантирован, и, возможно, присоединение России не позволило бы НАТО и Евросоюзу содействовать демократическому и рыночному транзиту стран Центральной и Восточной Европы. Однако каковы бы ни были достижения западных институтов в этих странах, издержки, связанные с дилеммой интеграции на постсоветском пространстве, оказались значительными.

Впервые она обозначилась в связи с расширением НАТО. Планируя его в середине 1990-х гг., Североатлантический альянс официально не исключал возможности присоединения и России. Однако по целому ряду причин, включая взгляды и предпочтения самой Москвы, сопротивление многих членов блока, отсутствие взаимного доверия и оперативной совместимости между российскими и натовскими военными, предполагалось, что политика «открытых дверей» касается России лишь формально. Вступление России никогда не рассматривалось в качестве реалистичного варианта ни той, ни другой стороной.

В то же время членство остается возможным не только для государств Варшавского договора и прибалтийских республик, но и для шести стран-участниц «Восточного партнерства». Представители НАТО и крупнейших держав альянса, включая США, утверждают, что участие в блоке снимет обеспокоенность этих стран внешними угрозами, ускорит демократические и военные реформы, а Россия только выиграет от конструктивного настроя и внутренней стабильности соседних государств. В Брюсселе, Вашингтоне и других натовских столицах утверждают, что альянс выполняет исключительно оборонительные функции и никогда не предпримет наступательную операцию против России. Озабоченность Москвы последствиями расширения НАТО для российских интересов отвергается как безосновательная, не соответствующая духу времени или неискренняя.

Для того, кто знаком с концепцией дилеммы безопасности, нет ничего удивительного в том, что подобные аргументы никогда не убеждали Россию, а Североатлантический альянс отказывался принимать российские возражения. Как указывает Джервис, «неспособность понять, что собственные действия могут выглядеть угрожающими, а недружественные шаги другого государства воспринимаются исключительно как признаки агрессии, приводит к обострению конфликта до такого уровня, который невозможно объяснить объективными факторами». Кроме того, в Соединенных Штатах и странах-кандидатах на вступление в НАТО часто можно было услышать мнение о том, что расширение необходимо для защиты от возможной агрессии со стороны России. Тем самым подрывалась официальная натовская позиция, в соответствии с которой расширение направлено в первую очередь на поддержку демократических реформ в посткоммунистических государствах.

В такой ситуации Москва стала противодействовать включению в НАТО своих соседей. Так, Россия начала укреплять на постсоветском пространстве международные структуры безопасности, в которых она играла лидирующую роль – в первую очередь Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), а также двусторонние соглашения с Арменией, Белоруссией, Узбекистаном и Украиной. В свою очередь, НАТО не только по-прежнему отвергает российскую озабоченность расширением, но и рассматривает многосторонние организации с участием России в качестве «бумажных тигров», присоединение к которым происходит исключительно по принуждению. Такие институты, по мнению, сложившемуся в альянсе, не обладали легитимностью и потому были неустойчивыми. НАТО отказывается устанавливать связи с ОДКБ, видимо, ожидая скорого ослабления организации либо переориентации ее членов на НАТО, либо полагая, что прямое взаимодействие означало бы признание доминирующей роли России на постсоветском пространстве.

Достигнув пика во время «пятидневной войны» августа 2008 г., дилемма военно-политической интеграции в последние годы стала менее острой, особенно после избрания украинцами президента, который провел через парламент закон, исключающий членство Украины в НАТО. Скорее всего, передышка будет временной, поскольку она – следствие случайного стечения обстоятельств, а не взаимоприемлемой договоренности. Нельзя, например, забывать о том, что в итоговой декларации, принятой странами НАТО на Бухарестском саммите в 2008 г., было недвусмысленно заявлено: Украина и Грузия «станут членами альянса». Этим заявлением НАТО фактически институционализировала дилемму интеграции.

В данный момент, однако, наиболее остро дилемма интеграции на постсоветском пространстве проявляется в сфере экономики. В 2009 г. по настоянию министров иностранных дел Польши и Швеции Евросоюз дал старт программе «Восточное партнерство». И вновь Россия вне круга потенциальных участников. Критерии отбора шести государств не были четкими и прозрачными; ясно только то, что Россия не предполагалась в их числе. У членов «Восточного партнерства» мало общего. Например, в отличие от России, у трех государств Южного Кавказа – участников программы нет даже общей границы с Европейским союзом.

Главная выгода от присоединения к «Восточному партнерству» – перспектива подписания соглашения об ассоциации с Евросоюзом, предусматривающего создание глубокой и всеобъемлющей зоне свободной торговли (ГВЗСТ). Модель ГВЗСТ выходит за рамки обычных договоров о свободной торговле; она требует от стран-участниц принятия значительной части acquis communautaires (законов, правил и норм ЕС). Таким образом, происходит интеграция в экономическое и правовое пространство единой Европы, что влечет за собой ослабление торговых связей с другими партнерами, в том числе с Россией. Соглашения о ГВЗСТ также открывают рынки этих стран для товаров и услуг ЕС значительно больше, чем для них открыт российский рынок. Поскольку четыре из шести стран «Восточного партнерства» также участвуют в соглашении о свободной торговле в рамках СНГ, Москва озабочена возможностью вытеснения продукции этих четырех стран на российский рынок или незаконного реэкспорта товаров Евросоюза в Россию.

Неудивительно, что Москва рассматривает заключение соседями соглашений о ГВЗСТ как угрозу экономической безопасности, какими бы ни были реальные намерения единой Европы – особенно в случае с Украиной, учитывая тесные торговые связи двух стран. Кроме того, отношения между Европейским союзом и Россией, несмотря на регулярные саммиты, буксуют как минимум с 2008 г., когда начались переговоры по обновленному Соглашению о партнерстве и сотрудничестве (ныне действующий документ подписан в 1994 году). Договорившись строить четыре «общих пространства» и реализовывать «партнерство для модернизации», ЕС и Россия в последние годы предприняли в направлении интеграции лишь небольшие шаги технического характера. В недавнем докладе среди основных достижений 2012 г. упоминается гармонизация фитосанитарных норм в области остаточного содержания пестицидов. Совершенно ясно, что в отношениях с Россией Брюссель не стремится достичь уровня интеграции, предусматриваемого соглашениями о ГВЗСТ. Москва отвечает взаимностью.

Другими словами, хотя «Восточное партнерство» не было задумано как антироссийский проект, понятно, почему Москва увидела в нем лишь существенные издержки для себя без реальной возможности участия в программе. И отреагировала собственным предложением в форме Таможенного и Евразийского экономического союза.НУЛЕВАЯ СУММА И СНИЖЕНИЕ ПЛАНКИ

За неудачными интеграционными инициативами на постсоветском пространстве, а их было немало со времени распада СССР, летом 2009 г. последовала договоренность о создании Таможенного союза (ТС) России, Белоруссии и Казахстана. Соглашение вступило в силу в январе 2010 года. Изначально заявленные цели – устранение таможенных барьеров и других ограничений на торговлю товарами, а также единый таможенный тариф на внешних границах – были достигнуты за некоторыми исключениями достаточно быстро. Затем три страны двинулись дальше: они делегировали полномочия по выработке единой торговой политики наднациональному органу – Евразийской экономической комиссии, а также образовали Единое экономическое пространство – зону свободной торговли товарами и услугами, свободного движения капитала и рабочей силы, согласованной налоговой, монетарной и антимонопольной политики. Москва, Минск и Астана также договорились об учреждении с 1 января 2015 г. Евразийского экономического союза, в котором будут гармонизированы технические стандарты, трудовое и миграционное законодательство, а также намечен путь к единым нормам финансового регулирования. Кульминацией этого процесса должно стать введение общей валюты в перспективе 5–10 лет.

Помимо углубления интеграции в формате «тройки», Москва попыталась подключить к этому проекту другие страны «Восточного партнерства». Армения планировала парафировать в Вильнюсе соглашение об ассоциации с Евросоюзом – как казалось, с согласия Москвы. Однако Россия, по всей видимости, изменила подход в свете усиливающейся дилеммы интеграции. После встречи с Владимиром Путиным в Москве 3 сентября 2013 г. президент Армении Серж Саргсян объявил о решении присоединиться к ТС и участвовать в формировании Евразийского экономического союза.

На Киев Москва надавила посредством заявления о том, что ассоциация с ЕС не только закроет Украине путь в Таможенный союз, но и может оказаться несовместимым с участием в зоне свободной торговли стран СНГ. Кремль напомнил, что Россия имеет право инициировать пересмотр условий пребывания Украины в этом пространстве, если ГВЗСТ Украины с единой Европой приведет к существенному изменению украинских торговых потоков. Кроме того, в случае подписания Украиной соглашения о ГВЗСТ с Европейским союзом Москва может перейти к тщательной проверке страны происхождения товаров, ввозимых из Украины в Россию, чтобы не допустить реэкспорта из Евросоюза. Чтобы яснее донести свое послание до Киева, российские власти в течение нескольких дней в августе 2013 г. применяли к украинскому экспорту в Россию правила таможенного регулирования в полном соответствии с духом и буквой закона, из-за чего потоки были фактически остановлены. Москва также ограничила по техническим основаниям импорту молдавских вин. Приводя пример нежелательных для России последствий ассоциации Кишинева с ЕС, Владимир Путин высказал озабоченность тем, что это чревато вытеснением молдавских вин недорогими и качественными французскими и итальянскими винами с внутреннего рынка Молдавии на российский.

ЕС ответил недоумением и возмущением. Выступая перед Европейским парламентом в середине сентября, еврокомиссар по расширению и политике добрососедства Штефан Фюле осудил поведение России. Он подчеркнул несовместимость Таможенного союза с нормами ГВЗСТ и заявил, что решение Армении присоединиться к Таможенному союзу сделает невозможным парафирование соглашения об ассоциации в Вильнюсе. Подобно чиновникам НАТО в прежние времена, Фюле отметил, что ГВЗСТ с участием российских соседей будет благом для России, Москве лишь нужно самой это осознать: «Нам необходимо более эффективно убеждать российских партнеров в том, что “Восточное партнерство” не противоречит интересам России». Безрезультатность подобных усилий предрешена заранее.

Дилемма интеграции на постсоветском пространстве уже дорого обошлась всем – прежде всего самим странам «Восточного партнерства». Пытаясь вовлечь постсоветские государства во взаимоисключающие интеграционные проекты, Запад и Россия ставят эти страны – часто непреднамеренно – в условия игры с нулевой суммой. Она приводит к углублению социально-политических противоречий, замедлению реформ и демократических преобразований в стране-кандидате.

В то время как два интеграционных блока увлечены перетягиванием каната, все страны «Восточного партнерства» продолжают испытывать многочисленные проблемы: развал инфраструктуры, деградацию человеческого капитала, кризис системы здравоохранения, коррумпированность и неэффективность органов управления, отсутствие конкуренции в экономике, недееспособность политической системы (вследствие монополизации власти или борьбы кланов), массовое самоустранение граждан от общественной жизни, незащищенность прав человека и нетерпимость к меньшинствам. Вызывает сожаление, что крупные внешние державы, имеющие интересы в Восточной Европе и Закавказье, – в частности ЕС, США и Россия – вместо того чтобы общими усилиями помочь странам «Восточного партнерства» решать накопившиеся проблемы, либо усугубляют их, либо позволяют правительствам постсоветских государств игнорировать эти проблемы.

Дилемма интеграции также усиливает трения между Россией и Западом. В Вашингтоне, Брюсселе и других западных столицах «борьба» за присоединение стран «Восточного партнерства» к одному из конкурирующих торговых блоков все чаще рассматривается как возвращение к классическому соперничеству времен холодной войны. Под таким углом зрения Россия все чаще видится западным союзникам авторитарной, антизападной державой, которая усиливает нажим на соседей, недавно получивших независимость и стремящихся к демократии. В ответ на призывы ослабить влияние Москвы на страны Восточной Европы и Южного Кавказа российская Госдума обвиняет Запад в «неоимпериалистических амбициях», которые распространяются на государства, связанные с Россией «многовековой историей» и «общим гуманитарным пространством». В итоге «вызволение» стран «Восточного партнерства» из этого «пространства» становится делом принципа для некоторых западных политиков, невзирая на последствия. Такой механизм раскручивания конфликта – одна из главных особенностей дилеммы интеграции.

Кроме того, от противоборства двух интеграционных проектов страдают отношения России с соседями. Разговаривая с партнерами на языке предупреждений (по распространенному в этих странах мнению – угроз), Россия может полностью лишиться своей и без того сократившейся «мягкой» силы в регионе. Давление на украинского президента Виктора Януковича приводит к тому, что среднестатистические украинцы и правящая элита сплачиваются под флагом интеграции с Евросоюзом – хотя бы для того, чтобы создать противовес российскому влиянию. Резкая и подчас презрительная риторика в адрес Украины со стороны некоторых российских чиновников льет воду на мельницу антироссийских настроений в этой стране. «Мягкая» сила Москвы еще уменьшится, если после вильнюсского саммита начнется торговая война между Россией и странами «Восточного партнерства».

Для ЕС дилемма интеграции чревата размыванием принципов и снижением эффективности интеграционных процессов. Евросоюз уже смягчил требования к Киеву на пути к ассоциации. И хотя Украина приняла ряд необходимых законов, нынешнее руководство отдалило страну от соблюдения важнейших «копенгагенских критериев»: демократии, уважения к правам человека и верховенства закона. Брюссель сосредоточил усилия на борьбе с «избирательным правосудием» – в частности, политически мотивированным осуждением и тюремным заключением бывшего премьер-министра Юлии Тимошенко. В данном случае ЕС, вероятно, запишет себе в актив согласие президента Януковича на эмиграцию Тимошенко в Германию. Однако успешное решение отдельно взятой проблемы в принципе не поможет продвинуться к тому, чтобы системно исправить хронические недостатки украинской системы правосудия.

Несмотря на это, с точки зрения некоторых стран – членов Евросоюза ужесточение позиции означает риск потерять Украину. Чтобы обосновать необходимость снижения планки требований к участникам «Восточного партнерства», представители этих государств ссылаются на пример Белоруссии, якобы вынужденной оставаться в союзе с Россией ввиду изоляции от Запада. В последнее время подобная аргументация берет верх – отчасти из-за усиливающегося российского давления.

Компрометация критериев евроинтеграции может иметь гораздо более далеко идущие последствия для Евросоюза и стран «Восточного партнерства», чем приверженность принципам. Ведь дело не обстоит так, что альтернативой ассоциации с ЕС является обязательно доминирование России над этими странами. Ни в одной из них правящие элиты (или серьезные политические силы) не намерены этого допустить. К тому же, как показывает история постсоветского периода, способность России принуждать к чему бы то ни было соседние государства, включая ближайших союзников, весьма ограниченна.

В истории европейской интеграции применялись различные подходы к соблюдению критериев. Однако сейчас дискуссия по этой проблеме впервые проходит в контексте дилеммы интеграции. В обстановке острой конкуренции с Россией, когда, как полагают стороны, «победитель получает все», в переговорах создается ненужная спешка. Если жесткие, но прозрачные критерии, традиционно присущие европейской интеграции, уступят место политическому торгу, то пострадает весь Евросоюз. Авторитет евроинтеграции вскоре может попасть в зависимость от способности Украины выполнять условия соглашения об ассоциации. Если Киев не продемонстрирует явного прогресса (чего нельзя исключать, учитывая проблемы государственного управления на Украине), то ЕС рискует утратить значительную долю влияния на процесс внутриполитических реформ во всех постсоветских государствах, а жители этих стран – испытать разочарование в Европейском союзе.* * *

Дилемма экономической интеграции на постсоветском пространстве подпитывается уверенностью в том, что «пророссийский» и «проевропейский» векторы интеграции в принципе несовместимы и что выбор между ними представляет собой поворотный момент в истории стран «Восточного партнерства», а Европейский союз и Россия обречены конкурировать друг с другом за лояльность постсоветских государств. Подобный подход привлекает простотой и ясностью, а его сторонники получают возможность участвовать в драматичном процессе принятия судьбоносных решений. Однако такая оценка ситуации неверна по ряду причин.

Во-первых, ГВЗСТ и Таможенный союз не являются заведомо несовместимыми вариантами интеграции. Оба соглашения соответствуют нормам Всемирной торговой организации, поскольку страны ЕС и Россия участвуют в ВТО. По словам комиссара Фюле, единственное различие между двумя соглашениями заключается в уровне таможенных пошлин: «Членство в Таможенном союзе несовместимо с ГВЗСТ потому, что нельзя одновременно снижать таможенные пошлины в рамках ГВЗСТ и увеличивать их до уровня Таможенного союза». Хотя Фюле недооценивает масштаб проблемы, можно заметить, что нет таких законов природы, которые могли бы помешать политикам разрешить это противоречие. Другими словами, несовместимость двух интеграционных инициатив – результат действий конкретных чиновников; имея другие инструкции, те же чиновники вполне могут сделать эти две инициативы совместимыми.

Во-вторых, полное размежевание с соседней страной – важным торговым партнером – нецелесообразно для любого государства. Например, любая договоренность между ЕС и Украиной, наносящая урон торговле Украины с Россией, вряд ли будет устойчивой. Россия остается вторым после Евросоюза торговым партнером Украины; на ее долю приходится около 20% общего украинского торгового оборота. Более пятой части украинского экспорта направляется в Россию, поэтому любые ограничения нанесут ущерб деловым интересам обеих сторон и негативно отразятся на доходах миллионов украинцев.

Наконец, в условиях дилеммы интеграции скачки в развитии интеграционных процессов могут приводить лишь к неустойчивым и неокончательным результатам. Меры принуждения, которые принимает Москва для подключения новых стран к своим интеграционным инициативам, обречены на неудачу – если не в краткосрочной, то наверняка в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Решения, навязанные страной, которую многие в регионе считают бывшей имперской метрополией, будут сразу оспорены оппозиционными политическими силами и могут подвергнуться пересмотру. Подобная судьба постигла, например, договоренности между Россией и Украиной по природному газу, заключенные в январе 2009 года. В момент подписания на них смотрели как на прорыв, однако менее чем через три года суд в Киеве назвал их уголовным преступлением.

Аналогичным образом ослабление Брюсселем стандартов в тот момент, когда ЕС имеет наибольшее влияние на страны «Восточного партнерства», сократит его способность настаивать на выполнении этих стандартов в будущем. Таким образом соглашения об ассоциации могут в конечном итоге не достичь заявленных целей. Другими словами, такие события как вильнюсский саммит не стоит считать поворотными моментами с точки зрения европейских реформ в странах «Восточного партнерства».

Вместо того чтобы продолжать двигаться по спирали эскалации, России и ЕС следует принять меры по разрешению дилеммы интеграции. Первым шагом могло бы стать смягчение риторики, к которой стороны прибегают в последнее время. Именно это недавно сделали некоторые российские официальные лица. Например, министр иностранных дел Сергей Лавров в выступлении на Генеральной ассамблее ООН в сентябре 2013 г. призвал к «гармонизации интеграционных процессов в различных регионах мира» и отказу от «попыток искусственно противопоставлять их друг другу, создавая новые разделительные линии». Даже если подобные заявления не в полной мере соответствуют действиям России, примирительная риторика – шаг в верном направлении. Сегодня официальные представители единой Европы гораздо чаще, чем их российские визави, говорят о неких непримиримых противоречиях.

Помимо отказа от резкой взаимной критики, России и ЕС следует начать серьезный диалог по поводу конкурирующих интеграционных инициатив. Сегодня он практически не ведется. Конечной целью должен стать поиск путей обеспечения долгосрочной совместимости двух интеграционных проектов. В краткосрочной перспективе разработчики торговой политики Еврокомиссии и их партнеры из Евразийской экономической комиссии могли бы провести совместную оценку реального влияния ГВЗСТ на торговлю между странами «Восточного партнерства» и Таможенным союзом. Подобная инициатива лишила бы Россию повода вводить торговые санкции в отношении соседей после Вильнюса и при этом обошлась бы Евросоюзу гораздо дешевле, чем покрытие потенциальных экономических убытков, которые понесут страны «Восточного партнерства» от возможных недружественных действий России.

Даже при отсутствии такого диалога ЕС следует подумать об адаптации своих инструментов с учетом различий между странами «Восточного партнерства» и другими частями Европы. Ассоциация с Евросоюзом ранее являлась этапом на пути присоединения стран Центральной и Восточной Европы, однако у государств «Восточного партнерства» отсутствуют ясные перспективы членства в Евросоюзе и последующего структурного финансирования реформ. При этом социально-политический, экономический и исторический ландшафт на постсоветском пространстве резко отличается от реалий ЦВЕ, так что для достижения успеха в этом регионе потребуется более гибкая дипломатия, больше терпения и напряженной работы, чем на предыдущих этапах расширения.

Успешное развитие стран постсоветского пространства зависит от преодоления дилеммы интеграции и успешного поиска развязки, выигрышной для всех. Только при таком подходе внешние игроки могли бы помочь странам региона справиться с многочисленными проблемами и реализовать потенциал развития вместо того, чтобы тратить время и ресурсы на соперничество друг с другом.

Михаил Троицкий, Самуэль Чарап

М.А. Троицкий – доцент МГИМО (У) МИД России.

Самуэль Чарап – директор российских и евразийских программ и старший научный сотрудник Международного института стратегических исследований (IISS).

Правительство Швеции предоставило на обсуждение Риксдага законопроект о продолжении участия шведского военного контингента в силах ISAF в Афганистане и о будущем участии в проекте НАТО по подготовке афганских специалистов.

Шведский мандат в ISAF продлевается до конца 2014 года. Мы сообщали ранее, что правящий альянс договорился об этом с оппозиционными Социал-демократической партией и Экологической партией "зеленые", создав, таким образом, парламентское большинство.

До мая 2014 года в Афганистане останутся около 300 шведских военнослужащих, которые будут заниматься в первую очередь подготовкой солдат афганских сил безопасности.

Около 50 человек будут участвовать в натовской подготовительной миссии афганских военнослужащих - Resolut Support Mission - в северных регионах Афганистана.

Дополнительный персонал командируется и для ликвидации шведской базы в Мазари Шарифе, строительство которой обошлось в 225 миллионов крон, и которая Афганистану оказалась не нужной, пишет центральная газета "Дагенс Нюхетер".

При условии, что афганское правительство будет выполнять свои обязательство по проведению реформ, Швеция выделит на развитие Афганистана от 8 до 8,5% миллиарда крон в период с 2015 по 2024 год.

За последние недели цены на этанол, экологическое автомобильное топливо, увеличились в Швеции на 20%.

Убытки единственного крупного шведского производства этанола, Agroetanol, составили за пару лет более 200 миллионов крон. Владельцы - Ассоциация шведских фермеров - заговорили о закрытии предприятия.

В течение семи месяцев этого года объемы продаж этанола E 85 уменьшились в Швеции на четверть, по статистике Svenska Petroleum и Исследовательского института биотоплива.

С нового года вступают в силу новые правила, открывающие шведский рынок дешевому североамериканскому этаноловому горючему, и тогда, благодаря конкуренции, убытки шведов могут стать еще больше, сообщает Ekot, редакция новостей Шведского радио.

Норвегия утверждает свои позиции как страна, занимающая первое место по числу своих предприятий в Швеции по сравнению с другими государствами.

Норвежцы контролируют 2200 предприятий в Швеции, прежде всего в юго-западной приграничной провинции Вермланд.

С начала этого века число норвежских фирм увеличилось здесь в четыре раза.

Привлекают низкие корпоративные налоги, сравнительно дешевая рабочая сила. На норвежцев трудятся 57 000 человек, норвежский бизнес все больше укореняется в Швеции, препятствие на его пути одно - нехватка инженерно-технического персонала.

"Новое российское бомбовое учение против Швеции" - так был озаглавлен материал, опубликованный шведским общественным телевидением SVT, где говорилось о том, что 28 октября нынешнего года российская эскадрилья из пяти самолётов, включающая два стратегических бомбардировщика, провела наступательные учения на Балтике и отрабатывала удары, в частности, по целям на территории Швеции, Польши и Литвы. Мы связались с начальником авиационно-тактического командования Вооружённых сил Швеции, полковником Андерсом Перссоном и попросили его рассказать, как обстояло дело:

"28 октября наши системы слежения обнаружили несколько самолётов, которые летели из Финского залива в южном направлении. Была дана команда о готовности к инциденту, в воздух поднялись два наших Грипена, и выяснилось, что речь идёт о двух стратегических бомбардировщиках ТУ-22, двух истребителях СУ-27 и одном самолёте радиолокационного слежения А-50. Мы отследили их дальнейшее движение, они пролетели на юг, в район Калининградской области, после чего бомбардировщики провели пролёты по, своего рода, треугольнику, с вылетами к шведской территории, территориям стран Балтии и Польши. Продолжалось это около часа, а всего речь шла о 2 часах полётов. Под финал, бомбардировщики вернулись обратно через Финский залив, а остальные самолёты приземлились в Калининграде".

Как восприняли эти манёвры шведские военные?

"Это было воспринято как крайне необычное событие, потому, что подобные бомбардировщики такого класса редко летают над Балтикой. Мы его заметили и посчитали нужным отследить".

Но существуют какие-либо доказательства того, что российские самолёты отрабатывали поражение целей на территории Швеции, как об этом пишут шведские СМИ?

"Принимая во внимание специфику этих самолётов и наступательный, прямолинейный характер их передвижения в направлении Швеции, Балтии и Польши можно говорить о такого рода задачах, но как я говорил в других интервью, у нас нет точных данных о том, что отрабатывались какие-то конкретные цели в Швеции или в вышеназванных странах".

Здесь нужно отметить, что в сюжете Шведского телевидения, именно этот момент, фактическая недоказанность отработки конкретных целей в Швеции, была опущена. А вместо этого приводились рассуждения о том, какие объекты в Швеции могут представлять интерес для российских ВВС.

Но возможно ли в принципе, с помощью технических средств, определить какие цели отрабатывает самолёт другой страны в ходе учений? Это ещё один вопрос к полковнику авиации Андерсу Перссону:

"Нет, стопроцентных доказательств того, куда они целились, у нас нет, их не может быть ни у кого, кто не сидит внутри самого самолёта".

Полковник Перссон подтверждает тот факт, что российская эскадрилья, практиковавшаяся в этот раз, идентична той, что подлетала к шведскому острову Готска Сандён в конце марта нынешнего года, на пасхальные каникулы. Любопытно, в этой связи, вспомнить публикацию об этом рейде в газете Свенска Дагбладет. Там, на основании данных анонимного источника, говорилось, что российские самолёты отрабатывали стрельбу по конкретным военным объектам в регионе Стокгольма и в регионе Южной Швеции. Вывод напрашивается сам собой - либо этот газетный источник получил информацию из кабины российского самолёта, либо это рассуждения общего характера, не подтверждённые конкретными фактами. Могут быть и другие выводы, но они останутся на совести автора той публикации Микаеля Хольмстрёма.

Вернёмся, однако, к беседе с полковником Перссоном, ныне в регионе Балтики проводятся военные учения под руководством НАТО "Устойчивый джаз", в которых Швеция принимает участие. В связи с этими манёврами, Вы замечаете какую-то повышенную активность с российской стороны?

"Мы наблюдаем активность российской военной авиации на Балтике ежедневно. А вот бомбардировщики такого класса, действительно, редкость. И вызывают повышенный интерес".

Полковник Перссон предполагает, что вылет 28 октября, каким то образом был связан с учениями Нато, и российская сторона хотела, таким образом, продемонстрировать свой потенциал.

В связи с этим инцидентом, в сюжете Шведского телевидения, высказался депутат Риксдага и член Оборонного комитета Риксдага социал-демократ Петер Хульквист: "Мы имеем соседа, который проводит модернизацию своих вооружённых сил. Проводит все больше учений в непосредственной близости от нашей территории, агрессивных в своих проявлениях. И это тот вопрос, который нам следует обсуждать на заседания Комитета обороны".

А вот мнение министра обороны Карин Энстрём: "Нам важно отслеживать подобные манёвры, и мы это делаем, в том, что касается России и тех учений, которые российская армия проводит".

Ну а куда летают тренироваться шведские лётчики, к Калининграду? Это ещё один вопрос полковнику авиации Андерсу Перссону:

"Нет, вблизи Калининграда мы учений не проводим. Мы летаем в разных частях Балтийского моря, если это необходимо, но преимущественно держимся западной части моря. Самые же стандартные учебные полёты у нас, в районе Готланда и Эланда".

В Стокгольме состоялись переговоры премьер-министра Швеции Фредрика Райнфельдта и премьер-министра Турции Реджепа Тайипа Эрдогана.

Главы правительств обсудили шведско-турецкие отношения, ход демократических реформ в Турции, положение в Сирии и вступление Турции в Европейский Союз.

На состоявшейся после встречи конференции Фредрик Райнфельд сказал, что многие страны-участницы ЕС вынесут вопрос о членстве Турции в Европейском Союзе на всенародные референдумы, что может значительно отдалить вступление Турции в Союз. Швеция является сторонником вступления Турции в ЕС.

Господин Эрдоган высказал сожаление по поводу того, что он назвал "политическими препятствиями на пути Турции в ЕС".

В четверг участники постоянного оборонного Комитета Риксдага посетили FRA, Радиотехнический центр вооруженных сил.

Вопросы депутатов касались сотрудничества Центра с разведслужбами США и Великобритании в ходе прослушивания электронных телекоммуникаций.

После посещения председатель Комитета, социал-демократ Петер Хультквист/Peter Hultqvist сказал, что получил содержательную и полезную информацию.

Его товарищ по парламентской оппозиции, член Экологической партии "зеленые" Петер Родберг/ Peter Rådberg отметил, что встреча оказалась не особенно плодотворной:

- Они ведь там в подробности не вдаются. Они ведь признают, что сотрудничают с другими странами. Так что это не секрет. Но какие это страны, они же не говорят, - Петер Родберг сказал это в интервью Ekot.

Социал-демократы и "зеленые" совместно заявили в Конституционный комитет Риксдага на министра Швеции по делам мигрантов, консерватора Тобиаса Бильстрёма.

Заявители хотят, чтобы Комитет рассмотрел дело о покупке министром акций горнодобывающих компаний Northland Resources и Lappland Goldminers, считая, что эта сделка подрывает доверие к министру.

Управление борьбы с экономической преступностью открыло следствие по подозрению министра в том, что он при покупке акций пользовался инсайдерской информацией, но прокурор решил закрыть дело.

Высшее образование в Финляндии может стать платным для студентов из тех стран, которые не входят в Европейскую экономическую зону, при условии, что обучение ведется не на государственном языке (финском или шведском), например, на английском. Сами финны и граждане стран-членов ЕЭЗ смогут по-прежнему учиться в финских вузах на любом языке.

4 октября 2013 года рабочая группа представила новую программу министру образования Кристе Кнуру. Предполагается, что учебные заведения будут сами определять цену образования. Она должна будет, по крайней мере, покрыть расходы на обучение. Стипендию же смогут получать лишь студенты из беднейших развивающихся стран, за счет средств, предназначенных на помощь этим государствам. Об этом сообщает портал Фонтанка.fi.

Рабочая группа также хочет разрешить университетам брать плату за обучение, организованное за пределами Финляндии, даже если внутри страны оно бесплатное.

Авторы программы полагают, что к 2025 году в вузах Финляндии будут получать образование 60 тысяч иностранных студентов, то есть в три раза больше, чем сейчас.

Напомним, что за последнее десятилетие количество россиян, поступивших в высшие учебные заведения Финляндии, выросло в два раза.

Австралия в последнее время присоединилась к таким странам, как Канада, Швеция и Китай, по стремительному росту цен и низким расходам на ипотечное кредитование. Эти факторы подогревают страхи о возникновении пузыря на рынке недвижимости.

В Сиднее средняя цена на жилье взлетела на 13% за 10 месяцев к концу октября 2013 года до $683 000. Средняя цена недвижимости в главных городах Австралии составила в конце октября 2013 года $576 000. Об этом сообщает Bloomberg.

У Сиднея есть 122 пригорода, в которых средняя цена жилья превышает $951 000. Это на 31% выше, чем год назад. В то же самое время сществуют и недорогие пригороды Сиднея, где недвижимость стоит $350 тыс. или меньше.

Самый крупный город Австралии не одинок – в пригороде Перта, Оакфорде, в 34 километрах от центра города, цены на жилье за последние 15 лет достигли отметки в $810 000. В остальных частях страны прирост цен был более скромным – в Канберре он составил 3,5% за год, в Брисбене 3,4%, в Аделаиде 1,9%. А цены на жилье в Хобарте и Дарвине снизились на 0,7% и 0,1% соответственно.

Данные об актуальных ценах в последнее время породили большое количество разговоров о возможном образовании пузыря на рынке недвижимости Австралии.

Подогревают рост цен на недвижимость в Австралии рекордно низкие ипотечные ставки, средняя отметка по которым составила 5,95% - это самый низкий уровень с сентября 2009 года. Свою лепту вносят и иностранцы, количество которых на рынке недвижимости Австралии за последние два года удвоилось.

Правительство страны приветствует рост цен в надежде на то, что строительная отрасль своей активностью преодолеет слабый экономический рост. Оно полагает, что растущие цены на недвижимость будут стимулировать возведение новых объектов, что поможет сократить нехватку жилья в стране.

Рост населения в Австралии означает, что стране необходимо около 170 000 единиц жилья в год, в то время как актуальный запас недвижимости составляет всего 154 000.

Финпоказатели стальных компаний США: good but not super

В 2013 г. сланцевый бум и общее укрепление спроса со стороны ромышленного сектора в США позволили металлургам увеличить продажи и выручку, однако стагнация цен не позволила увеличить прибыль.

Большинство американских сталекомпаний (кроме ArcelorMittal NA) отчитались о финпоказателях за 3 квартал и 9 месяцев 2013 г. Лидером по объему выручки и чистой прибыли остается Nucor, улучшили свои результаты Steel Dynamics и AK Steel (существенно), в то время как ведущий сталепроизводитель US Steel в очередной раз неприятно удивил инвесторов, завершив с убытком уже шестой кварталов из последних восьми.

US Steel закончил 3-й квартал с убытком $1,79 млрд. по сравнению с $44,4 млн. по итогам аналогичного периода 2012 г. Выручка сократилась более чем на 11% - до $4,13 млрд., при этом объем поставок стали за квартал снизился на 11%, до 4,75 млн. т.

Компании по объему продаж (выручке), $млн.:

Источник: Thomson Reuters, данные компаний

Корпорация Nucor получила в третьем квартале 2013 г. чистую прибыль $ 147,6 млн. ($ 110,3 млн. в АППГ), чистая выручка выросла до $ 4,94 млрд. ($ 4,80 млрд.). Показатели улучшились за счет повышения цены на листовой прокат.

За 9 мес. 2013 г. прибыль компании сократилась на 14% ($ 50 млн.), до $ 317,5 млн., выручка сократилась на 5% до $ 14,16 млрд.

Компания заканчивает строительство своего нового завода по выпуску железа прямого восстановления (DRI) в Луизиане, запуск намечен на 1 кв. 2014 г.

Объем производства стали в 3 кв. составил 5,2 млн. т (+8% к АППГ), за 9 мес. – 14,91 млн. т (+1%), с начала года загрузка мощностей составляет 74%.

Компании по показателю EBITDA, $:

Источник: Thomson Reuters, данные компаний

Компания AK Steel за 3 квартал 2013 г. сообщила об убытках в размере $ 31,7 млн. (-$ 60,9 млн. за АППГ), выручка составила $ 1,3 млрд. ($ 1,46 млрд.). Объем продаж снизился до 1,24 млн. т (1,36 млн. т) при цене реализации $ 1071 за т. Снижение поставок произошло за счет внепланового простоя завода Middletown и сезонного снижения поставок для автопрома.

За девять месяцев 2013 г. убытки компании сократились почти в 10 раз – с 797 млн. до $ 82 млн., хотя продажи сократились на 9%, до $ 4,11 млрд. Поставки снизились до 3,86 млн. т против 4,03 млн. т за тот же период в 2012 г.

Компания Steel Dynamics объявила о прибыли за 3 квартал в размере $ 57 млн. ($ 13 млн. в АППГ), при росте выручке до $ 1,9 млрд. ($ 1,7 млрд.).

За девять месяцев 2013 г. чистая прибыль выросла до $ 135 млн. ($ 103 млн.), при снижении выручки до $ 5,5 млрд. ($ 5,6 млрд.)

В 3 кв. 2013 г. поставки продукции выросли до 1,59 млн. т (1,4 млн. т в АППГ), за 9 месяцев текущего года – до 4,58 млн. т (4,38 млн. т). Средние цены реализации в нынешнем году составили $788 за т по сравнению с $ 847/т в прошлом.

Рост доходов и прибыли компания объясняет ростом цен плоского проката в сочетании с повышением общего объема поставок. Steel Dynamics отмечает сильный спрос со стороны автомобильного рынка и сектора жилищного строительства.

Коэффициент использования мощностей составил 89% в третьем квартале 2013 г., по сравнению с 83% во втором квартале 2013 года.

Компании по размеру чистой прибыли, $:

Источник: Thomson Reuters, данные компаний

Commercial Metals Company отчиталась за 4 квартал финансового года, закончившийся 31 августа 2013 г., о прибыли в $ 4,1 млн. ($ 30,2 млн. за АППГ), при выручке от реализации $ 1,7 млрд. ($ 1,8 млрд.)

За 2012/2013 ФГ прибыль составила $ 77,3 млн. при выручке $ 6,9 млрд., по сравнению с прибылью $ 207,5 млн. и выручкой $ 7,7 млрд. в аналогичный период 2011/2012 ФГ. Общий объем отгрузок CMC в четвертом квартале 2013 года упал на 12%.

Gerdau, один из ведущих производителей сортового проката в США, в 3 кв. 2013 г. снизил выплавку стали на мощностях в Северной Америке на 16%, до 1,46 млн. т, за 9 месяцев 2013 г. упала на 16,5%, до 4,57 млн. т. Выручка за 3 кв. 2013 г. выросла на 1%, до $3,44 млрд., за 9 мес. 2013 г. – снизилась на 3%, до $9,74 млрд.

В североамериканском дивизионе EBITDA в 3 квартале 2013 г. снизился до 129 млн. ($205 млн. за АППГ), за 9 мес. 2013 г. – до 435 млн. (863 млн.). Чистая прибыль за истекший квартал – 642 млн. (408 млн. за АППГ), за 9 мес. текущего года – 1,2 млрд. (1,35)

Шведская компания SSAB на мощностях в США (SSAB Americas) в 3 кв. 2013 г. получила выручку в 3,64 млрд. шведских крон (на уровне АППГ), за 9 мес. – 10,61 млрд. крон по сравнению с 12,93 млрд. крон за АППГ. Операционная прибыль в 3 квартале упала до 53 млн. (с 251), за 9 месяцев – всего до 91 млн. по сравнению с 1,46 млрд. за АППГ.

В течение 3 квартала внешние поставки стали (628 тыс. т) компанией SSAB были на 9% выше, чем в 3 квартале 2012 г.

Доналоговая прибыль сталекомпаний США, EBITDA/т:

Прогнозы

Большинство компаний, представивших квартальную отчетность, ожидают улучшения рыночной ситуации в 4-м квартале, учитывая, что восстановление экономики США будет иметь положительное влияние на спрос на сталь. Автомобильный рынок остается сильным, сохраняется осторожный оптимизм в отношении нежилого строительства

Максим Белов

Заметки о традициях русского либерализма

К спорам об исторических судьбах России

Герман Андреев

I

В спорах, где участники обсуждают гуманитарные проблемы и оперируют терминами из обществоведческого вокабуляра, характерна ситуация, при которой каждый из спорящих ведет свою линию, игнорируя систему доводов оппонента. Причина тому не неумение слушать, но — что гораздо существеннее — кардинальное различие постулатов спорящих.

Человеческому сознанию свойственно выбирать из обилия фактов бытия те, которые удобно ложатся на сформированные понятия, представления, суждения, личный жизненный опыт. А действительность может подкинуть факты, подтверждающие любой тезис и любой контртезис.

Такие возможности предоставляет и многообразнейшая, сложнейшая и многоцветная история России. И вполне естественно, что историк или публицист делает вытяжку, выстраивает факты в соответствии со сложившимися у него впечатлениями о тенденциях русской истории.

Утверждение, что история России всегда определялась и определяется комплексом Ивана Грозного, может быть доказано столь же ловко, как и противоположное: манера управления страной, свойственная Ивану Грозному, — досадное недоразумение, не выразившее ни существа русской истории, ни характера русского человека. Можно черпать пригоршни фактов, чтобы «лить воду на мельницу» и той, и другой концепции. И в обоих случаях никак нельзя говорить о манипуляции фактами истории: история сама так собой манипулирует, что переплюнуть ее в этом отношении невозможно одному человеку. Историк, свободный или высвободившийся от веры в какую-либо единственно правильную историческую концепцию, не должен был бы впадать в истерику при знакомстве с неприемлемой для него картиной истории России, нарисованной коллегой. Следовало бы признать запрещенным прием, столь часто используемый носителями «единственно правильной научной теории»: обвинение оппонента в служении то ли шкурным целям, то ли враждебным разведкам. […]

Настаивание на истинности лишь своего знания и своего понимания вытекает обычно из веры в существование некоей объективной истины. Разумеется, такая истина существует, только знать ее не дано ни одному человеку в отдельности и ни одной группе людей. В сущности, объективная истина — это Бог, не дано нам знать Бога и не дано нам знать то, что знает Он. Объективное знание слагается из миллиардов правд. На уровне бытовых и сиюминутных — как правило, эмоционально взвинченных — споров каждый человек, естественно, верит, что он, только он прав, а все остальные или подлецы, или жулики, или дураки. В науке же (здесь имеется в виду так называемая гуманитарная наука) без признания множественности истин можно прийти лишь к вселенскому мордобою, но не к цели — движению в направлении объективной истины.

Автор не оговорился, кажется, употребив понятия «движение к цели» и «цель» как синонимы. В гуманитарной науке цель и есть безостановочное движение к ней в полном сознании того, что к самой истине ты не придешь, однако без твоего вклада в искания не будет и движения, так же как в том случае, если ты помешаешь кому-то другому раскрыть себя как носителя определенной, субъективной истины, ты становишься поперек пути, по которому человечество движется к познанию полной картины бытия. […] Исторические системы Гегеля, Маркса, Тойнби имеют такое же право на существование, как и системы, их опровергающие. Они не имеют лишь права на то, на что особенно претендуют: на абсолютность, единственность, универсальность.

В. О. Ключевский вообще утверждал, что «закономерность исторических явлений обратно пропорциональна их духовности». Вероятно, утверждая это, Ключевский не столько отрицал наличие самой исторической закономерности, сколько высказывал соображение о людях, духовно ограниченных горизонтами своих представлений, своих постулатов и настаивающих на единственности и абсолютности этих своих представлений. Не случайно Ключевский считал лучшими историками России ее писателей — Пушкина, Тургенева, Толстого: «Желал бы я видеть смельчака-историка... который решился бы обойтись без Тургенева, Достоевского и т. д. не в главе о литературе, а в отделе об общественных типах», — писал он в письме к А. Ф. Кони.

Читая художественные описания исторической эпохи, мы почему-то не обвиняем писателя в непонимании истории, если он изображает нечто расходящееся с нашими представлениями об этой эпохе, а говорим: он так видел, — и ценим его как раз за субъективность, естественно шарахаясь от партийной объективности писателя социалистического реализма. Следовало бы и к историку относиться так же, сознавая ценность его субъективных наблюдений, — разумеется, с презумпцией его честного обращения с фактами.

Когда в сегодняшней полемике об исторических судьбах России одна партия утверждает, что вся история России — история народа-богоносца, нашедшего органичные ему формы религии и государственности, а другая партия (которую первая называет русофобами) видит в истории России лишь рабство и жестокость, каждая из них правильно описывает одну или другую ногу слона, но не всего слона.

Естественно, что «русофобы» могут заподозрить «русофилов» в равнодушии к страданиям простого русского человека, прикрытом любовью к России вообще. Но так же естественно изобличить «русофобов» в большем или меньшем безразличии к России, которая и доброго-то слова не стоит.

Думается, от всех этих взаимных подозрений следует отказаться, согласившись с тем, что историк, рисуя свою историю России, не выдумывает ее, а выстраивает факты в соответствии с образом ее, накладываемым на его, историка, жизненный опыт, на его мировоззрение, на его восприятие сегодняшнего дня России.

II

Излагаемые в этой статье соображения о путях развития России ни в коем случае не претендуют на системность или тем более универсальность. Автор лишь настаивает на том, что он фактов не выдумывает, что он искренен и не намерен «лить воду на мельницу классового врага».

На территории бывшей России возникло тоталитарное государство — СССР. Но Россия — существует. Если бы она не существовала, вряд ли стоило бы огород городить и спорить о могильщиках, похоронивших дорогое существо. А огород городить стоит: как верно сказал Белинский, мы вопрошаем историю, чтобы выискать в ней пророчество будущего.

Если согласиться с тем, что в СССР установлена тоталитарная система и что тоталитаризм в любой его форме не может быть благом ни для нации вообще, ни для ее отдельного представителя, то естественно стремление понять, что такое тоталитаризм, каковы причины его возникновения и насколько неизбежно было его торжество в России.

Тотальные отношения существуют между человеком и каким-либо явлением или другим человеком не только в тоталитарном государстве. В сущности, каждый человек всегда или в каких-нибудь ситуациях ставит себя в отношение тотального подчинения чему-либо или кому-либо. Тотальное подчинение, согласно Фромму и В. Зубову, возникает из сознания малоценности своей личности в сравнении с великоценностью другой личности, группы личностей или какого-нибудь (часто мифологизированного) явления. Таким явлением может быть семья, искусство, наука, государство, партия, нация. Человек, придя к выводу, что его личность, с заложенной в ней потребностью свободы суждения и свободы действия, менее ценна, чем нечто иное, более ценное (более мудрое, более нравственное, более истинное, более сильное и т. п.), отдает себя на служение, а подчас и в жертву этому более ценному, назовем его тотальным объектом. Всю свою жизнь человек чему-то или кому-то служит. Даже если он служит своим похотям, он тем самым отдает им в жертву свою личность, свою свободу. Так что нет и не может быть абсолютной свободы. Отстаивание истинности лишь своего тотального объекта — источник человеческих конфликтов, трагедий.

Исходя из такого представления о свободе и зависимости, можно разделить типы государства на тоталитарные и нетоталитарные. Нетоталитарное государство основано на признании множественности тотальных объектов и задачу свою видит в смягчении остроты конфликтов между людьми, ориентированными на различные тотальные объекты, в установлении максимально возможной гармонии интересов. В нетоталитарном государстве человеку предоставлены широкие возможности выбора несвободы, оно гарантирует плюрализм отказа от свободы. Тоталитарное же государство в целях установления порядка и смягчения конфликтов из-за множественности тотальных объектов создает один-единственный легальный тотальный объект, объявляя все остальные подлежащими развенчанию, служителей их — уничтожению или «перевоспитанию». Тоталитарное государство разрешает поклонение лишь одному кумиру, в пользу которого человек должен отказаться от своей свободы. Этот кумир объявляется единственно великоценным, все остальные — малоценными. Таким образом, в тоталитарном государстве уничтожена свобода отказа от несвободы. Гражданин такого государства, согласившись с навязываемой ему абсолютностью одного из многих кумиров, перестает быть человеком в полном смысле этого слова и становится орудием в руках манипуляторов тоталитарными мифологизированными объектами, лишаясь права выбора несвободы для себя, выбора тотального объекта, которому он хочет служить и именно в такой форме и в такой степени.

Любая государственная форма несет в себе опасность искушения тоталитаризмом для руководителей страны. Всегда было два типа вождей — такие, которые считали, что тоталитарное государство легче в управлении, и такие, которые предпочитали нетоталитарную форму руководства. Сомнительно, чтобы государственная форма тут играла решающую роль. Тоталитарно и нетоталитарно могут править и наследственный монарх и избранный канцлер или президент. Сомнительно также, чтобы тоталитарные или нетоталитарные государства были органичны каким-нибудь народам: утверждение, что русские (или китайцы) любят рабство, столь же несообразно, как и вера в то, что англичане или французы гарантированы от тоталитаризма. Не так-то легко и доказать, что определенные экономические системы с неизбежностью вызывают тоталитаризм или, наоборот, полностью его исключают, хотя право распоряжаться всем богатством страны, сосредоточенное в руках или одного человека, или одной партии, или одной религии, почти стопроцентно ведет к тоталитаризму. И уже совсем неверным кажется учение об извечном прогрессе от несвободы к свободе, от тоталитарных форм к нетоталитарным.

Все эти соображения и определяют подход автора предлагаемых заметок к истории России. Он полагает, что критерий оценки истории страны в целом или отдельных ее периодов — это уровень свободы личности (ее права на выбор несвободы), а также уровень народного благосостояния (все же, помимо принуждения властей, существует принуждение бедности, когда человек начинает служить даже чуждому ему тотальному объекту просто для того, чтобы физически выжить). Весьма существенно также, какова цена человеческой жизни, ибо о какой гарантии свободы и благосостояния может идти речь в государстве, в котором лишение человека жизни или здоровья по приговору государственной власти узаконено или предполагается естественным!

И вот, под таким углом зрения раздумывая над страницами истории, приходишь к выводам, опровергающим, кажется, всякие крупноблочные исторические построения.

Киевский князь св. Владимир, приняв христианство, осуществлял в прямом смысле заповедь «не убий!»: он запретил казнить даже татей, разбойников, а Иван Грозный через шестьсот и Сталин через тысячу лет казнили вообще невинных людей, руководствуясь соображениями о благе государства. О каком прогрессе истории можно говорить, если князь, правивший в X веке, был гуманно развитее, чем владыки XVI и XX веков?

Дочь Петра I Елизавета отменила в России смертную казнь более двухсот лет тому назад, а французские парламентарии сегодня, во второй половине XX века дискутируют о том, следует ли отправить гильотину в музей, и многие из них склоняются к тому, что все же не следует. Можно ли говорить о врожденном варварстве русских и гуманности европейцев как чуть ли не о неопровержимом законе исторического развития?

История Европы свидетельствует, что борьба против притязаний государства и прочих общностей (национальных, религиозных) на права личности была характерна для всех стран этого континента и шла с переменным успехом: когда гуманизм, персонализм брал верх в сознании и юридических порядках одних стран, он терпел жестокие поражения в других. Иногда же цена человеческой личности одновременно падала на востоке и западе Европы. В ночь с 23 на 24 августа 1572 года в Париже было зарезано около тридцати тысяч его жителей, исповедовавших неугодную власти религию («Варфоломеевская ночь»). И сделала это не шайка разбойников, а французская армия по приказу Екатерины Медичи, правительницы страны. И западный мир не только не осудил это преступление, но и в лице своего духовного владыки папы Римского воздал хвалу убийцам. В это же время в «дикой Московии» полубезумный царь Иван Грозный нападает на русский город Новгород и вырезает его население: в течение 6 недель ежедневно, как сообщают исторические источники, гибло по нескольку сот человек. Но пастырь Русской православной церкви митрополит Филипп публично, перед всем народом, в Успенском соборе обличил преступника, за что и был задушен его клевретами.

Проходит три века, и 6 апреля 1857 года на парижской площади происходит «спектакль» публичной казни. Разодетая публика с детьми наслаждается захватывающим зрелищем, а в толпе зрителей — русский путешественник Лев Толстой. В тот же день он записывает у себя в дневнике: «...поехал смотреть экзекуцию. Толстая здоровая шея и грудь. Целовал Евангелие и потом — смерть, что за бессмыслица». Сравнение не в пользу западной части Европы: русское представление о человеке, его ценности, о Боге, о праве государства на убийство человека явно перегнало представление европейское: в России не только публичных, но и вообще никаких смертных казней в это время нет. […]

И как бы хотелось сделать вывод маслом по сердцу русских патриотов: вот-де какая Россия была гуманная страна в сравнении с варварским Западом. Но неутешительную картину дают факты русской истории, русской литературы. Толстой, Тургенев, Достоевский свидетельствуют об истязаниях крестьян и солдат, о затравленном по приказанию русского генерала ребенке. А голоса противников насилия, защитников достоинства и свободы человеческой личности слышны были и из Западной Европы.

Много еще фактов можно привести из истории, которые настойчиво толкают к мысли: не было истории варварской, тоталитарной России и свободной, гуманной, демократической Западной Европы, а была одна нераздельная история европейского континента, в странах которого на протяжении по крайней мере последней тысячи лет шла борьба двух тенденций — тоталитарной и либеральной. Первая определялась отношением к человеку как частице, элементу, «колесику и винтику» государственного, хозяйственного, национального, конфессионального механизма; вторая выдвигала человека на первое место, а всякие общности — на второе, как бы почтительно представители этой тенденции ни относились к некоторым из этих общностей. Государственники отдавали человека в жертву субботе, а либералы настаивали: «Суббота для человека, а не человек для субботы».

Сравнивая историю Западной Европы с историей России с точки зрения развития этих двух тенденций, трудно согласиться как с крайними западниками, так и с крайними славянофилами. И те, и другие отделяли Россию от Европы. Первые говорили: надо взять у Запада его формы жизни, ибо наши, русские, никуда не годятся. Славянофилы же говорили (и говорят): не нужны нам западные формы, у России «собственная стать». Хотя то, что «у России собственная стать», — бесспорно, но собственная стать есть и у Англии, и у Норвегии, и у Швейцарии (что, однако, не мешает нашим славянофилам валить в кучу все эти страны, называя их общим словом «Запад»). Россия имела своеобразную историю, отличавшуюся от истории, скажем, Англии, но и история Франции серьезнейшим образом отличалась от истории Германии и Швеции. Средневековое варварство в 30-40-е годы XX века торжествовало не только на востоке Европы, но в самом ее центре, в стране, которая может справедливо похвастаться Кантом и Швейцером. И произвести его из немецкого духа так же легко и так же трудно, как советское массовое уничтожение людей в тех же годах — из русского духа.

Большевизм — плод развития европейских идей на почве европейской страны России, и Бердяев так же принадлежит Европе, как Ясперс, а в персоналистических понятиях современного западноевропейского человека мы обнаруживаем элементы, которые развивались в русской общественной мысли, может быть, с самого X века. Марксистско-ленинское тоталитарное учение — в такой же степени европейское, как и изобретенные Нечаевым и Бакуниным, типично русскими людьми, и подхваченные Баадером и Майнхофом, типичными немцами, идеи уничтожения индивидуализма во имя общенародных задач; в то время как кантовский категорический императив и отказ героя русского романа войти в светлое царство гармонии за счет слезинки хотя бы одного ребенка тоже вышли из одного географического и культурно-религиозного источника — Европы. Такая общность западноевропейской и русской истории — явления не только последних двух веков, но всего тысячелетия со времен принятия Русью православия, хотя и пришедшего через Восточную Римскую империю, но имеющего тот же, общий с верой Западной Европы источник — учение Христа.

О соотношении России и Западной Европы следовало бы говорить, исходя именно из общности религии, а не из позитивистских соображений, столь сильно повлиявших, например, на концепцию Н. Я. Данилевского. Христианство с его утверждением свободы личности как величайшего дара Божия определяло развитие и русского, и европейского сознаний: борьба за примат личностного над государственным началом, вообще над социумом, шла между христианским мышлением, с одной стороны, и русской и европейской властью, с другой. Подчиняли себе личность христианские властители, не воспринявшие христианство как религию свободы, и европейские атеисты, для которых не Бог, а политизированный человек — последняя нравственная инстанция.

Христианская культура как в ее внешних формах, так и в сущностном содержании начиная с X века одинаково игнорировалась и одинаково проявлялась и в Западной Европе, и на Руси. Да и российская государственность имеет европейский источник — она создавалась норманнами, варягами, причем сразу же имела целью защиту Европы от Азии, от половцев и печенегов, а позже — от татаро-монголов. (Кстати, не нужно обижаться на норманнскую теорию происхождения русской государственности: норманнов, «варягов», звало к себе и население нынешней Англии — был приглашен на правление датский вождь Кнут Великий, — и король французов Лотар.)

Соловьев пишет, что с конца XIV века татар «пересиливает Европа в лице России». Ключевский называет Русь восточным берегом Европы, за которым простирается Азия. Русь была не просто, так сказать, военным бастионом Запада, она была и районом его культуры со всеми ее плюсами и минусами. Погодин говорит, что русское и европейское просвещение являются необходимыми частями одного целого. Уже двор св. Владимира, а затем и Киев во время правления Ярослава Мудрого были типично европейскими. При княжеском дворе Владимира говорили на западноевропейских языках, читали европейские книги. Посетивший в XV веке Новгород ректор Краковского университета, сравнивая Рим с Новгородом, отдает предпочтение последнему. Но дело не во внешнем блеске. Вероятно, Русь не отставала и от научного развития Западной Европы, если, например, в Болонье в 1460 году русский был избран ректором университета. Западноевропейские короли брали себе в жены русских княжон не только по политическим соображениям: русские женщины соответствовали западноевропейским представлениям об обаянии, образовании, интеллекте, — одна из дочерей Ярослава Елизавета была замужем за королем Норвегии Гарольдом Строгим, другая — Анна — за Генрихом I Французским, а внучка Ярослава Евпраксия была женой германского императора Генриха V. И, наоборот, когда Россией правила немка Екатерина, мало кому в голову приходило видеть в «матушке» что-то совсем чужеродное, и она вошла в историю России как типично русская правительница. Чем более одерживали в России верх общеевропейские представления, тем лучше жилось русским как в духовном, так и в материальном смысле. Еще В. В. Голицын звал Германию и Венецию к союзу, и он же первым из русских правителей выдвинул идею освобождения крестьян с землей за 200 лет до крестьянской реформы. При нем Россия процветала, и нет оснований смеяться над ним из-за его военных неудач: благо народа не в военных победах. Вообще в XVII веке в России мысли о благе личности высказывались весьма часто и репрезентативно. Крупнейший европейский дипломат А. Ордын-Нащокин выступал с призывом гуманно относиться к гражданам захватываемых территорий; боярин Ртищев выдвинул идеи помощи раненым, которые оформились лишь через два века в деятельности основателя Красного Креста Дюнана. Разумеется, в том же XVII веке можно найти в истории России множество примеров обскурантизма, жестокости, даже зверства, но таких примеров не меньше и в истории другой части Европы, ибо христианство, распространявшееся в качестве государственной религии по всей Европе, лежало лишь на поверхности сознания и никогда не определяло ни повседневного, ни политического ее быта.

Однако если обратиться к «русскому духу», выражаемому в произведениях русской литературы и искусства, то идеи гуманизма, человечности господствуют в них не в меньшей, а может быть, в большей степени, чем в произведениях западноевропейских. Русскому эпосу, например, и русской летописи менее, чем германскому и французскому, свойственно прославление культа силы. Летописец, описывавший бой Мстислава с касожским (азиатским) князем Редедей, исходит из европейских представлений о герое: русский боец прославляется не за голую силу, а за ум, веру, смекалку. А «Слово о полку Игореве» дает поразительный для европейской средневековой литературы тип мышления: автор осуждает государственников, заботившихся о престиже земли, но пренебрегших судьбами оратаев и простых женщин.

Множество исторических случайностей приводило к тому, что мышление на высоком литературно-художественном уровне не влияло на жизнь русских людей столь непосредственно, как на жизнь западноевропейского человека: между мыслью и жизненной, политической практикой примерно до середины XIX века в России была бóльшая пропасть, чем в Западной Европе. Однако русская персоналистическая идея была так сильна, что не только русский Белинский верил в то, что Россия в XX веке будет стоять во главе гуманистической Европы, но и немец Шеллинг, писавший в 1848 году В. Ф. Одоевскому: «Странна Ваша Россия. Невозможно определить ее предназначение и ее путь, но она определена для чего-то великого». […] К сожалению, Европа открыла Россию лишь одновременно с открытием Америки, но все же в XIX и XX веках многие западноевропейские умы могли присоединиться к мысли Франца Баадера (1841), что «из России можно ожидать развития всемирного христианства». Историческая реальность России не давала слишком богатого материала для столь лестных надежд, но русская мысль, воплощенная в русской религиозной, художественной и философской литературе, такие надежды подтверждала. Таким образом, возникает целая цепь фактов, вытянув которую, можно увидеть в России те начала европейского христианского гуманизма, которые никак не ложатся в схему «комплекса Ивана Грозного» или в схему «страна рабов, страна господ».

Вместе с тем, весьма даже возможно, выстраивая по своему усмотрению факты, изобразить некоторые страны Западной Европы примерами жестокости, варварства, фарисейства, подавления прав личности во имя государства.

И победи в Англии не либерализм, а тоталитаризм, твердо верящие в детерминизм истории публицисты вывели бы этот английский тоталитаризм хотя бы из комплекса Генриха VIII.

Генрих VIII правил Англией в те же приблизительно годы, что Иван Грозный на Руси (1509-1547). Англичане называют время его правления «царством крови». Кровь лилась по улицам, площадям и мостам Лондона столь же щедро, как в то же время по белокаменной Москве, а на мостах через Темзу король приказал выставлять на палках головы своих казненных врагов. Как при Генрихе VIII, так и при его преемниках Якове II и Карле II цена жизни англичанина была ничтожно низка: смертная казнь полагалась за кражу вещи дороже 13,5 пенсов. Инакомыслие и инаковерие преследовались варварскими методами. Пуритан (английских раскольников) сжигали на кострах; Грина и Лейтеса за памфлеты против короля приковали к позорному столбу и отрезали уши. Так что не только русских раскольников жгли и пытали на дыбе, не только у них отрезали уши и языки. Великий английский сатирик Дж. Свифт буквально был оплеван согражданами, верными морально-политическому единству. Положение английского крестьянина в то время было гораздо худшим, чем положение крестьянина русского. Разорившийся английский крестьянин не имел права даже просить милостыню: за противозаконное попрошайничество его забивали в колодки, секли бичами, клеймили железом, а если он и после этого упорно клянчил, его продавали в рабство. И точно так же, как в далекой Московии, эти художества оправдывались божественностью происхождения королевской власти, на котором особенно настаивал король Яков II (1603 – 1625) Стюарт. При этом Церковь не проявляла особенной самостоятельности: она была верной опорой трона, а не защитницей бедняков. Так что очень легко бы задним числом объяснить неизбежность торжества тоталитаризма в Англии. […]

Гораздо убедительнее были бы те англофилы, которые напомнили бы, что, наряду с Генрихом, Яковом, Кромвелем, были в Англии и Джерард Уинстэнли, и Вильям Шекспир с его концепцией свободной личности. В том-то и дело, что вся новая и новейшая история Англии так же, как и история другой европейской страны — России, определялась этой борьбой между господствующими тоталитарными тенденциями и свободолюбивой индивидуалистической мыслью. И не было роковой неизбежности поражения либерализма в России и победы его в той же Англии.

Здесь приведен пример Англии как страны будто бы исключительно либеральных традиций. А как быть с Германией? Что предопределяла история Германии, что с необходимостью вытекает из немецкого характера — нацистский тоталитаризм или одна из самых свободных и социально справедливых стран в мире — Федеративная Республика Германии?

Отношение к государству как к своей вотчине было весьма характерно для русских князей и многих русских царей. Однако «L'etat c'est moi!» сказал не русский царь, хотя, ежели бы они могли по-французски, то так бы и сказали и Иван IV и Петр I. […] Во Франции во времена правления Людовиков XIV и XV у местных властей хранились так называемые конверты, в которых лежали бланки смертных приговоров без указания имени осужденного — имя вписывали жандармы. Чем не предпосылка тоталитаризма?

Вот так можно описать историю европейских либеральных стран, ныне справедливо гордящихся своими законами, гарантирующими свободу личности, защищающими ее от тоталитарных покушений государственной власти.

А у той страны, которую ныне принято — и опять-таки справедливо — считать хрестоматийным образцом современного тоталитарного государства, в историческом прошлом были страницы, выгодно отличающие ее от других стран Европы.

Первый свод русских законов, «Русская правда», не знал не только смертной казни, но и телесных наказаний. То, за что, скажем, в Византии полагалось три удара плетью, на Руси наказывалось тремя гривнами. И всюду, где в западноевропейских законах телесные наказания, в «Русской правде» — вира, денежный штраф. Киевский князь Владимир Мономах поучал своих детей не убивать ни правого, ни виноватого. В «Законе судном» было указано, что, если хозяин изувечит раба или холопа, те автоматически становятся свободными. Вообще до Петра I русский крестьянин был свободнее западноевропейского. Соотношение это изменилось в пользу западноевропейского крестьянина лишь в XVIII веке. Однако уже в середине XIX века, после великих реформ, судопроизводство, один из важнейших показателей степени защищенности человека от государства, стало в России лучшим, наиболее надежно из всех европейских стран охраняющим права личности. Сравнение дела Дрейфуса во Франции и процесса Бейлиса в России говорит не в пользу французского судопроизводства: русский суд показал себя гораздо более независимым и справедливым.

В глубь истории уходит и русская политическая демократия: Новгород, Псков и Вятка были наиболее демократическими государствами Европы целых три века — с начала XII до конца XV.

Таким образом, в истории всех европейских стран, в том числе и России, были заложены зерна, из которых могли произрасти различные общественные системы и разные системы мышления. Никакого детерминизма в истории нет, всякие учения о закономерностях истории — это ухищрения ловких умов, выстраивающих свои концепции путем игнорирования одних фактов и манипуляции другими (как правило, непреднамеренно). Развитие истории, по мысли Льва Толстого, фатально, фатально в том смысле, что оно определяется Божественным замыслом, а людям лишь кажется, что они этот замысел разгадали. История народа необычайно пестра, она создается биллионами желаний, страстей, неисчислимым количеством случайностей, каждая из которых вызывает некалькулируемые последствия, а те, в свою очередь, — новые и новые, как понятные человеческому разуму, так и недоступные для него результаты.

И каждый историк видит в прошлом что-то свое.

Обращаясь к истории России, автор этих заметок полагает, что, при всем многообразии явлений, характеров, идей, настроений, можно в ней выделить (весьма грубо и приблизительно) две тенденции: тенденцию тоталитарную в ее двух выражениях — сверху со стороны власти и снизу со стороны тех, кто власть эту хотел уничтожить, — и тенденцию либеральную, стремившуюся к осуществлению двух задач — свободы личности и единства нации.

III

В Киевской Руси, а также в Пскове и Вятке до нашествия степных кочевников княжеская власть состояла на службе призвавшего ее населения. Оно выбирало князя, а он знал, что может быть изгнанным, если не угодит тем, кто его пригласил.

Первые зернышки тоталитарного отношения власти к подданным упали на русскую землю тогда, когда русские люди начали уходить из степного юго-запада в лесистый северо-восток. Князья приходили первыми на землю, объявляли ее своей, и теперь уже они приглашали на землю крестьян и служилых людей. «Моя земля», «мой порядок», «мой город» — стало слышаться в княжеских речах. Русский человек начинает терять чувство национального единства, ответственности за землю, передоверив ее князьям. Когда же пришли татаро-монголы и рязанцы попросили помощи у соседних русских княжеств, тогда и проявилась вся катастрофичность такой ситуации: один удельный князь не считал себя обязанным прийти на помощь другому уделу, и стали русские князья «холопами вольного царя», ордынского хана. Ордынские ханы стали назначать на русские княжества таких князей, которые выбивали из своих подданных с наибольшим успехом дань. Начался процесс отчуждения народа от власти, русский человек начал видеть в князе что-то чуждое, чему надо сопротивляться, с чем никак нельзя идентифицировать свои жизненные задачи. Ключевский пишет: «...удельный порядок был причиной упадка земского сознания и нравственного гражданского чувства в князьях, как и в обществе, гасил мысль о единстве и цельности Русской земли, об общем народном благе». Русский человек стал не хозяином своей земли, а подданным в уделе. Первый из персоналистов, чье слово дошло до нас, — автор «Слова о полку Игореве» — осознал эту беду: где интересы удела, княжества ставились выше интереса «ратая», там исчезало то, что теперь бы назвали мы солидарностью. На место истинной солидарности, суть которой в соединении отдельных людей для осуществления общего национального интереса, пришло мнимое единство, единство подданных, скрепленное властью одного хозяина, властью государства. Московское государство, возникшее в XIV-XV веках, было государством тягловым, в котором сословия отличались не правами своими, а повинностями в пользу государства: каждый должен был или защищать государство («бояре и слуги вольные»), или кормить тех, кто защищал это государство. И в сознании русского человека укреплялось убеждение, что он обязан всем государству, а государство ему не обязано ничем.

С уничтожением удельного правления при Иване III отношение к государству хозяина русской земли, именуемого теперь Государем Всея Руси, не изменилось. Он по-прежнему считает страну своей вотчиной, при этом лишив и без того весьма ущербных прав последнюю группу людей, имевших не только обязанности, но и права перед государством, — бояр. Отсюда в опричнине Ивана Грозного видится не изобретение изувера, а доведенное до кошмарных размеров представление о государстве как хозяйстве властителя. Опричнина, в противоположность мнению многих советских историков, в сущности, никаких государственных задач не выполняла, а выполняла задачи шкурные — защиту жизни и интересов хозяина. Задушив руками Малюты Скуратова митрополита Филиппа, Иван IV надолго запугал тех, кто хотел бы видеть в Государе если и не народного избранника, то хотя бы народного болельщика.

Смутное время стало расплатой, естественным следствием того, что творилось на Руси в предшествующие четыре века: оборвалась «законная династия» — распалось государство. Обнажилось безразличие русского человека к государству, которое он не научился считать своим. Русь в 1610 – 1612 годах — ничейная, безгосударственная земля: в Новгороде шведы, в Москве и Смоленске поляки, а сами русские убивают, грабят, берут все, что плохо лежит. Мерзость запустения — иначе не определишь того, что представляла собой Русь в те годы.

И вот тогда-то оказалось, что есть нечто неподвластное ходу политического развития, неподвластное намерениям хозяев страны, — это мистическое чувство национальной ответственности у великого народа: общий Собор «всех городов и всяких чинов людей всего Российского Царствия» избирает царя — Михаила Романова. Нация была спасена не волей одного властителя, а соборно выраженной волей народа.

Вот бы и начать новой династии править с учетом этого величайшего события в истории Руси, править как избранники народа, а не как «хозяева земли русской». Но традиции Новгородского веча, земского Собора 1613 года, к сожалению, не получили своего развития — продолжалась традиция вотчинного владения страной, и доразвивалась она до нового смутного времени — до «окаянных дней», как назвал И. Бунин эпоху, начавшуюся в 1917 году.

В XVII веке, особенно при царе Алексее Михайловиче, появились русские либеральные умы; Алексей Михайлович готовил реформы, не давя человека, стремясь как-то уравновесить интересы государства и интересы личности, но все это и без того нерешительное движение в направлении координации государственных и личностных целей было надолго остановлено Петром I, на котором лежит огромная ответственность за установление в России представления о человеке как «колесике и винтике» государственного механизма.

Славянофилы были безусловно правы в своем отрицательном отношении к личности Петра, хотя, как кажется, не видели его главного греха. Не в том вина Петра перед Россией, что он хотел ускорить развитие ее промышленности, ее культуры, что «прорубил окно в Европу» (ведь он открыл окно из дома, который и так-то находился в Европе, был ее составной частью, но по ряду исторических причин начал разваливаться и выглядеть хуже других европейских домов), а в том, что он начал отстраивать государственное здание, укреплять и украшать его, пренебрегая интересами жителей этого здания. «Петербург прекрасен, да жить-то в нем простому человеку невозможно», — таков вывод из пушкинского «Медного всадника», и в этом суть реформ Петра. Вряд ли верна точка зрения, что-де Петр I строил европейское государство русскими варварскими методами. Петр-то вывез из Западной Европы не только чертежи кораблей и технологию фортификации, он вывез из Западной Европы и ее государственность, именно ее представления о том, что «государство — это я», властитель, король, царь. Где это мог Петр, даже если бы он захотел (а он и не хотел), позаимствовать в Западной Европе примеры демократического, гуманистического правления? У Людовика XIV во Франции, который, отменив, например, Нантский эдикт, стал закрывать протестантские церкви, ставить на постой в гугенотские дворы солдат, запретив при этом гугенотам эмигрировать, ловя беглецов на границе и вешая? У Людовика XIV, который построил роскошнейший и дорогостоящий Версаль, обобрав для получения средств на это строительство и без того не богатого французского мужика? У английских королей, которые делали все возможное, чтобы предотвратить и habeas corpus и билль о правах? У Бранденбургского курфюрста Фридриха-Вильгельма, который создал свое блистательное государство, подавив минимальнейшую свободу мнений даже у своих чиновников?

Не варварскими средствами боролся Петр против варварства, а средствами западноевропейскими строил восточноевропейское государство. Был бы он русским «варваром», не совершил бы он преступления против русских традиций — не разогнал бы патриаршество, не превратил бы церковное управление в элемент бюрократической, чисто западной министерской системы, а вспомнил бы о русской церковно-государственной симфонии, вспомнил бы о соборах XVII века.

Петра, как и любого западного политика того времени (только ли того?), нравственные проблемы совершенно не беспокоили, они не включались в его систему государственного мышления. И на Западе он усваивал приемы создания государственных хозяйств, системы бюрократизации, а также способы тонких (и не очень тонких) ублажений плоти. Настроить заводы, города, завести школы, училища, газету — и приказать «в письменных делах на имя государя» заменить слово холоп на слово раб (указ от 10 марта 1702 года), — в этом сочетании и была попытка решить политическую квадратуру круга: соединить просвещение, научно-техническую революцию с рабством. Просвещение решалось Петром не как задача нравственная. Школа нужна была ему лишь как преддверие казармы или ступень к подготовке технического персонала империи, газета — как орган информации о государевых указах и развлечениях, на заводах производились орудия, способствующие еще большему укреплению государственной мощи и закрепощению людей. Да и сами заводы стали уже при Петре исправительными заведениями: на них, между прочим, ссылались «виновные бабы и девки». Для удобства использования холопов как рабов Петр ликвидировал существовавшее до него разделение холопов и земледельцев — все стали по его указу крепостными.

Именно Петр изобрел жупел военной опасности для усиления власти государства над человеком. Все, что возможно, драл он с населения страны, объясняя «военной необходимостью» политическую смерть одних, конфискацию имущества у других, кнут, каторгу, виселицу для третьих лишь за подачу прошения царю, за порубку корабельных лесов, за неявку на смотр, за торговлю русским платьем. То, что теперь кажется комичным: стрижка бород боярам, насильственное переодевание в европейские одежды, — было весьма ярким и печальным проявлением вмешательства государства в личную жизнь человека. Ни одно государственное учреждение при Петре не служило гражданам, все работали на казну. Армия одерживала победы не только над турками и шведами, но и над русским народом, ибо Петр именно на армию возложил сбор податей. То отчуждение русского человека от власти, которое началось в московский период, при Петре дошло до такой степени, что в народе его иначе, как антихристом, и не звали, и от его сборщиков мужики бежали куда глаза глядят, дворяне прятали свое имущество, а если представлялась возможность, не возвращались из-за границы, куда государь их отправлял учиться.

Весь XVIII век прошел под этим знаком забвения звездного часа русского либерализма — Собора 1613 года, создавшего возможность русского билля о правах. Реформаторский гений Петра, будь он соединен с идеями русской государственности, мог принести процветание именно народу, а не только отчужденному от народа государству.

Результатом было как раз весьма мрачное состояние государства Российского после смерти Петра. Хвалители Петра забывают, что он оставил Россию своим преемникам в состоянии разорения, финансового, экономического и, главное, морального краха: ни в ком, даже в своих «птенцах», не воспитал Петр чувства ответственности за страну. Они начали портить даже то положительное, что было им создано. Екатерина I, Анна, Елизавета, Петр III и их министры представляли собой различные варианты Марии Антуанетты: Россия была для них расширенным царским двором, весьма удобным для развлечений и пригодным для поставки средств для этих развлечений. Человеческое достоинство людей, не выполняющих этой «государственной» функции, унижалось, их разоряли, лишали званий, средств для существования, ссылали. При Анне Иоанновне на каторге в Сибири было 20 тысяч человек (при общей численности населения 5 миллионов человек). Часто люди просто исчезали; пала торговля, промышленность.

Наиболее позорным актом русской монархии XVIII века был указ о вольности дворянства, приведший прикрепление русских крестьян не только к земле, как было до этого, но и к владельцу. Именно тогда пошла торговля крестьянами, игра на них в карты. Отчуждение народа от государства усилилось в XVIII веке и вследствие приглашения для руководства Россией западноевропейских авантюристов типа Бирона и Левенвольде. Петр тоже мало интересовался нравственным уровнем специалистов, приглашаемых им из Европы, но, отбирая их, он все же прежде всего оценивал их возможности послужить промышленной и военной реформам в России. Иностранцы же при преемниках Петра не только не умели и не хотели ничего дать России, но рассматривали эту страну как источник обогащения, Россия была буквально отдана им «на поток и разграбление». […]

Тоталитарные тенденции усилились в конце века при Екатерине II и Павле I. Екатерина дарила своим клевретам целые деревни с крестьянами, закрепостила Украину, но все же надо заметить, что в царствование ее — и не без ее участия — возникли в России сильнейшие антитоталитарные настроения, приведшие к рождению как раз в эту эпоху русской либеральной интеллигенции.

Чуть ли не все свел насмарку ее сын Павел. Мало кто так, как он, в истории русского трона боялся либеральных веяний. Он установил дикую цензуру, запретил ввоз книг из-за границы и выезд русских людей в Европу для образования. И если бы не дворцовый переворот в ночь на 12 марта 1801 года, восстание типа декабристского могло бы произойти и раньше.

В течение XIX века с переменным успехом шла борьба между тоталитарными и либеральными тенденциями, и именно в этом веке начал обнаруживаться тот факт, что линия раздела не обязательно должна проходить между верхами и революционерами: тоталитарные претензии обнаруживаются среди различных революционных течений, а либеральные инициативы часто исходят от верхов. Во второй половине XIX века в нечаевщине и бакунинщине, а затем в ленинизме загорелось пламя, сожравшее в конце концов начала русского свободомыслия, русского либерализма, русского персонализма. И именно в XIX веке правили два царя, которые понимали, что Россия — это не только государство, но и населяющий ее народ и что невозможно процветание ее без учета интересов отдельного человека. Речь идет об Александре I и Александре II.

Ни тот, ни другой, конечно же, не совершили чуда: они оказались по целому ряду причин неспособными к либеральной революции, однако реформы 60-х годов были гигантским скачком по пути России к нетоталитарному правлению, именно в результате этих реформ тоталитарное мышление в дореволюционной России стало восприниматься как дикость. Трагедия, а в определенном смысле и преступление царских правительств послереформенного времени заключались в непонимании революционного нравственного переворота, совершившегося в обществе в результате реформ 60-х годов. Александр III, а затем Николай II более сочувствовали идеологам типа Константина Леонтьева и Победоносцева, чем, скажем, гуманистическим проповедям Льва Толстого и либеральным начинаниям политиков типа Витте или Столыпина. […]

И вот царь Александр III не внял письму Льва Толстого, взывавшего не казнить террористов, а вырвать у них почву из-под ног: «Чтобы бороться с ними, надо поставить против них идеал такой, который бы был выше их идеала» (Лев Толстой имел в виду идеал евангельской любви). И последний русский царь, взойдя на престол, называет либерализм, реформаторство «бессмысленными мечтаниями». А после того, как вновь, через сотни лет после веча и Соборов, был созван русский парламент — Дума и этот парламент в феврале 1917 года потребовал отчетности перед ним правительства, царь это требование отклоняет, делая еще один шаг к гибели и России, и своей собственной: остановить развитие русской свободы после 1861 года было уже невозможно, и попытка такого сопротивления неизбежно приводила к перерождению тоталитарных тенденций в тоталитарную систему.

В полувековой истории России после реформ 60-х годов видится некий политический маятник: раскачивание в сторону, резко правую, толкало его к отлету резко влево. И, наоборот, левые тоталитарные силы приводили к броску маятника резко вправо. (Нынешняя же система в СССР — это сочетание левого и правого тоталитаризма, сочетание такое уродливое, что дает основание правым считать эту систему левой, а левым — правой.) Либералы, знавшие или интуитивно чувствовавшие этот закон политического маятника, стремились успокоить его, приглушить. Они и были истинными русскими патриотами, ибо не хотели ни разрушать Россию, ни оставлять ее в опасном состоянии стагнации или, тем более, попятного движения.

Убийство Столыпина кажется символическим: он был убит революционером-террористом, состоявшим на службе в охранке и совершившим свой акт к полному удовлетворению как партии разрушения, так и партии «подмораживания» России.

Партия разрушения России паразитировала на действиях партии замораживания ее. А эта последняя в начале XX века боролась со всеми свежими веяниями с помощью полицейских окриков да военных экспедиций. Такие деятели, как И. Н. Дурново, В. К. Плеве, всеми своими действиями подыгрывали тем, кто скликал народ на разрушение России.

«Какими бы болезнями ни заболевало Российское государство:

— Полицию! Раскол.

Трудный вопрос.

Богословских споров дело.

— Полицию!

И полиция знала одно средство:

— Бросить кровь!

— Двумя персты крестишься? Драть!

Аграрные волнения.

— Полицию.

— Кровь бросить.

Социализм.

— Полицию!

— Кровь бросить.

Полиция лечила от всего.

От малоземелья, от сомнений в церковных догматах, от фанатизма и увлечения “западными утопиями”».

Так сравнивал отдельных деятелей царского правительства с коновалами не какой-нибудь социалист, революционер, а либеральный русский фельетонист Влас Дорошевич в 1906 году.

К чему это привело, известно: с ненавистью в сердцах и с большевистской теорией, доведенной до уголовного примитива («грабь награбленное»), в темном сознании, ведомая романтиками-авантюристами, масса разнесла старую Россию и дала возможность создать на ее обломках общественную систему тупикового, тоталитарного образца.

IV

Взаимопомощь реакционного и революционного утопизма легко прослеживается во всей истории России: революционеры срывали либеральные начинания власти, власть своими крутыми мерами бросала народ в объятия его «защитников» — революционных авантюристов.

Первые значительные крестьянские бунты были реакцией на эгоистическое отношение к Руси хозяев ее земель. Во времена крепостничества Россия жила по закону, лапидарно сформулированному Ключевским: «Государство пухло, народ хирел». Естественно, что как Разины и Пугачевы, так и революционеры-интеллектуалы, чья цель всегда была более разрушительная, чем созидательная, без особого труда использовали такое положение, и, изучая историю России, приходишь к выводу, что некоторые ее властители чуть ли не намеренно создавали ситуацию, при которой призыв к уничтожению всего и вся находил отзвук в людях, мало просвещенных христианской моралью и не перегруженных способностью суждения. Эти последние становились материальной силой всех русских бунтов и революций. А уж заботу о расширении этого разбойничьего слоя брало на себя государство, обезземеливая крестьян в период раннефеодальный, тормозя отмену крепостного права и не содействуя повышению производительности крестьянского труда в первой половине XIX века, не пытаясь бороться с безработицей в промышленности в период капиталистический.

Исследуя причины возникновения пугачевского бунта, Пушкин обращает внимание на то, что яицкие казаки, будучи притесняемы правительственными чиновниками, не имели намерения бунтовать. «Они покушались довести до сведения самой императрицы справедливые свои жалобы. Но тайно подосланные от них люди были, по повелению президента Военной коллегии графа Чернышева, схвачены в Петербурге, заключены в оковы и наказаны как бунтовщики». Такие действия русских властей провоцировали разрыв народа с государством, вообще с верой в возможность уладить свои проблемы через компромисс. И какой Чернышев приказал стрелять в рабочих на площади перед Зимним дворцом 9 января 1905 года?

Один из замечательных русских консервативных либералов П. А. Столыпин сказал о крайне правых и крайне левых: «Им нужны потрясения, нам нужна великая Россия». Конечно, правым (под «правыми» здесь разумеются силы, которые сопротивлялись реформам или даже пытались отменить либо ослабить действие уже осуществляемых реформ) нужны были не потрясения, а собственное благополучие, но инстинкт смерти и разрушения жил в них не в меньшей степени, чем в тех, кого Шафаревич окрестил общим понятием «социалисты». Только таким инстинктом смерти и разрушения можно объяснить упорное нежелание русских государей в XIX и XX веках прислушиваться к предостережениям либеральных советников. […]

Само понятие самодержца (по-гречески, автократа) русские цари склонны были истолковывать более в смысле самодурства, чем самодержавия: ведь Иван-то III, первый назвав себя автократом, имел в виду не безграничную внутреннюю власть, а свою независимость от власти внешней — от ордынских ханов. А Иван IV уже определял понятие «самодержец» в духе одного из героев А. Н. Островского: «Хочу так ем, а хочу — масло пахтаю». Сторонники известной триоремы настаивали (и настаивают), что само-державие — это и есть неограниченная власть монарха и что это чуть ли не истинно русская форма государственной власти, как будто новгородское вече, Соборы XVII века, государственные Думы XX века — выдумки иностранцев, а государи Александр I в начале своего царствования или Александр II, поставившие под сомнение принцип самодержавия в его трактовке Иваном IV и заботившиеся о благе населения, а не только о государстве, отошли от русских национальных основ. Все же Нил Сорский не меньше, чем Иосиф Волоцкий, выразил дух русского христианского гуманизма, и можно было бы сказать, что идея абсолютистской, или самодержавной, власти родственна именно западноевропейской государственности XVIII века. И как раз абсолютизм как на Западе, так и в России готовил почву для якобинцев всех национальностей. Потому-то ко многим русским правителям можно отнести слова Карамзина, сказанные об Иване Грозном: «Он был мятежником в собственном государстве».

И не только декабристы, но и сам... Александр I готовил переворот. У Александра был выбор. Или: «Зло, к которому мы привыкли, для нас чувствительно менее нового добра, а новому добру как-то не верится... требуем более мудрости хранительной, нежели мудрости творческой» (Карамзин), или предложения ранних декабристов, довольно точно переданные Пьером Безуховым: «...чтобы завтра Пугачев не пришел зарезать и моих и твоих детей и чтобы Аракчеев не послал меня в военные поселения — мы только для этого беремся рука с рукой, с одной целью общего блага и безопасности». Декабристы предлагали руку правительству. Молодой царь давал повод для веры в возможность такого союза власти с либеральной интеллигенцией. Молодые дворяне, стремившиеся к либерализации страны, имели право полагать, что царь с ними солидарен. Им было известно, что Александр трижды поручал составить Конституцию: Розенкампфу в 1804 году, Сперанскому в 1806 году и Новосильцову даже в 1817 году. Вероятно, не было скрыто от них, с каким гневом царь отверг «Записку» Карамзина.

Но все либеральные намерения Александра остались без осуществления: впечатления от послереволюционной Франции привели его более к страху перед революцией, чем перед судьбой Людовика XVI, который эту революцию спровоцировал. После 1815 года Александр как будто делает все, чтобы оттолкнуть от себя либералов и превратить их в революционеров-заговорщиков. Он удаляет Сперанского, приближает Аракчеева и Голицына, дает согласие последнему на создание военных поселений, а на протесты офицерства отвечает, что поселения «будут во что бы то ни стало, хотя бы пришлось уложить трупами дорогу от Петербурга до Чугуева». Университеты отдаются под контроль обскурантов Магницкого и Рунича, цензура доходит до обнаружения следов якобинства в «Отче наш».

Такой поворот Александра вправо вызвал радикализацию тайных обществ. Начав с желания укрепить Россию, они кончили бунтом. Пестель показал на следствии, как изменялись его настроения: «Начали во мне пробуждаться, почти совокупно, как конституционные, так и революционные мысли. Конституционные были совершенно монархические, а революционные были очень слабы и темны. Мало-помалу стали первые определеннее и яснее, а вторые сильнее». […]

Царь сделал все возможное, чтобы лучшие люди того времени превратились в подготовителей бакунизма и большевизма. Николай Бестужев писал из Петропавловской крепости новому царю, объясняя этот переход от либерализма к бунту: «Солдаты роптали на истому учениями, чисткою, караулами; офицеры на скудность жалования и непомерную строгость... Люди с дарованиями жаловались, что им заграждают дорогу по службе, требуя лишь безмолвной покорности; ученые на то, что не дают учить, молодежь на препятствия в учении. Словом, на всех углах виделись недовольные лица; на улицах пожимали плечами, везде шептались — все говорили, к чему это приведет».

И вот результат. Бывший либерал А. Бестужев-Марлинский заявляет: «Творить божественно, но и разрушать тоже божественно; разрушение — тук для новой жизни», воззрение, выраженное позже Бакуниным («страсть к разрушению есть творческая страсть»); представитель аристократического течения в декабризме Каховский, полагавший укрепить монархию с помощью усиления наследственной аристократии, стреляет в генерал-губернатора Петербурга Милорадовича. Политическая глухота Александра I привела к тому, что те, кто хотел укрепления государства, превратились в его разрушителей. Рылеевы, Муравьевы, Бестужевы, Пушкины... Чацкие кричали на всех углах о бедствиях России, а правительство отвечало подобно Фамусову: «Добро, заткнул я уши» — и умилялось скалозубовским остротам о фельдфебеле, долженствующем заменить Вольтера. В это-то время и рождались такие, как Якушкин, который «молча обнажал цареубийственный кинжал».

В свою очередь выступление декабристов породило николаевскую реакцию — маятник рванулся вправо.

Но не все общество пошло вправо. 30-40-е годы прошли под знаком не только подлости, но и под знаком развития, углубления русской мысли. Это время возникновения важнейших течений в русской философии — западников и славянофилов, — время взлета пушкинской мысли, время развития университетского либерализма, связанного с именами Грановского, Станкевича, Редкина, а главное — время подспудной подготовки к великим реформам, ставшим торжеством русского либерализма.

И теперь уже, в 60-70-е годы, революционеры-террористы срывают конституционное, либеральное развитие России, тоталитарные тенденции слева пугают правительство, и оно, вместо того чтобы и впредь твердо проводить политику реформ, направленных на благо личности, в страхе перед кучкой революционеров начинает притормаживать либеральное развитие страны. Своим выстрелом Каракозов убивает великие намерения Валуева и вел. кн. Константина Николаевича; использование подсудимыми гласного суда в качестве трибуны для пропаганды революции также пугает правительство, оно ищет способы ограничить независимость суда. Все же Лорис-Меликов еще пытается выработать твердую либеральную политику, однако это настораживает революционеров, в среде которых к тому времени возникает бесчеловечная и циничная теория «чем лучше, тем хуже» и которые справедливо считают, что либеральная политика для них опаснее реакционной. И вот бомба, брошенная в царя-освободителя в 2 часа 15 минут 1 марта, убила и царя, и — буквально — русскую Конституцию: ведь за два часа до этого взрыва государь одобрил конституцию Лорис-Меликова и решил представить ее на рассмотрение совета министров. […]

Новое правительство сдалось перед этими актами вандализма, царь Александр III призвал к трону не людей типа Милютина, Валуева, а Д. А. Толстого, И. Д. Делянова и К. П. Победоносцева. Так отрыгнулись прокламации вроде «Молодой России», с ее призывами не верить даже самым лучшим помыслам правительства, бессмысленные убийства Мезенцева, Кропоткина (харьковского губернатора), нечаевско-бакунинская пропаганда. На все это Александр III ответил таким усилением государственной власти, таким отступлением от либеральных идей отца, что, кажется, сознательно начал подготовку к новому, еще более страшному революционному взрыву.

В деревню направляются земские начальники, имеющие право суда над мужиками, узаконивается применение розог, увеличивается количество смертных приговоров за политические преступления, резко усиливаются гонения за веру. Русская литература становится все мрачнее и мрачнее. В обществе воцаряется безнадежный пессимизм, выразителем которого стал Н. Щедрин. Деревня нищает вследствие увеличения налогов во время русско-турецкой войны и из-за катастрофических недородов 79-го и 80-го годов, а также из-за низкой производительности общинного хозяйства (за которое, кстати, одинаково цеплялись и реакционеры, и революционеры). Все тяготы русской экономики несут на себе крестьяне, на что указывают и либеральный народник Энгельгардт, и писатель Г. Успенский. А дворянство и купечество, пользуясь безграничной поддержкой государства, благоденствует. […]

Начинается наступление и на интеллигенцию, сильнейший удар наносится по автономии университетов, этих «рассадников» революционной мысли (хотя революционное студенчество составляло ничтожный процент по отношению к общему числу студентов), усиливается цензура. Гонению подвергаются не только революционные «Отечественные записки» (чья революционность тоже весьма относительна) и «Дело», но и либеральные «Порядок» Стасюлевича и «Земство» Скалона и Кошелева.

Так подготовлялись революционные кадры в среде крестьянства и интеллигенции. Одновременно начался процесс усиленной русификации национальных окраин. На русский язык были переведены все канцелярии в Прибалтике (так возбуждалась ненависть к России будущих латышских стрелков), сужена полоса оседлости для евреев и введена для них процентная норма в гимназиях и университетах (так воспитывались будущие красные комиссары еврейского происхождения).

Эпоха правления Александра III и Николая II была роковой для России: определился раскол страны на власть и революционные партии. Власть стала таким хозяином русского дома, который и сам дом не чинит и другим мешает. А революционные партии начали создавать планы сожжения этого дома. Власть кричала «тащить и не пущать», а революционные партии, прежде всего радикально-марксистские, на основании абстрактных, имеющих весьма далекое отношение к реальности русской жизни математических выкладок собирали силы для проведения страшного эксперимента над Россией. Когда этот эксперимент начал осуществляться, Максим Горький писал: «Народные комиссары относятся к России, как к материалу для опыта, русский народ для них — та же лошадь, которой ученые-бактериологи прививают тиф для того, чтобы лошадь выработала в крови противосыпозную сыворотку. Вот именно такой жестокий и заранее обреченный на неудачу опыт производят народные комиссары над русским народом, не думая о том, что измученная полуголодная лошадь может издохнуть».

И все же либеральные идеи глубоко были укоренены в сознании русских людей. Как после Крымской, так и в результате русско-японской войны в обществе возникают новые реформаторские импульсы. В правительстве нашелся человек, который понял необходимость обращения к общественному мнению: это был кн. П. Д. Святополк-Мирский. Заговорила либеральная пресса. Она критиковала бюрократизм, выставляла конституционные требования, поддержанные в ноябре 1904 года совещанием земцев. Создаются профсоюзы, один из них — профсоюз лиц интеллигентных профессий — призывает к введению народного представительства.

В этот начальный период революции 1905 года революционно-разрушительные партии еще не имеют серьезного веса. Россия мечтает о реформах, о народном представительстве — Думе. 9 января рабочие идут к Зимнему дворцу, к своему царю, просить его улучшить условия их труда, предложить созвать Учредительное собрание. Как же отвечает власть на это движение? Безумным, непростительным кровавым воскресеньем. И опять, по уже надоевшему правилу русской истории, тоталитарные силы власти оказывают неоценимую услугу тоталитарным революционным партиям, толкают в сторону революции умеренные элементы этих партий, а также широкие народные массы. В городах возникают баррикады, в деревнях — аграрные беспорядки, сопровождаемые варварскими разрушениями дворянских усадеб, этих центров русской культуры, против государства бунтует флот, офицеры которого на броненосце «Потемкин» были воплощением отношения власти к матросам как к деталям военного механизма. В Петербурге создается Совет рабочих депутатов (в очень незначительной степени представляющий этих самых рабочих), профсоюзам удается провести всеобщую забастовку. Страна находится на грани хаоса. […]

Но на этот раз гибель России была предотвращена, и спасли страну либеральные силы страны. Они добились издания манифеста 17 октября, означавшего начало новой эры в истории России, эры плюралистической демократии. В Думе воплотились идеи парламентаризма, которые разрабатывались не только в Западной Европе, но всегда жили в русских людях как память о новгородском вече, о Соборах XVII века, о земствах 60-х годов. Идея народного представительства разрабатывалась и правительством Александра I, член которого Сперанский еще в 1809 году создавал закон о передаче законодательной власти Думе.

Ни один мало-мальски разумный либерал не считал парламент выходом из всех сложностей запутанной жизни. Но любой из них мог сказать то, что через много лет скажет Уинстон Черчилль: очень плоха система парламентской демократии, но лучше еще никому не удалось выработать.

Благодаря манифесту и изменившемуся вследствие его распределению власти в верхах, к руководству страной пришли такие крупные либеральные деятели, как С. Ю. Витте, П. А. Столыпин, возникла партия кадетов, представленная такими либералами, как П. Б. Струве, И. И. Петрункевич, Ф. И. Родичев, А. И. Шингарев, П. Н. Милюков, С. А. Муромцев. Это именно они поставили Россию на естественный для нее путь, на котором благо личности стало пониматься как необходимая предпосылка блага государства, это за период их руководства страной в течение почти десяти лет Россия находилась в таком расцвете народного благосостояния и культуры, которого она не знала за всю свою историю.

Кто же свернул Россию с этого пути?

Опять те же силы правой реакции, пользовавшиеся поддержкой царя, и левые экстремисты, возглавляемые большевиками.

Война против Германии показала силу власти и одновременно бездарность правых, которые, подчиняясь вот этому инстинкту смерти, повели Россию к гибели. И сама война, и то, как она велась, привели Россию к такому состоянию, когда левым экспериментаторам не нужно уже было никаких усилий, чтобы взять власть в стране, и уже не находится ни одной сколько-нибудь значительной группы населения, которая — в марте — поддержала бы рухнувшую монархию, и никого, кто бы защитил назначенное Думой Временное правительство в октябре.

Восторжествовала одна из многих тенденций русской истории — тенденция тоталитарная, этот плод сознательного и бессознательного сотрудничества тоталитарных элементов в системе власти и в рядах ее противников. […]

V

Здесь, кажется, пришло время определить понятие либерализма, столь часто употребляемое в этих заметках и содержащееся в их названии.

Либерализм понимается в этих заметках не как партийность, принадлежность к какому-либо определенному политическому движению. Либералы могут быть в любой партии, в любом политическом направлении. Либерализм понимается здесь как способ политического мышления, определяемый самим корнем слова: свобода. В сущности, любая партия, любое политическое учение объявляет себя теперь защитником свободы, свободу — своей целью.

Если обратиться к колесу идеологий, начерченному А. Амальриком, то такие суперидеологии, как национализм и марксизм, тоже стремятся к осуществлению свободы. Национализм исходит из необходимости свободы для нации, определяя эту свободу в терминах религии, культуры и государственности. Борясь, например, за свободу русской нации, русские националисты требуют религиозной, культурной и государственной идентификации России, таким образом, естественно, ограничивая свободу других наций, просто отдельных людей, не причисляющих себя к русским, но живущих в России. Даже русский человек как отдельная личность не получает гарантии свободы в ее националистической концепции, если живет не национальной, а какой-либо иной, например, социальной идеей. Для националиста личность — это сама нация, и поэтому, сравнивая хотя бы положение в дореволюционной России с теперешним, представители националистически трактованного понятия «свобода» редко акцентируют свое внимание на рабском положении и нищете отдельных русских, полагая, что национальная свобода (для русских), национальная определенность русской государственности и не ограниченное ни другими религиями, ни тем более атеизмом господство Православной церкви — не только необходимое, но и достаточное условие торжества свободы. Исторические же и политические деятели, которые покушались на устои русской государственности и русской религии, видя в них виновников нищеты и бесправия народа, причисляются представителями национализма вообще к нерусским или к изменникам национальной идеи.

Вторая суперидеология — социализм, исходя из идеи свободы трудящихся классов, естественно, ограничивает свободу лиц той же национальности, не подпадающих под (подчас произвольное) определение «трудящийся элемент». Целые общественные классы, необходимые для нормального функционирования политического, экономического, религиозного, культурного отделов национального организма (предприниматели, землевладельцы, духовенство, беспартийная интеллигенция), в процессе социалистической революции уничтожались, причем такая же участь ожидала (и ожидает) любого представителя трудящихся классов, которого идеологи и вожди социализма причисляют к опасным для трудящихся элементам общества.

Либералы — это люди, которые начинают отсчет проблемы свободы не с каких-либо общностей (национальных или социальных), а с отдельных личностей, составляющих эти общности. С националистами их роднит понимание невозможности свободы личности во вненациональном или инонациональном существовании, стремление к свободе нации, к ее культурному, государственному и религиозному самоопределению; с социалистами — понимание невозможности свободы личности в условиях материального и социального быта, не достойных человека, унижающих его и принуждающих поэтому служить чуждым тотальным объектам с целью просто физического выживания.

К тому же для либералов неприкосновенна идея права, формального законодательства, нейтрального по отношению к идеологиям, к социальным и национальным группам.

Таким образом, в этих заметках либерал понимается как идеолог или политический деятель, который предлагал, а подчас и сам разрабатывал способы укрепления национального русского государства путем расширения свободы и увеличения благосостояния возможно большего числа жителей России без ущемления прав каких-либо групп общества (исключая, разумеется, уголовный элемент). Метод либерала — не уничтожение одной из конфликтующих в стране групп, а достижение компромисса между ними, борьба за уравновешивание интересов. […]

Русским в той же степени, как и другим европейским народам, свойственно было всегда и тоталитарное и либеральное мышление. Стоит лишь обратиться к конкретным фактам истории русской мысли и политической жизни России за последнее тысячелетие, чтобы увидеть, что в России либерализм имел не меньшие шансы на успех, чем тоталитаризм.

Огромную роль в развитии русского либерализма сыграло крещение Руси. С того времени почти все русские либералы, отстаивая позицию индивидуализма, ссылались на моральные принципы христианства. Владимир Мономах наставляет своих детей, ссылаясь на заветы Христа: «Особенно бедных не забывайте, но по мере сил кормите их, и сироту одарите, и вдову защитите сами, и не позволяйте сильным губить человека». Помещик XVI века Матвей Башкин, проникнувшись христианской верой, открыл для себя: «Христос всех братий нарицает, а мы рабов у себя держим», — и порвал все кабальные записи, отпустив на волю своих холопов. Иван Пересветов в XVII веке писал: «Бог не велел друг друга порабощать. Бог сотворил человека самовластным (свободным) и повелел ему быть самому себе владыкой, а не рабом». Влияние таких христианских подвижников, как Нил Сорский в XV веке, митрополит Макарий в начале царствования Ивана IV, Серафим Саровский в начале XIX века, не может быть не учтенным, когда мы думаем о становлении и развитии русского либерализма. Это не исключает необходимости признать, что борьба тоталитарных и либеральных тенденций раздирала и русскую Церковь так же, как русское общество вообще. Достаточно вспомнить о многовековой трагедии русских раскольников.

Одна из ранних форм русской государственности — новгородское, псковское и вятское вече — сильнейший аргумент против теории о врожденной склонности русских к рабству и безликому коллективизму. Вече — этот Гайд-парк Древней Руси — представляло картину борьбы личностных интересов, борьбы, никем не подавляемой и не ограничиваемой. Более трех веков (XII – XV) существовала в Новгороде и Пскове гордая республика свободных людей. Они понимали необходимость разделения власти для сохранения свободы личности: вся система правления в этих республиках не допускала возможности узурпации власти князем. Князь имел строго регламентируемую исполнительную власть. Законодательная же власть находилась у вече (в этом его отличие от Гайд-парка). Страницы летописи, на которых рассказывается о Новгороде, пестрят сообщениями о том, как новгородцы «изгнаша», «выгнаша», «позваша» такого-то и такого-то князя.

Вече было прообразом буржуазно-демократической республики, этого европейского изобретения XIX-XX века. Нечто подобное возникало и в итальянских городах, но лишь в XIV и XV веках, да притом народное представительство в них было значительно более ограниченным в своих правах по сравнению с Новгородом и Псковом XII века: во Флоренции семейство Медичи разрешало участвовать в выборах городского совета только людям своей партии, Лоренцо Медичи был настолько безграничным правителем, что мог вмешиваться в личную жизнь граждан, устраивая и расстраивая браки (что было исключено в русских республиках); в Венеции дож избирался на всю жизнь, а посему в хрониках венецианских нельзя найти сообщений, что дожа кто-то «прогнаша» или «изгнаша». Места в Большом Совете города передавались по наследству, а суд Совет десяти чинил тайно, скоро и безжалостно, в то время как в Новгороде и Пскове суды были открытыми и милостивыми, а князь находился в полной зависимости от населения республики. Он целовал крест на верность ей. На что уж был уважаем кн. Александр Невский, а также не мог начинать войну без согласия вече. Да и того согласия было мало — важные решения должны были быть благословлены Святой Софией — Церковью.

В Новгороде было такое равенство классов, которого не знала Западная Европа в те времена: не было, например, такого закона, чтобы крестьянин не имел права стать тысяцким, все жители города: купцы, черные люди (ремесленники), бояре, смерды — имели право голоса (точнее, крика) на вече. Все классы были равны перед судом.

Разумеется, Новгород и Псков не представляли собой этакого царства абстрактной справедливости: при равенстве юридическом не было в этих буржуазных республиках равенства состояний, отсюда — богатые люди нередко решали вопрос в свою пользу, ущемляя права смердов и тех же черных людей. Что же касается иронических описаний новгородского веча с его ором и кулачными боями, то они лишь свидетельствуют о несовершенстве системы, но не о порочности ее по существу. (Надо сказать, что в Пскове вече проходило, в общем, без таких драк и такого крика, как в Новгороде.)

Простой новгородец и псковитянин как личности были намного привлекательнее, чем, скажем, люди николаевской поры; достаточно сравнить впечатления де Кюстина от русских людей начала XIX века с уважением к псковичам, которое сквозит из каждой строчки заметок путешественника Гербертштейна, посетившего Псковскую республику. Крепкие Новгородское и Псковское государства были замешаны на духе индивидуальной предприимчивости и сознании свободы «мужей вольных». И другой стала бы история России, если бы Новгород или Псков, а не Москва, получившая власть от татар, стали зернами, из которых выросла русская государственность.

Выше уже говорилось о причинах возникновения тоталитарных тенденций в княжествах на северо-востоке Руси. Позорное и унизительное татарское владычество, казалось бы, должно было убить всякое самоуважение в русском человеке, погубить в нем человеческую гордость, сделать его рабом по натуре. Московские князья и цари немало сделали для воспитания такого человеческого типа. Однако либеральные воззрения, поддерживаемые верой в Христа как Учителя свободы, никогда не умирали в русских.

Даже правление Ивана IV могло стать примером либерализма, если бы удалось утвердиться при троне первым советникам молодого царя дворянину Адашеву, священникам Макарию (автору «Четьих Миней») и Сильвестру, князю А. Курбскому. Они уже начали проводить реформу судопроизводства, собираясь вырвать суд из-под власти неконтролируемых бояр и передать его целовальникам, которые должны были бы целованием креста клясться на верность закону. Сам этот закон «Судебник» (1550) запрещал наместникам арестовывать кого-либо из местных людей, «не явя» их целовальникам, которым они должны были давать объяснение причин ареста. С помощью «избранной рады» царь Иван составил ряд уставных грамот, одна из которых, например, передавала местное управление посадскими людьми «головам», «которые были бы добры и прямы и всем крестьянам любы».

Но случайность — болезненный характер, психопатия царя Ивана — свела на нет все либеральные начинания. Именно в это время отчетливо выявилась вся опасность самодержавной монархии. […] Все же в XVI веке созывались на Руси земские Соборы. Правда, они имели черты поразительного сходства с нынешним Верховным Советом: на них съезжались с мест представители земель, назначенные туда царем, так что на Соборах XVI века правительство совещалось с самим собой.

Смертельная опасность, нависшая над русскими как нацией в период смутного времени, вызвала к жизни великий Собор 1613 года. Он показал, что московским царям не удалось задушить в русских людях чувство ответственности за страну, что они всегда где-то в глубине своего сознания относились к царям не как к хозяевам земли, а как к слугам ее: через два века после падения Новгорода вновь собрание русских людей «позваша» правителя, теперь — царя. При Михаиле Романове Соборы уже созывались более десяти раз, они стали органом, по значению не меньшим, чем боярская Дума. В Собор избирались лучшие люди, «добрые, умные и постоятельные» (то есть умевшие «постоять» за избирателей). Соборы XVII века были определенно плюралистические: каждый депутат защищал интересы пославшей его социальной группы или земли.

XVII век дал и целый ряд мыслителей либерального направления, таких, как боярин Ртищев, создатель русских филантропических организаций, утверждавший необходимость человеческого обращения с крестьянами («Они нам суть братья»), как Гр. Котошихин, выдвинувший либеральную идею свободы передвижения, как Ю. Крижанич, выступивший против «крутого владения» и «злого законоставия» и сформулировавший одну из основ либерализма: «где бо суть черняки многи и богаты, тамо и краль и властелин да боляры есуть богаты и сильны».

Время Петра I — время торжества государственной идеи и подавления всякого либерализма. И не Петра надо восхвалять, а тех русских деятелей, которые в угаре государственного и научно-технического энтузиазма сумели сохранить в себе свободу суждений, имели смелость думать не только о государстве, но и о человеке. При Петре это был автор «Книги о скудости и богатстве» крестьянин И. Посошков, который выступал за облегчение крестьянских повинностей, за уменьшение налогов, за обучение крестьянских детей, за создание равного для всех сословий суда. При преемниках Петра это «верховники», Анисим Маслов, начавший работать над проектом освобождения крестьян в период усиления крепостничества, и др. К ним должны были бы историки привлекать умиленное внимание русских патриотов, а не к Петру I, превращавшему Россию в прообраз тоталитарного государства и сделавшему один из самых опасных шагов в этом направлении, подчинив государству и Церковь, на что обращает внимание А. В. Карташев: «Идеология просвещенного абсолютизма, тоталитарно покоряющего своему контролю и Церковь, стала адекватной государственному правосознанию быстро перевоспитавшегося в европейском духе по имени православного правящего класса».

Екатерининская эпоха, со всеми ее противоречиями — все же важнейший этап в развитии русского либерализма.

Сама Екатерина II, написав «Наказ», дала импульс размышлениям о законности, о правах личности в самодержавном государстве. В статье 35 «Наказа» говорится: «Надлежит быть закону такову, чтобы один гражданин не мог бояться другого, а все боялись бы одних законов». И хотя «Наказ» писался под влиянием западных работ о праве («Духа законов» Монтескье и «Преступлений и наказаний» Боккариа), тот отклик, который «Наказ» получил у русского общества, свидетельствует об органичности для России либерализма. Выступления депутатов, приглашенных императрицей на обсуждение «Наказа» (а это были 28 членов комиссии по составлению нового Уложения, среди них горожане, крестьяне — не крепостные, казаки), говорят о зрелости либерального сознания мыслящих русских людей. […] Все депутаты приветствовали отмену пыток, провозглашаемую в «Наказе», а также призыв к веротерпимости. Любопытно, что французская цензура запретила во Франции печатать «Наказ» императрицы Екатерины II.

Именно в екатерининское время родилась русская интеллигенция, давшая в конце XVIII века таких деятелей либеральной мысли, как Никита Панин, Фонвизин, Пнин, Новиков, Радищев.

Век Екатерины не стал временем торжества идей либерализма. Царица была более занята игрой ума, чем действительной заботой о либерализации русской государственной системы. Работа над «Наказом» не помешала ей закрепостить Украину, варварски искоренять в Крыму татар, заточить в крепость слишком ревностных и искренних либералов вроде Новикова и Радищева. Но уже со времени Екатерины II никогда не прервутся в русском обществе мысли об освобождении крестьян, о свободе личности, и великие реформы 60-х годов, можно утверждать, начали подготовляться именно в екатерининское время.

Деятели новой эпохи развивали либеральные идеи предшествующего поколения. «Негласный комитет» при императоре Александре I приступил к реализации тех проектов, которые оставались при бабке молодого императора лишь предметом салонных бесед. Новосильцов в 1809 году составил «Уставную грамоту», нечто вроде русского хабеас корпус. Главная мысль этого устава — гарантия свободы личности. Декабристское движение как типично либеральное возникло как раз под влиянием начинаний «Негласного комитета», а в Конституции Никиты Муравьева можно встретить целые пассажи, заимствованные из «Уставной грамоты» Новосильцова.

Благодаря реформаторской деятельности М. П. Сперанского, составившего уже в царствование Николая I первый свод законов Российской империи, либеральные идеи, вырабатывавшиеся в екатерининское и александровское время, воплотились частично в формальное законодательство. Так, 47-я статья Основных законов гласила: «Империя Российская управляется на твердой основе положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих». В этой формулировке самодержавие в его прежнем истолковании переставало быть таковым, ибо права императора ограничивались здесь законом. Русская литература николаевского времени показала, как на практике исполнялись эти законы. Достаточно тут свидетельства Гоголя («Ревизор», «Мертвые души») и Герцена («Былое и думы»), но для нашей темы существенно подчеркнуть органичность идей законности для русского правового сознания.

Весь XIX век до 60-х годов определялся таким взлетом либерального сознания, таким углублением в проблему личности, что русская мысль через посредство великой русской литературы поднялась высоко над всей европейской мыслью.

И хотелось бы пересмотреть утвердившийся в историографии исключительно материалистический подход, согласно которому реформы 60-х годов были следствием, главным образом, экономических потребностей России, а не всего развития русского либерального сознания, не выражением торжества общественного мнения, глубоко укорененного в России со времен новгородского веча, Соборов XVII века, законодательных предложений екатерининской и александровской эпох.

Деятели великих реформ Д. Блудов, С. Зарудный, Н. Милютин, Кошелев, Ю. Самарин, Вел. Кн. Константин, Валуев, ободряемые императором Александром II, довершили дело, к которому двигалась несколько столетий русская либеральная мысль.

Реформы 60-х годов поразят непредубежденного историка тем сочетанием смелости и осмотрительности, решительности и осторожности, которое свойственно лишь мероприятиям опытных либеральных политиков. Существовавшее около трех веков крепостное право было отменено без всяких потрясений, без бессмысленного пролития крови, без уничтожения целых классов общества, без замены власти одних тиранов властью и произволом других, в общем, без побочных явлений, которыми сопровождалось крушение феодализма в странах Западной Европы. Русское общество, подготовленное гуманистической русской литературой, сразу признало естественным видеть в крестьянине гражданина, не менее достойного, чем другие подданные империи, а сам русский мужик, обретя юридическую свободу, не бросился грабить и убивать, а довольно быстро приспособился к новой системе отношений. Количество крестьянских бунтов после отмены крепостного права было не меньше и не больше, чем в дореволюционный период XIX века. Советский учебник истории меланхолически признает: «Всенародное восстание, за которое боролись революционеры-демократы, осуществить не удалось». […] Вопреки утверждениям советских историков, либералы не хуже революционеров понимали необходимость наделения освобождаемых крестьян землей, но — в отличие от авантюристических планов революционеров — такая передача земли крестьянам должна была быть осуществлена, по мысли либералов, без разоренья помещичьего земле­владения. Если юридическое освобождение крестьянина, его гражданскую идентификацию возможно было осуществить за один день, то нельзя было сразу, без ущерба для страны, ломать сложившиеся за века экономические отношения, а потому экономическое освобождение крестьян было реформами 60-х годов лишь начато, а завершено почти через 50 лет реформами Столыпина.

Деятели 60-х годов продемонстрировали, что не экономические ломки приводят к политическим свободам и справедливости, а как раз наоборот: только страна, делающая шаги в направлении освобождения личности, обеспечивает себе экономический подъем. После реформ 60-х годов в России без потрясений и человеческих жертв, которыми сопровождались, например, петровские преобразования и сталинская индустриализация, совершилась промышленная и техническая революция. Так, выплавка чугуна за 35 лет после реформ возросла более, чем в четыре раза, выплавка железа и стали — в пять раз, добыча каменного угля — более, чем в десять раз. Продукция хлопчатобумажной промышленности увеличилась почти в пять раз, протяженность железных дорог выросла с одной тысячи километров в 1856 году до 23 тысяч в 1880 году, и, что очень показательно, вывоз продукции из страны превысил ввоз более, чем на 20 миллионов рублей, что обычно свидетельствует о здоровье экономики. Все это стало возможным не благодаря насилию над народом, а как раз наоборот — благодаря резкому расширению сферы личных свобод.

Помимо самого существенного в реформах — освобождения крестьян, — необходимо упомянуть расширение прав местного самоуправления (земства, городские думы), резкое сокращение обязательной военной службы с 25-ти до 6-ти лет, значительное смягчение цензурных правил (большое количество книг было разрешено печатать вообще без цензуры), приобретение университетами элементов автономии. Была проведена важнейшая реформа суда. Впервые в России суд стал соревновательным и гласным. Русская судебная система после 60-х годов стала самой демократической в Европе, возможности защиты подсудимого в условиях гласности и независимости суда от государства были такими, что суд не раз оправдывал даже государственных преступников.

В результате реформ 60-х годов в России не воцарилось царство либеральности, не бросились в объятия друг другу богатые и бедные, обиженные и обидчики, не потекли молочные реки в кисельных берегах. Утопии оставались на страницах всяческих «Что делать?» — жизнь человеческая, жизнь общественная, жизнь государственная не подчиняются благим пожеланиям утопистов. Реформаторы 60-х годов были людьми мудрыми, они руководствовались убеждением, что одинаково опасны для страны и стагнация, и ускорение процесса, который должен развиваться естественно. Один из умнейших деятелей того времени Ю. Самарин сравнивал развитие общества с родами: «Беременная женщина стонет и мечется, но кто вздумает, из сострадания, ускорить роды, тот получит, вместо здорового ребенка, выкидыш». Создатели русского тоталитаризма старались или задушить ребенка в чреве матери-истории (тоталитаристы у трона), или ускорить роды «из сострадания» (тоталитаристы-революционеры).

Попыткой ускорить развитие русской свободы стала террористическая деятельность народовольцев. Процесс ужесточения русской жизни в 70-80 годах показывает, к чему вели Россию политики, которые хотели «устроиться без Христа» (Достоевский). Но работу русского либерального сознания уже невозможно было остановить.

Революция 1905 года, прошедшая, в основном, под знаком либерализма, завершилась Октябрьским манифестом, поставившим Россию в ряд с западноевропейскими демократиями. И опять русский народ показал себя вовсе не тем чудовищем крайностей, «бездн», как это иногда представляется. В первой Думе (март 1906 года) радикально-левые (социал-демократы) и радикально-правые («Русское собрание») получили вместе всего 45 мест, в то время как либеральная партия кадетов — 170. Противодействие реформам со стороны двора, его попытки ограничить права народного представительства привели по известной схеме к победе крайних элементов, и вот во второй Думе крайне левые и крайне правые получили более половины мест. Возник парадокс: Дума, созданная в результате Октябрьского манифеста, этот самый манифест подвергла атакам как справа, так и слева, а социал-демократическая (большевистская) фракция Думы вообще начала создавать «военные организации» для переворота, и сам вождь большевиков Ленин прямо заявляет, что задача социал-демократических депутатов не в том, чтобы конструктивно работать в Думе, а в том, чтобы работу эту разваливать. Какой же вывод делает царская власть? Да опять тот же, что всегда в подобных ситуациях: разгоняет Думу (переворот 3 июля), изменяет избирательный закон таким образом, чтобы посеять в народе недоверие к парламентской системе, а на национальных окраинах — вызвать взрыв сепаратистских настроений. Но даже в этих условиях в Думе не взяли верх крайние элементы — победил центр: октябристы и кадеты. Опираясь на этот центр, Столыпин и провел свои реформы: аграрную и народного образования.

Правда, Столыпин и поддерживающие его партии не проявили в отношении к национальным окраинам такой гибкости, как во внутрирусской политике. Столыпин осуществлял прежний имперский курс, чем внес печальный вклад в дело возбуждения ненависти к русским в Финляндии, Польше, на Кавказе, в Средней Азии. Не смог найти Столыпин и альтернативу террору слева, противопоставив ему правительственный террор.

Время Думской монархии (1907 – 1914) определилось поразительным улучшением благосостояния народа, укреплением русской экономики, расширением прав личности, взлетом духовной энергии («серебряный век» русской литературы и русского искусства). Долго после октябрьского переворота будут говаривать в России старики: «Хороша была жизнь перед войной» (1914 года). И есть даже то ли анекдот, то ли быль, как престарелая русская актриса уже в 40-м году на занятиях политкружка на вопрос, как она представляет себе жизнь при коммунизме, перечислила все возможные блага, о которых только может мечтать простой человек, а в заключение прибавила: «Ну, совсем как перед революцией».

Почувствовав огромную силу России (а сила эта была результатом деятельности либеральных политиков), правые круги решили ее использовать не для дальнейшего продвижения России в экономической, культурной, правовой сферах, а для наступления на Думу и для увеличения внешнеполитической активности, которая и привела Россию к катастрофической для нее войне. После солженицынского «Августа» нечего прибавить к картине того вреда, который монархия принесла русской армии в период русско-германской войны. Гибель миллионов русских людей, разорение сельского хозяйства, лишившегося работников и лошадей, начавшийся в городах голод, кризис в промышленности и, в связи со всем этим, рост эффективности большевистской пропаганды — таков итог войны к началу 1917 года.

И хотя Февральская революция, ставшая впервые после Собора 1613 года выражением почти общенациональных чаяний, привела к власти правительство, назначенное народными избранниками, это последнее уже не в состоянии было найти выход из кризиса.

А. И. Солженицын правильно говорит, что «Временное правительство существовало, математически выражаясь, минус два дня, то есть оно полностью лишилось власти за два дня до своего создания»; однако никак нельзя согласиться с нашим писателем и историком, что в поражении Временного правительства выразилось ничтожество и бездарность либерализма. Дело представляется иначе: слишком непропорциональны были силы разрушения, запущенные за три года до возникновения Временного правительства, и личностные возможности довольно заурядных людей, взявших на себя непосильное бремя спасения России. В условиях мирного развития между 1905 и 1914 годами руководимая либералами Россия и добилась тех успехов во всех областях жизни — экономической, культурной, правовой, — о которых сам же А. И. Солженицын неоднократно (и справедливо!) упоминает во многих своих публицистических и художественных вещах. […]

В политике есть и такое явление, как гангстеризм. Демократическое Временное правительство именно вследствие своей либеральной сущности не могло действовать гангстерскими приемами. В то время как оно искало оптимальных способов решения кризиса без нарушения законности и демократических принципов, правые и особенно левые гангстеры обещали измученным войной и ее последствиями массам сиюминутное царство Божье, только бы они согласились отвергнуть демократию то ли в пользу самодержавия, то ли в пользу коммунизма. Демократическое правительство, совершенно не имеющее того опыта лавирования, который имеют нынешние западные демократии, а главное — не имеющее историей отпущенного времени, растерялось, осталось в трагическом одиночестве и пало. Оно пало, по словам А. Ф. Керенского, сваленное «большевиками справа и слева». В этих словах мы найдем большую долю истины, если под большевиками справа понимать те элементы русского общества, которые со времен великих реформ делали все, чтобы оттолкнуть массы от либерализма в сторону левого экстремизма. Либеральные деятели, желая именно добра династии, предупреждали ее от опасности ограничения свобод. П. Б. Струве писал в открытом письме Николаю II, что «режим погубит себя, если будет настаивать на управлении страной бюрократическими методами». Если бы монархия вняла этому и подобным предупреждениям, если бы она согласилась сделать правительство ответственным перед Думой, которая ведь никак не ставила целью свергнуть царя (думцы еще в 1916 году встречали появление Николая II в зале заседаний криками «ура!»), то не было бы не только октябрьского переворота, но и февральской революции. А Временное правительство не оказалось бы в положении человека, который пытается остановить летящую с огромной скоростью глыбу.

* * *

Создание на территории России тоталитарного государства не было фатально предопределено. Русская персоналистическая, антитоталитарная мысль, выражавшая представления русского человека о свободе выбора несвободы от надперсональных структур, имеет глубочайшие исторические и психологические корни.

Как бы сильны ни были в дооктябрьской России тоталитарные тенденции, в ней на протяжении ее тысячелетней истории можно насчитать не более пятидесяти лет господства законченно тоталитарных режимов (Ивана IV, Петра I и Павла I). После же 1917 года впервые в истории русского народа возникла система, определяемая тоталитарной идеологией, с помощью дезинформации и насилия навязывающая народу определенный тотальный объект.

И потому-то борьба за права человека, развернувшаяся ныне в СССР, не просто один из видов оппозиционной деятельности, но выражение глубочайшей потребности человека — потребности индивидуальной свободы, не искоренимой в русском человеке.

1980, №№ 22 – 23

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

Политические выгоды нищеты

Игорь ЕФИМОВ-­МОСКОВИТ

1. «С каждым годом богаче»

Много лозунгов сменила за 60 лет советская пропаганда. Но лозунг «поднять уровень материального благосостояния трудящихся» оставался практически неизменным и не отменялся ни разу ни Сталиным, ни Хрущевым, ни Брежневым. Перед каждым праздником, после каждого партийного съезда или пленума только и было слышно:

Поднять!

Еще выше!

На небывалую высоту!

Партия торжественно клянется, что уже нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!

И хотя все знают, что за последние 20 лет никакого реального улучшения в жизни советских граждан не произошло, сам призыв обычно не ставится под сомнение. Ведь причины его невыполнения так очевидны: неизлечимые язвы и хвори плановой экономики, низкая квалификация хозяйственных руководителей, непомерные расходы на оборону, гигантское разрастание партийно-бюрократической машины. Поэтому принято считать, что хоть в этом лозунге пропаганда не лжет. Что власть и хотела бы поднять жизненный уровень, да просто не знает, как это сделать.

И действительно, если народ станет жить чуть побогаче, разве может это чем-то повредить всесильной партократии, им управляющей? Казалось бы, и управлять сытым народом станет легче, и трудоотдача его должна будет возрасти. Возрастет трудоотдача — увеличится объем производимой продукции, соответственно и главного вида ее — оружия, расширятся военные поставки всему миру, усилится международное влияние. Логически рассуждая, мы должны прийти к выводу, что именно властолюбие и стремление к мировой гегемонии должны толкать партократию на какие-то шаги по улучшению хозяйственно-экономической машины. И что если побочным результатом этого улучшения окажется рост благосостояния народа, никакого неудовольствия у кремлевских властей это вызвать не может.

Однако то, что представляется самоочевидным в критериях традиционного политического мышления, часто оказывается неверным в критериях коммунистического двоемыслия. Среди спасательных понтонов, подводившихся в 70-е годы под корабль советской экономики, выделим три основных и рассмотрим судьбу каждого из них.

2. Понтон первый — подрядный метод

Впервые он стал применяться в строительстве под названием «метод бригадира Злобина». Смысл его состоит в том, что бригаде рабочих разрешается взять подряд на возведение дома полностью — от закладки фундамента до внутренней отделки. И оговоренную плату бригада получит только после сдачи дома комиссии. Успеет сделать за полгода — прекрасно. За четыре месяца — тем лучше для нее. Таким образом, величина месячного оклада рабочего оказывалась в прямой зависимости от эффективности и качества его труда.

Поначалу метод стал давать поразительные результаты. Ничего нового в нем, конечно, не было — на Руси испокон века работали артелью. В артели все друг у друга на виду, ее не обманешь, как можно обмануть любого начальника. Так и в подрядной бригаде ленивым и неспособным просто невозможно было удержаться — их никто не стал бы терпеть там. Производительность труда в этих бригадах оказывалась всюду на 35 – 40% выше средней, и, что еще более важно, качество исполнения просто не шло ни в какое сравнение.

Новый почин стали усиленно пропагандировать, кампания быстро набирала силу. Партийное руководство требовало повсеместного распространения «подряда». Выпускались такие, например, постановления: «Руководители, которые не могут обеспечить перевод 30% бригад на хозрасчетный (то есть подрядный)метод, не соответствуют занимаемой должности». Из строительства подряд пытались перетаскивать и в другие отрасли промышленности. В сельском хозяйстве аналогичный метод давно существовал под названием «аккорда» и теперь тоже стал насаждаться повсеместно. Полеводческой бригаде выделялась техника, выделялась земля, семена, а окончательный расчет с ней производился осенью в зависимости от снятого урожая. И здесь тоже аккордные бригады ухитрялись снимать с гектара чуть не вдвое больше зерна, чем обычные бригады, работавшие на соседних полях по обычным условиям пооперационной оплаты: отдельно за пахоту, за сеяние, за боронование, за уборку.

Одна беда — ни подрядные, ни аккордные бригады никак почему-то не приживались. Было непонятно, кто мешал им превратиться из исключений в правило. Рабочим новый метод сулил большие заработки, начальство требовало его распространения, но люди упорно предпочитали работать по старинке, и число хозрасчетных бригад росло только на бумаге.

Наконец, в 1977 году в газетах начали прорываться признания, приоткрывшие реальную причину. Дело в том, что администрация предприятий оказывалась как бы между двух огней. С одной стороны, со всех них: с начальников строительных управлений, директоров заводов, председателей колхозов — требовали увеличения числа подрядных бригад. Но, с другой стороны, с них еще более строго требовали выполнения плана. Плановые же задания всегда задаются с запасом, не обеспечиваются в достаточной мере техникой, сырьем, рабочей силой, а контролируются, главным образом, не по реальным результатам, а по квартальным и годовым показателям.

В конце каждого квартала в кабинете промышленного руководителя звонит телефон и голос секретаря райкома кричит примерно следующее: «Ты что, опять план заваливаешь? По десяти объектам недовыполнение... Что значит «нет людей, нет техники»?.. Ты коммунист или размазня? Чтоб завтра же ликвидировать прорыв. Ответишь партбилетом!» И руководитель в лихорадочных поисках добавочных средств и трудовых ресурсов кидается в первую очередь туда, где они есть, где положение наилучшее, — на участки хозрасчетных бригад. Он отнимает у них бетон, кирпич, металлоконструкции, людей, перебрасывает все это на «горящие» объекты, обещая потом все компенсировать, но никогда не имея возможности исполнить свое обещание. Точно так же и в колхозах в пылу уборочной надо прежде всего отчитываться перед начальством количеством убранных гектаров. Поэтому председатели в решающие моменты отнимают комбайны у аккордных бригад, сокращают выдачу горючего, чтобы убрать поля отстающих, даже если урожай на них по весу равен посеянным семенам.

Таким образом и строительные рабочие, и сельские механизаторы, включавшиеся в пропагандируемый почин, очень скоро убеждаются, что их напряженный и часто сверхурочный труд не принесет им реального увеличения заработка, а пойдет на затыкание дыр в картине плановых показателей. Что, работая обычными методами, они всегда, по крайней мере, будут получать плату за вынужденные простои, а при подрядном методе, не выполнив по вине администрации условий договора, могут остаться вообще без копейки. И что весь этот «почин» оборачивается очередным трюком начальства, направленным на выжимание из них добавочного дарового труда. Поэтому-то загонять их в подрядные бригады становилось все труднее. Система оказалась неспособной принять артельную форму организации труда, и все грозные приказы и громкие призывы оказались бессильны.

3. Понтон второй — приусадебные участки

Перепись населения 1969 года показала, что до сих пор примерно половина граждан СССР живет в деревнях и поселках. Ни для кого не было секретом, что в рационе сельского жителя картофель занимает центральное место. Что им кормятся не только люди, но также их птица и скот. И что в магазинах его крестьяне никогда не покупают, а выращивают сами на своих приусадебных участках. А приусадебные участки не должны превышать 0,15 гектара на семью и, таким образом, составляют примерно 1,5% от всей обрабатываемой земли в стране.

Все это было известно, и, тем не менее, многие были изумлены, когда «Литературная газета» перепечатала данные справочника «Народное хозяйство СССР». Выяснилось, что на этих 1,5% земли ручным трудом выращивается не только 60% картофеля, но также 34% овощей, производится 40% яиц, содержится 18% общесоюзного стада овец, 18% свиней, 33% коров, 80% коз.

Публикация этих данных знаменовала открытие газетной кампании в поддержку приусадебных участков. Замелькали статьи, рассказывающие о том, что крестьянам негде купить семян и саженцев для своих огородов и садов, негде достать удобрений, что у них огромные трудности с добыванием и заготовкой кормов для скота, с материалами для тепличных хозяйств, для механической поливки, а уж о малой сельскохозяйственной технике никто и не мечтает. Писалось, что все эти недостатки надо исправлять и всемерно помогать людям, ухитряющимся производить на 1,5% земли треть сельскохозяйственной продукции. В некоторых статьях самые смелые авторы позволяли себе сказать, что те, кто торгует излишками своих продуктов на рынке, — вовсе не обязательно проклятые частники и спекулянты, а может быть, до некоторой степени полезные обществу люди.

Но вот именно эта последняя, рыночная проблема упоминалась реже всего, вскользь, а по большей части обходилась. Работники пропагандного аппарата многолетним инстинктом чуяли, что именно здесь скрыта опасность, камень преткновения новой кампании. Ибо одно дело, когда человек, работающий в колхозе, совхозе или в мастерских, в свободное время возится на своем участке и обеспечивает себя продовольствием на весь год, так что властям и заботы нет, как его прокормить. И совсем другое дело, когда тот же человек начнет открыто и свободно торговать излишками своих продуктов. В этот момент он вплотную приближается к черте, за которой начинается самое недопустимое — экономическая независимость от власти.

Рынки в центральной части страны существуют только в больших городах. Даже в районных центрах они приведены уже в такое жалкое состояние, что купить на них что-нибудь можно только в первые часы после открытия (открыты они 1 – 2 дня в неделю). Крестьянам чинятся всякие препятствия для вывоза продуктов на рынок: им не дают транспорта, каждый раз требуют специальную справку из сельсовета, обкладывают торгующих дополнительными налогами. Существуют кооперативные организации, которым вменяется в задачу скупать у крестьян излишки продукции. Но штаты их так малочисленны, что скупить они могут ничтожную часть и, конечно, по грабительским, монопольным ценам. Поэтому огромное количество фруктов, ягод, овощей и других скоропортящихся продуктов гибнет в деревнях, в то время как в городах их тщетно ждут миллионы покупателей.

Те крестьянские семьи, в которых на приусадебных участках могут работать только старики, с трудом обеспечивают продовольствием себя и о торговле не помышляют. Но во многих семьях здоровье и возраст позволяют людям трудиться в страду гораздо напряженнее, и они могли бы выращивать много больше, если б знали, что труд их не пропадет, что они смогут продать излишки. Когда же из года в год они видят, что огурцы остаются желтеть на грядках, потому что не хватает кадок для их засолки, что помидоры гниют на кустах и уходят обратно в землю розовым соком, что яблоки каждой осенью приходится скармливать свиньям, руки у них опускаются, и желание работать, естественно, пропадает.

И хотя кампания в поддержку приусадебных участков продолжается, она несет в себе то же неодолимое противоречие, что и борьба за хозрасчетные бригады, и поэтому так же обречена на провал. Люди не станут трудиться на своих полосках еще энергичнее не потому, что у них нет сил, а просто потому, что никаких зримых результатов этот избыточный труд им не принесет. Их связь с возможным потребителем насильственно перерезана, поэтому они, как и раньше, будут стремиться лишь к тому, чтобы обеспечить себя и свои семьи — не более того.

4. Понтон третий — реформа управления

[…] Оценка выполнения плана по суммарной стоимости выпущенной продукции неизбежно толкает администрацию к выпуску дорогих изделий в ущерб дешевым. Оценка по суммарному весу приводит к искусственному утяжелению машин и конструкций. Завод, пытающийся использовать дешевое сырье, немедленно попадает в отстающие, ибо цена его продукции падает. Завод, задумавший модернизировать оборудование, почти наверняка сорвет выполнение плана, ибо должен будет остановить какие-то линии и участки для перемонтажа. Централизованное планирование не поспевает реагировать на колебания спроса, и поэтому производство почти всех потребительских товаров обречено вечно прыгать из огня дефицита в полымя затоваривания.

Но что же можно предложить вместо существующей системы?

Тут начинается невразумительная разноголосица. И только изредка в газетной шумихе прорываются голоса скептиков, признающихся, что, какой бы показатель ни был объявлен главным, заводы быстро перестроятся на него и будут выпускать не те изделия, которые нужны потребителю, а те, которые хорошо влияют на показатель. Темпы роста? И все начнут расти любой ценой, наращивать производство пусть даже ненужных товаров. Фондоотдача? Начнут работать на оборудовании до предела, вообще перестанут обновлять технологию. Чистая прибыль? Станут добиваться в министерствах и комитетах, чтоб подняли отпускную цену на их продукцию. И те пойдут им навстречу, потому что плохие показатели предприятий — это плохая работа соответствующего министерства. А кому же хочется ходить в плохих, в отстающих?

5. Ненавистный рынок

Все перечисленные кампании, на первый взгляд, имеют различную направленность и разные причины неудач. Но если попытаться абстрагироваться от деталей, то мы увидим, что стена, в которую упираются любые попытки хозяйственных реформ, всюду одна и та же: рынок.

Но почему коммунисты, где бы они ни пришли к власти, так спешат покончить с рынком? Чем он так страшен им? Ведь нет никакого сомнения, что, сохраняя полную монополию политической, административной и судебной власти, выступая на внутреннем рынке в качестве самого мощного покупателя и регулировщика цен, партократия могла бы извлечь огромную выгоду из расширения сферы рыночных отношений в стране. Чудодейственный опыт нэпа, воскресившего разрушенную гражданской войной экономику за каких-нибудь три-четыре года, полностью подтверждает это. Так почему же партийное руководство парализует даже собственные реформы, как только видит, что осуществление их ведет к частичному возрождению рынка?

Ответ на этот вопрос невозможно найти, оставаясь в сфере чистой логики. Только особые свойства коммунистической власти могут объяснить парадокс иррациональной ненависти ее к рынку.

Коммунизм есть прежде всего теория и практика захвата и удержания власти. Сила его состоит в том, что он отказался от взгляда на власть как на средство обеспечения порядка и законности в обществе, а обожествил власть как таковую, превратил ее в самоцель. Процветание или обнищание государства не рассматриваются коммунистами как критерии, оценивающие достоинства власти. Для них критерий один: прочность, тотальность, нерушимость, а какой ценой это достигается — не так уж важно.

Именно в таком подходе кроется объяснение бессмысленных, на первый взгляд, вспышек террора, сотрясающих время от времени коммунистические государства. Массовые уничтожения мирных и лояльных жителей есть реализация инстинкта власти, демонстрация чуждости, противопоставленности партократии остальному обществу, направленная на то, чтобы привить обществу мистический ужас перед носителями власти. […]

Управление экономикой — главная возможность и повод для миллионов партийных чиновников наглядно и повседневно демонстрировать свою власть. Уступить какую-то долю управления рынку означало бы поступиться значительной долей власти, то есть пойти против своего главнейшего инстинкта, попросту — против своего естества.

Имея в руках не только власть, но и все средства массовой пропаганды, партократия стремится внушить обществу такое же отвращение к рынку, какое испытывает сама. Многолетняя травля, поношения, преследования привели к тому, что торговля на рынке стала считаться чем-то не только полузапрещенным, но и постыдным. Даже в больших городах, где рынки дают горожанам возможность приобретать первосортные продукты, очень часто приходится слышать открытую брань и проклятья в адрес «рыночных спекулянтов».

Причем — любопытный психологический феномен: бранятся так искренне, что сразу чувствуешь — не в одной пропаганде тут дело. И не только в высоких ценах, ошеломляющих покупателя, привыкшего к искусственно заниженным магазинным ценам на картошку, хлеб, мясо, масло, колбасу. И не только в том факте, что правовая незащищенность частной торговли отпугивает от занятия ею честных и законопослушных граждан и оставляет ее открытой для решительных и не очень щепетильных комбинаторов. Нет, вдобавок ко всему этому люди инстинктивно чувствуют в рядовом рыночном торговце какое-то выпадение из обычного строя их жизни, обособленность от привычного хода вещей, заключающуюся в том, что он единственный обрел нечто небывалое в условиях победившего социализма — независимость от власти. Пусть куцую, временную, ограниченную экономическими рамками, — но все же независимость. И, не в силах осознать природу смешанного чувства тревоги, подозрения, зависти к феномену независимости, покупатель, уносящий с рынка раннюю редиску, помидоры, клубнику, гранаты, которых никакой магазин ему предложить не может, цедит сквозь зубы привычное и все объясняющее: «У-у, спекулянты проклятые».

Теоретические споры о значении рынка в экономической жизни не умолкают, кажется, со времен Адама Смита. Теперь уже все согласны с тем, что полное господство рыночных отношений в обществе чревато неравномерным перераспределением капитала, монополизацией, кризисами, ростом безработицы, политической нестабильностью. Социальные потрясения, пережитые многими странами в XIX-XX веках, вызвали мощный рост социалистических идей и движений, искавших тех или иных путей обуздания рыночной стихии. В развитых государствах правительствам были предоставлены широкие полномочия для преодоления опасных, околокризисных ситуаций.

Однако для коммунистов опасности рыночной экономики — лишь предлог, пропагандный трюк. Всюду, где они приходят к власти, они вносят в хозяйство страны такой хаос и разруху, по сравнению с которыми любой капиталистический кризис покажется детской забавой. Нет, их ненависть и непримиримость вызваны только тем, что рынок — всегда гарантия независимости. Без свободного покупателя, встречающегося там со свободным продавцом, рынок просто немыслим. А свобода — это именно то, что не должно быть допущено ни под каким видом.

Волна национализации, прокатывающаяся сейчас по Европе под нажимом левых движений, хотя и снижает, конечно, эффективность производства, не означает еще полного падения в экономическую пропасть. В стране может быть национализировано 70-80% промышленных мощностей, но до тех пор, пока не отменена свободная купля-продажа, еще не все потеряно. Национализированные предприятия, которым открыт выход на внутренний и внешний рынок, продолжают заботиться о рентабельности, о конкурентоспособности своей продукции. Те, что начинают работать в убыток, при наличии свободной прессы сразу становятся известны общественному сознанию. Правительство может заменить их руководителей более способными и энергичными людьми, может изыскать средства для модернизации и перестройки, может даже денационализировать их.

Другое дело — приход к власти коммунистов. В идейном плане коммунизм есть течение, эксплуатирующее недовольство человека материальным неравенством, конкурентной борьбой и всеми тягостными аспектами ее. Поэтому, совершенно последовательно, он видит свою задачу в истреблении всех видов открытой конкуренции в обществе. При этом неважно, придут коммунисты к власти через вооруженный переворот или через победу на выборах. Начнут они непременно с подавления политической конкуренции, с уничтожения всех форм политической активности в стране, вплоть до местного самоуправления, а закончат уничтожением конкуренции в экономической сфере — отменой рынка.

6. Удобная бедность и опасное процветание

Конечно, и в коммунистическом мире существуют градации. Отвращение к рыночной экономике не всюду реализуется в полном уничтожении ее.

Попробуем представить себе, что и в Советском Союзе партократия созрела бы настолько, что смогла бы преодолеть свою иррациональную ненависть к экономической независимости граждан и расширила бы сферу действия рынка. К чему бы это привело?

Да, производительность труда во многих сферах народного хозяйства немедленно возросла бы. Стало бы легче с продуктами, одеждой, жильем, обслуживанием. Возрожденный нэп открыл бы огромные запасы трудовой, деловой и умственной энергии народа, не имеющей выхода при нынешних формах организации экономики. Но очень сомнительно, чтобы эти перемены привели к упрочению власти партократии.

Ведь человек устроен так, что он не может перестать желать улучшения своего положения. До тех пор, пока жизнь его заполнена стоянием в бесконечных очередях, беготней по магазинам, починками и ремонтом низкосортных товаров, поисками нескольких дополнительных метров жилплощади, он просто не имеет сил думать о чем-то другом. Но снимите с него эти повседневные мучительные заботы — и он захочет большего. Он начнет замечать свое социальное и политическое бесправие, начнет тяготиться своим положением государственного крепостного. А отсюда уже один шаг до созревания оппозиции, то есть до появления угрозы бесконтрольному господству КПСС.

Низкий уровень благосостояния позволяет легко манипулировать трудовыми ресурсами. Вводя дополнительную оплату для отдаленных районов, можно перебрасывать огромные армии рабочих на строительство ракетных баз, укреплений, нефте- и газодобывающих скважин, золотоносных приисков, гидроэлектростанций, стратегических железных дорог. Платя выпускнику военного училища в два раза больше, чем молодому инженеру, можно без труда комплектовать офицерские кадры 10-миллионной армии. Но попробуйте улучшить условия жизни людей, и они начнут больше дорожить покоем, здоровьем, комфортом. Их станет труднее срывать с насиженных мест и посылать в необжитую глухомань «на укрепление оборонной мощи государства».

Материальное неравенство, существующее в стране между партийной верхушкой и массой населения, тщательно и успешно скрывается. Неравенство, определяемое разницей снабжения различных городов и районов (первая, вторая, третья категории), тоже не режет людям глаз, пока им разрешается приезжать в крупные центры и охотиться там за товарами, которые в провинциальные магазины даже не завозят. Но в случае расширения рыночной сферы неравенство начнет проявляться в гораздо более резких и наглядных формах. Какие-то районы, предприятия, организации, отдельные производители начнут богатеть быстрее других, и это безусловно приведет к резкому обострению социальной и национальной розни, к открытым проявлениям ненависти и вражды, к вспышкам насилия. Удерживать порядок в обществе станет неизмеримо труднее, центробежные силы, раздирающие советскую империю, обретут в материальном неравенстве новый источник энергии. И снова монополия политической власти окажется под угрозой.

Наконец, всеобщая бедность предельно упрощает проблему обеспечения преданности самого партаппарата. При постоянной нехватке самых элементарных продуктов и услуг — любого партийного функционера можно осчастливить пропуском в закрытую столовую, отдельной квартирой, телефоном, спецполиклиникой, поездкой за границу. Уменьшение дефицита товаров и услуг приведет к огромному удорожанию партийно-бюрократической машины или к небывалому расцвету взяточничества и коррупции. Так было во времена нэпа, так происходит и сейчас в республиках Кавказа и Средней Азии, где рыночные отношения в своем искаженном, подпольном варианте распространены шире, чем в других частях государства. (В Азербайджане и Грузии в 60-е годы покупка постов и услуг чиновников зашли так далеко, что пришлось обновлять весь партаппарат, начиная с первых секретарей, заменять их чинами местного КГБ.)

Пожалуй, было бы психологическим упрощением считать, что Политбюро, объявляя очередную кампанию по повышению производительности труда и улучшению благосостояния народа, сознательно и коварно лицемерит. Нет, оно ведет себя при этом, как изголодавшаяся акула, которая сожрала всю рыбу в лагуне и решила подкормиться сухопутной дичью, но при первой же попытке выползти на берег почувствовала, что эта добыча — не для нее.

7. Экспорт нищеты

Иногда приходится слышать, что низкий уровень производства лишает, мол, коммунистические страны выгод внешней торговли. Что товары их из-за низкого качества не находят спроса на внешнем рынке и что поэтому доля их участия в мировом товарообороте невелика.

Думается, эта утешительная иллюзия живет лишь благодаря невозможности получения точных цифр. Объем торговли со странами Третьего мира учитывается весьма приближенно, а ведь именно туда идет главный товар, производимый «борцами за мир», — оружие.

В демократических государствах продажа крупных партий оружия должна долго готовиться, обсуждаться в парламенте, преодолевать сопротивление общественного мнения. В СССР Политбюро может откликнуться на просьбу о военных поставках почти мгновенно, за 24 часа организовать воздушный мост к любой географической точке мира и начать слать туда танки, пушки, взрывчатку, снаряды, ракеты. Вьетнам, Сирия, Эфиопия, Ангола — о них мы знаем потому, что там это оружие немедленно идет в дело. Но многие страны покупают советскую военную технику загодя, и эти покупки, как правило, не афишируются. Представить себе полный объем продаж советской военной техники Третьему миру практически невозможно.

Нефть, уголь, лес и некоторые другие виды сырья тоже являются традиционными предметами экспорта из СССР. Сюда же надо добавить экзотику — торговлю водкой, икрой, пушниной, изделиями кустарных промыслов, консервами рыб из ценных пород. Доходы от международного туризма тоже очень велики, ибо число советских граждан, выпускаемых за границу, ничтожно, и обменять на валюту им разрешают смехотворную сумму — 10-20 рублей. С иностранцев же, приезжающих в Союз, дерут так, что, например, поездка из Хельсинки в Ленинград стоит дороже, чем на такое же время — в Италию. Но, главное, следует помнить, что на каком бы товаре ни делали барыши коммунистические страны, продают они по сути всегда одно и то же — дешевый труд.

В журнале «Time» от 16.10.78 даются цифры почасовой оплаты рабочих текстильной промышленности: в Бельгии — 8,27 доллара, в Западной Германии — 7,32, в Италии — 5,15. И рядом: в Южной Корее — 0,45, в Гонконге — 0,35. Такая неравномерность оплаты привела к тому, что, скажем, уже в 1977 году 43% хлопчатобумажных изделий, купленных европейцами, были изготовлены фабриками Третьего мира. […]

Точно так же и Советский Союз со своими огромными трудовыми ресурсами нащупывает сейчас пути наступления на мировой рынок. Легче всего это осуществить, купив западную технологию, например, автомобильный завод фирмы «Фиат» и затем продавая на Запад продукцию, изготовленную с помощью этой технологии, но обходящуюся гораздо дешевле. Рабочий ВАЗа-Фиата получает в среднем 1 рубль в час, что по официальному курсу равно 1,3 доллара, а по реальному — 0,35. Машина «Жигули», сходящая с конвейера этого завода, стоит в Советском Союзе 7500 рублей, а в Европе продается под именем «Лада» за 5 тысяч долларов. По официальному курсу получается, что торгуют в убыток, а на самом деле — с огромной прибылью, ибо реальная себестоимость автомобиля очень низка.

Другой пример — морские перевозки. Все товары, доставляемые в советские порты и вывозимые из них, перевозятся судами под красным флагом. Эти же суда предлагают свои услуги по всему миру по ценам заметно ниже средних. Круизы в Балтийском, Черном, Средиземном, Карибском морях будут стоить жителю Запада примерно на 25 % меньше, если он выберет судно советской фирмы. Возможность такого подрезания цен обеспечивается все тем же: крайней дешевизной труда в СССР — труда нефтяников, добывающих топливо, труда портовых рабочих, труда моряков. Бывший капитан советского торгового флота В. Лысенко получает сейчас на шведской линии 933 доллара в месяц. Советское пароходство платило ему 160 рублей, то есть 213 долларов по официальному курсу или в 4 раза меньше — по реальному.

С особенной наглядностью грабительский подход государства обнаруживает себя в торговле трудом людей науки и искусства. Зарубежные гастроли советских музыкантов, танцоров, циркачей обеспечивают Министерству финансов СССР регулярный приток твердой валюты. Ученые, получающие зарубежные премии или работающие по контракту за рубежом, тоже обязаны сдавать всю получаемую валюту за жалкую компенсацию в рублях. В 1973 году СССР подписал Бернскую конвенцию об охране авторских прав, и с тех пор гонорар за любое литературное или музыкальное произведение, переведенное или исполненное на Западе, делится таким образом: 85% — государству, 15% — автору. Причем опять же не в валюте, а в рублях. (В лучшем случае заплатят чеками для спецмагазинов.)

Дешевый труд рабов в Древнем Риме разорял свободных крестьян, превращал их в неимущих батраков. Рабство в южных штатах Америки тяжело давило на свободных фермеров северных штатов. Так и теперь при активной мировой торговле страна, умеющая соединять дешевый труд с относительно развитой технологией, может наносить серьезные удары по жизненному уровню развитых стран.

Крайняя неэффективность плановой экономики, конечно, лишает коммунистический блок возможности захватить мировой рынок в такой степени, в какой это удалось за последние годы, например, Японии. Но принципиальная разница состоит в том, что в Японии разрешена забастовочная борьба и поэтому существует реальный рост заработной платы, а следовательно, она не может занижать цены на свои товары до бесконечности. В Советском же Союзе реальная заработная плата может быть оставлена замороженной еще на десятилетия. Поэтому стоит наладить качественное производство каких-нибудь изделий, и он сможет нанести огромный урон соответствующим отраслям западной промышленности, вынуждая фирмы к сокращению производства, а некоторые доводя и до банкротства.

8. Чтоб был народ ни жив, ни мертв

Спору нет, для зрелых коммунистических режимов промышленная разруха или голод в собственной стране уже не являются желательными явлениями. В такой ситуации социальная стабильность нарушается, начинаются волнения, голодные бунты, ослабевает военная мощь. Однако внимательный анализ показывает, что и рост благосостояния народа таит целый ряд угроз власти партократии. Идеальным вариантом для нее является положение, при котором народ похож на человека, бредущего в глубокой воде, так что только лицо его удерживается над поверхностью. Управлять таким человеком, сидя на его плечах, оказывается очень легко, ибо он не станет вступать в борьбу с оседлавшим его из страха захлебнуться. Если же дно под его ногами начнет подниматься и туловище высунется из воды хотя бы по грудь, положение «всадника» может оказаться весьма сомнительным и незавидным.

Вся история XX века доказывает, что понятия «эксплуататор», «эксплуататорский класс», будучи вырванными из контекста политической демагогии, лишаются всякого смысла. Что никакое развитое государство не может существовать без присвоения в свою пользу избыточной доли труда, которая пойдет на нужды управления, судопроизводства, обороны, соц­обеспечения, образования и т. п. Что в странах, хвастающих упразднением «эксплуатации», эта избыточная доля труда, выжимаемая из граждан, оказывается в 3-4 раза больше, чем в странах, сохранивших в ограниченном виде принцип частной собственности.

Да, рыночная экономика даже при развитой системе предохранительных мер таит в себе опасность выхода из-под контроля, опасность неуправляемости. Да, неравномерность распределения жизненных благ при рыночном регулировании хозяйства может весьма часто переходить границы разумного и справедливого. Но, если осознание этих опасностей и этой несправедливости толкнет современного итальянца, француза, испанца или португальца голосовать за партию, призывающую к упразднению рынка — за коммунистов, — он должен при этом ясно отдавать себе отчет, что голосует он не только за конец политического плюрализма и социальной свободы в своей стране, но также и за приход бедности.

Ибо весь новейший исторический опыт ясно свидетельствует об одном: коммунистическая власть, уничтожающая рыночную экономику как последнее прибежище свободы, насаждающая вместо нее централизованную бюрократию планирующих и контролирующих чиновников, не просто не может покончить с бедностью и нищетой. Она и не хочет, и по сути своей не должна хотеть покончить с ними. Ибо бедность и нищета — непременные условия прочности политической власти коммунистов.

1979, № 20

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

Статус советского политзаключенного

Эдуард Кузнецов

«...Инакомыслящий да имеет право, если уж не на свободу, то, во всяком случае, на сносную тюрьму! Таков печально-реалистический предел моих упований в качестве узника».

«Письмо президенту США», —

Э. Кузнецов, концлагерь «Сосновка», 6. 2. 1977 г.

В данном случае под «Статусом советского политзаключенного»[1] автор не имеет в виду паутину законов и подзаконных актов, определяющих реальное, обеспечиваемое всей системой государственного насилия, положение политзаключенных, но комплекс прав, традиционно считающихся принадлежащими политзаключенным и ими так или иначе отстаиваемых.

Советский Союз, вопреки очевидности, отрицает наличие у него политических узников. Позиция не ахти какая самобытная: общеизвестно, что политзаключенные томятся только в чужеземных узилищах, а в своих — одни грязные уголовники (как их разведчики — сплошь продажные шпионы, а свои шпионы — завсегда благородные разведчики).

Понятие политзаключенного иногда трактуется удручающе разноречиво. Казалось бы, не велика беда, когда бы эта разноречивость, даруя тюремщикам свободу демагогического маневра, не сказывалась на положении конкретных людей. Создается впечатление, что дело тут, с одной стороны, в недостаточном вникновении в специфику советского государства, с другой — в слепой подвластности европейскому стереотипу толкований понятия «политзаключенный», а также — в эффективности умелой и бесстыдной спекуляции советской пропаганды на несовпадении западного стереотипа с коммунистическими реалиями[2].

В ноябре 1976 года мы с В. Черноволом[3], встретившись в больничной зоне № 385-34, составили документ под названием «Статус советского политзаключенного». Писать приходилось с поминутной оглядкой, таясь и шарахаясь; от официальной юридической литературы, никак не разрабатывающей понятие политзаключенного, проку нам не было; доступ к зарубежным или самиздатским источникам нам, естественно, был заказан, и мы, как я теперь вижу, кое-что упустили при определении понятия политзаключенного. Наиболее существенным промахом мне представляется неточность формулировки § 1: «Политзаключенным является всякий, осужденный по политическим мотивам». […]

Существуют два наиболее распространенных подхода к определению понятия политзаключенного: лишенный свободы за деяние, совершенное с политическими целями, и лишенный свободы государством в политических целях. Другими словами, это разница между теми, кто сознательно, руководствуясь теми или иными политическими целями, совершает какое-то деяние, и теми, кто ни в каком политически целенаправленном (или мотивированном) деянии не виноват, но лишен свободы государством, преследующим свои политические цели. В обиходном языке эта разница зафиксирована, как разница между борцами с режимом и его жертвами. К последним можно отнести репрессированных по классовому, религиозному или национальному признакам, а равно тех, кто пострадал от так называемых чисток. Например, заложников, арест и расстрел которых практиковался по крайней мере до 1922 года, «кулаков и подкулачников», т. е. миллио­ны зажиточных или стремившихся стать зажиточными крестьян, «членов семей врагов народа», верующих, крымских татар, волжских немцев, калмыков, ингушей, чеченцев, евреев...

В. Чалидзе, например, считает политзаключенными только жертв режима, правда, при этом оговаривая, что «находит такое употребление термина удобным... так как в этом случае любой, названный политзаключенным, заслуживает особо оправданного моей этикой заступничества». Представителем противоположной точки зрения выступает А. Солженицын: по его мнению, «жертвы», т. е. людоедской власти не сопротивлявшиеся, политзаключенными считаться не могут, они — «кролики», обыватели[4]. Тем, кто сам хлебнул лагерного горя, эта позиция эмоционально близка, однако с правовой точки зрения она не удовлетворительна. Его формулировка, с одной стороны, широка, с другой — узка: «Политзаключенные — это те, кто знают, за что сидят, и тверды в своих убеждениях». Широка, ибо под нее, например, подходит и профессиональный вор: он знает, за что сидит, и тверд в своей «воровской идее». Узка, ибо, во-первых, игнорирует жертв режима, не предусматривает возможной эволюции их убеждений, а во-вторых, не охватывает тех, кто сидит не только за свои убеждения, но и за действия в соответствии с таковыми, а эти действия, кстати говоря, могут носить и общеуголовный характер.

Наиболее сбалансированным мне представляется такое определение: политзаключенным является всякий, лишенный свободы за убеждения или деяние, совершенное с политическими целями, а равно всякий, лишенный государством свободы в своих политических целях.

* * *

Основные положения Статуса, за который политзаключенные российских тюрем и каторг начали особенно упорно воевать в последней трети XIX века, таковы: отдельное от уголовных преступников содержание, добровольность работы, сносное питание и неунизительные бытовые условия, нелимитированное получение любой литературы, но главное — система выборных старост для решения всего круга проблем арестантского самоуправления и представительства перед лицом тюремной администрации всех интересов заключенных. Старостат в полной его форме (правда, редкой) тем еще был хорош, что практически устранял один из наиболее болезненных вопросов всех тюрем и лагерей — доносительство и шпиономанию: при полном старостате заключенный не мог вступить в какой-либо контакт с администрацией, таковой осуществлялся только через посредничество старосты.

Отстаивая свои права, политзаключенные того века поистине не щадили живота своего — тут и массовые голодовки, и даже групповые самоубийства... Но главное — им оказывали поддержку с воли, и не только формируя благоприятное общественное мнение посредством соответствующих публикаций в газетах и журналах, но и устраивая демонстрации, а порой прибегая к прямому террору[5]. В значительной мере именно благодаря этому непрерывная каждодневная война узников (сперва — еще за один сантиметр пола в камере, за глоток свежего воздуха, за право не снимать шапку перед начальством, а потом за Великую Хартию Арестантских Вольностей — Старостат) во многом увенчалась успехом: в начале этого века Статус стал прочным завоеванием. Разумеется, в зависимости от общей ситуации в стране, тюремщики время от времени пытались наступать на права политзаключенных, но эпоха работала на революционеров, и им уже без особых усилий каждый раз удавалось вновь утвердиться в своих правах.

* * *

Трудно поверить, но порой не столько о невозможной свободе мечтают раз и навсегда зачисленные в разряд «врагов народа», сколько о приличной тюрьме — до того все беспросветно и безысходно.

Тюрьма — показательный сгусток ряда сущностных особенностей всей государственной системы. В частности, по уровню арестантских несвобод, по арестантским харчам можно верно судить о политическом и экономическом состоянии всей страны. К примеру, тюрьме никак нельзя быть сытной, когда все государство живет впроголодь. То же относится и к положению ссыльного. Вот, например, Ленин в ссылке. Не говоря уже о его политической нестесненности, не говоря уже о том, что восхоти он бежать, ему легче было из Сибири добраться до Швейцарии, чем теперешнему «вольному» крестьянину сбежать из колхоза в соседний городишко, присмотримся к тому, как он жил на государственное пособие. Вот что об этом пишет Н. Крупская: «Дешевизна в этом Шушенском была поразительная. Например, Владимир Ильич за свое “жалованье” — восьмирублевое пособие — имел чистую комнату, кормежку, стирку и чинку белья... Правда, обед и ужин были простоваты — одну неделю для Владимира Ильича убивали барана, которым кормили его изо дня в день, пока всего не съест; как съест — покупали на неделю мяса, работница... рубила мясо на котлеты для Владимира Ильича — тоже на целую неделю... В общем ссылка прошла неплохо». В ноябре 1897 года Ленин сообщает матери: «...я растолстел за лето, загорел... Вот что значит охота и деревенская жизнь!»

А вот как в октябре 1976 года описывает советскую ссылку А. Болонкин[6]: «Дома только деревянные и переполнены до отказа. Жилья и работы нет. Выставили меня на улицу (ночью минус 25 градусов) без гроша в кармане. Предложили жить и питаться с теми, кто отбывает в милиции 15 суток. Хорошо, что один человек сжалился, дал рубль взаймы... После недели раздумий мне предложили место чернорабочего (80 рублей в месяц) при геологической партии и койку в общежитии.

Со снабжением плохо. О колбасе и молоке здесь не слышали. Гнилые яблоки (падалка) здесь стоят рубль семьдесят... В магазине нет промтоваров, в библиотеке — литературы. Комнату снять очень трудно. Единственное предприятие — прииск по добыче золота в соседнем поселке Маловск, но работы и там нет...»

История советского деспотизма — в значительной мере история советских тюрем и концлагерей. Чем жестче захлестывалась кремлевская петля на горле всей страны, тем многомиллионней кишели застенки, тем чаще умирали заключенные от голода, работы, побоев и пуль. Но в то же время застенки даже и в эпохи наиболее мрачные, всепокорные, могильно безмолвные были единственным местом, где рабы все-таки осмеливались так или иначе бунтовать, — именно их кровью написаны самые обнадеживающие страницы советской истории.

Уже в середине 30-х годов трудно было, сунувшись наугад в любую точку российского необъятья, не натолкнуться на липкую паутину концлагерей. Это трехстволка, нацеленная на:

1) уничтожение всякой оппозиции,

2) культивирование страха как самого испытанного метода контролирования населения и

3) обеспечение хозяйства страны дешевым рабским трудом. Каторжный труд при отсутствии техники безопасности, при недостаточном, не обеспечивающем регенерации сил питании быстро выводит из строя значительную часть заключенных, и поэтому экономическая рентабельность лагерных работ может быть обеспечена лишь за счет постоянного притока свежей рабсилы[7].

Однако все это устоялось потом, а начиналось все более или менее радужно — с теперешней точки зрения, разумеется.

Опубликованный 17 мая 1919 года декрет ВЦИК Советов о лагерях принудительных работ, в частности, содержал две ныне совершенно немыслимые статьи — реликты недавних арестантские вольностей[8]. Но важнее было другое — нигде законодательно не зафиксированный, но реально существовавший спецрежим для политзаключенных. Властям пока было не до того, и арестанты пользовались моментом: уже осенью 1918 года Статус был явочным порядком введен политузниками Суздальской тюрьмы.

Е. Олицкая пишет: «Политзаключенные получали некоторую надбавку к общему питанию. Они были освобождены от принудительных работ, не подвергались оскорбительной для человеческого достоинства поверке, в полит­изоляторах допускалось самоуправление, политзаключенные выбирали из своей среды старостат и, в основном, только через него сносились с администрацией. Могли выписывать журналы и газеты». «Однако, — сообщает она на той же странице, — под эту рубрику подводились не все политические “преступники”, а только члены социалистических партий и анархисты. Члены других политических партий — кадеты, трудовики, народные социалисты, мусаватисты, словом, все, не стоящие на социалистических позициях, не причислялись к политическим. Они назвались “каэрами” (контрреволюционерами) и содержались в лагерях и тюрьмах на общем режиме вместе с уголовниками».

Поражает недальновидная, с оттенком чванливости, легкость, с которой эти социалисты угодили в ловушку привилегированного по отношению к другим политзаключенным положения. Это разделение, как верно заметил Солженицын, трагически предрешало всю чреду бесславных поражений узников в войне с тюремщиками. Однако несправедливо относить это лишь к эгоизму «борцов за всеобщее равенство», дескать, воевавших только за свои блага. Не без этого, конечно, но основное в другом — в от века разъедающей русское политическое движение нетерпимости, в неистовой взаимной враждебности даже и «бездны мрачной на краю». Как это социалисты могут даже и перед лицом смерти объединиться с какими-нибудь там кадетами, не говоря уже о бывших белогвардейцах!

С другой стороны, не кадеты и белогвардейские офицеры, а именно эсеры и анархисты с их дореволюционным тюремным стажем были носителями традиций организованного сопротивления. Еще и поэтому их надо было отколоть от «каэров» — дабы не заражать бунтарским опытом всю массу политзаключенных. Теперь узникам противостояли не рыхлые ключники царских времен, не жандармы, стеснявшиеся своей голубой униформы, но профессиональные расстрельщики, гордившиеся черными кожанками — кобура всегда расстегнута, чтобы выхватливая рука не мешкалась... За устроение новых тюремно-каторжных порядков взялись не дилетанты, но вчерашние узники, те, кто сами всю тюремную науку превзошли изнутри. Нет горшего тюремщика, чем вчерашний арестант, и эсеры-эсдеки-анархисты, вернувшиеся под своды казематов с сознанием своих арестанских прав и с давно отработанными навыками борьбы за них, довольно скоро ощутили на себе, что только теперь-то и начинается настоящая тюрьма.

По мере стабилизации советского режима, положение политзаключенных ухудшалось. Санкционированное Кремлем наступление на арестантские права началось весной 1923 года, а 19 декабря того же года по соловецким политзаключенным, заявившим устный протест против ликвидации Статуса, открыли стрельбу без предупреждения — шестеро убитых... Но это была всего лишь пристрелка, уже не за горами времена, когда начнут убивать за всякий шепот-ропот, а голодовка будет расцениваться как мятеж[9].

В первое послереволюционное десятилетие заключенным плохо-бедно, но все же помогал Политический Красный Крест. Однако по мере все более откровенного превращения «исправительных» лагерей в «истребительные», любые проявления сочувствия, сострадания к «врагам народа» становятся сперва предосудительными, а потом и смертельно опасными. С 1929 года Политический Красный Крест все неотвратимее хиреет, чтобы в 1936-м окончательно испустить дух. Если не ошибаюсь, всякие помышления о Статусе умерли в 1937 году, когда не только за любое, самое зачаточное поползновение как-то организоваться ставили к стенке, но и смирейших, безропотных поливали с вышек свинцом — просто для пристрелки пулеметов. Какой уж тут Статус!

Но вот после смерти Сталина (а еще больше после убийства Берии) арестанты уловили некоторую растерянность своих тюремщиков, предощущавших возможность опасной для них перемены политического курса, — и мятежный дух забурлил в лагерях, напугав Москву восстаниями в Джезказгане, на Воркуте, на Колыме. Требовали пересмотра дел и смягчения бесчеловечного лагерного режима. Восстания были раздавлены танками, расстреляны из пулеметов, но когда бы не они, неизвестно, как работала бы пресловутая хрущевская Комиссия, освободившая в 1955-56 гг. бóльшую часть политзаключенных. И в период работы этой Комиссии, и еще долго после нее практически всякое бурление в лагерях отсутствовало — надежды на либерализацию сверху рождали боязнь протеста, могущего рассердить подобревших начальников. Да и времена для лагерей тогда наступили самые баснословные — бериевцы как-то стушевались, не сразу поняв, что бояться им в сущности нечего, что без них «самое демократическое в мире государство» в любом случае как без рук... Но скоро они прибодрились: колыхнулись волны новых арестов — в основном, студентов. Надежды лагерных старожилов — «сынов ГУЛага» поувяли. Неярко полыхнула забастовка в 7-й мордовской зоне и кончилась бесславно, тут и там зашевелились, зашептались по лагерям вчерашние студенты, пытаясь организоваться, но с ними расправились беспощадно, а тут как раз подоспела Сессия Верховного Совета (декабрь 1958 года), и депутат Б. И. Самсонов потребовал, чтобы заключенные «воспитывались в условиях более тяжкого труда»[10].

Режим все неотвратимее ужесточался, готовилась расстрельная статья 77-1, и грозным намеком на скорое ее появление стала газетная кампания «гнева народного» против «курортных условий в лагерях»[11]... И пошли расстрелы за расстрелами... Только в той зоне, где находился я[12], в 1963 (наиболее свирепом) году по этой статье расстреляли 13 человек и не менее 20-ти приговорили к добавочным срокам — от 12 до 15 лет. Формально эта статья должна была прекратить «бесчинства заключенных, терроризирующих тех, кто встал на путь исправления, или дезорганизующих деятельность администрации»[13], но на самом деле именно заключенные были буквально терроризированы этой статьей — по меньшей мере, до 1967 года[14]. Стоило сказать стукачу, что он стукач, как вам приписывали «глумление и издевательство» — извольте стать к стенке[15]... Даже выколотый на лице лозунг почему-то уже не считался обычной антисоветской агитацией, но — «действием, дезорганизующим деятельность колонии». Последний расстрелянный за наколку политзаключенный — Тарасов (декабрь 1971 года, Мордовия, лагерь № 385-10).

В разные времена резко различен уровень арестантской покорности или воинственности, пассивной страдательности или безоглядного бунтарства, безропотного умирания целыми косяками или дружного наступления на тюремщиков. Однако учет всей совокупности обстоятельств, в которых наблюдался подъем или спад арестантского сопротивления, говорит о том, что одни и те же люди в разные времена ведут себя по-разному. Подъем или спад лагерного сопротивления всегда находится в тесной связи с общей обстановкой в стране и мире. Сразу после войны украинцы-западники и прибалтийские «лесные братья» держались в лагерях дружными и воинственными землячествами, пока вооруженное национально-освободительное движение на Украине и в Прибалтике не было подавлено. До того времени им было куда бежать (хотя бы в ночных мечтаниях своих), до того времени они чувствовали себя частью движения, воинами с четким комплексом представлений о долге и ответственности. Помогала им держаться и бытовавшая среди них надежда на США, которые обязаны воспользоваться послевоенной слабостью СССР и избавить человечество от советского фашизма. Этот миф питался рассказами все новых и новых партий арестантов, вливавшихся что ни день в тюремно-лагерные врата, — радиоприемники вчерашних бойцов лесных отрядов то и дело ловили утешительные заграничные призывы: «Держитесь! Не сегодня-завтра Америка придет вам на помощь!»

Потом был послесталинский взлет повстанчества, спад его во время хрущевской «оттепели» и долгий период (примерно до 1967 года) скептической пассивности, утраты всяких надежд на эффективность бунтарства — хороший лагерный тон предписывал экзистенцированное мировосприятие, трагический, обреченный стоицизм личностного противостояния «сволочам» и ироническую усмешку в ответ на любые попытки хоть как-то организоваться.

Во второй половине 60-х годов начинается интенсивная перестройка мятежных умов как в лагере, так и на воле: уже предощущаются свежие ветерки, кое-что сдвинулось в мире, обозначился двусмысленный дрейф континентов, который позже станет известен под именем разрядки, все отчетливее выявляется неустранимый ряд надобностей советского военно-промышленного комплекса, надобностей, понуждающих режим к хотя бы частичному отказу от традиционной политики полной закрытости для мира, осознается зависимость некоторых аспектов советской домашней политики от международного общественного мнения, становится все нагляднее роль гласности — не столько в расчете на внутреннюю общественность, сколько на внешнюю. В конце 60-х годов почти все инакомыслящие отказались от подпольщины, верно поняв эффективность громкого, максимально гласного выражения своих несогласий с режимом. Оценка внутренних возможностей (в смысле упований на поддержку со стороны значительных масс людей) осталась прежней — трезво-пессимистической, но с пониманием все возрастающей потребности советского режима предстать в глазах Запада поприличней, крепнет надежда на помощь извне. В политических лагерях усиливается движение за права заключенного. В начале 70-х годов судороги массовых голодовок то и дело сотрясают узилища. Теперешний тюремный режим уже не может позволить себе открытого уничтожения бунтарей, он вынужден действовать с оглядкой на Запад, убедившись, что даже заключенные умудряются, обойдя бесчисленные препоны, информировать мир о происходящем за колючей проволокой. Советские властители вынуждены играть в либерализацию, суть которой — давить тишком, поковарней, не оставляя явных следов. Естественно, ту же тактику вынуждены усваивать и непосредственные давильщики — тюремщики.

Усиление правозащитного движения на воле стимулировало правозащитные настроения у лагерных бунтарей. Практически во все времена в лагерях была так называемая отрицаловка — те, кто отчаянно отказывался выполнять любые распоряжения властей и безвылазно мерз и голодал в карцерах. Но вот в начале 70-х годов вновь, словно из праха расстрелянных и замученных, возрождается волшебное слово Статус, и вчерашняя анархиствующая «отрицаловка» начинает подводить под свое отчаянное индивидуальное неприятие лагерного режима некую общезначимую платформу — требование Статуса для всех политзаключенных. По рукам пошли гулять варианты самодельных «Статусов» — вещественное свидетельство роста правозащитных настроений. К сожалению, бросающаяся в глаза доморощенность этих «Статусов» подрывала доверие к ним. Было известно о существовании международных «стандартных минимальных правил обращения с заключенными», но никто их даже и мельком не видал[16].

[…] Нам нужен авторитетно признанный «Статус», на недвусмысленные параграфы которого можно было бы ссылаться. [В феврале 1977 в письме одному из членов Комитета защиты прав человека в СССР я] предлагал проект «Статуса политических заключенных», написанный Черноволом в содружестве со мной. Текст этого «Статуса» мгновенно разошелся по лагерям, и ГБ, пытаясь вынюхать его авторов, впервые столкнулась с неслыханным: не менее дюжины арестантов громогласно объявили себя авторами. Давно ли за такой текст грозила расстрельная 77-1!.. Но теперь ГБ сочла за лучшее распространить слух, что «Статус» сочинен ЦРУ и каким-то коварным способом заброшен в лагеря.

Запроволочный режим за последние пять лет если и помягчал, то очень незначительно. Зато уменьшился риск получить в лагере добавочный срок — и арестанты приободрились. Осенью 1977 года изоляторы мордовских политлагерей были переполнены: около 60 заключенных участвовали в движении «100 дней за Статус» — отказались от работы, сопротивлялись стрижке волос, сорвали с одежды нагрудные таблички, поочередно объявляли голодовку за голодовкой...

Проблемы организации и деятельности мест заключения обсуждались на международных конгрессах[17]. В своих резолюциях они неизменно подчеркивают необходимость гуманного обращения с заключенными, недопустимость их эксплуатации и применения жестоких и вредных для здоровья методов воздействия. Три последних конгресса пенитенциариев одобрительно отозвались о советской тюремной политике — ссориться с могучей державой небезопасно... Почти не сомневаюсь, что очередной такой конгресс (в августе 1980 года в Сиднее) благосклонно выслушает россказни советской делегации и вновь порекомендует всем прочим странам учиться у советских тюремщиков.

Советская карательная политика в последние 5-6 лет стала по необходимости более гибкой и коварной. Стремясь к численному сокращению осужденных непосредственно по политическим статьям, репрессивные органы предпочитают расправляться с неугодными, фабрикуя против них уголовные обвинения. К тому же сейчас, несомненно, период интенсивного накапливания политических досье, которые могут понадобиться в любой момент завтра. О тюремной политике государства, где отсутствуют силы и возможности контролирования власти или реального противостояния ей, не всегда можно адекватно судить по наличному числу политических заключенных. Порой важнее не то, сколько их сейчас, а то, что в любой момент их будет как раз столько, сколько это нужно государству. Политзаключенные — всегдашняя неизбывная советская реальность, и потому всегда будет актуальной проблема «Статуса». Приходится быть реалистом: советская система немыслима без политических репрессий, давление Запада, сколь бы оно ни было сильным, может принудить СССР в те или иные моменты к сокращению общего числа политических узников и даже к освобождению некоторых из них, но не всех, не всех... И потому, требуя свободы для каждого, одновременно необходимо способствовать всему, что может принудить советские власти к гуманизации тюремного режима.

1980, № 26

[1] Впредь именуемого для простоты Статусом.

[2] Считаю не лишним процитировать В. И. Юкшинского. В этой цитате достаточно представительно сконцентрированы противоречивость и нечеткость типичных суждений об интересующем нас предмете. «Особой группой, — пишет он, — являются “политические”. Эта квалификация условна во всех отношениях. Во-первых, потому что советский кодекс таковой квалификации не знает. (А раз сам советский кодекс не знает, то... — Э. К.)... Во-вторых, потому что “политических” преступников в европейском понимании этого слова в Советском Союзе действительно нет или почти нет, так как нет организованной оппозиции власти...» (В чем, вроде как, опять же виноваты не те, кто всякий намек на оппозицию душит на корню, а те, кто, полузадушенные, эту оппозицию все же не удосужились создать. — Э. К.)

Это было на странице 28, а на странице 29-й выясняется, что даже и наличествуй какая-никакая оппозиция, все равно и этого мало... «Несколько оживленнее дело обстояло с “оппозицией”, которую, конечно, нельзя смешивать с революцией (? — Э. К.). Но оппозиционеры, встреченные мною в лагерях, во-первых, не принадлежали ни к какой централизованной организации, а во-вторых, оставались всегда на советской платформе, как и подобает оппозиции». — Юкшинский В. Советские концентрационные лагери в 1945-55 гг. Мюнхен, 1958.

[3] Украинский журналист, арестован в 1972-м году за так называемую антисоветскую пропаганду и приговорен к шести годам лагерей и трем годами ссылки. В 1980 арестован по фальсифицированному обвинению в «попытке изнасилования» и приговорен к 5 годам лагеря. — Прим. ред. — 1980.

[4] Пострадавших за веру Солженицын справедливо не включает в категорию «кроликов».

[5] Атмосферу того времени хорошо передает факт оправдания судом присяжных заседателей Веры Засулич: в 1877 году она стреляла в петербургского генерал-губернатора Трепова за то, что он приказал высечь розгами политзаключенного Боголепова, отказавшегося снять перед ним шапку.

[6] И. А. Болонкин — доктор физико-математических наук, русский, в 1972-м году за распространение самиздатской литературы приговорен к 4-м годам лагерей и 2-м годам ссылки, которую отбывал (до очередного ареста в 1978 году) в поселке Багдарин, Бурятской АССР.

[7] Вот суть лагерного хозяйственника: «Он (Кадымов — директор лагерного совхоза Эльген. — Э. К.) ...вел свое хозяйство именно как экстенсивное, основанное на рабском ручном труде, на частой смене “отработанных контингентов”. Когда ему докладывали об очередных вспышках “падежа” заключенных, он отвечал: “Новых получим. Поеду в Магадан. Добьемся”». — Гинзбург Е. Крутой маршрут.

[8] Ст. 39: «Все заключенные избирают старосту, одного для всего лагеря, который и является посредником между заключенными и администрацией». (С начала 30-х годов запрещено заступаться за других заключенных, даже написать в защиту сокамерника жалобу — преступление. — Э. К.)

Ст. 43: «Передача продовольственных продуктов отдельным заключенным не допускается. Все переданные продукты должны поступать в общий котел».

[9] Например, в 1937 году расстреляли 150 участников голодовки во главе с Михаилом Шапиро (Воркута, 8-я шахта).

[10] Заседание Верховного Совета СССР 5-го созыва. 2-я Сессия. Стенографический отчет. Изд. Верховного Совета СССР, M., 1961.

[11] См.: Касюков, Мончанская. Человек за решеткой — «Советская Россия», 27. 8. 1960: от имени народа авторы потребовали для заключенных «суровых и трудных условий» и, кроме того, чтобы, «отбыв срок, заключенный не рассчитывал на милосердие».

[12] Мордовия, лагерь особого режима №385-10, около 500 чел.

[13] «Комментарий к уголовному кодексу РСФСР», М., 1969.

[14] Ст. 77-1 УК РСФСР: «Действия, дезорганизующие работу Исправительно-трудовых Учреждений»: «Особо опасные рецидивисты, осужденные за тяжкие преступления, терроризирующие в местах лишения свободы заключенных, вставших на путь исправления, или совершающие нападения на администрацию, а также организующие в этих целях преступные группировки или активно участвующие в этих группировках, наказываются лишением свободы на срок от 8 до 15-ти лет или смертной казнью».

[15] «Комментарий к уголовному кодексу РСФСР» поясняет, что «терроризирование честно работающих осужденных может выражаться в глумлении и издевательствах над ними».

[16] Только теперь, получив возможность ознакомиться с ними, я могу не голословно, но ссылаясь на конкретные статьи этих «Правил», утверждать, как далек советский закон (а особенно практика) от международно признанного минимума. Достаточно сказать, что из 89-ти предписывающих статей этих «Правил» 36 статей, хотя и числятся в советском Исправительно-трудовом кодексе, на самом деле не соблюдаются, а 15 статей и вовсе в нем отсутствуют.

[17] Женева — 1955, Лондон — 1960, Стокгольм — 1965, Токио — 1970. О том, где проходил конгресс 1975 года, сведениями не располагаю.

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

Эстонский узел

Размышления о национальной судьбе и межнациональных отношениях

Сергей Солдатов

Вторжение

Душное лето 1940 года. Восточная Эстония, волость Вайвара, Нарвское шоссе. По шоссе движется грохочущая, серо-зеленая лавина — бесконечные колонны танков, орудий, бронемашин, спецмашин и грузовиков, до отказа набитых мотопехотой. Бойцы бездумно и лихо горланят «Катюшу». Какая-то часть делает привал. Группа солдат и офицеров в краснозвездных фуражках и пилотках окружает русского белоголового мальчика. Град вопросов: «А кем ты станешь, когда вырастешь большим? А хочешь ли поехать с нами в СССР?» Захватывая страну, готовясь к репрессиям, сталинские командиры, по указанию хозяина, носили маску приветливости с населением.

Не помню уже, что я им тогда отвечал. Но через четверть века судьба даст собственный ответ: повзрослев, я стану убежденным противником советского империализма, воплощаемого в этих разговорчивых офицерах, и затем поеду в СССР, в один из его концлагерей, — на многие годы. Ну а пока, надсадно ревя моторами и отравляя девственный, приморский воздух выхлопными газами, бронированные полчища Сталина спешно, без боя, занимают жизненные центры маленькой, мирной, процветающей страны...

Я глубоко уважаю память выдающегося эстонского национального лидера президента Эстонской Республики Константина Пятса и потрясен его судьбой. С июля 1941 года он уже никогда, до самой смерти не покинет стен советских тюрем и специальных медицинских заведений И в начале хрущевской «оттепели», глубоким стариком, одиноко умрет в одной из психобольниц Калинина, несломленным и непримиримым. Тогда в злосчастном 1940 году, отдавая войскам приказ не сопротивляться и соглашаясь на разоружение вооруженного союза «Кайтселийта» (около 30 тыс. членов!), он, конечно же, руководствовался любовью к своему народу, стремясь избежать кровопролитного столкновения и оградить нацию от невосполнимых потерь. Все это можно понять. И все же... Возможное, но не принятое решение вождей демократического государства начать оборонительную войну против захватчиков и за национальную свободу, имея за собой народ и вооруженные силы, могло бы принести если не военно-оперативный, то морально-политический успех.

А пока что, при поддержке вооруженных до зубов чужеземных войск, разыгрывался фарс установления «власти трудящихся», а затем была инсценирована комедия «воссоединения в семью народов СССР». По ночам, правда, начинают исчезать вместе с семьями политические деятели, «винов­ные» лишь в том, что служили своей стране. Народ пока угрюмо молчал, но некоторые карьеристы спешили преуспеть в новых условиях...

Истребление

Вслед за частями Красной Армии пришли, как водится, подразделения НКВД. Любопытно, что, прежде чем начать массовые расстрелы, как в стенах замка Курессааре, и кровавые пытки, как в обширных подвалах кондитерской фабрики «Кавэ», чекисты... дали населению Таллинна концерт народной песни и пляски. Подлинная магическая пляска ведьм для усыпления своих будущих жертв!

И вот настала зловещая ночь на 14 июня 1941 года, когда около 12 тыс. эстонских граждан, поднятые со своих постелей, сначала вместе, а потом отделенные от женщин, стариков и детей, умирая от жажды и невыносимого обращения, в вагонах для перевозки скота начали свой скорбный путь в Сибирь, на Север и в другие районы СССР. И почти для всех этот путь окажется последним. Они уже никогда не увидят своей родины. Массовые аресты и расстрелы продолжались и дальше. С начала войны будет насильно мобилизовано более 30 тыс. юношей, цвет которых погибнет под Великими Луками в 1942/43 гг. Всего было угнано на Восток около 60 тыс. человек. Отступая, советские войска уничтожали за собой заводы, сооружения, электростанции, железные дороги, увели весь торговый флот и автомашинный парк, вывезли все запасы сырья и продовольствия, угнали скот, незаконно присвоили львиную долю национального достояния когда-то процветающей страны. Особенно поражает, что уничтожали народные дома, волостные управления, маслобойни, холодильники, построенные на деньги, собранные эстонским крестьянином. И что самое страшное, сжигали жилые дома и церкви...

На высоком холме в Вайвара, куда сходились старое и новое шоссе, стояла прекрасная, белоснежная православная церковь. Над ней высилась башня с зеленым куполом, с узорчатыми позолоченными крестами. В августе 1941 года серпасто-молоткастые соплеменники зацепили эти кресты тросом и при помощи трактора сорвали башню вместе с крестами, церковь разграбили и подожгли, иконы же и другие изображения были найдены на опушке леса в порубленном и изгаженном виде. Та же участь постигла и лютеранскую церковь. А как забыть того лесника, заподозренного в снабжении «лесных братьев» продовольствием? Во дворе собственного дома и на глазах у собственной семьи он был замучен до смерти. На его теле нашли десятки штыковых ран... […]

Аресты, депортации и расстрелы продолжались еще целое десятилетие после войны. В одном только 1949 году, в ходе т. н. коллективизации, было угнано в Сибирь и на Север почти сто тысяч человек. Всего эстонский народ за 15-летие 1940 – 1955 потерял убитыми, расстрелянными, погибшими, депортированными и вынужденными эмигрировать почти треть своего состава.

Порабощение

[…]

1. Тоталитаризация. С большевистским вторжением, нации были насильно навязаны коммунистическая идеология, не принимаемая подавляющим большинством нации с ее развитым чувством индивидуальности, тоталитарный режим, чуждый общественной традиции и душевным склонностям, и культурная жизнь, враждебная национальному духу и историческому наследию. Все это вызывает упорное сопротивление со стороны наиболее активной и решительной части нации и населения Эстонии.

Практически 12 лет после войны, в основном, в условиях сталинского террора, продолжалась самоотверженная, неравная вооруженная борьба эстонских партизан. Зарубежная эстонская эмиграция энергично поддерживала требования независимости и свободы для своего народа в условиях свободного мира. С 1966 года в Эстонии начинается период невооруженной, политической борьбы против иноземного господства, за восстановление свободного и независимого государства. Возникли политические союзы: «Демократическое движение Эстонии», тесно связанное с «Демократическим Движением Советского Союза», и «Эстонский Национальный Фронт», были разработаны их политические программы, обращения в ООН и др. документы, издавались журналы «Ээсти демокраат» («Демократ Эстонии»), «Ээсти рахвуслик хяял» («Голос эстонской нации»); активисты союзов содействовали изданию «Демократа» и «Луча свободы» на русском языке.

В 1974-75 гг. были арестованы 5 активистов ДДЭ («Демократического Движения Эстонии), ДДСС («Демократического Движения Советского Союза») и ЭНФ («Эстонского Национального Фронта), в том числе и я. Десятки людей были репрессированы внесудебно. Но борьба продолжалась. Уже в августе 1979 года 45 представителей Балтийских стран обратились в ООН и к Западу, в защиту своего права на независимость. В 1980 году были арестованы эстонские борцы М. Никлус Ю. Кукк, погибший в 1981 году в Вологодской тюрьме, В. Нийтсоо, Т. Мадиссон, В. Калеп и многие другие. С июня 1981 года в Эстонии распространялись листовки с призывом провести 1 декабря и в первый рабочий день каждого последующего месяца «Полчаса молчания» с остановкой всякого движения и работы — в поддержку следующих требований: а) вывод советских войск из Афганистана, б) невмешательство в дела Польши, в) прекращение вывоза продовольствия из страны, г) прекращение тайных видов снабжения, д) освобождение политзаключенных, е) сокращение воинской службы на полгода, ж) введение в действие основных принципов Декларации прав человека и Хельсинского договора... Советской милиции и КГБ удалось на первый раз заблокировать бойкот, и широкого участия населения пока добиться не удалось. Но цыплят по осени считают...

2. Колонизация. В великодержавных целях советское руководство наращивает организованный и стимулирует стихийный поток переселенцев из России в Эстонию. Вместо 60 тыс. русских на 1940 год там ныне, за счет переселения, проживает их 410 тысяч. Всего неэстонского гражданского населения на 1980 год — 517 тыс., т. е. около 35% населения. Вместе с многочисленными военными континентами и их обслуживающим персоналом общая численность инородного населения далеко переваливает за 50%.

Что бы сказали французы или немцы, если бы на их землю переселилось по 18-20 млн. китайцев или индонезийцев, а с их военными частями — по 28-30 миллионов? Число «гастарбейтеров» и беженцев в ФРГ не превышает 5-6 млн. (т. е. ок. 10%), а в Англии установлены жесткие квоты на иммиграцию из стран Содружества и слышен голос общественного протеста. Непатриотично русскому человеку в поисках сладкой жизни и длинного рубля заселять национальные территории, в то время как исконно русские области (Псковская, Костромская, Орловская, Кировская и др.) пустеют. Будущее демографическое решение в Эстонии может быть только одно: благожелательная репатриация колониалистского населения, со снижением % инородного населения до нормального (15%).

3. Русификация. Неприятно, когда пытаются насильно германизировать, гебраизировать или русифицировать какой-либо народ. Одна из наиболее возмутительных форм русификации в Эстонии — подавление национального языка и административное навязывание русского. Зачем же осквернять этот достойный язык, превращая его в дубинку против коренного национального языка — основного духовного наследия нации, плода многовекового творчества? Ничего, кроме неприязни к русскому языку, этим добиться нельзя.

Эстонцы любовно называют свой язык «эмакеель», что в переводе означает «материнский язык». […] Недаром очередная попытка Министерства просвещения ЭССР (1980) по указанию из Москвы сократить уроки эстонского языка и резко увеличить часы русского стали поводом к массовым молодежным демонстрациям в Таллинне и Тарту. Для разгона 5-тысячной демонстрации в Таллинне пришлось вызывать, кроме милиции, регулярные армейские части. […]

Присвоение

Эстонский народ имеет небольшую территорию (45 тыс. кв. км) и обладает ограниченными природными ресурсами. В великодержавных интересах и вследствие хищнического ведения хозяйства национальные ресурсы быстро истощаются, без малейшей заботы о будущих поколениях. Близки к исчезновению запасы сланца и торфа, все меньше становится морской рыбы, загрязняется воздух, отравляются реки и водоемы. Большой ущерб нанесен лесам, и лишь благодаря рациональному хозяйствованию эстонского земледельца еще плодоносит почва. Основная часть промышленной и мясомолочной продукции, картофеля и зерна вывозится в Россию, производимая электроэнергия (Нарвская ГЭС и Балтийская ТЭЦ) идет на снабжение Северо-Запада России, в то время как население начинает испытывать постоянные перебои в подаче электроэнергии.

Искусственно поднятая зарплата, широкая распродажа автомобилей и возможность строительства домов до определенного времени стимулировали труд крестьян. Но в обстановке всеобщего экономического кризиса и неуклонного падения покупательной способности рубля производительность сельского хозяйства резко упала. И к концу 1978 года впервые за много лет были полностью сорваны госпоставки по мясу, молоку и маслу. […]

За последние 3-4 года произошло резкое снижение жизненного уровня. В стране высокоразвитого мясомолочного производства имеется в продаже лишь один низкокачественный сорт колбасы, продажа масла в одни руки снижена до 200 г, нет сухофруктов, фруктов, свинины, копченых изделий, рыбы и многого другого. Постоянно пропадают из продажи простейшие товары широкого потребления: нитки, мыло, полотенца, хлопчатобумажные ткани, постельное белье, шерстяные нитки и изделия и т. п.

Нация, способная обеспечить свое процветание, не должна быть принудительно нивелирована под общий низкий уровень Советского Союза. Процветание России должно достигаться ее собственными силами, а не за счет ограбления национальных окраин. Для этого у России есть и богатые природные ресурсы, и многомиллионное, трудоспособное население. Будущее экономическое решение для независимой Эстонии — безвозмездный переход всего оборудования и всех сооружений, созданных в период советского господства, в собственность Эстонского государства. Это будет лишь частичным возмещением уничтоженного и расхищенного за полвека эстонского национального достояния.

Сопоставление

Зная, что с Эстонией стало после июня 1940 года, уместно выяснить, что было до.

Политически Эстония была классической свободной, демократической республикой, обеспечивающей всем своим гражданам и подданным всю полноту прав человека, в том числе широкую возможность общения со странами всего мира. Лишь с 1934 года, в связи с подъемом экстремистских сил и под влиянием ситуации в Германии, президентская власть была усилена, ее полномочия расширены и некоторые гражданские права ограничены.

Экономически она была процветающей страной — не только на уровне Швеции, Дании и Финляндии 30-х годов, но в каких-то деталях даже превосходя их. Основу благосостояния страны создавал эстонский крестьянин своим редкостным трудолюбием, бережливым и разумным хозяйствованием на неласковой и неплодородной земле. Важен был и добросовестный труд эстонского рабочего. Страна обладала значительным торговым и рыболовным флотом. Экспорт масла и бекона в европейские страны, доход от промышленных концессий, туризма и международных здравниц обеспечивал стране приток твердой валюты. Несмотря на известные затруднения в период мирового кризиса 1929-33 гг., она была страной высокого благосостояния. И была бы ею сейчас...

Культурная жизнь. Издавались десятки газет и журналов, книги выходили большими тиражами. Все интересное и значительное в мировой литературе, философии и науке было переведено на эстонский язык. В стране проводились певческие праздники и художественные выставки, действовали театры и музеи, строились народные дома и школы. В каждой местности были певческие хоры, театральные коллективы, кружки народного танца, оркестры народных инструментов. Работал Тартуский университет — всемирно известный образовательный центр. Развивалась наука, особенно ее гуманитарные области. Высокого развития достиг спорт во всех его видах.

Национальные отношения. В Эстонии проживало около 60 тыс. русских, часть которых пренебрежительно относилась к независимому национальному государству. Вместе со шведами, немцами и евреями неэстонское население составляло около 100 тыс. человек. Все они пользовались всей полнотой гражданских прав и широкой культурной автономией. Ограничивалось лишь принятие на службу в государственные учреждения — требовался язык, гражданство и необходимый образовательный ценз.

Как жило русское национальное меньшинство? Полноценная жизнь была у Русской православной церкви, существовало русское представительство при парламенте Эстонии, русские могли свободно выезжать в любую страну, функционировали русские учебные заведения вплоть до гимназий, издавались русские газеты, журналы и книги, действовали русские общества и организации, проводились певческие праздники и слеты, работал русский театр и проводились концерты русских народных инструментов... Пользовались ли русские в советской России такими же возможностями для развития своей национальной культуры, как в стране, которую они иногда иронически называли «картофельной республикой»?

Советское вторжение превратило вольный народ в угнетенный; независимое государство — в несвободное; процветающее хозяйство — в необеспеченное; развивающуюся культуру — в подавляемую; полноправные нации — в бесправные. Национальное же Эстонское государство обеспечивало своему населению человечный и полноценный образ жизни. Вот почему я сторонник восстановления Эстонской Республики! Вот почему боролся и борюсь во имя этого, хотя мне очень близки судьбы других стран и народов.

Что делать?

[…] Эстония является самой малой страной среди союзных республик СССР. Именно поэтому она требует наибольших забот и наибольших усилий по спасению ее народа, по освобождению ее страны. И здесь все зависит от дееспособности различных сил, расположенных в мире. Эти мировые и национальные силы могли бы успешнее исполнить свой моральный и политический долг, если в отношении Эстонии:

на Востоке

— признают несправедливость захвата страны, неестественность, бесчеловечность и обратимость навязанных ей социальных процессов, безусловность ее права на самоопределение и саморазвитие;

— будут содействовать ее независимости, выводу войск с ее территории, репатриации колониалистской группы населения, передаче всех советских экономических ценностей в республике в ее собственность;

в политэмиграции будут наращивать усилия во имя передачи правдивой информации на родину, оказания человеческой поддержки жертвам преследований, большего сплочения и сотрудничества с союзническими силами эмиграции, привлечения содействия западных сил;

на Западе

— будут основываться на положениях Атлантической Хартии, Устава ООН, Декларации предоставления независимости колониальным странам и народам, Международного пакта о гражданских и политических правах, Хельсинкского договора и примут действенные политические и экономические, социальные и правовые меры во имя самоопределения и независимости эстонского народа и помощи ему.

Все сказанное полностью относится ко всем несправедливо захваченным странам и угнетенным обществам, ко всем зависимым и несвободным народам.

В иных случаях я особенно ясно понимаю, что значит чаадаевско-солженицынский стон: иногда стыдно быть русским. […]

Неблагополучно сейчас в Советском Союзе и России. Налицо резкий рост недовольства и социальной напряженности в стране. Причины тому экономические: неуклонное снижение жизненного уровня, острый недостаток продовольствия и товаров массового потребления, наличие тайного снабжения; социальные: жилищный кризис, плохое медобслуживание, неудовлетворительность транспорта, недостаток мест в яслях и детсадах; внешнеполитические: непопулярная и кровопролитная война в Афганистане, соблазнительный пример свободного профсоюзного движения в Польше, растущая угроза войны с Китаем; внутриполитические: преследование участников религиозного и правозащитного движения, обострение национальных противоречий. Все это в ряде случаев вызывает массовые протесты, как показали забастовки 1980-81 гг. в Горьком, Тольятти, Минске, Киеве, Куйбышеве, Тарту, Кульдре.

Правительство лихорадочно ищет выхода из создавшегося кризиса, запугивая, например, внешней опасностью и в то же время тайно закупая у своих «врагов» рекордное количество зерна в 1981 году — 46 млн. тонн. Но оно никогда не найдет его в границах существующей системы. Выход надо искать вне системы. […]

Главную задачу для Восточной Европы и России я вижу в морально-политическом Возрождении, при котором воцарится Свобода, расцветет Любовь и будет достигнуто общечеловеческое Единство. Оно заключается: для нерусских народов Советского Союза — в самоопределении и самоочищении; для русского народа — в самоосвобождении и самоочищении; для несоветских народов восточного блока — в достижении независимости и в самоочищении. И содействовать этому могут более сплоченная политэмиграция и наиболее сочувствующие круги Запада.

Дело Свободы Восточной Европы является частью всемирного дела Свободы и Любви. Европа — неделима! Ее будущее — в воссоединении Запада и Востока на основе свободы, сотрудничества, солидарности и взаимопонимания. Свободная Восточная Европа и Свободная Россия — это надежнейший партнер Запада в будущем, гарантия мира и процветания в новой, целостной Европе, которую мы должны созидать уже сегодня!

1982, № 32

Опубликовано в журнале:

«Континент» 2013, №152

К концу года число ожидающих расселения беженцев, получивших вид на жительство в Швеции, вырастет до 7 700. Средний срок ожидания размещения в обычные квартиры - 5 месяцев. Государственное ревизионное управление проведет инспекцию ведомств, отвечающих за предоставление жилья беженцам.

Количество прибывающих в Швецию беженцев растет. В значительной степени из-за войны в Сирии. За весь 2013 год, по примерным подсчетам, в жилье будут нуждаться 33 800 человек. Ждать расселения приходится по пять месяцев. К концу года 7 700 человек так и останутся без своего жилья, т.е. будут ждать дальше. В следующем, 2014 году, таких "очередников" может стать вдвое больше.

– Это большая группа и она будет расти, говорит руководитель проекта при Государственном ревизионном управлении Эмиль Плиш/ Emil Plisch. Поскольку речь идет о людях, уже получивших вид на постоянное жительство в Швеции, и они должны начать здесь устраиваться, то особенно важно, чтобы государственные ведомства работали слаженно, чтобы эти люди как можно скорее могли начать сами себя содержать.

Причин, почему люди "застревают" в системе Миграционного ведомства, много. Одна - то, что многие коммуны вообще отказываются принимать беженцев на расселение. Другая причина, которой и собирается заняться Ревизионное управление, это недостаточная координация действий между самими государственными ведомствами.

Помимо слаженности работы государственных органов, Ревизионное управление рассмотрит также эффективность использования тех средств, которые выделяются на прием беженцев. В 2012 году это было 3,8 млрд крон.

Мы приводим список государственных ведомств с кратким и упрощенным описанием того, какое из них и за что отвечает в процессе приема беженцев:

Миграционное ведомство: Прогнозирует количество беженцев, ведет новоприбывших в ходе рассмотрения их ходатайств. Отвечает за расселение беженцев по квотам и некоторой части остальных.

Бюро по трудоустройству: Подсчитывает, сколько новых беженцев на поселение должна принять каждая коммуна каждой губернии, отвечает за поселение некоторых групп новоприбывших.

Губернские управления: Заключают договоры с коммунами о приеме беженцев.

Страховые кассы: Принимают решения о выплатах различных пособий, в том числе на жилье, и выплачивают их.

Коммуны/муниципалитеты: Отвечают за расселение, оплату квартир, предоставление мест на курсах шведского языка для иммигрантов/ SFI, в детсадах и школах.

Нехватка обычных квартир приводит к перенаселенности имеющихся. Редакция новостей Ekot приводит в пример семью беженцев из Сирии, которая прибыла в Швецию пять месяцев назад. Пока им удалось снять квартиру, но скоро из нее надо будет выехать. Жить придется у двоюродных братьев и сестер. Либо на улице.

Другая семья, тоже из Сирии: муж, жена и пятеро детей. В Швецию приехали в марте. Живут у брата. В общей сложности в квартире проживает 11 человек. Уроки школьникам делать там негде и дети часто остаются в школе или на продленке. На вопрос об их мнении относительно усилий ведомств в поисках жилья взрослые отвечает, что надежды мало. Квартиру найти очень трудно...

Помимо всего вышеизложенного, существуют еще и правила владельцев недвижимости относительно того, сколько человек вообще могут проживать в одной квартире.

В городе Фальчёпинге/ Falköping, где живет много беженцев из Сомали, владелец муниципальных квартир обнародовал об этом информацию, рассказывает председатель Фальчёпингского объединения квартировладельцев, Дан Хувшер/ Dan Hovskär, член христианско-демократической партии:

- Мы поставили людей в известность, на сколько человек рассчитана одна квартира. Двухкомнатная - на столько-то человек, однокомнатная - на столько. Так квартиры строились и рассчитывались. А если в квартире живет слишком много людей, то, естественно, что слитаж, т.е. степень изношенности квартиры, растет. Это может стать причиной расторжения контракта с квартиросъемщиком, - говорит он.

Пока что, никого из муниципальных квартир Фальчёпинга не выселили, но законная возможность для этого имеется. С другой стороны, жилья в городе не хватает, и многие семьи живут в квартирах, не рассчитанных на такое количество людей. У них просто нет выбора.

- Каждый должен сам нести ответственность за поиски жилья. И тут нет никакой разницы, приехал ли человек из соседней коммуны Тидахольм/ Tidaholm, или из Сомали, подчеркивает Дан Хувшер.

По данным Центрального статистического бюро Швеции, более 360 000 шведов живут в "экстремально тесных" условиях. По определению "экстремально тесно" означает: больше двух человек на каждую спальную комнату в квартире. И эта "экстремальная теснота" в 5 раз выше среди тех, кто родился не в Швеции, чем у тех, кто родился в Швеции.

Как городские власти Фальчёпинга пытаются найти выход из сложившейся ситуации, рассказывает председатель муниципального правления Ульф Эрикссон/ Ulf Eriksson (партия Центра):

- Пока что людям приходится жить вместе, тесниться, мы ищем какие-то общие решения проблемы. Кому-то приходится снимать комнату у хозяев из, так сказать, "вторых рук" или даже "третьих". Ничего хорошего в этом нет, поскольку у людей нет ощущения надежности, стабильности. Альтернатива - искать жилье в других коммунах, прилежащих к городу. Хотя и там не так уж много пустых квартир, - добавляет он.

К тому факту, что муниципальный владелец квартир (Falköpings Hyresbostäder) обнародовал информацию о том, что превышение норм проживания может вести к расторжению контракта о найме и выселению, он относится с пониманием, хотя и пытался отговорить до последнего момента:

- Да, у нас были такие дискуссии, но хозяин (муниципалитет в данном случае) действительно имеет право выселить квартиросъемщиков. Ведь хозяин отвечает и за то, чтобы квартиры находились в надлежащем состоянии, тут ведь и вопрос безопасности проживания самих квартиросъемщиков тоже играет роль, - добавляет он в интервью нашему коллеге Kenadid Mohamed.

Тут стоит, пожалуй, разъяснить, какие нормы "тесноты" существуют в Швеции. Их две: норма № 3 и норма № 2.

Норма № 3:

Домашнее хозяйство считается живущим в тесноте, если в семье приходится более одного человека на спальню. Кухня и гостиная не считаются. Муж и жена могут делить спальню, а у каждого ребенка должна быть своя комната. То есть, если в семье двое взрослых и двое детей, то они должны жить, как минимум, в 4-х комнатной квартире (с кухней, которая "комнатой" не считается), чтобы не считаться "живущими в "тесноте".

Норма № 2:

Если более двух человек приходятся на спальню. Кухня и гостиная "спальнями" не считаются.

При этой норме семья из 4-х человек должна жить, как минимум, в 3-х комнатной квартире (с кухней), чтобы не считаться "живущей в тесноте".

Как ясно из этих норм, те, кто подпадает под "норму № 2", и считаются Центральным статистическим бюро Швеции живущими в "экстремально тесных" условиях.

Источник: ЦСБ Швеции

Американка Конни Дикиссон, два года проучившаяся в Швеции, в Высшей школе Мэлардален, по специальности математика и математическая статистика, осталась не довольна качеством образования и потребовала возвращения суммы, которую она заплатила за учёбу, в размере 183 тысяч крон. Об этом сообщает Третий канал Шведского радио.

По её оценке, преподаватели в этом ВУЗе не уделяли студентам достаточного времени, некоторые не обладали должной компетенцией. Один из педагогов не знал ни шведского, ни английского языков. На всех студентов не хватало компьютеров и даже стульев. Когда Конни заявила об этих и других проблемах в контрольный орган, Всешведскую университетскую канцелярию/UKÄ и там пришли к заключению, что в образовательной системе этого ВУЗа имеются серьёзные недостатки.

Однако Высшая школа в Мэлардалене заявила, что не будет возвращать деньги за учёбу, несмотря на подтверждённые недостатки. По словам её представителей, внесение взноса за обучение нельзя приравнивать к заключению коммерческого договора между студентом и ВУЗом подразумевающим рекламацию.

Главный юрист Университетской канцелярии Кристиан Шостранд отмечает, что каких либо правил регулирующих возврат денег недовольным студентам не существует, но имеются юридические принципы которые могут быть применены. Он, в частности, полагает, что вопрос о возврате денег мог бы разрешиться в суде. Но человек решивший судиться с университетом, в случае проигрыша, будет вынужден заплатить судебные издержки.

Начиная с 1980-х годов, среднестатистический житель Швеции прибавил в весе почти пять килограммов, и средний Индекс массы тела/ИМТ жителей страны находится на уровне чрезмерного, избыточного веса. Об этом пишет газета Метро, ссылаясь на статистику Института народного здоровья Швеции.

Примерно 49% населения Швеции, согласно этой статистике имеют излишний вес. Наибольшее число чрезмерно полных людей живёт в провинции Даларна - 56%. В Стокгольмской губернии этот показатель наименьший по стране - 44%.

Пищевое ведомство Швеции оставило в силе рекомендации о необходимости кипятить питьевую воду, поступающую из муниципальных водопроводов, в регионе Хельсинборга, Хоганэса, Хаммарё и, частично, в районе Кальмара. Проблема связана с высоким содержанием в воде бактерий из-за устаревших водопроводов.

По мнению представителя Пищевого ведомства Торбьорна Линдберга муниципалитеты мало внимания уделяют обновлению инфраструктур для подачи питьевой воды, и в перспективе, для решения проблемы, понадобится подъем тарифов на воду.

Несмотря на то, что инфаркт миокарда продолжает оставаться самой распространённой причиной смерти людей в Швеции, число летальных исходов от инфаркта неуклонно снижается. За последние 25 лет количество смертельных инфарктов сократилось со 680 до 415 случаев из расчёта на 100 тысяч человек. Кроме того, 25 лет назад примерно половина перенёсших инфаркт умирали в течение месяца. Ныне, в течение месяца умирает лишь четверть пациентов.

В два раза, с начала 1990-х годов, с 26% до 13% сократилось число умерших от инфаркта людей, которые прошли лечение в больницах.

Снижение смертности от инфарктов связывают с появлением новых, более эффективных методов лечения и медикаментов.

Налоговое ведомство Швеции намерено провести целевую проверку блогеров и других людей зарабатывающих деньги в интернете, но не заявляющих об этих доходах в своих декларациях.

Утверждается, что проверке также подвергнуться люди, имеющие аккаунты в фотографической социальной сети Инстаграм.

Ещё в 2009 году шведские фискальные органы проверяли экономическую деятельность блогеров. Речь шла преимущественно о том, что блогеры принимали подарки от фирм спонсоров, но не платили за эти подарки налогов.

Когда бюджетная авиакомпания Ryan Air открыла сообщение между испанской Барселоной и шведским городом Кальмар, власти Кальмара решили провести масштабную кампанию по привлечению в город испанских туристов. В каталонских газетах были опубликованы статьи о красотах Смоланда, а на барселонском радио был устроен конкурс с главным призом - поездкой в Кальмар. Об этом пишет газета Ёстран.

Однако, число прилетающих в Кальмар испанцев ничтожно. В среднем, на каждом рейсе авиакомпании, в город прилетали пять испанских граждан. Всего, за 60 рейсов - 300 человек.

Продажи Metsа Board Corporation (г. Эспоо, Финляндия) за первые 9 месяцев 2013 г. снизились в годовом исчислении на 3,7%, составив 1,54 млрд евро, об этом говорится в полученном сообщении компании.

Показатель EBITDA за отчетный период составил 158,1 млн евро, что на 40,9% меньше, чем годом ранее.

В 3 кв. 2013 г. продажи составили 502,3 млн евро, продемонстрировав снижение по сравнению с 3 кв. 2012 г. на 5,6%. Показатель EBITDA в 3 кв. снизился на 15,4% до 44 млн евро.

Объем продаж производимого на предприятиях компании картона за первые 9 месяцев 2013 г. составил 935 тыс. т (рост в годовом исчислении на 5%), объем продаж бумаги за этот период равнялся 503 тыс. т (снижение на 3%).

В 3 кв. объем продаж картона составил 313 тыс. т, что на 2,3% больше, чем годом ранее, объем продаж бумаги равнялся 159 тыс. т, это на 5,9% меньше, чем в 3 кв. 2012 г.

«Рост спроса на потребительские товары на ключевых европейских рынках был невысоким, однако это не помешало нам увеличить поставки картона, — заявил Микко Хеландер, генеральный директор компании. - Снижение рентабельности в 3 кв. было запланированным и произошло из-за плановой остановки двух комбинатов — в г. Хусум (Швеция) и г. Кеми (Финляндия). Сейчас мы наблюдаем рост цен на складной коробочный картон в европейских странах, однако никакого улучшения на рынке бумаги не предвидится и нам нужно решать, чем заменить этот сегмент, дабы повысить рентабельность комбината в г. Хусум».

Metsа Board Corporation (г. Эспоо, Финляндия) объявила о грядущих изменениях в составе руководства и системе отчетности, об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении компании.

Начиная с 1 кв. 2014 г. структура и отчетность компании будет разделена по двум направлениям: упаковочный картон (Cartonboard business area) и облицовочный картон и бумага (Linerboard and Paper business area).

Ари Кивиранта назначен старшим вице-президентом, главой Cartonboard business area. Ари Кивиранта 50 лет, на протяжении 16 лет он занимал различные руководящие должности в Metsа Board Corporation.

Старшим вице-президентом, главой Linerboard and Paper business area назначен Сеппо Пуотинен, он будет совмещать этот пост с работой в руководстве предприятия в шведском г. Хусум. Сеппо Пуотинену 58 лет, в Metsа Board Corporation он работает более 20 лет.

С 1 января 2014 г. состав Корпоративного правления Metsа Board будет выглядеть следующим образом: Микко Хеландер, генеральный директор; Маркус Холм, финансовый директор; Ари Кивиранта, старший вице-президент, глава Cartonboard business area; Сеппо Пуотинен, старший вице-президент, глава Linerboard and Paper business area; Сари Пайари, старший вице-президент по развитию и Яни Суомалайнен, старший вице-президент по закупкам.

Паси Пиипаринен, который раньше занимал должность старшего вице-президента, главы Paperboard business area, назначен старшим вице-президентом отдела продаж (Cartonboard Sales).

Финансовый директор Metsа Board Матти Морски уйдет в отставку 28 февраля 2015 г.

Rottneros Group объявила о намерении переместить свой головной офис из Стокгольма в г. Валлвик, где расположен один из двух целлюлозных заводов компании — Vallvik Mill, об этом говорится в полученном сообщении компании.

«Этот переезд — часть обнародованной ранее стратегии по оптимизации деятельности компании, — заявил Карл-Йохан Юнссон, президент и генеральный директор Rottneros Group. - Для эффективного управления процессами нам необходимо быть ближе к производственным линиям».

Переезд штаб-квартиры уже начался.

Глобальный строительный рынок: развивающиеся перспективы

Ситуация в мировом строительном секторе, на который приходится порядка 40% глобального стального потребления, во многом определяет и тонус металлургической отрасли. Спустя 5 лет с начала мирового финансового кризиса UGMK.INFO проанализирует тенденции развития стройотрасли на ключевых региональных рынках и в Украине.

В 2013 г. глобальный рост ВВП составит максимум 3%, а рост объемов строительных работ – не более 4%. Стройсектор до сих пор страдает от дефицита финансирования и слабого потребительского спроса, которые, в свою очередь, препятствуют восстановлению спроса на сталепродукцию.

Потребление стали в строительстве в настоящее время составляет 540 млн. т, почти вдвое больше, чем в машиностроении (не считая автопром) и производстве металлоизделий.

Строительная индустрия формирует около 10% мирового ВВП, обеспечивая работой примерно 7% от общей численности рабочей силы по всему миру. В денежном выражении это $7,5-8 млрд. за минувший год, который для глобального стройсектора стал одним из наихудших со времени кризиса 2008-2009 гг.

Тем не менее, позитивные изменения на рынках Северной Америки, Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока и, в меньшей степени, ЕС, позволяют ожидать ускорения восстановления строительного сектора в 2014 г., который может стать началом долгосрочной тенденции.

Согласно проведенному PwC исследованию, к 2025 г. объемы глобального строительства возрастут более чем на 70% до $ 15 трлн. Самые быстрые темпы роста стройсектора, опережающие общемировые, будут демонстрировать Китай, США и Индия (почти 60% глобального роста).

Географическая структура глобального стройрынка в 2005 г.:

Географическая структура глобального стройрынка в 2020 г. (прогноз):

Ключевые тенденции глобального стройрынка в 2012-2013 гг.

Проблема финансирования остается основной в строительной отрасли. Кризис стройсектора в ЕС, противоречивая ситуация в США (рост возведения жилья при сокращении промышленного строительства), замедление прироста объема стройработ в КНР во многом обусловлены замораживанием или сильным урезанием финансирования со стороны правительства или частных инвесторов.

Олимпийские игры в Лондоне-2012 продемонстрировали значительный прорыв в технологиях и скорости строительных работ. Множество объектов проведения Олимпиады были построены с применением энергосберегающих и зеленых технологий, причем в кратчайшие сроки.

В минувшем году также активно велась работа по строительству объектов для проведения в Бразилии Кубка мира по футболу 2014 г., инвестиции составят более 12 миллиардов евро. Отметим, что, несмотря на достаточные финансовые ресурсы, программа строительства стадионов и другой необходимой инфраструктуры в Бразилии реализуется с задержками, сталкиваясь с рядом проблем.

Ураган Sandy, нанесший сильный ущерб северо-восточному побережью США, оказал немалое влияние на стройсектор страны. Необходимость восстановления и модернизации разрушенной инфраструктуры, особенно транспортной и энергетической, требует вливания миллиардов долларов, значительную часть которых освоят стройкомпании.

Планы отказаться от использования атомной энергии в Японии и Германии будут стимулировать строительство замещающих мощностей.

Стоимость строительства упадет?

По информации консалтинговой компании EC Harris, колебания валютных курсов были доминирующим фактором в изменении затрат на строительство в 2012 г. В частности, повышение курса юаня снизило конкурентоспособность импорта продукции из КНР, а падение иены оказало позитивное влияние на экспорт японской продукции.

Важным фактором стало падение спроса и цен на сырьевые товары, в частности, сталь как важный элемент стройматериалов.

Если подтвердится тезис о «завершении сырьевого суперцикла», это будет иметь огромное значение для стабилизации стоимости строительства – и прежде всего, в развивающихся экономиках, где материальные затраты являются ключевым фактором развития отрасли.

По данным EC Harris, в десятку самых дорогих стран по стоимости строительства входят Гонконг (здесь затраты в полтора раза выше, чем в Великобритании), Швейцария, Дания, Швеция, Макао, Австралия, Япония, Франция, Сингапур и Бельгия. Самые низкие затраты – в Индии, Индонезии, Вьетнаме, Марокко и Малайзии.

Уместно отметить, что за 2002-2008 гг. среднегодовые расходы на строительство выросли на 5,1%, а в 2009-2012 – всего на 1,1%.

Перспективы-2014

Среди развитых стран США остаются одним из немногих крупных игроков (в ЕС это Германия), где стройсектор растет сегодня и готоы ускорить развитие завтра. Если в развивающихся странах вложения в строительство стали главным инструментом стимулирования экономики, то в развитых, наоборот, государственное и частное финансирование новых крупных инфраструктурных проектов практически прекратилось. Это привело к стагнации стройотрасли, кризису рынка недвижимости и снижению потребления проката.

Относительно быстрому восстановлению активности рынка США содействовала сланцевая революция, обеспечившая не только рост нефтегазодобычи и промышленного производства, но и увеличение инвестиций в инфраструктурные проекты.

В 2012 г. расходы на строительство в США увеличились на 8% в годовом исчислении, в Канаде 4% рост рынка жилья подпитывается спросом со стороны энергетики, железнодорожного и энергетического секторов.

В 2013 г. отмечаются признаки восстановления рынка ЕС. Хотя объем стройработ в текущем году сократится на 2,5-3%, во многих странах Евросоюза, не только в Германии, идет прирост новых проектов.

Развивающиеся страны

Как ожидается, индустрия строительства в развивающихся рынках в течение следующих десяти лет удвоится, и достигнет $ 6,7 трлн. к 2020 г., что составляет около 55% мирового рынка.

Развивающиеся страны Азии, Латинской Америки, Ближнего Востока, Африки и Восточной Европы, в которых растет уровень урбанизации, по прогнозным оценкам, в ближайшие 20 лет инвестируют в инфраструктуру $50 трлн. Уже сегодня на эти страны приходится 52% всех строительных работ в мире, а в к 2025 г. этот показатель вырастет до 63%.

Доминирующая роль останется за Китаем, который еще в 2010 г. обогнал США в качестве крупнейшего строительного рынка в мире. По оценкам PwC, доля КНР на глобальном стройрынке вырастет с 18% в настоящее время до 26% в 2025 г., даже с учетом наблюдаемого сегодня замедления темпов развития китайской экономики.

Китайские фирмы активно усиливают позиции в мировом строительном бизнесе. Всего за 10 лет ведущие стройкомпании из «Поднебесной» вытеснили из списка Топ-10 мировых лидеров половину японских и европейских компаний (см. таблицу).

Топ-10 ведущих стройкомпаний мира по объему выручки:

Данные: International Construction magazine

Второй перспективный игрок на азиатском рынке – Индия, которая с ежегодным ростом в среднем 7,4%, как ожидается, обгонит Японию в качестве третьего по величине строительного рынка уже к 2018 г.

Несмотря на сильные бюрократические препятствия и ограничения госинвестиций, демографический потенциал и неизбежный рост урбанизации сохраняют за Индией все возможности стать «вторым Китаем» – как в сфере объемов строительства, так и по объемам производства и потребления металлопродукции.

Большие возможности для роста у нового поколения «азиатских тигров» –Индонезии, Вьетнама и Филиппин, объем рынка которых уже составляет $ 350 млрд. и растет более чем на 6% в год.

К 2050 г. в Азии будет почти 2 миллиарда новых горожан, в т.ч., в КНР – 400 млн., в Индии – 500 млн., в других странах Азии – до 1 млрд. человек. К слову, по оценкам ООН, с 2010 по 2050 гг. в мире количество городского населения увеличится на 3 млрд. человек, из которых «неазиатский» прирост будет небольшим: в Африке – 800 млн., в Америке и Европе – не более 400 млн. человек.

В других регионах хорошие перспективы для роста стройсектора у Бразилии, которая активно инвестирует в спортивную, жилую и промышленную инфраструктуру, у России и стран Средней Азии – при условии относительно высоких цен на экспортные нефть и газ, а также у стран Персидского залива. Увеличение расходов на социальную инфраструктуру будет поддерживать развитие стройсектора Саудовской Аравии и ОАЭ, подготовка к Кубку мира 2022 г. гарантирует несколько лет сильного роста в Катаре.

В Украине, к сожалению, сегодня отсутствуют предпосылки для стабильного восстановления строительной отрасли, которая до сих пор находится в состоянии глубокого кризиса.

Подробнее о тенденциях развития украинского и других региональных строительных рынков – в следующих материалах серии

Георгий Карпенко

1 ноября 2013 года были объявлены финансовые результаты деятельности «АстраЗенека» за третий квартал 2013 года. Общий доход международной биофармацевтической компании за третий квартал 2013 года составил 6,250 млрд. долл., что на 4% ниже аналогичного показателя 2012 года. Прибыль с основных операций снизилась на 29% (2,027 млрд. долл.). На развивающихся рынках «АстраЗенека» демонстрирует стабильный рост: общий доход увеличился на 5% и составил 1,319 млрд. долл., говорится в сообщении компании.

В третьем квартале 2013 года компания достигла значительного прогресса в области достижения стратегических приоритетов. Научно-исследовательская деятельность «АстраЗенека» была сфокусирована на трех ключевых терапевтических областях: сердечно-сосудистые заболевания и нарушения обмена веществ, респираторные заболевания и воспалительные процессы, а также онкология. Компания перевела на позднюю стадию разработки три новые молекулы, и на сегодняшний день 11 препаратов «АстраЗенека» находятся на III фазе исследований. Это почти вдвое превышает количество, которым компания располагала всего полгода назад, а также уровень, которого, по прогнозам, она должна была достигнуть к 2016 году.

Платформы роста «АстраЗенека» (инновационный антиагрегант для лечения пациентов с острым коронарным синдромом, портфель препаратов для лечения сахарного диабета и респираторных заболеваний, развивающиеся рынки, Япония) также активно развиваются благодаря нацеленной стратегии и усердной работе команд сотрудников по всему миру. Вклад ключевых платформ в рост прибыли составил 8%.

В третьем квартале 2013 года компания заключила ряд стратегически важных соглашений, которые усиливают онкологический портфель препаратов компании. Во-первых, это лицензионное соглашение с компанией Merck по исследованию перорального ингибитора WEE1 киназы. Во-вторых, соглашение с компанией Janssen в Японии по разработке инновационного препарата для лечения рака простаты. «АстраЗенека» также приобрела компанию Amplimmune, занимающуюся разработкой инновационных препаратов в сфере онкоиммунологии, и компанию Spirogen, которая специализируется на исследовании конъюгатов моноклональных антител, воздействующих непосредственно на клетки опухоли без ущерба для здоровых клеток.

Паскаль Сорио, главный исполнительный директор компании «АстраЗенека»: «Мы продолжим концентрировать все свои усилия на реализации наших стратегических приоритетов по возобновлению роста и достижению лидерства в научно-исследовательской деятельности, что отразится на фокусных инвестициях в наши платформы роста. Я очень доволен успехами, которые мы достигли, особенно в области нашего портфеля препаратов. Мы предоставили на одобрение в регуляторные органы три новых препарата, перевели на III фазу разработки три новых молекулы и заключили четыре соглашения в области развития бизнеса. Однако, как и предполагалось ранее, утрата патентов на ряд препаратов продолжает оказывать влияние на наши финансовые результаты».