Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Членство Армении в Евразийском экономическом союзе (ЕАЭС), по расчетам Министерства финансов республики, привелчет в бюджет дополнительно 180 млн. долл. США или порядка 60 млрд. драмов, сказал заместитель министра финансов Армении Павел Сафарян. «Если внедрить их в экономику, это может обеспечить 1% прироста ВВП, а это 14 млрд. драмов налоговых доходов», - пояснил он. Замминистра также отметил, что в настоящее время продолжается процесс переговоров по 800 наименованиям импортируемых Арменией товаров. «Когда по этим 800 наименованиям товаров будет окончательное согласование, мы определим, повысятся ли наши доходы или понизятся. Все ставки на 800 видов товаров будут пересмотрены, останутся только те наименовании, по которым правительство просит их не менять ставки, потому что они имеют для нас важное значение»,- сказал Сафарян. Высший Евразийский экономический совет одобрил присоединение Армении к ЕАЭС. Соответствующий договор был подписан 10 октября по итогам заседания совета в Минске на уровне глав государств. Таким образом, Армения наравне с Россией, Белоруссией и Казахстаном становится полноправным участником ЕАЭС, который начнет действовать с 1 января 2015 года. Конституционный суд Армении 14 ноября обсудит соответствие основному закону страны вступление Армении в ЕАЭС. Армения. Иран > Транспорт > ved.gov.ru, 15 ноября 2014 > № 1225789

По «Наириту» создается очередная комиссия. В постоянной парламентской комис­сии по экономическим вопросам было решено создать подкомиссию для изуче­ния проблем химического завода «Нап­рит». Планируется изучить вопрос прива­тизации завода и его длительного простоя. Инициатива о создании под­комиссии исходила от оппозиционных политических партий. Работы по ис­следованию планируется завершить до сентября 2015 года.

В 2006 году 90% ак­ций ЗАО "Завод Наирит" были прода­ны британскому консорциуму Rhinoville Property Limited за 40 млн долларов. Оставшиеся 10% акций при­надлежат правительству Армении. С апреля 2010 года производство на заво­де остановлено. Акции завода заложе­ны под кредит Межгосбанка СНГ. и вокруг него ведется судебное разбира­тельство. Ранее к заводу проявляла ин­терес российская компания "Рос­нефть".

Кризис на Украине и экономическая ситуация в России негативно повлияли на бизнес финского концерна «Nokian Tyres». В третьем квартале 2014 года продажи концерна снизились на 8,2% по сравнению с ситуацией 2013 года. Оборот концерна сократился до 328 млн. евро. Операционная прибыль концерна снизилась на 24,6% до 72 млн. евро. Консолидированные продажи в СНГ, включая Россию, снизились почти на 34%. Продажи в остальных странах Европы снизились на 12%. В то же время продажи в странах Северной Америки выросли на 12%.

«Кауппалехти», 03.11.2014.

Дом детства Диккенса выставлен на продажу

Квартира в Лондоне, которая стала домом для трехлетнего писателя в 1815 году, выставлена на продажу за $1,2 млн.

Семья Диккенс съехала с этой квартиры год спустя, однако будущий классик вернулся сюда жить, будучи подростком, между 1828 и 1831 годом, сообщает портал Daily Mail.

Именно здесь всемирно известный автор научился читать и писать. Примечательно, что многие другие здания в центре британской столицы, связанные с именем Диккенса, больше не существуют.

В квартире есть одна спальня, просторные комнаты и полы из натурального дерева. Объект находится неподалеку от Сохо и Риджентс-парка.

Напомним, это не первый объект, связанный с именем Диккенса, выставленный на продажу. Так, в 2009 году можно было стать счастливым обладателем дома-крепости в графстве Кент, где проживал писатель.

Компания Монди в октябре этого года пригласила около двадцати крупнейших дистрибьюторов листовых полиграфических бумаг из России и СНГ на свой завод в г. Хаусменнинг (Австрия). Насыщенная трехдневная программа мероприятия включала в себя также ряд презентаций, посещение штаб-квартиры Mondi Europe&International в г. Вена и церемонию награждения самых лояльных партнеров.

- Два года назад эти важные для компании партнеры стали участниками запуска в эксплуатацию линии резки и упаковки бумаг формата фолио на нашем заводе в Сыктывкаре. Эта инвестиция Монди стала вкладом в развитие наших партнерских отношений и свидетельством стремления максимально соответствовать ожиданиям и требованиям наших клиентов. Сегодня мы хотели бы показать и другие возможности нашего сотрудничества, в дополнение к офсетной бумаге, которые предлагает широкий ассортимент продуктов Монди, - сказал во время торжественной церемонии директор по продажам и маркетингу Mondi Uncoated Fine Paper Йоханнес Клумп.

Представители Mondi Sales CIS вручили наиболее лояльным партнерам компании дипломы и памятные статуэтки. Победителями в 11 номинациях «MAESTRO® Print Award 2014» стали:

ООО «Европапир» - «Лидер года»

OOO «Невская бумага» - «Лучший рост»

ООО «ТД Петробумага» - «Лучшая команда»

ОАО «Росбумторг» - «Верность бренду MAESTRO® Print Syktyvkar»

ЗАО «Балтийская целлюлоза» - «Открытие года»

Компания «Дубль В» - «Лучший сервис»

Компания «Дубль В» - «Современные технологии в продвижении VAP»

ООО «Rental Consulting Service» - «Лучшая стратегия в СНГ»

ООО «Халал» - «Лояльность к Монди»

ИООО «РЕГЕНТ-БЕЛАВАНГАРД» - «Стабильный объем»

Петр Козлов (ООО «Невская бумага») – «Персона года»

Во время визита на завод Монди в г. Хаусменнинг дистрибьюторы компании познакомились с технологической цепочкой современного бумагоделательного производства. Особый интерес у участников вызвал полностью автоматизированный склад листовых бумаг и готовой продукции. Представители Mondi Sales CIS подробно ответили на вопросы партнеров во время экскурсии и презентаций о продуктах компании, совместно обсудили тренды и перспективы развития отрасли.

- Подобные мероприятия призваны не только поощрять самых лояльных партнеров компании, но имеют и большую практическую ценность. Дистрибьюторы смогли убедиться, как высоки наши стандарты качества при производстве бумаги и сильно стремление отвечать самым высоким требованиям. А представителям Монди эта встреча помогла еще лучше понять запросы наших клиентов. Соответствовать им – это наша основная цель, - пояснил генеральный директор Mondi Sales CIS Алексей Шамин.

В ходе поездки представители Монди организовали для гостей также ряд культурных мероприятий, среди которых были посещение концерта классической музыки в Венской филармонии, пешеходная экскурсия по Вене, обеды и ужины в известнейших исторических ресторанах австрийской столицы.

Как отметил менеджер по развитию мелованных бумаг ООО «Европапир» Дмитрий Скрипкин, сотрудники Монди организовали и провели мероприятие на высшем уровне. - Такие встречи сближают дистрибьюторов продукции между собой, что является важным аспектом в установлении долгосрочных отношений. Мы считаем, что награда «Лидер года» - это общее достижение компаний Европапир и Монди, и надеемся сохранить наши позиции и в дальнейшем, - подчеркнул Д. Скрипкин.

Справка о компании

Монди СЛПК

ОАО «Монди Сыктывкарский ЛПК» входит в подразделение Mondi Uncoated Fine Paper (Немелованные высококачественные бумаги Группы Монди). Сыктывкарский комбинат специализируется на выпуске офисной и офсетной бумаг, также производит газетную бумагу, картон для плоских слоев гофрированного картона «топ-лайнер». Самый известный бренд компании – офисная бумага «Снегурочка».

Mondi Uncoated Fine Paper

Mondi Uncoated Fine Paper - подразделение Группы Mondi, ведущий мировой производитель офисной и упаковочной бумаги. На четырех предприятиях в Австрии, Словакии, России и Южной Африке Mondi Uncoated Fine Paper производит офисную бумагу и бумагу для профессиональной печати, которая соответствует самым современным профессиональным цифровым технологиям.

Mondi Uncoated Fine Paper производит продукцию с соблюдением строгих международных стандартов в сфере охраны окружающей среды, практикуя максимально ответственный подход к использованию таких ресурсов как древесина, вода и воздух. Все немелованные высококачественные бумаги Mondi относятся к „Green Range“ – Зеленой линейке бумаг, сертифицированных в соответствии со стандартами FSC® или PEFC™, производимых на 100 % из вторичного сырья или методом безхлорной отбелки

Соответствие строгим международным сертификационным стандартам укрепляет имидж Группы и обеспечивает преимущества, такие, например, как первая строчка в рейтинге самых экологичных компаний по версии WWF.

Известные бренды компании Color Copy, IQ, MAESTRO®, Nautilus®, BIO TOP 3® и «Снегурочка» предназначены для печати брошюр, папок, приглашений, визиток, бланков и другой высококачественной печатной продукции как на лазерных и струйных принтерах, так и профессиональных полиграфических аппаратах.

Группа Mondi

Mondi – международная группа по производству упаковочных материалов и бумаги, на производственных объектах которой в 30 странах мира работают 24 000 сотрудников. В 2013 году доходы Mondi составили 6,5 миллиардов евро (ROCE: 15,3%). Ключевые предприятия группы расположены в Центральной Европе, России, Северной и Южной Америке, а также в Южной Африке.

Группа Mondi представлена на всех этапах изготовления упаковочных материалов и бумаги – от управления собственными лесными угодьями и производства целлюлозы и бумаги (упаковочная бумага и высокосортная немелованная бумага) до конвертирования упаковочной бумаги в гофротару, промышленные мешки, экструзионные покрытия и антиадгезионный материал. Mondi также предлагает инновационные решения в области потребительской упаковки, усовершенствованные пленки и компоненты для гигиенических товаров.

Акции Mondi размещены на двух фондовых биржах: Mondi Limited котируется на Йоханнесбургской фондовой бирже (первичный листинг), а акции Mondi plc размещены на Лондонской фондовой бирже (премиальный листинг), под тикерами MND и MNDI соответственно. Благодаря высоким экономическим показателям группы и соблюдению принципов надлежащей коммерческой практики с 2008 года ее акции входят в ряд престижных фондовых индексов, составляемых британской газетой «Financial Times» (FTSE4Good UK Index, FTSE4Good Europe Index и FTSE4Good Global Index). С 2007 года акции группы также входят в индекс социально-ответственных инвестиций Йоханнесбургской фондовой биржи.

Пресс-релиз ОАО «Монди СЛПК»

Текущий год стал не лучшим для грузовых авиаперевозок в РФ. Если не случится чего-то неожиданно хорошего в нашей экономике до конца года, то итоги его будут грустными. Но не такими грустными, как в большинстве других отраслей.

По данным Министерства транспорта России, грузооборот гражданской авиации за январь-апрель снизился на 6%, по отношению к такому же периоду 2013 года и составил 1511529,9 тыс. тонно-км. Внутренний грузооборот при этом снизился на 5% и составил 280578,6 тыс. тонно-км, грузооборот в международном сообщении уменьшился на 1% и составил 1218952,9 тыс. тонно-км, грузооборот между Россией и СНГ снизился весьма существенно: на 14% по сравнению с АППГ - до 11 998,3 тыс. тонно-км.

В тот же период объём перевозки грузов в международном сообщении составил 305 551,6 тонн (-3% к АППГ), между РФ и СНГ упал на 9% до 5519,5 тонн, а во внутреннем сообщении показатель объёма перевозок составил 86624,3 тонн (-5%).

С января по июнь 2014 года объём перевезенных авиатранспортом грузов и почтовых отправлений снизился на 1,5% по сравнению с АППГ и составил 474883,7 тонно-км. Выросли перевозки со странами дальнего зарубежья на 1% до 339 840,1 тонн, авиаперевозки грузов между Россией и СНГ на 6,2% (8970,8 тонн), внутрироссийские перевозки снизились на 4,2% (135043,5 тонн).

По итогам 7 месяцев совокупный грузооборот российских авиакомпаний снизился на 3% по сравнению с АППГ и составил 2789917 тыс. тонно-км. При этом грузооборот во внутреннем сообщении составил 512690,4 тыс. тонно-км., что на 5% меньше, чем в АППГ, грузооборот между РФ и СНГ снизился на 9% и составил 22187,6 тыс. тонно-км, грузооборот в международном сообщении 2255038,9 тыс. тонно-км. (-2% к АППГ).

В данный период авиатранспортом было транспортировано 564089,6 тонн грузов и почты, что на 0,5% больше, чем в аналогичный период 2013 года, в частности, в международном сообщении 393493,5 тонн, что на 2% больше чем годом ранее, между странами СНГ 10393,18 (-7% к АППГ) и во внутреннем сообщении 160202,8 тонн, что на 5% меньше, чем в АППГ.

Грузооборот компании «Эйр Бридж Карго» с января по июль значительно вырос по отношению к аналогичному периоду 2013 года, почти на 18% и составил 1807676,6 тыс. тонно-км. Грузооборот «Аэрофлота» очень существенно снизился к АППГ, на 40%, до 359447,2 тыс. ткм, примерно, как и грузооборот авиаперевозчика «Волга-Днепр» (101 234,4 ткм). Грузооборот «Трансаэро» в рассматриваемый период вырос на 2% и составил 202370 тыс. ткм, немногим больше в процентном отношении увеличился грузооборот «Сибири», до 45305,3 тыс. ткм. Таким образом, общий объём грузооборота ключевых игроков рынка авиагрузоперевозок РФ 2516033,6 тыс. ткм, что на 1% меньше, чем в январе – июле 2013 года.

С января по август объём перевозки грузов и почты российскими авиалиниями увеличились по сравнению с АППГ 1,6%, до 654 948,5 тонн, в том числе международные перевозки 456 713,6 тыс. т. (4%), внутренние — 186 403,6 тонн (- 3,9%), между РФ и странами СНГ объём грузоперевозок авиатранспортом снизился на 8% до 11 831,1 тонн.

В рассматриваемый период грузооборот российских авиакомпаний снизился по сравнению с АППГ на 0,7% до 3251045,8 ткм. При этом международные перевозки составили 2626014,92 ткм (0,4%), внутренние 599685 ткм (- 5,5%), между РФ и СНГ - 25345,8 ткм (-9,5%): перевозка почты и грузов составила 11,8 тыс. т. (-7,9%).

С января по сентябрь 2014 года грузооборот авиатранспорта РФ опять немного снизился, на 1% до 3688125,7 ткм. Традиционно увеличились грузоперевозки в международном сообщении, на 1%, до 2967281,3 ткм. Продолжили падать грузоперевозки между РФ и странами СНГ, на 10%, до 28940,2 тыс. ткм. И почти теми же темпами, что и раньше, продолжали снижаться внутренние авиагрузоперевозки, до 691904,1 тыс. ткм (- 5% к АППГ).

За счёт роста грузоперевозок в международном сообщении, на 4% (516269,5 тонн), в целом объём грузоперевозок в январе – сентябре вырос на 2%. В то же время сократился объём перевозок между РФ и СНГ на ставшие уже привычными 9%, до 13400 тонн, внутренние перевозки грузов авиатранспортом снизились на 4%, до 213597,9 тонн.

Период с января по сентябрь был более успешным для пяти крупнейших авиаперевозчиков грузов, по показателям общего грузооборота, который вырос по сравнению с АППГ на 1,6%, достигнув показателя 3308757,2 тыс. ткм. Но вклад в положительные результаты соцсоревнования внесли не все предприятия. В частности, компания «Аэрофлот» - в числе отстающих почти на 40% от результатов аналогичного периода 2013 года, с показателем 476118,2 тыс. тонно-км. Немногим лучше показатели компании «Волга-Днепр», чьи показатели сократились на 26%, до 148182,4 тыс. ткм. А вот компании «Трансаэро» показатели грузооборота удалось увеличить на 0,6% до 273 188,8 ткм. Значительнее был подъём грузооборота авиаперевозчика «Сибирь», 3,4%, до 59 841,1 ткм. Лидером же по темпу приростов в январе – сентябре 2014 года была компания «Эйр Бридж Карго», которой удалось увеличить грузооборот на 16,8% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года, до 2 351 426,6 ткм.

«Октябрь уж наступил…», и даже уже завершился и не оставил после себя ничего разумного, доброго, вечного – та же слякоть, те же падающие нефть и рубль, но зато подросли показатели перевозок грузов авиатранспортом. Грузооборот с января по октябрь вырос на 1,5% по сравнению с аналогичным периодом 2013 года до 418290,5 тонно-км, объём грузов и почты увеличился на 3% к АППГ до 842425,4 тонн. По всей видимости, дело движется к высокому сезону.

Мы можем увидеть одну общую тенденцию грузовых авиаперевозок за весь истёкший период: не очень сильные колебания показателей грузооборота и объёмов грузоперевозок авиатранспортом. Да, в целом, превалирует снижение грузооборота и объёма перевозок, но периодически случается и рост.

В то же время эксперты оценивают рынок грузовых авиаперевозок скептически: в частности, президент Российской ассоциации эксплуатантов воздушного транспорта Владимир Тасун сообщил о том, что «В области грузовой авиации, и особенно - в деятельности специализированных грузовых авиакомпаний, - глобальный спад невиданных масштабов, продолжающийся уже несколько лет, естественно, затронул российские грузовые авиакомпании, которые очень глубоко интегрированы в мировые грузовые перевозки».

Действительно, неудовлетворительное состояние сегмента отечественных грузовых авиаперевозок отчасти определяется глобальными процессами мировой экономики.

Известны и специфические российские причины, которые ведут к недостаточно динамичному развитию авиарынка: нет современной инфраструктуры, нет достаточного количества аэропортов, большая часть авиаперевозок грузов осуществляется в багажных отсеках пассажирских самолётов, что свидетельствует о недоразвитости рынка.

Продолжается своеобразная «авиационная региональная дискриминация», при которой более 60% авиаперевозок осуществляется через Московский авиационный узел, независимо от того, выгодно это или нет. Возможно, что возможности авиационных грузоперевозок при существующей инфраструктуре и проблемах, близки к исчерпанию.

Кроме того, на авиаперевозки влияет экономическая ситуация в стране, которая, к большому сожалению, ненормально тесно связана с ситуацией на сырьевых рынках и с внешнеполитической ситуацией.

Все указанные трудности трудно разрешимы (кроме, вероятно, политической составляющей) и, как минимум, в среднесрочной перспективе решены эти проблемы не будут. Более того, нет никаких оснований думать, что развитие экономического кризиса, происходящее прямо сейчас, будет остановлено. Это значит, что через год статистические показатели грузовых авиаперевозок могут быть много хуже, чем сейчас.

— Евгений Новожилов

ТЕМПЫ РОСТА ГРУЗОПЕРЕВОЗОК ПО СНГ СНИЖАЮТСЯ

Статистический комитет СНГ сообщает о том, что рост грузоперевозок СНГ всеми видами транспорта в январе-сентябре 2014 года составил 0,8% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года до 5,52 млрд. тонн. При этом продолжает снижаться темп роста объёмов грузоперевозок: в прошлом году с января по сентябрь он составил 2,2%, в текущем на 1,4%.

Лидером рынка грузоперевозок является Казахстан (доля 43,6% всего рынка грузоперевозок СНГ) несмотря на снижение темпов роста по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Объёмы грузоперевозок РФ сократились на 1,3%, до 2,23 млрд. тонн. Уменьшились показатели грузоперевозок Украины (-4,3%, до 432,8 млн. тонн), Беларуси (-0,9%, до 251,9 млн. тонн) и Армении (-15%, до 6,4 млн. тонн). Выросли показатели грузоперевозок: Туркменистана (+7,6%), Молдовы (+6,6%), Казахстана (+4,1%), Кыргызстана (+5%), Таджикистана (+3,8%), Узбекистана (+4,9%) и Азербайджана (+0,1%).

Напомним, по итогам 2013 года грузоперевозки СНГ увеличились на 2,5% по сравнению с показателями 2012 года и достигли 7,2 млрд. тонн. В начале года грузоперевозки выросли на 2,4%. По итогам первого полугодия 2014 года грузоперевозки СНГ увеличились нa 2,1% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года.

Источник: Статистический комитет СНГ

Фото: Paul Bradbury/Caiaimage

КИТАЙ НАЧАЛ СТРОИТЕЛЬСТВО ГЛУБОКОВОДНОГО ПОРТА ДЛЯ НОВОГО ТРАНСПОРТНОГО КОРИДОРА

В восточном китайском городе Ляньюньгане начато строительство гигантского глубоководного порта, который должен стать важным элементом нового транспортного коридора между Европой и Азией через Россию и страны Центральной Азии. Об этом сообщает сегодня ИТАР-ТАСС со ссылкой на представителя городского правительства У Ицяо.

Общий объем планируемых инвестиций в проект составит 18,4 млрд юаней (более $3 млрд). Морская гавань к 2020 году сможет переваливать более 200 млн тонн грузов, в том числе сырую нефть и нефтепродукты, сыпучие грузы и контейнеры, принимать суда водоизмещением до 300 тыс. тонн. Здесь будет создан огромный транспортно-логистический узел общей площадью около 74 кв. км.

Строительства порта Сюйвэй осуществляется в рамках реализации стратегической концепции "экономического пояса Шелкового пути", выдвинутой в сентябре председателем КНР Си Цзиньпином. В соответствии с этой концепцией, порт Сюйвэй станет начальной точкой трансконтинентального транспортного коридора, который пройдет через китайские города Сиань и Урумчи до казахстанского Достыка, а далее - через Россию и Белоруссию в Европу. Как сообщила ИТАР-ТАСС вице-президент компании Lianyungang Port Group Чэнь Гуанпин, соответствующая железнодорожная инфраструктура уже имеется и требует относительно небольшой модернизации. "Этот проект имеет очень серьезную экономическую базу", - подчеркнула она.

В дальнейшем, как рассчитывает китайская сторона, реализация планов по расширению железнодорожной сети на территории стран Центральной Азии позволит обеспечить подключение к транспортному коридору всех государств региона, а также Ирана и Афганистана.

Международные усилия по элиминации кори не принесли ожидаемых результатов – за последний год заболеваемость вирусной инфекцией увеличилась, а масштаб программ по вакцинации сократился. Об этом заявили во Всемирной организации здравоохранения.

Согласно данным организации, в 2013 году было зарегистрировано более 145 тыс. летальных исходов кори, тогда как в 2012 году таких случаев было меньше – 122 тыс. Отчасти рост смертности связан с эпидемиями кори, зарегистрированными в Китае, Конго, Нигерии. Крупные вспышки инфекции также отмечены в Грузии, Турции и на Украине.

Основной причиной снижения темпов по элиминации вируса, эксперты ВОЗ называют недостаточность вакцинации населения. В организации призывают правительства уделить пристальное внимание проблеме иммунизации от кори и краснухи.

Несмотря на неутешительные показатели прошлого года, за последние 13 лет смертность от кори упала на 75%, конечной целью считается достижение снижения смертности на 95%. Изначально завершение программы по элиминации кори и краснухи было запланировано на 2013 год, однако ВОЗ передвинула сроки на 2015 год в связи с неблагополучной эпидемиологической ситуацией.

В этом году Россия выделила 329,5 млн рублей на финансирование участия России в инициативе Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) по элиминации кори и краснухи в странах Европейского региона. Выделенные из федерального бюджета средства были направлены на мониторинг заболеваний, генотипирование вирусов кори, подготовку в странах СНГ соответствующих специалистов и материальную поддержку лабораторий по диагностике кори в СНГ.

За девять месяцев текущего года (январь-сентябрь) физические объемы ввоза фармацевтической продукции из стран дальнего зарубежья в Россию сократились на 4,1% по сравнению с прошлым годом. Об этом свидетельствуют статистические данные, приведенные Федеральной таможенной службой.

Согласно таможенным записям, в Россию всего было импортировано 106,4 тыс. тонн медикаментов общей стоимостью 7701,6 млн долларов, при этом из дальнего зарубежья поступило 99,2 тыс. тонн лекарств на сумму 7584,5 млн долларов.

Что касается экспорта, то российские предприятия увеличили отгрузки фармпродукции в страны СНГ на 6,9%.

Внешнеторговый оборот России в январе-сентябре 2014 года составил 600,1 млрд долларов. На экспорт пришлось 381,9 млрд долларов, на импорт – 218,2 млрд долларов.

Почти тонну осетровых хотели вывезти «под прикрытием»

В Волгоградской области сотрудники правоохранительных органов задержали два грузовика с замороженной рыбой осетровых видов. «Бездокументная» продукция перевозилась вместе с легальным грузом.

Две грузовые машины в Среднеахтубинском районе были задержаны сотрудниками управления экономической безопасности и противодействия коррупции ГУ МВД России по Волгоградской области совместно с коллегами из регионального УФСБ.

По сопроводительным документам, автомобили перевозили рыбу частиковых видов из Казахстана для продажи индивидуальному предпринимателю. Водители отрицали наличие запрещенного груза, однако при проверке полицейские установили, что в рефрижераторах вместе с легальным грузом находятся замороженные осетр и севрюга. Общий вес продукции составил 914 кг. Документы, подтверждающие законность добычи, отсутствовали.

Как сообщили Fishnews в пресс-службе Главного управления МВД России по Волгоградской области, ущерб, нанесенный водным биоресурсам, оценивается более чем в 2 млн. рублей.

По факту незаконной добычи и оборота водных биоресурсов, занесенных в Красную книгу РФ, дознаватели возбудили уголовное дело.

Политическое измерение российско-иранского ядерного контракта

Давно ожидаемое событие – подписание российско-иранского «атомного контракта» − ставшее итогом почти двухлетних переговоров, состоялось. Экономическая выгода этого контракта столь же очевидна, сколь и взаимна: Москва становится монополистом в сфере иранской ядерной энергетики, а Тегеран в ближайшее время снимает вопросы энергообеспечения нового витка индустриализации. Что же касается политического измерения этого события, то его можно охарактеризовать двумя словами: «Запад в шоке».

Но прежде чем говорить о причинах западного шока и, как предпочли назвать это состояние масс-медиа, «недоумения», расскажем о произошедшем вчера в Вашингтоне событии, которое мировые СМИ предпочли обойти вниманием. Итак, 12 ноября президент США Барак Обама известил Конгресс о продлении чрезвычайного положения в отношениях с Ираном, введенного 14 ноября 1979 года. «Поскольку наши отношения с Ираном еще не вернулись в нормальное русло, а процесс достижения договоренностей об урегулировании спорных вопросов не завершен, я принял решение о продлении чрезвычайного периода в наших отношениях с Ираном», − говорится в обращении президента к Конгрессу.

Нужно пояснить, что согласно американскому законодательству, состояние чрезвычайного положения в отношениях с той или иной страной дает президенту широкие полномочия по наложению санкций, ограничению торговли и введению других карательных мер в отношении страны, состояние отношений с которой оценивается президентом США как «чрезвычайное». ЧП в американо-иранских отношениях было введено 35 лет назад, 14 ноября 1979 года в связи с захватом иранскими студентами американского посольства и с тех пор неоднократно продлевалось. Но с учетом декларируемого Вашингтоном курса на нормализацию отношений с Тегераном и заявлений официальных лиц о том, что «процесс достижения договоренностей, снимающих проблемы в отношениях между США и Ираном, вышел на финишную прямую», многие обозреватели и политики, как в Америке, так и в Исламской республике, рассчитывали, что в нынешнем году состояние ЧП американские власти уж точно продлевать не будут, хотя бы из пропагандистских соображений. Администрация Обамы решила иначе. И тем самым в очередной раз показала и Тегерану, и остальному миру, что ее декларациям верить не стоит ни на грош. Поэтому, если некоторые обозреватели впадают в недоумение от ирано-российских контрактов, то им стоит пристальнее присмотреться к вывертам западных лидеров – поводов для шока и того же недоумения там куда как больше.

АЭС как симптом здравого смысла

Пакет документов, подписанный в Москве Сергеем Кириенко и Али Акбаром Салехи, в техническом отношении весьма объемен. Подписан контракт на сооружение второй очереди АЭС «Бушер», предусматривающий строительство двух атомных блоков с возможностью расширения до четырех. До марта 2015 года будут проведены изыскания еще на двух площадках, где планируется построить пару менее мощных атомных станций, по два энергоблока каждая. Не менее важными являются и подписанные документы о том, что ядерное топливо для иранских АЭС на протяжении всего жизненного цикла работы восьми новых энергоблоков будет изготавливаться в России. Отработавшее ядерное топливо (ОЯТ) также будет возвращено в нашу страну для переработки и хранения. Однако, согласно предварительным договоренностям, в дальнейшем планируется проработать экономическую целесообразность и возможность фабрикации элементов ядерного топлива в Иране. И хотя выше уже было сказано, что в этом комментарии мы сосредоточимся исключительно на политических аспектах «атомного контракта», все же совершенно необходимо подчеркнуть некоторые его экономические нюансы, поскольку «политическая составляющая» тогда начинает выглядеть более выпукло.

Итак, подписанием «атомного контракта» Россия становится монополистом в иранской сфере ядерной энергетики, «оставив за бортом» конкурентов из Южной Кореи и Франции, которые всерьез прорабатывали свои планы на захват этого рынка, а в феврале-марте вели зондажные переговоры с иранской стороной по данному вопросу. Строительство Бушерской АЭС было невероятно сложным инженерным проектом, и для российских специалистов нынешние планы гораздо легче в исполнении, а следовательно столь важная в бизнесе репутация надежного партнера, как и лидерство России в атомных технологиях получат неоспоримое доказательство.

Первичные платежи по «атомному контракту» в первые два года составят по основным протоколам около двух миллиардов долларов, что является существенной прибавкой в бюджет российской атомной промышленности. Если Бушерская АЭС в девяностые стала настоящим спасением для российских атомщиков, уберегла эту важнейшую сферу нашей экономики от общей печальной судьбы «оборонки», то нынешний контракт даст российским атомщикам второе дыхание, станет серьезным финансовым подспорьем в модернизации отечественных предприятий атомной отрасли. Подписание «атомного контракта» с Ираном дало престижу России гораздо больше, чем десятки деклараций и заявлений, поскольку на конкретном примере было показано, что Россия во внешней политике может действовать исходя из собственных национальных интересов, а не подстраиваясь под мнение «международной общественности» и либеральных кругов внутри страны.

Западное «недоумение» и ожидания российского «предательства»

В общем-то после присоединения Крыма Запад вполне мог прогнозировать расширение российско-иранского сотрудничества. Не сумел, поскольку сработали стереотипы. В Вашингтоне, Лондоне и Брюсселе настолько привыкли к тому, что в критический момент Москва может «сдать назад» (спасибо отечественным «паркетным дипломатам» школы Козырева-Иванова), что «атомный контракт» откровенно застал их врасплох. До сих пор и Западу, и его лоббистам в России удавалось блокировать крупные контракты с Ираном. Вокруг каждого шага, направленного на развитие ирано-российского партнерства, создавался мощнейший негативный информационный фон, а затем в дело включалась бюрократия: месяц документ там на согласовании полежит, месяц - в другом месте, затем вносится поправка, которая опять требует десятка согласований, – так все и «в песок».

Но времена изменились, теперь даже лоббисты и услужливые чиновники не помогают. Столь неприятное обстоятельство стало настоящим «открытием» для Запада: «Эта сделка вызвала недоумение в Вашингтоне и в Европе, поскольку приближается конечный срок для трудных международных переговоров, цель которых − обуздать ядерные устремления Тегерана», − пишут шокированные подписанием «атомного контракта» журналисты влиятельной «Файненшиал Таймс», − «Если Россия согласится [на производство топлива в Иране], это не повысит шансы на договоренность, а уничтожит их».

Это каким, простите, образом? Во-первых, вопрос о производстве топлива для АЭС рассматривается Москвой и Тегераном как отдаленная перспектива. Во-вторых, Россия неоднократно заявляла о неприемлемости односторонних санкций, введенных Западом против Ирана, а именно от этих санкций Вашингтон и Брюссель не хотят отказываться даже в том случае, если соглашение между Ираном и «шестеркой» будет подписано. И, наконец, в-третьих, Россия всегда признавала право Тегерана на деятельность в рамках Договора о нераспространении. Производство топлива для АЭС этим договором не запрещено, так в чем же проблемы? Или правила игры опять поменялись?

«Иран хочет производить топливо для «Бушера-1», − поясняет американский эксперт Марк Фитцпатрик, − «если Россия разрешит это, будет подорван аргумент «шестерки», что у Ирана нет практической необходимости в программе промышленного обогащения урана. (...) Возможно, это отвечает интересам России и Ирана, но со стороны Путина это будет крупное надувательство». Перед нами – пример политического шулерства, поскольку аргумент об отсутствии «практической необходимости» усиленно продвигали на переговорах только США и Великобритания. Россия и Китай были последовательно против, поскольку подобное положение противоречит ДНЯО, а Франция и Германия в данном вопросе склонялись к тому, что обогащенный уран Тегерану нужен, но должен поставляться из-за рубежа.

Словом, первая волна негодования «атомным контрактом» в западных масс-медиа строилась на откровенно «притянутых за уши» аргументах, выдававших явную растерянность Вашингтона и Брюсселя по поводу того, что Россия и Иран, оказывается, способны принимать самостоятельные решения без «благословления» США и ЕС. А поскольку позиция Москвы и Тегерана была с точки зрения международного права неуязвима, то недоумение буквально через день сменилось пропагандистской атакой. В масс-медиа была вброшена версия о том, что на самом деле Россия не намерена развивать отношения с Ираном, что само подписание контракта не более чем игра. Дескать, по договоренности с США, Россия заставит подписать Иран 24 ноября соглашение в выгодной для Запада реакции, а в обмен на это сама получит частичное снятие санкций, введенных из-за украинского кризиса. То есть, на Западе продолжают верить в то, что за «улыбку Обамы» Москва в любой момент согласится предать Тегеран. Что тут сказать? Шок, как известно медицине, вполне может послужить причиной умственного расстройства, что мы, собственно, и наблюдаем.

*******

Впрочем, Запад может недоумевать, бесноваться и лгать сколько угодно. Он никогда не признает того очевидного обстоятельства, что остальной мир, в частности и Москва, и Тегеран, уже откровенно устали от его лжи и двойных стандартов. По большому счету – это его, Запада, проблемы. Для нас же важнее то, что «атомный контракт» между Россией и Ираном стал своеобразным «спусковым крючком» процесса наполнения деклараций о партнерстве между нашими странами реальным содержанием. И в этом – главная «политическая составляющая» подписанных в Москве соглашений.

Редакционный комментарий Iran.ru

Интервью информационному агентству ТАСС.

Владимир Путин ответил на вопросы журналистов российского информационного агентства ТАСС о предстоящем саммите «Группы двадцати» в Брисбене (Австралия).

ВОПРОС: Вы едете на очередной саммит «Группы двадцати». Насколько формат «двадцатки» до сих пор востребован, актуален и насколько логично, что страны «большой двадцатки», стремясь сотрудничать и развивать глобальную экономику, вводят санкции против одного из членов «двадцатки»?

В.ПУТИН: Этот формат востребован или нет? Я думаю, что востребован. Почему? Потому, что это то место, «двадцатка», или та площадка, где можно встречаться, обсуждать и двусторонние отношения, и глобальные проблемы и хотя бы вырабатывать какое-то общее понимание, в чём проблема заключается и как её решать, показывать путь совместной работы. Вот это самое главное, потому что рассчитывать на то, что всё, о чём там говорится, будет исполнено, абсолютно нереалистично, имея в виду, что и сами-то решения – они не носят обязательного характера. Отчасти и не выполняются. И они не выполняются тогда и там, когда и где это явно не соответствует чьим-то интересам, прежде всего речь идёт об интересах глобальных игроков. Ну, например, на одной из «двадцаток» было принято решение об усилении роли развивающихся экономик в деятельности МВФ, о перераспределении квот. Конгресс США заблокировал это решение, и всё. И переговорщики, наши партнёры, говорят: ну, мы бы рады, мы же подписали, мы приняли это решение, но Конгресс не пропускает. Вот вам и все решения.

Но тем не менее сам факт того, что такое решение было сформулировано и все участники международной жизни в рамках «двадцатки» посчитали, что это правильно, и справедливо, и соответствует сегодняшним реалиям, это уже определённым образом настраивает международное общественное мнение и мозги экспертов, и с этим приходится считаться. И уже тот факт, что Конгресс США отказался принять этот закон, говорит о том, что именно США выбиваются из общего контекста решения стоящих перед мировым сообществом проблем. Об этом только никто не вспоминает. Спекулируя на своей монополии в мировых средствах массовой информации, эту информацию заглушают, её уже вроде нет.

Понимаете, все говорят о каких-то текущих проблемах, в том числе с санкциями, с Россией, а на самом деле в глобальном плане вот в данном случае США не выполняют. Это фундаментальная, кстати говоря, вещь. Но она не выполняется.

Но это совсем не значит, что это бесполезный формат, – я уже сказал почему. Польза от него есть.

ВОПРОС: Может быть, сделать эти решения обязательными?

В.ПУТИН: Это невозможно. Вы знаете, таких примеров в международной практике нет. Ну, кроме решений вопросов Совета Безопасности в сфере самой международной безопасности. Но это вырабатывалось в очень сложных условиях кровопролитной Второй мировой войны. Чтобы представить себе, что сегодня будут вырабатываться такие новые механизмы, которые обеспечили бы исполнение, тем более в сфере экономики, – это просто нереально. Но, повторяю, это всё равно носит морально политико-экономический характер. Это само по себе уже неплохо.

Теперь по поводу того, что некоторые страны «двадцатки» в отношении России со стороны «двадцатки» вводят санкции. Конечно, это противоречит и самому принципу деятельности «двадцатки», но и не только деятельности «двадцатки» и принципам работы «двадцатки», это противоречит и международному праву, потому что санкции могут быть введены в рамках Организации Объединённых Наций и его Совета Безопасности. И, больше того, это даже противоречит принципам ВТО, Генеральному соглашению о тарифах и торговле – так называемому ГАТТ. Соединённые Штаты когда-то создавали эту организацию, теперь сами грубо нарушают эти принципы. Это вредно, и, конечно, нам наносит определённый ущерб, но и для них вредно, потому что это, по сути, подрывает всю систему международных экономических отношений. Я очень надеюсь, исхожу из того, что это в конечном итоге будет понято и останется в прошлом.

ВОПРОС: Вы рассчитываете поднять этот вопрос на саммите или он будет таким фоном: если только пойдёт об этом речь, Вы об этом скажете?

В.ПУТИН: Если об этом речь зайдёт, то, конечно, я об этом скажу, но я сам не собираюсь эти вопросы поднимать для обсуждения – мне кажется, что это бесполезно. Все и так понимают, что они делают, те, кто вводит эти санкции. Чего я буду обращать на это внимание, о чём-то просить? Это бесполезно. Такие решения принимаются у них на блоковом уровне, на национальном уровне, принимаются из того, как наши партнёры понимают свои геополитические интересы. Я считаю, что это ошибка даже с точки зрения их геополитических интересов.

К сожалению, сегодняшний мир живёт в условиях очень ограниченного горизонта планирования, особенно в сфере политики и безопасности. Все живут от выборов до выборов. А это очень маленький горизонт планирования и не даёт возможности посмотреть перспективно в будущее более отдалённое. Это плохо. Но рассчитываю на то, что мы об этом поговорим. И сейчас вот на АТЭС были – практически со всеми, кто там был, мы так или иначе обсуждали все международные и двусторонние проблемы, в том числе и те санкционные, о которых Вы сейчас упомянули.

ВОПРОС: В «двадцатке» сейчас сложился определённый баланс сил: с одной стороны «большая семёрка», с другой стороны ­­­– страны БРИКС и некоторые примкнувшие к ним государства. Исходя из того, что, как Вы сказали, каждый отстаивает собственные интересы, как Вам представляется этот баланс сил: это тот спор, в котором родится истина, или это принципиально новое противостояние двух блоков?

В.ПУТИН: Во-первых, мне кажется, что было бы очень плохо, если бы опять начали создавать какие-то блоки. Это очень неконструктивно, даже вредно для мировой экономики. Мы ведь сейчас об экономике говорим?

ВОПРОС: Экономика, в которую сейчас всё больше вторгается политика.

В.ПУТИН: Это правда. Но всё-таки «двадцатка» – это прежде всего экономический форум. И предлагаю туда сместить центр тяжести нашего с Вами разговора. Вот хотелось бы на что обратить внимание. Я уже упоминал ВТО, которая сформулировала определённые правила игры. Вот создан такой механизм, как МВФ. Идут дискуссии и по совершенствованию международных финансовых механизмов, и по совершенствованию торговых отношений. Вы знаете, что так называемый Дохийский раунд переговоров в рамках ВТО – он, по сути, находится в тупике. Почему? Из-за разницы подходов и разницы интересов между развивающимися экономиками и развитыми экономиками, между тем, что в одном случае возникает дисбаланс в области капитала, а в другом случае возникают дисбалансы в области товарных потоков. Вот в развитых экономиках достаточно много свободного капитала, и вопрос – в размещении, эффективном и надёжном, безопасном размещении этих капиталов в тех регионах и в тех экономиках мира, которые обеспечат стабильность, защитят собственность и генерируют какую-то прибыль, приносящую те или иные доходы развитым экономикам. Поэтому они экспортируют капитал, а развивающиеся страны товарные потоки формируют. Одним нужно быть уверенными в том, что их капиталы будут надёжно размещены, а другие, которые являются реципиентами этих капиталов, – они должны быть уверены в том, что не будут правила игры меняться так, как захочется тем, кто экспортирует капитал, в том числе и по политическим соображениям – в том числе.

Но все должны понять, что все эти мировая экономика и финансы сегодня находятся в исключительной зависимости друг от друга. Ну, вот в нашем случае – допустим, партнёры ограничили доступ наших финансовых учреждений к международным финансовым рынкам. За счёт того, что мы привлекаем капиталы с международных финансовых рынков, наши финансовые учреждения финансируют наши компании, которые закупают готовую продукцию в этих же развитых экономиках и поддерживают там и рабочие места, и социальную сферу, и рост экономики. Мы не будем этого делать – значит, там будут сбои. Это глубинные вещи, которые не лежат, может быть, на первый взгляд, на поверхности.

За счёт нашей совместной работы с ФРГ там обеспечивается 300 тысяч рабочих мест. Ну не будет там заказов – значит, всё. Да, они, наверное, на что-то переориентируются, но ещё надо понять, на что. Это не так просто.

Поэтому нужно решать все эти задачи, которые возникают, сложности (а их много) вместе. А если мы пойдём по другому пути... Вот сейчас те же Штаты говорят о создании двух объединений: одного – Трансатлантического, а другого – Транстихоокеанского. Если это будут какие-то две замкнутые группировки, то в конечном итоге это приведёт не к устранению, а к усилению дисбалансов в мировой экономике. И, конечно, мы за то, чтобы этих дисбалансов не было, чтобы мы вместе работали. Но решить эти вопросы можно только совместно.

Ведь ещё 20– 30– 50 лет назад ситуация была другая. Почему я так уверенно говорю, что только вместе можно эффективно решить? По паритету покупательной способности объединённый ВВП стран БРИКС уже больше, чем такой же показатель у стран «семёрки»: если у БРИКС это, по-моему, 37,4 триллиона долларов, то у стран «семёрки» – 34,5. И вот сейчас взять и сказать: «Нет, мы будем сепаратно делать здесь так и так, а вы там как хотите»? Ничего, кроме дисбаланса дальнейшего, не будет. Хотим решить – надо решать вместе.

ВОПРОС: Сейчас говорят о появлении новой «большой семёрки», как раз страны БРИКС, Индонезия, Турция и Мексика. Вы как считаете, за этим форматом есть будущее?

В.ПУТИН: Я уже сказал: нужно решать вместе, потому что всё взаимосвязано в современном мире, и если создавать какие-то региональные объединения, вот как мы создаём региональное объединение, Евразийский экономический союз, с Белоруссией и Казахстаном, – то только как дополнение к существующим глобальным инструментам, которые должны работать по этим глобальным правилам.

ВОПРОС: Вы сказали о дисбалансах в мировой экономике, об этом говорит и МВФ – и прогнозирует возможное появление новых «мыльных пузырей». Российская экономика готова к тому, чтобы противостоять новой волне кризиса?

В.ПУТИН: Да, готова. Мы думаем обо всех сценариях, в том числе и о так называемом катастрофическом снижении цен на энергоносители, что вполне возможно, мы допускаем это. И Минэкономики, Минфин, и Правительство в целом просчитывают развитие экономики по каждому из этих сценариев.

Понимаете, дело в чём? Вот я говорил о дисбалансах капитала, с одной стороны, и товара – с другой стороны, вот когда они возникают, в том числе по политическим соображениям, эти дисбалансы усиливаются, то странам, особенно с развивающимися экономиками, им очень сложно приходится, они попадают в очень сложное положение. Такой стране, как наша, даже легче. Почему? Мы – нефтегазодобывающая страна, и мы очень бережно относились к нашим резервам: и к золотовалютным резервам, и к резервам Правительства. Они у нас достаточно большие, и это позволяет нам быть уверенными в том, что мы точно совершенно исполним все взятые на себя социальные обязательства и удержим все бюджетные процессы в определённых рамках и всю экономику. А у кого этого нет, вот им-то очень сложно будет, если это будет происходить. Но, повторяю ещё раз, я всё-таки рассчитываю на то, что у нас будет общая дискуссия и общее решение по поводу изменения ситуации по устранению этих дисбалансов к лучшему.

ВОПРОС: Что касается резервов, Вы сейчас о них напомнили: накопленные фонды позволили проскочить кризис 2008– 2009 годов. Сейчас Вы не считаете, что настало время распечатать эти фонды для того, чтобы разогреть, разогнать экономику?

В.ПУТИН: Нет, я так не думаю. Мы, собственно, и так были готовы распечатать – и ещё до наступления всех негативных событий, связанных с колебаниями курса рубля или с падением цен на нефть, мы же говорили о возможности использования, скажем, средств Фонда национального благосостояния. Не вчера же мы об этом сказали? Мы ещё два года назад говорили. Но в таких ситуациях, как та, в которой находится мировая экономика, ну и наша тоже, всегда так происходит. А именно что? Если средства и расходуются, то по нескольким направлениям. Одно из них – это развитие инфраструктуры. Вот именно на это мы и предполагали тратить средства ФНБ. Это дополнительное кольцо вокруг Москвы, это расшивка переездов через железнодорожные пути, это строительство и расширение возможностей движения товаров на восток, имея в виду Транссиб и БАМ, это скоростное железнодорожное сообщение, это развитие портовой, аэропортовой инфраструктуры. Собственно говоря, это и раньше планировали, а в условиях ухудшающейся конъюнктуры мы и будем это делать. Но это совсем не значит, что мы должны просто палить эти резервы бездумно, не ожидая адекватной экономической отдачи, а только для того, чтобы решить текущие дела. Так мы не будем делать.

ВОПРОС: Конечно, речь идёт о структурных реформах, на которые никогда не хватает ни денег, ни времени.

В.ПУТИН: Структурные реформы требуют не таких уж больших денег. Они требуют просто политической воли и принятия определённых административных решений, это касается и экономики, это касается и социалки.

ВОПРОС: Про инфраструктуру я хотел бы ещё поговорить и вернуться к ней, но пока закончим с ФНБ: как Вы относитесь к предложению «Роснефти» выделить им деньги из Фонда?

В.ПУТИН: Я бы был руководителем «Роснефти», я бы тоже требовал денег. А что, кто не требует? Все просят денег и рассчитывают на их получение. Правительство – я знаю, мы разговаривали на этот счёт с Правительством и с руководством «Роснефти», – Правительство будет принимать решение не только исходя из потребностей компании, которой, конечно, мы дорожим и будем ей помогать, безусловно, но исходя из того, как они хозяйствуют, куда они собираются эти средства вкладывать и какова отдача для всей экономики страны в случае этих вложений. Это будет реальная оценка. И я не исключаю, что какие-то ресурсы «Роснефть» может получить, но какие, в каком объёме, в какие сроки, на каких условиях, это требует проработки, и никакой суеты здесь не будет.

ВОПРОС: Судя по тому, что ещё решение не принято, видимо, ещё не убедили?

В.ПУТИН: Вы знаете, вот сейчас, допустим, «Роснефть» в ходе моего визита в Китай – она с китайскими нашими друзьями договаривается о том, чтобы одна из ведущих китайских компаний вошла в Ванкорское месторождение на 10 процентов. При этом китайцы получат там места в совете директоров, но договариваемся также о том, чтобы торговля нефтью с этого месторождения, а там большие объёмы, велась в юанях. В этих условиях наши китайские партнёры готовы будут и прокредитовать, профинансировать многие сделки. А во-вторых, мы уходим от диктата рынка, который все товарные потоки нефтью номинирует в долларах, и расширяем возможности применения национальных валют: и рубля, и юаня. И, в-третьих, это стабилизирует, ещё дополнительно стабилизирует финансовое состояние компании.

Мы проверяли недавно финансовое состояние «Роснефти», там вообще никаких проблем нет, там финансовых проблем просто нет. А если им нужны дополнительные деньги, повторяю ещё раз, они должны доказать, что если они получат эти средства, то они пойдут на конкретные цели, и должны будут показать, какова будет отдача не только для компании, а для всей экономики России.

ВОПРОС: Одно из предложений австралийского председательства «двадцатки» – это создание центра инвестиций в инфраструктуру. Для России, которая и так инфраструктурные проекты сделала приоритетными, это плюс? Или это никак не будет согласовываться с нашей работой, учитывая те же самые санкции?

В.ПУТИН: Здесь ничего не нужно ни согласовывать, ни с кем-то договариваться о чём-то. Это просто показывает, и трудно не согласиться с австралийским председательством в этом, показывает, что мы на правильном пути, что мы действуем абсолютно в мейнстриме, что называется; что международное сообщество, экономическое в данном случае, оно придерживается тех же взглядов на действия правительств в той ситуации, которая складывается в мировой экономике, просто подтверждает нашу правоту. Это всегда приятно и полезно.

ВОПРОС: Для России это будет больше помощь или это будет просто площадкой, где можно поделиться собственным опытом?

В.ПУТИН: Я думаю, что это, скорее всего, просто площадка для обмена опытом. И для подготовки кадров, допустим, что неплохо. А кроме всего прочего, это в известной степени продолжение наших предложений, которые мы сформулировали ещё во время проведения «двадцатки» в России, в Петербурге.

ВОПРОС: В России ряд инфраструктурных проектов, которые Вы перечислили, реализуются, а ряд откладывается: тот же самый мостовой переход через Лену в Якутске, порт Тамань. Вот у этих проектов какое будущее, оно прогнозируемое или пока туман?

В.ПУТИН: Вы знаете, дело ведь не в тумане – дело в целесообразности. В Якутске надо построить мост или нет? Надо. Там дальше что? Якутск – 300 тысяч человек. Ну, конечно, хочется, чтобы у людей был мост и чтобы они могли передвигаться спокойно. И железная дорога подойдёт прямо в город. Хочется? Конечно, хочется. Я лично очень люблю Якутию. Там люди замечательные. И республика архибогатая ресурсами различными. И надо всё развивать. Но, когда мы обсуждаем это с коллегами, они говорят: дело не только в населении 300-тысячного города, а дело в том, что мост нужен для того, чтобы дальше продолжить дорогу к определённым месторождениям, чтобы сделать этот проект сделать не просто социальным, что тоже важно, но сделать ещё и экономически обоснованным и целесообразным. А вот дальше его продвинуть туда, чтобы подальше товары завозить в рамках обеспечения северов и выйти на месторождения определённые. Это надо просчитать всё. Вопрос только в профессиональном глубоком изучении вопроса. Ну а в целом, это движение в правильном направлении.

Что касается Тамани, то же самое: надо смотреть на весь блок проблем, связанных с портовой инфраструктурой, в том числе это касается и частных вложений. Там рядом уже несколько лет строится хороший современный порт частной компанией, в том числе с иностранным участием. И партнёр иностранный вкладывает миллиарды туда. Мы должны внимательно посмотреть. Мы что, создаём конкуренцию там? А объём груза какой? Сегодня объём груза такой, что оба этих порта будут загружены? А железнодорожная инфраструктура – е­ё достаточно для того, чтобы и туда и туда доставлять? И где сейчас, вот именно сегодня, деньги, чтобы развить эту инфраструктуру так, чтобы обеспечить обе эти площадки (с учётом того, что мы ещё должны будем построить мост в Крым)? Это не потому, что кто-то хочет или кто-то не хочет, а потому, что всё должно быть грамотно, своевременно и высшей степени профессионально просчитано.

ВОПРОС: Возвращаясь к «двадцатке». Саммиты, будь то «двадцатка», или АТЭС, или ранее «восьмёрка», – это всегда была для Вас возможность и пообщаться с коллегами ещё и тет-а-тет. Вот сейчас тот саммит, который прошёл в Пекине, – это была Ваша первая зарубежная поездка после речи на Валдайском клубе, большого программного выступления по вопросам глобальной безопасности, миропорядка. Вы какую-то реакцию на это выступление получили от западных партнёров?

В.ПУТИН: Да нет, на Валдайском клубе – это же общение с экспертами, это как бы свободная дискуссия. Даже, может быть, – как всегда на таких площадках должно быть, – она носит и должна носить несколько обострённый характер, чтобы задать тон дискуссии, чтобы даже немножко спровоцировать партнёров по беседе на то, чтобы они сами раскрылись, показали свою точку зрения, чтобы вместе поискать решение проблем на экспертном уровне, когда мы проводим двусторонние встречи уже с коллегами, там больше обсуждаются вопросы прагматического характера.

ВОПРОС: То есть изменения их позиции, вопросов к ним не появилось? Не заметили?

В.ПУТИН: Нет, так быстро ничего не происходит. Если кто-то захотел услышать то, что я говорил, после этого должно пройти определённое время, чтобы всё это было осмыслено в соответствующих административных структурах, в правительственных, в президентских. Сначала на уровне советников, экспертов, пообсуждать, потом провести какие-то дискуссии, без всякого шума, свиста художественного, который обычно сопровождает площадки типа Валдайского клуба, а так, в тишине кабинетов поговорить откровенно друг с другом.

Вот эти дискуссионные площадки хороши тем, что можно откровенно поговорить. А потом на другом уже уровне, как я уже сказал, в тиши рабочих кабинетов спокойно к этому вернуться и обсудить. Это требует времени.

ВОПРОС: На саммите «двадцатки» Вы с кем-то планируете общаться отдельно?

В.ПУТИН: Да, у нас там встречи запланированы – с Канцлером ФРГ, много всяких встреч.

ВОПРОС: Наблюдатели отмечают, что с Ангелой Меркель отношения у Вас стали более натянутыми, менее дружественными в последнее время. Вы не замечали?

В.ПУТИН: Нет, не замечал. Вы знаете, мы же руководствуемся интересами, а не личными симпатиями и антипатиями.

ВОПРОС: Ну, раньше Вы тоже руководствовались этими же интересами?

В.ПУТИН: Не раньше, а всегда. И она тоже всегда интересами своей страны руководствуется. И всякий другой руководитель страны, государства, правительства. Поэтому здесь я ничего такого существенного в характере наших отношений, изменений каких-то существенных, не вижу.

Россия. Весь мир > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 14 ноября 2014 > № 1226564 Владимир Путин

Наркотик «спайс» - курительная смесь, продающаяся почти на каждом углу и быстро завоевавшая симпатию молодежи, отнюдь не безопасен. Об этом свидетельствует 18-летняя Регина, рассказывая о своих ощущениях: от первой затяжки в 16 лет до последней, чуть не стоившей ей жизни.

В одном из специальных заведений для лечения молодых наркоманок, расположенном на окраине города Вэнерсборг/ Vänersborg, борется теперь уже 18-летняя Регина, родом из города Шёвде/ Skövde, со своим пристрастием к курению этой смеси синтетических веществ, напоминающей по своему психоактивному действию марихуану. С той разницей, что составляющие спайс не растительного происхождения, а искусственного. Это синтетические аналоги основного действующего вещества марихуаны. Они называются каннабиноидами и запрещены во многих странах Европейского союза, в США и в России. Проблемой, однако, является то, что всё время появляются новые составляющие спайса, другие заменители психоактивных веществ. Получается, что ведомства, пытающиеся отследить и запретить новые наркотики, просто не успевают делать анализы новых синтетических аналогов и запрещать их.

Чем же так привлекателен спайс/spice?

Регина рассказывает, что первая затяжка этой курительной смесью в 16 лет помогла ей притушить страх, тревогу, беспокойство, сопровождавшие ее в подростковые годы на фоне неурядиц с родителями и проблем в школе. Помощь, которую ей пытались оказывать, ни к чему не вела, и Регина нашла свой собственный выход - наркотик спайс:

– Я вся переполнилась радостью, захохотала, для меня - подавленной и депрессивной - это было чудом: я снова начала смеяться. Мы покуривали вместе, одной компашкой, и это тоже было счастьем - прибиться к какой-то группе, не сидеть одной, - рассказывает Регина в интервью Четвертому каналу Шведского радио в Скараборге/ P4 Skaraborg.

Погоня за тем, чтобы еще и еще раз повторить, пережить то, самое первое ощущение радости и счастья, привела к тому, что Регина очень быстро втянулась. Сначала она с приятелями покупала готовую смесь, потом они пытались делать собственный спайс, на продажу, но кончилось это тем, что все "результаты производства" выкурили сами.

За первой затяжкой последовали два года постоянного злоупотребления спайсом, когда без него уже было не обойтись, рассказывает Регина о том, как часто она курила:

– Каждый день, все время. Как только эффект снижался, я закуривала снова. Если спайс был качественным, то эффект мог держаться 40 минут. Плохой спайс - кайфа хватало минут на двадцать, - говорит она.

Достать спайс легко, рассказывает Регина: пару кликов на компьютере, и заказ по Интернету готов. Спайс намного дешевле гашиша, некоторые варианты спайса не оставляют следов в моче, если попадешь под контроль полиции.

Последствия употребления спайса, как выясняется, далеко не безобидны. Помимо летальных случаев, поступают данные о повреждениях почек и других внутренних органов, сердцебиении, профузный пот и психозы - вот то, что замечают врачи.

А вот что заметила сама Регина:

– Спайс делает так, что ты становишься эмоционально холодным, бесчувственным. Не только равнодушным, но и злым. И к себе, и к другим, - рассказывает она о своем пути к последней затяжке, которая чуть не стоила ей жизни:

– Я пила, пила крепкое спиртное, а потом затянулась спайсом и... потеряла сознание. Больше ничего не помнила. Приятели потом рассказали, что я лежала на диване и блевала в пакет:

– Я могла бы умереть. Мне просто повезло...

Регина приводит несколько таких эпизодов, когда ребята внезапно теряли сознание, случаи, когда ее приятели находились как бы в состоянии глубокого сна и одновременно их трясло, как в лихорадке, сопровождаемой сильной рвотой.

Сегодня Регина лечится в клинике для молодых девушек/ женщин, куда она попала согласно параграфам Закона о принудительном лечении несовершеннолетних. Четыре месяца она уже не принимает никаких наркотиков, недавно ей исполнилось 18 лет, и она мечтает поехать в США, поработать там в качестве au pair/ "о пэр", обычно это няня, ухаживающая за детьми в семье и помогающая по дому. Но сначала ей предстоит, в общей сложности, провести год в этой клинике, потом попытаться найти себе квартиру

– До этого мне нужно еще получить квартиру, а еще я хотела бы завести себе собаку. Чтобы не жить одной. Это то, о чем я мечтаю, рассказала Регина.

Материал обработала Ирина Макридова

Власти США должны иначе взглянуть на проблему нелегальных иммигрантов — вместо того, чтобы тратить миллиарды на обеспечение безопасности приграничных территорий, Соединенным Штатам следует сосредоточиться на программах по созданию рабочих мест в Центральной Америке. Такого мнения придерживаются общественные деятели, давшие комментарии агентству Sputnik.

"Мы должны решать проблему массовой иммиграции, инвестируя в программы по борьбе с коррупцией, создание новых рабочих мест и возможностей в этих странах, чтобы людям не пришлось ехать в США", — считает священник и владелец общежития для мигрантов Хуан Луис Карбаджал.

По его мнению США могли бы использовать деньги, которые они тратят на вооружение, с целью улучшить системы здравоохранения и образования в странах Центральной Америки.

В свою очередь координатор организации Pop No’j считает, что для детей –нелегалов иммиграция в США – единственный шанс убежать от насилия и плохого качества жизни.

"Многие из детей-мигрантов, особенно из Гондураса и Сальвадора бегут от насилия. Это не добровольная миграция, это желание спастись. В Гватемале причинами для бегства являются бедность и невозможность получить качественное образование. Если ситуация в соседних с США странах не изменится, иммиграция будет продолжаться. Нужно смотреть на экономическую ситуацию, а также возможность обучения детей и бороться с высоким уровнем насилия", — добавил он.

Общественные деятели также отмечают, что многие дети пытаются таким образов убежать от наркотиков и «плохих компаний», но вероятность того, что они найдут убежище фактически – равно нулю. Также отмечается, что массовое депортации вызывают у детей глубокое эмоциональное потрясение и могут привести к распаду семей.

Чистая прибыль ОАО «Зеленодольский фанерный завод» (г. Зеленодольск, Республика Татарстан) по итогам трех первых кварталов 2014 г. выросла в годовом исчислении на 35,7%, составив 42,63 млн руб., об этом говорится в полученном Lesprom Network сообщении компании.

Выручка за отчетный период увеличилась на 13,6% до 585,21 млн руб. Прибыль от продаж достигла 29,78 млн руб., что на 29,4% больше, чем годом ранее.

ОАО «Зеленодольский фанерный завод» производит сбыт продукции как на внутреннем, так и на внешних рынках. Доля российского рынка в поставках фанеры в 3 кв. 2014 г. составила 40%. На внешний рынок объем экспортной фанеры распределялся следующим образом: страны СНГ — 36%, Египет — 29%, США — 15%, Европа и страны Балтии — 17%, Турция и Китай — по 1%.

Новые смыслы военной доктрины

Резюме «Многие наши эксперты и аналитики НАТО неправильно оценили основное содержание и положения нашей Военной доктрины»

Сегодня некоторые эксперты ведут речь о подготовке «новой военной доктрины Российской Федерации», что не соответствует действительности. Межведомственная рабочая группа, созданная при аппарате Совета безопасности, занимается уточнением действующей Военной доктрины РФ, утвержденной указом президента Российской Федерации № 146 от 5 февраля 2010 года. Эту работу планируется завершить в ближайшее время.

В продолжение дискуссии, развернутой в СМИ и обществе, хочу поделиться некоторыми взглядами на роль и место Военной доктрины РФ и направлениях ее уточнения в свете происшедших, происходящих и прогнозируемых изменений военно-политической обстановки в мире.

Для более полного понимания важности уточнения действующей Военной доктрины и содержательной части этой работы представляется необходимым сделать экскурс в историю появления и содержания военных доктрин Российской Федерации после 1991 года.

Эйфория и романтизм 90-х

До 1991 года Россия, находясь в составе СССР, руководствовалась Военной доктриной (ВД) Советского Союза, принятой в 1987-м.

После распада СССР она утратила свою силу, многие установки вошли в противоречие с новым социально-политическим устройством РФ, ее геоположением, экономическими возможностями и требованиями национальной безопасности.

Формирование ВД новой России шло чрезвычайно сложно и противоречиво. В течение полутора лет (после 1991 года) разработаны по меньшей мере семь различных вариантов. Были варианты, которые по сути повторяли основные установки советской ВД, предусматривающие организацию обороны в рамках СНГ.

После событий 3–4 октября 1993 года работа форсировалась, и к ноябрю был создан принципиально новый вариант ВД, который получил одобрение на заседании Совета безопасности РФ, а затем введен в действие указом президента РФ № 1833 в форме «Основных положений Военной доктрины Российской Федерации переходного периода».

Военная доктрина РФ 1993 года вызвала не только одобрение, но и серьезные возражения, особенно три ее положения.

Первое: так называемый переходный период, на который была рассчитана ВД. Абстрактный характер военно-политических и военно-стратегических установок в этот период. Отсутствие глубокого анализа политической и военно-стратегической обстановки в мире и стране, тенденций их развития.

В ВД, по мнению ряда оппонентов, не были рассмотрены место и роль РФ в новом мире, не определена долгосрочная политика по отношению к США и НАТО.

Подвергались критике также отсутствие в ВД конкретной оценки возможных ТВД, форм и способов вооруженной борьбы – как попытка скрыть истинные цели и намерения России.

Второе: установка в ВД о возможности превентивного применения ядерного оружия оценивалась как угроза Западу, готовность первыми развязать ядерную войну.

Третье: впервые зафиксированное в ВД положение о возможности применения ВС РФ во внутренних конфликтах. Оно вызвало особое неприятие.

Но в «Основных положениях Военной доктрины Российской Федерации 1993 года» НАТО вообще не упоминается, там нет даже этой аббревиатуры.

В разделе о внешних военных опасностях России было записано только «расширение военных блоков и союзов», а также обращено внимание на «наращивание группировок войск (сил) у границ РФ до пределов, нарушающих соотношение сил». Отмечалось, что Россия «не относится ни к одному государству как к своему противнику».

Такие формулировки – результат эйфории и романтизма до начала расширения НАТО на восток.

Военная доктрина 2000 года принята в РФ после начала «первой волны» расширения НАТО, а также после бомбежек бывшей Югославии (1999). Сам процесс расширения НАТО (особенно приема новых членов) стал оцениваться в РФ более критически. Это отразилось и на содержании ВД, проект которой был обнародован 9 октября 1999 года. Он стал предметом обсуждения не только специалистов, но и широкой общественности.

Такого раньше не бывало. В качестве предмета ВД была впервые определена военная безопасность РФ. Военно-политический, военно-стратегический и военно-экономический компоненты ВД были жестко сконцентрированы не на разрозненных ведомственных задачах, а на комплексных общегосударственных направлениях строительства, подготовки и применения военной организации государства как целостной системы, предназначенной для обеспечения безопасности РФ.

И это тоже впервые. В ВД было дано совершенно новое, современное определение ряда базовых понятий и положений военной теории, самой ВД, военной безопасности, военной организации, других терминов.

Сделаны системные и твердые акценты относительно характера военно-политической обстановки, ее дестабилизирующих факторов и источников современных угроз. Наращивание группировок войск (сил) других государств вблизи границ России было оценено как «основная внешняя угроза».

Слово «НАТО» опять-таки не применялось в этом контексте. Но Россия констатировала, что расширение альянса на восток привело как к количественному увеличению числа военных баз НАТО, так и к активизации вооруженных сил вблизи наших границ.

Да, в действующей Военной доктрине РФ 2010 года есть ряд вопросов к НАТО. Это п. 8 «Основные внешние военные опасности»: «Стремление наделить силовой потенциал НАТО глобальными функциями... приблизить военную инфраструктуру... к границам РФ, в том числе путем расширения блока».

Почему возникли эти и другие вопросы? Вот факты: модернизация СНВ США, развертывание глобальной ПРО с интеграцией в нее евроПРО, материальная и идеологическая поддержка Саакашвили накануне и в ходе агрессии против Южной Осетии в августе 2008 года, фактическое восстановление военного потенциала Грузии. Эти и другие факторы созданы и реализуются не РФ, а США и НАТО. Реакция на них России была вынужденной и объективной.

О ядерном оружии и его применении уже много сказано разными экспертами. Подчеркну, что Военные доктрины РФ 1993 и 2000 годов не предполагали планирование применения ЯО в превентивных ударах. Нет этого в ВД 2010 года. И, убежден, не должно быть в уточненной Военной доктрине 2014 года.

Более того, в п. 16 ВД (2010) подчеркнуто: «Ядерное оружие будет оставаться важным фактором предотвращения возникновения ядерных военных конфликтов и военных конфликтов с применением обычных средств поражения (крупномасштабные войны, региональные войны)».

В этом же п. 16 отмечено: «В случае возникновения военного конфликта с применением обычных средств поражения (крупномасштабной войны, региональной войны)... обладание ядерным оружием может привести к перерастанию такого конфликта в ядерный военный конфликт».

И еще: прочитайте внимательно III раздел ВД «Военная политика РФ», и там вы увидите, что «военная политика РФ направлена на недопущение гонки вооружений, сдерживание и предотвращение военных конфликтов...» (п. 17) и что «недопущение ядерного конфликта, как и любого другого военного конфликта, – важнейшая задача РФ» (п. 18).

Если применять для сравнения термины, принятые в НАТО, в новой Военной доктрине РФ в основу положен принцип «оборонительного ядерного сдерживания» (defensive nuclear deterrence).

Рудименты холодной войны

А как у наших партнеров по «ядерному клубу», де-юре обладающих ядерным оружием, и других государств, де-факто имеющих ядерное оружие?

Ядерная стратегия США – стратегия расширенного сдерживания – это планирование совместного применения ядерного и обычного ВТО (стратегического) на основе глобальной системы ПРО.

При этом решение США о развертывании евроПРО подтверждает неизменность их планов о том, что евроПРО является элементом глобальной системы ПРО США, а не отдельной региональной системой ПРО НАТО (тем более ни о каком «участии» России в создании этого элемента глобальной ПРО США не может быть и речи).

Стратегия расширенного сдерживания США объективно оценивается в России как угроза своему ядерному потенциалу. В то время как в ВД РФ нет даже намека на реализацию стратегии «ядерного сдерживания на передовых рубежах» (extended nuclear deterrence) – то есть путем размещения своего ядерного оружия на территории другого государства.

Нет там и положений о развертывании элементов глобальной ПРО на территории других государств. Нет установки на вывод оружия в космос и стремления достичь в нем военного превосходства. Нет ничего похожего на «молниеносные глобальные удары» с применением как ВТО, так и ядерного оружия.

Таким образом, у меня складывается мнение, даже вывод: многие наши эксперты и аналитики НАТО неправильно оценили основное содержание и положения нашей Военной доктрины.

Что это – поверхностный анализ или сознательное введение в заблуждение?

Целей у всего этого как минимум две:

1) предлог для искажения всей политики, и в первую очередь военной политики России;

2) оправдание сохранения наступательного характера уже принятых и планируемых к принятию собственных военных и ядерных доктрин государств НАТО, новой стратегической концепции НАТО и на этом фоне оправдание глобального развертывания ПРО, милитаризации космоса.

Документы стратегического планирования РФ, коими являются Стратегия национальной безопасности, Военная доктрина и Концепция внешней политики, принятые в нашей стране, положены в основу политики РФ как самодостаточного государства.

Они напрочь отметают «утверждения и выводы» экспертов НАТО о том, будто Россия не намерена поддерживать и развивать конструктивные отношения.

Как раз наоборот – при условии, если НАТО в целом и все государства – участники союза будут воспринимать нас как полноправного партнера, руководствуясь при этом принципом равенства и равной безопасности.

Трудно заставить себя преодолеть недоверие к России, но это необходимо сделать. Только на этой основе можно и нужно, на мой взгляд, без рудиментов холодной войны адаптировать стратегическую концепцию НАТО к реалиям ХХI века.

Убежден: это самым позитивным образом скажется на дальнейшем развитии мира в целом.

Современная военно-политическая обстановка обуславливает необходимость постоянного уточнения взглядов на теорию, практику военной политики, на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации.

При этом актуальным является предотвращение любой войны, что и отражено в действующей Военной доктрине: «Военная политика РФ направлена на недопущение гонки вооружений, сдерживание и предотвращение военных конфликтов...» (раздел III «Военная политика РФ», п. 17), «недопущение ядерного конфликта – важнейшая задача РФ» (п. 18).

На достижение этой основной цели (задачи) должно работать все: политика, дипломатия, экономика, наука, военная организация государства с ее основой – Вооруженными силами, духовный и материальный потенциал страны.

Исходя из этого в разделе I «Общие положения» ВД РФ, п. 1 записано: «Военная доктрина Российской Федерации является одним из основных документов стратегического планирования в Российской Федерации и представляет собой систему официально принятых в государстве взглядов на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации».

Сегодня перед нами не стоит вопрос, нужна ли России военная доктрина. Она есть и реально работает! Вопрос в том, что вызывает необходимость ее уточнения или переработки.

В свое время Андрей Евгеньевич Снесарев в статье «Единая военная доктрина» дал такое определение: «Военная доктрина – это совокупность военно-государственных достижений и военных основ, практических приемов и народных навыков, которые страна считает наилучшими для данного исторического момента и которыми проникнута военная система государства снизу доверху».

А теперь о главном.

Первое: России нужна военная доктрина. Это аксиома.

Второе: место ВД определено – «один из основных документов стратегического планирования в РФ». Это тоже аксиома. Но есть вопросы, на которые надо ответить сегодня:

1) нужно ли уточнять роль ВД в общей системе государства;

2) отвечает ли действующая ВД сегодняшним условиям жизнедеятельности государства своей структурой, понятийным аппаратом и содержанием в смысле научной обоснованности;

3) соответствуют ли доктринальные установки реальным военным опасностям и угрозам, условиям возникновения и ведения современных военных конфликтов;

4) достаточно ли обоснованы требования к строительству и подготовке ВС, других войск, вооруженных формирований и органов РФ, способам и формам военных действий.

Действующая ВД имеет две стороны: политическую (см. раздел III «Военная политика РФ») и военно-техническую (см. раздел IV «Военно-экономическое обеспечение обороны»).

Какую цель при этом ставили перед собой разработчики?

В разделе I «Общие положения», п. 1 дан ответ на вопрос, что такое ВД. Военная доктрина – не закон, не программа и не план. Это система взглядов, соответствующих условиям жизнедеятельности государства.

Меняются условия, например средства и способы вооруженной борьбы – корректируются (уточняются) и соответствующие взгляды. Основные установки ВД развиваются и реализуются через призму ведомственных программ (планов), уставов, наставлений.

Если же говорить о роли военной доктрины, то важнейшая и первейшая ее роль – регулятивная. Руководствуясь принципами международного и национального права, Военная доктрина РФ регулирует отношения в области обороны между различными институтами государства.

При этом я считаю очень важным, что основные установки ВД развиваются и реализуются через систему ведомственных программ (планов), уставов, наставлений и других документов при обязательном выполнении установок Военной доктрины.

Заслон «мягкой силе»

Если названа первейшая роль, то есть и другие.

Вторая роль ВД – путем открытого декларирования военно-политических и стратегических установок показать другим государствам свои истинные намерения в военной области.

Давайте вместе подумаем и ответим на вопрос: что следует уточнить по второй и третьей роли, которой являются взгляды (рекомендации) на применение военной силы в конкретных условиях?

Что изменилось в мире, жизнедеятельности нашего государства и как это «что» влияет на роли ВД? На этот вопрос должны ответить те, кто сегодня взял на себя ответственность за уточнение (переработку) ВД.

При этом целесообразно, на мой взгляд, руководствоваться как минимум тремя основными принципами, которые должны быть отражены в ней:

а) необходимость предотвращения (недопущения) войны (агрессии) против Российской Федерации;

б) защита интересов государства;

в) защита самого государства с акцентом на обеспечение внутренней безопасности.

Нашли ли эти принципы достойное отражение в действующей Военной доктрине?

Проанализируем их с позиции сегодняшнего и особенно завтрашнего дня. Так, в разделе III «Военная политика РФ», п. 27 «Основные задачи Вооруженных Сил и других войск в мирное время» в пп. «б» записано: «стратегическое сдерживание, в том числе предотвращение военных конфликтов».

Но мы знаем, что в стратегическом сдерживании превалирует ядерная составляющая. Так было вчера, есть сегодня. Да и в обозримом будущем вряд ли возможен отказ от ядерного оружия. В современной международной военно-политической обстановке огромное значение придается системе сдержек и противовесов. Это и называется «ядерное сдерживание».

То есть предотвращение каких-либо действий противника посредством угрозы применения ядерного оружия. Подразумевается, что обладание ядерным оружием какой-либо страной вызывает страх остальных и, следовательно, гарантирует ей безопасность и защиту от нападения агрессоров.

Развитие и совершенствование ядерного сдерживания остаются высшим приоритетом. По сути это правильно, если бы не одно «но». Ядерное сдерживание не всегда (мягко будет сказано) эффективно в предотвращении внешних вооруженных конфликтов и совсем не работает для предупреждения внутренних.

Попытки силового воздействия на нашу страну в течение столетий показали свою бесперспективность. Победить Россию в прямом силовом противоборстве невозможно. Но государство Советский Союз перестало существовать! Не помогло и ядерное оружие – «мягкая сила» оказалась сильнее.

Напрашивается вывод – необходимо повышение роли системы неядерного сдерживания.

Что это значит и как решить поставленную задачу?

Представляется, что система неядерного сдерживания – это комплекс внешнеполитических, научно-исследовательских и военно-технических мер, проводимых государством по разработке, реализации и демонстрации в действии неядерного сдерживания.

А решить задачу предлагается так:

1-е – включением системы неядерного сдерживания и декларации ее доктринальных положений в ВД, что обеспечит правовую легитимность;

2-е – демонстрацией технической реализуемости системы неядерного сдерживания путем проведения соответствующих испытаний и учений с достаточно широким информационным обеспечением;

3-е – повышением роли сил общего назначения, составляющих основу системы неядерного сдерживания.

Сегодня США осуществляют контроль над развитием военно-политической обстановки в зонах своих жизненно важных интересов, применяя «стратегию непрямых действий», представляющую комплексное воздействие (политико-дипломатическое, экономическое, информационное).

В действующей ВД в разделе II «Военные опасности и военные угрозы РФ», п. 12 «Характерные черты современных вооруженных конфликтов», пп. «а» («комплексное применение военной силы и сил и средств невоенного характера») не дается раскрытия этих сил и средств.

Так же, как и в п. 13 «Особенности современных военных конфликтов», пп. «г» («заблаговременное проведение мероприятий информационного противоборства для достижения политических целей без применения военной силы...») они не детализируются.

Но только слепой и глухой может сегодня не видеть и не слышать, что бывает с государством в результате внутреннего воздействия так называемых методов ненасильственных действий, протестов и убеждений. Достаточно вспомнить, что произошло на Украине.

В этой связи потенциальная вероятность применения транснациональных, незаконных (иррегулярных) вооруженных формирований с целью насильственного изменения существующей государственной системы, нарушения территориальной целостности государства сохраняется, причем такого развития событий нельзя исключать в обозримом будущем и для России.

Потенциальная опасность резкого обострения внутренних проблем с последующей эскалацией до уровня внутреннего вооруженного конфликта является реальной угрозой для стабильности и территориальной целостности нашей страны на среднесрочную перспективу. И это должно быть также отражено в уточненной Военной доктрине России.

И еще об одной не менее актуальной проблеме. Информационная война с массовым воздействием на создание населения отдельных стран и мировую общественность с применением кибероружия для подавления систем управления, связи не только военного назначения уже стала реальностью и неотъемлемой частью всех вооруженных конфликтов.

При этом надо согласиться и признать как аксиому то, что информационная война будет широко применяться не только воюющими сторонами, но и экстремистами, террористическими организациями.

В этой связи необходимо постоянно и глубоко отслеживать развитие информационных технологий, а также совершенствовать, модернизировать системы защиты всей государственной и военной инфраструктуры России.

Вывод напрашивается один: интересы как военной, так и государственной (национальной) безопасности настоятельно требуют создания механизмов выявления и пресечения информационно-психологического воздействия на Российскую Федерацию. Это должно найти отражение в уточненной Военной доктрине государства.

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 13 ноября 2014 > № 2907520 Юрий Балуевский

Делегация от Афганистана посетила международный семинар «Влияние таяния ледников на состояние национальных и трансграничных водных ресурсов в Центральной Азии».

Мероприятие состоялось в Душанбе. В нём приняли участие представители соответствующих министерство и ведомств Афганистана, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана, Туркменистана, а также представители международных организаций, сообщает информационное агентство «Азия-Плюс».

На семинаре обсуждалось, как проходит реализация рекомендаций, принятых на аналогичном семинаре в 2013 году, а также вопросы взаимодействия стран региона в вопросах адаптации к изменению климата, научного и технического сотрудничества и снижения риска стихийных бедствий.

Мероприятие организовали Всемирный Банк, ООН, Международный фонд спасения Арала, региональный офис ЮНЕСКО.

Частые визиты руководства Республики Беларусь в страны дальнего зарубежья в последнее время мало кого удивляют. Белорусская экономика находится на грани очередного кризиса, местная продукция фактически растеряла те немногие рынки сбыта, которые оставались за ней после развала СССР, а политическая изоляция со стороны Евросоюза и США практически перекрыла доступ к финансированию со стороны международных валютных организаций. Все это и толкает официальный Минск на поиски дополнительных денежных вливаний в страну далеко за ее пределами. Однако последний визит белорусской делегации в Объединенные Арабские Эмираты, состоявшийся в конце октября, оставил после себя совершенно неоднозначное впечатление, так как и основные цели поездки, и состав делегации оказались в стороне от насущных проблем республики.

Необходимо отметить, что межгосударственные связи Белоруссии и ОАЭ имеют достаточно давнюю историю, а встречи на высшем уровне проходят чаще, чем с представителями каких-либо других стран арабского мира: нынешняя поездка А. Лукашенко стала уже четвертым по счету его официальным визитом в Объединенные Арабские Эмираты. До этого белорусский лидер бывал там в 2000-м, 2007-м и 2013-м годах и каждый раз привозил оттуда обещания арабских шейхов озолотить Белоруссию.

Не стала исключением и нынешняя поездка, где, по официальной версии, основными вопросами были: поиск рынков сбыта, инвестиций и кредитов. Тем более что Эмираты, благодаря своим огромным нефтяным ресурсам, действительно могут участвовать или стать посредниками в крупных бизнес-проектах, как в самой Белоруссии, так и при ее непосредственном участии. Однако, как оказалось, затянувшийся на неделю (с 25 октября по 2 ноября) «рабочий визит» белорусского президента не только оставил после себя куда больше вопросов, чем ответов, но и в очередной раз продемонстрировал основную направленность подобных поездок.

В ОАЭ А. Лукашенко встретился лишь с членами правящей семьи — наследным принцем эмирата Абу-Даби, заместителем верховного главнокомандующего вооруженными силами шейхом Мухаммедом бен Заидом аль-Нахайяном, с заместителем премьер-министра, министром внутренних дел шейхом Сейфом бен Заидом аль-Нахайяном и с заместителем советника по вопросам национальной безопасности шейхом Тахнуном бен Заидом аль-Нахайяном, что указывает на недостаточный уровень состоявшихся переговоров. Да и официальные результаты встреч оказались не более чем общими словами о намерениях: стороны дали поручения определить 3-4 ключевых проекта, «реализация которых позволила бы вывести отношения между двумя странами на качественно новый уровень». Подобное абсолютно не гарантирует обещанного президентом Белоруссии прорыва, как в отношениях с Абу-Даби, так и с остальными монархиями Персидского залива. По мнению Лукашенко, в 2015 году объем двусторонней торговли РБ и ОАЭ должен составить 500 миллионов долларов США. И это при том, что в прошлом году он не дотягивал и до 50 миллионов долларов США. Каким образом это можно сделать, не знает, пожалуй, никто, так как даже с находящимся гораздо ближе, чем арабские страны, Казахстаном у Минска товарооборот находится в пределах 1 млрд. долларов США.

Подобные обещания звучат уже не первый год и еще ни разу не были выполнены в полном объеме. Например, еще в марте 2008 года по итогам поездок на высшем уровне в страны Персидского залива на специальном совещании А. Лукашенко резко раскритиковал реализацию достигнутых им договоренностей и потребовал нарастить темпы торгово-экономического сотрудничества с регионом. Однако все, чего удалось достичь, это довести к 2012 году суммарный товарооборот с Кувейтом, ОАЭ, Оманом и Саудовской Аравией до 145 млн. долларов США с отрицательным для Белоруссии сальдо свыше 67 млн. долларов. Правда, в прошлом году из числа партнеров выбыл Кувейт, потому сальдо сократилось до -26 млн. долларов, но и товарооборот так же просел до 136 млн. долларов США. Поэтому нынешнее заявление о будущих 500 млн. долларов в год выглядит, по меньшей мере, фантастически и более похоже на часть предвыборной агитации.

Сама по себе последняя поездка главы Белоруссии и его делегации в ОАЭ, как бы ее не описывали официальные средства массовой информации, весьма показательна как в своих итогах, так и в причинах. Прежде всего, одним из основных мотивов поездки, конечно же, является плачевное состояние белорусской экономики. Однако в данном случае вряд ли можно говорить о том, что белорусская делегация приехала в ОАЭ решать глобальные экономические проблемы и обсуждать грандиозные совместные проекты. Дело в том, что в Минске прекрасно понимают, что в стране, где полицейские зачастую ездят на «Ламборджини», скорее всего не найдется места для белорусских тракторов, холодильников или телевизоров с их неоправданной стоимостью и низким качеством. Даже договоренность о создании в ОАЭ в ходе ранее заключенных контрактов на поставку автотехники дилерского центра продукции ОАО «МАЗ» (станция технического обслуживания, склад запасных частей и постоянно действующая выставка автотехники), является показателем того, что белорусы не сильно рассчитывают на новые поставки, а создают базу для ремонта уже поставленных самосвалов.

Поэтому одной из основных задач поездки в области торгово-экономических отношений стала попытка привлечь арабских шейхов к инвестированию, если и не целых отраслей народного хозяйства Белоруссии, то хотя бы уже существующих проектов, от которых другие инвесторы по разным причинам отказались. Тем более что ряд из проектов напрямую затрагивают финансовые интересы бизнесменов из ближайшего окружения Лукашенко, которые так же приехали с ним в ОАЭ. Например, «озабоченность» у белорусского лидера уже не первый год вызывает ситуация с китайско-белорусским индустриальным парком «Великий камень», который в настоящее время должен был вовсю строиться недалеко от столицы республики. Однако ряд китайских компаний, которых заманили в данный проект сладкими обещаниями, уже недвусмысленно дали понять, что не испытывают особого желания продолжать в нем участие. При этом, с политической и экономической точки зрения, «стройка века» не может быть остановлена, так как это окажет пагубное влияние на имидж белорусских властей, особенно накануне выборов. Поэтому в ОАЭ А. Лукашенко и попытался найти тех, кто займет место китайцев. По официальным сообщениям пресс-службы белорусского президента, были «проведены переговоры с эмиратским инвестором, заинтересованным в создании производственно-промышленного кластера на территории индустриального парка „Великий камень“ (с оценочным объемом инвестиций в 170 млн. долларов США)», а также «определены условия привлечения средств Фонда развития Абу-Даби для реализации в Белоруссии долгосрочных инфраструктурных проектов». Правда, сегодня, как и несколько лет назад, от арабов вряд ли стоит ожидать сколько-нибудь серьезных шагов навстречу белорусам, так как инвестировать в заранее убыточные проекты шейхи никогда не будут. Наглядным примером этому является недавнее расторжение Оманом инвестиционного договора о застройке квартала в центре Минска. Поэтому слова белорусского лидера о том, что в Белоруссии есть «и промышленность, и сельское хозяйство, и социальная, и сфера высоких технологий», но не хватает ресурсов и определенных объемов инвестиций, которые есть в Эмиратах, и поэтому «нам надо это объединить на пользу двух государств» выглядят не более как попытка сыграть на амбициях и самолюбии арабских шейхов. Впрочем, попытка главы Белоруссии стоит уважения, тем более, если учитывать, что экономические вопросы, по мнению многих обозревателей, не являлись главными в прошедшем «рабочем визите».

В данном случае необходимо констатировать, что осенний вояж был во многом связан с вопросами личного характера, о чем свидетельствует состав белорусской делегации и проведенные в ОАЭ мероприятия. Согласно официальной информации, вместе с А. Лукашенко в турне по ОАЭ ездили его два сына (старший Виктор и младший Николай), бизнесмены Ю. Чиж и А. Шакутин (которых на Западе считают главными спонсорами режима), заместитель председателя Белорусской федерации тенниса С. Тетерин, главный тренер хоккейной команды «Юность» М. Захаров, бывший спикер парламента, а ныне глава федерации гандбола В. Коноплев, а также группа неизвестных девушек. Более того, как оказалось, деловых контактов у белорусского лидера было немного, поэтому в свободное время он посетил Большую мечеть имени шейха Заида, отдав дань памяти первому президенту ОАЭ, и провел хоккейный матч с командой ветеранов хоккея эмиратов. Поэтому данная поездка более походила на недельный отпуск, нежели на рабочий визит с целью решить ряд экономических вопросов.

Как отмечают некоторые эксперты, такой подход к серьезным деловым поездкам совершенно не соответствует словам самого А. Лукашенко, сказанным им еще в 2008 году: «Вы знаете мои требования: никаких туристических поездок. Если совершаются визиты, а тем более визиты на высшем уровне, они должны приносить стране конкретные результаты». Неизвестно, какие результаты принесет данная поездка стране, однако то, что она благотворно сказалась на самом белорусском лидере, отмечают многие. Особенно по той активности главы государства, которую он продемонстрировал сразу же по приезду — в стране с особым рвением продолжились чиновничьи ротации и зачистки, которые затронули даже тех, кто находился на своих постах не первый год. Дополнительно белорусский лидер анонсировал и проведение Сессии Совета коллективной безопасности Организации Договора о коллективной безопасности на 22-23 декабря, аргументировав это тем, что после поездки в ОАЭ он окончательно убедился в отсутствии стабильности во всем мире: «Ну, что говорить о Востоке, если у нас у порога сегодня неспокойно. Кто бы подумал, что на Украине когда-то нам придется столкнуться с таким конфликтом… Поэтому наша безопасность прежде всего, и мы в Белоруссии очень серьезно воспринимаем все процессы, которые происходят и вблизи наших границ, и подальше». Проще говоря, белорусский лидер прибыл в республику полным сил и решительности действовать, что можно связать и еще с одной причиной поездки.

Дело в том, что в настоящее время любые действия политических властей Белоруссии необходимо рассматривать через призму грядущих президентских выборов. Нынешнее руководство республики, пожалуй, как никогда прежде нуждается в любой, даже просто моральной, поддержке на международной арене. Поездки же к правителям со схожими белорусским методами правления только усиливают уверенность официального Минска в правильности своей политики. Так уже было в 2000-м году, когда А. Лукашенко готовился к фактически первому переизбранию и нуждался в средствах, в 2007 году, когда отношения с Россией пошли под откос и в 2013 году, когда произошел фактический провал внешнеэкономической политики, основанной на реэкспорте продуктов нефтепереработки и контрабанде. Сегодня руководитель Белоруссии снова находится в весьма сложной ситуации — полное отсутствие денег в казне, президентские выборы и непрошибаемая стена международной изоляции, даже несмотря на непосредственное участие А. Лукашенко в урегулировании украинского вопроса. Поэтому и не удивительно, что белорусские власти вновь бросились искать поддержки у тех, кого они считают своими единомышленниками. Дополнительным подтверждением этого, является и поездка 4-5 ноября еще одной белорусской делегации во главе с заместителем министра иностранных дел Белоруссии В. Рыбаковым в Сирию, по официальным итогам которой «состоялся обмен мнениями о современном состоянии и шагах по активизации всесторонних белорусско-сирийских отношений, в том числе на торговом и экономическом направлениях». Проще говоря, и эта поездка ничего, кроме обоюдной моральной поддержки, белорусам не принесла. Но в нынешней ситуации и от этого в Минске предпочитают не отказываться.

Подводя итог необходимо констатировать, что белорусско-арабские отношения для официального Минска являются, по большей части, лишь своеобразной отдушиной в связи с серьезной политической изоляцией на международной арене. Сколько-нибудь серьезных финансовых выгод для республики ни «рабочие визиты» главы государства, ни сами по себе торгово-экономические отношения так до сих пор и не принесли. Исключение, пожалуй, составляют выгоды частных бизнесменов, однако их интересы, как известно, весьма далеки от интересов государственной казны. Поэтому простым белорусам и в этот раз не стоит серьезно рассчитывать на помощь арабских шейхов, по крайней мере, в обозримом будущем.

Планируемая новая автострада должна будет разгрузить главную транспортную артерию, соединяющую Дубай со столицей страны – Абу-Даби.

Согласно прогнозам загруженность автомагистрали Е11, соединяющей несколько эмиратов ОАЭ, на ее участке между Дубаем и Абу-Даби к 2030 году составит 12 тыс. автомашин в час; решению этой проблемы поможет прокладка новой дороги.

Протяженность новой автострады, которая станет продолжением дороги Е311, – 62 км, планируемая стоимость – 2,1 млрд. дирхамов ОАЭ ($ 575 млн). Новая дорога пройдет через посадки «Лес Аль Маха», мимо индустриальной зоны порта Халифа, и будет пересекать в разных уровнях несколько важных транспортных артерий эмирата Абу-Даби.

Эмираты Абу-Даби и Дубай являются самыми густонаселенными в ОАЭ, кроме того, из-за разницы в стоимости жилья тысячи работников компаний из Абу-Даби проживают в Дубае и ежедневно проводят несколько часов в дороге. Государственное статистическое бюро Абу-Даби подсчитало, что общая численность лиц, работающих в Абу-Даби (и членов их семей), но проживающих за пределами эмирата составляет 23 тыс. человек. Согласно отчету ООН «World Urbanisation Prospects», численность городского населения в ОАЭ вырастет к 2020 году до 7,9 млн (годовой прирост 2,3%).

В департаменте обороны Австралии подтвердили, что следят за российскими корблями, в настоящее время проходящими через международные воды на севере страны.

В своем заявлении департамент указал, что движение кораблей «полностью соответствует» международным положениям о военных кораблях.

Согласно заявлению австралийских военных, вблизи морской границы страны курсируют флагман Тихоокеанского флота крейсер «Варяг», большой противолодочный корабль «Маршал Шапошников», спасательный буксир «Фотий Крылов» и танкер «Борис Бутома». Переполох был вызван местными СМИ, предположившими, что корабли, в целях демонстрации силы и даже более этого, причалят к берегам Австралии в момент проведения саммита, в приближающиеся выходные, при этом никаких просьб о морском визите с российской стороны не поступало, но, тем не менее, корабли находятся в непосредственной близости от континента. По информации «The Australian», причиной подобной трактовки стала, возможно, информация военных наблюдателей о том, что члены семьи одного из российских моряков в социальной сети оставили комментарии о направлении кораблей в сторону Австралии перед тем, как вернуться во Владивосток. Указывается, что корабли отплыли из Владивостока 23 октября.

По сообщению российского посольства в Австралии, со ссылкой на министерство обороны России, «четыре российских корабля находятся в нейтральных водах Кораллового моря, выполняя штатную деятельность, и не держат курс по направлению Австралии».

В департаменте обороны Австралии отметили также, что Россия уже посылала свои корабли в международные воды в период проведения международных саммитов. Так, происходило во время саммита АСЕАН в 2009 году, и во время визита Дмитрия Медведев в Сан-Франциско в 2010 году.

Австралийские пользователи социальных сетей отмечают намеренное стремление некоторых средств массовой информации к нагнетанию страха по отношению к России перед началом саммита «Большой двадцатки». Так, сначала появились неожиданно появились результаты журналистского расследования о российском происхождении вооружения на Восточной Украине, затем — статья о провокациях между Россией и НАТО (http://www.news.com.au/world/new-report-reveals-a-growing-list-of-provocative-clashes-between-russia-nato/story-fndir2ev-1227119063461) , теперь — обсуждение российских кораблей в международных водах.

Когда-то железный рудник называли спасителем Пайялы. Сейчас его закрытие заставляет жителей бояться за само существование города.

Четыре года Пайяла верила в мечту об изобилии, которая подпитывалась раскинувшимся на горизонте железным рудником. Для крушения этой мечты потребовалось меньше года.

В четверг 13 ноября служба занятости в этом городе на севере Швеции откроется рано. На помощь будут привлечены три дополнительных сотрудника. Уровень безработицы вот-вот взлетит вверх.

Огромный рудник Каунисваара в 20 километрах от города вот-вот закроется. 13 ноября станет первым днем, когда 240 рабочих рудника и 191 водитель карьерного самосвала из Пайялы останутся без работы.

13 ноября уровень безработицы в Пайяле превратится из одного из самых низких в стране в один из самых высоких.

«На сегодня мы можем предложить в Пайяле 12 рабочих мест», - говорит Кай Ойя, руководитель отдела местного центра занятости. Он поворачивается к компьютеру, четверть экрана которого занимают дюжина вакансий.

Семь лет назад ожидалось, что рудник Каунисваара вдохнет новую жизнь в стареющий северный город. У каждого десятого не было работы, что в два раза выше чем в среднем по стране. Четверть всех рабочих мест в городе были в сфере здравоохранения, где молодые ухаживали за пожилыми, пока город постепенно угасал. С 50-х годов население в 15 тысяч сократилось почти на две трети по мере отъезда молодежи в поисках новых возможностей.

«Промышленных предприятий у нас мало», - говорит Ойя. Лесная промышленность, когда-то бывшая опорой региона, уже давно угасла.

Руднику были рады все, и с момента его открытия поток выпускников школ, выбирающих профессиональное обучение, только рос. Высокая зарплата и возможность не уезжать из дома привлекали большое число молодых людей, ищущих работу. Рудник привлекал даже девушек, которые, как правило, стремятся получить высшее образование. По словам Ойя, считается, что женщины более ответственно относятся к работе водителя карьерного самосвала.

«У меня много друзей смогло остаться здесь в Пайяле после окончания школы, потому что работали на руднике, - говорит Мадикен Меттавайнио, молодая продавщица в магазине электроники. – Но сейчас им, возможно, придётся уехать».

Добыча руды началась в 2010 году. В классическом стиле экономического бума магазины продлили часы работы, и стали появляться новые предприятия – автомастерские, рестораны и магазины, чтобы заработать на притоке работников и денег.

«Все были очень рады, - говорит глава администрации города, уроженка Пайялы Лена Ятко, которая вернулась в город на волне появления новых рабочих мест перед открытием рудника. – Все говорили о руднике и о будущем».

Цены на жилье выросли в два раза, и муниципалитет объявил о планах привлечь к 2020 году 4 тысячи новых жителей.

Центр территориального развития Северных стран сравнивал Пайялу с соседней Кируной, где расположен крупнейший в мире железный рудник.

«Мы сталкиваемся с временными проблемами с ликвидностью», - говорил финансовый директор компании Педер Зеттерберг журналистам в феврале 2013 года еще до того, как первая тонна руды выехала за ворота рудника. Тогда акции компании упали на 90 процентов на новостях о том, что проект вышел далеко за рамки бюджета. Это стало последним в серии падений курса акций, которое привели к почти полному обесцениванию компании.

В июле 2013 года на помощь Каунисвааре пришла группа компаний в главе с государственной LKAB, выделившая 300 миллионов канадских долларов.

Этого оказалось недостаточно. Спустя полтора года 7 октября 2014 года «Northland» выпустила краткое заявление о том, что она столкнулась с «крайне ограниченной ликвидностью» и не может найти достаточно средств для продолжения работы рудника. Сейчас на руднике тихо, лишь небольшая группа сотрудников занята закрытием гигантского производства.

«Они все еще надеются, что придет какой-нибудь финансист с большой кучей денег, - говорит Ойя. – Но это маловероятно».

Примерно в тридцати километрах от брошенной площадки Ятко сидит у себя в кабинете, недалеко от которого в холле стоит красивое дерево из кованого железа, символизирующее местную промышленность. Несколько раз она выражает надежду, что государство в очередной раз бросится на помощь угасающему предприятию.

Она уверена, что сейчас в правительстве идут кулуарные разговоры о финансовом спасении, хотя у нее нет подробностей. Нет у нее и доказательств того, что это вообще происходит.

«Если они не помогут сейчас, то им придется помогать нам постоянно», - говорит она. Вне зависимости, будет ли это прямой выкуп акций или выплата пособий по безработице в течение многих лет, правительство Швеции уже на крючке у Каунисваары.

Столкнувшись с одним из самых крупных в истории города кризисом занятости, ей приходится надеется, что что-нибудь или кто-нибудь, кто угодно, придет и спасет. Под ударом рабочие места, средства к существованию, а возможно, и будущее города.

«Сложно думать о будущем, - говорит Ятко. - Без рудника нам будет очень трудно существовать».

Через дорогу в магазине дорогих товаров для активного отдыха тихо. На две трети товара объявлена распродажа. У магазина мало чего общего с добычей руды, но в Пайяле нет ничего не связанного с Каунисваарой, и звук захлопывающихся дверей рудника будет слышен повсюду.

«Все немного беспокоятся, - говорит продавщица лет 25. - В каждой семье там кто-нибудь работает, и это касается каждого».

Заместитель министра промышленности, рудников и торговли, директор Организации развития и модернизации горной и горноперерабатывающей промышленности Ирана (ИМИДРО) Мехди Карбасиян в интервью агентству ИСНА сообщил, что в течение ближайшего месяца в Иране начинаются геологоразведочные работы при участии российских специалистов.

По словам Мехди Карбасияна, между иранской и российской сторонами уже состоялся обмен проектами меморандума о взаимопонимании по вопросу о совместном проведении геологоразведки, и, как предполагается, соответствующие работы будут проводиться на площади в 7 тыс. кв. км на юге провинции Йезд и на севере провинции Керман. При этом глава ИМИДРО выразил надежду на то, что подготовительные работы завершатся в течение ближайшего месяца и после этого начнутся уже практические работы.

Мехди Карбасиян сообщил также о том, что переговоры о сотрудничестве в области геологоразведки ведутся и с Казахстаном. На данный момент уже состоялся предварительный обмен мнениями по этому поводу, а общее решение по данному вопросу будет принято в ходе предстоящего визита президента ИРИ в Казахстан.

Как отметил Мехди Карбасиян, между иранской и казахстанской сторонами подписан соответствующий меморандум о взаимопонимании. Вчера состоялась встреча с послом Казахстана в Тегеране, и ведется переписка с соответствующим министерством Казахстана. Все это позволяет предположить, что в течение 15-ти ближайших дней, т.е. до предстоящей встречи президентов Ирана и Казахстана, удастся завершить переговоры, касающиеся сотрудничества в области добычи железной и цинковой руды.

Беседа Дмитрия Медведева с Премьер-министром Республики Индия Нарендрой Моди.

Стенограмма начала беседы:

Д.Медведев: Уважаемый господин Премьер-министр! Я рад возможности на полях саммита встретиться, обсудить некоторые вопросы российско-индийского стратегического партнёрства.

У Вас насыщенная повестка, потому что после этого саммита у Вас ещё саммит «двадцатки», который состоится в Брисбене в Австралии. А здесь можно поговорить и о двусторонних вопросах. Контакты у нас очень разнообразные. Недавно мои коллеги были в Нью-Дели, проводили консультации, и в этом году предстоит ещё целый ряд больших мероприятий. Ещё раз хотел бы подтвердить нашу приверженность всем договорённостям.

Нарендра Моди (как переведено): Как Вы знаете, Россия является нашим самым близким другом, и для нас это всегда хорошая возможность встретиться с нашими друзьями из России. Это моя первая встреча с Вами, поэтому для меня большое удовольствие иметь возможность встретиться с Вами. У нас уже состоялись визиты из Российской Федерации, заместитель премьер-министра России приезжал к нам, у меня состоялись хорошие переговоры с ним, вообще с нашими сотрудниками, с нашими министрами у него были очень хорошие переговоры по разным вопросам, очень подробные обсуждения с нашим национальным советником по безопасности. Теперь 11 декабря мы ждём Президента Путина в Индии. Я думаю, что это будет хорошая возможность. Мы ждём, когда сможем поднять индийско-российские отношения на качественно новый уровень. Вся наша страна ждёт его.

Девятый Восточноазиатский саммит.

Перед открытием саммита состоялось краткое общение Дмитрия Медведева с Генеральным секретарём ООН Пан Ги Муном, Президентом США Бараком Обамой, Султаном Брунея Хассаналом Болкиахом и Премьер-министром Японии Синдзо Абэ.

Также прошли двусторонние встречи Председателя Правительства России с Президентом Республики Мьянма, Генеральным секретарём ООН и главами Правительств Социалистической Республики Вьетнам, Лаосской Народно-Демократической Республики, Королевства Камбоджа, Королевства Таиланд, Республики Индия.

По завершении саммита Дмитрий Медведев ответил на вопросы российских журналистов

Стенограмма:

Д.Медведев: Мы завершили работу. Наверное, это такой саммит, где не так много расхождений в позициях сторон, хотя они, безусловно, есть. Хотел бы сразу сказать, что мы правильно сделали, когда приняли решение стать страной – партнёром саммита АСЕАН, и в результате стали участниками восточноазиатских саммитов.

По вполне понятным причинам здесь производится огромное количество товаров. В Азии живёт больше половины человечества, естественно, больше половины ВВП создаётся, особенно в странах – участницах Восточноазиатского саммита, – здесь вообще крупнейшие экономики мира представлены. Для нас очень важно, конечно, держать руку на пульсе, обсуждать все основные вопросы, которые волнуют страны, входящие в Восточноазиатский саммит. Это один из форматов, в общем вполне продуктивный. Мы, естественно, участвуем и в других – и в Шанхайской организации сотрудничества, и в саммите АСЕМ (то есть в формате Азия – Европа), но и восточноазиатские саммиты весьма полезны. В следующем году уже будет 10 лет, как они созываются. Надеюсь, что мы отметим этот юбилей и наше присоединение к саммитам новыми решениями, включая концепцию безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Предложение об этом я только что сделал, выступая на пленарном заседании саммита. Всё остальное я готов разъяснить, отвечая на ваши вопросы.

Вопрос: ИТАР-ТАСС, Вероника Романенкова. У Вас помимо участия в саммите вчера и сегодня состоялось шесть двусторонних встреч с коллегами. Удалось ли достичь каких-то прорывных решений во время этих бесед? Почему азиатские партнёры заинтересованы в сотрудничестве с Россией? И что Россия ждёт от взаимодействия со странами Азии?

Д.Медведев: Азия – важнейший вектор нашего экономического сотрудничества. Дело не в каких-то осложнениях с Европой, с Соединёнными Штатами Америки. Нет! Просто нам действительно давным-давно нужно было прийти в Азию и начать полноценное сотрудничество, и участие в Восточноазиатском саммите – это хороший повод встретиться с партнёрами. Понятно, что это довольно короткие встречи, они не сопровождаются подписанием большого количества документов, но это сверка часов, это возможность что-то подтолкнуть, что, может, идёт не так быстро, акцентировать на чём-то внимание. У меня были очень полезные контакты практически со всеми нашими ключевыми партнёрами, если не брать Китайскую Народную Республику, потому как только что был визит Президента Российской Федерации в Китай, а совсем недавно к нам приезжал Премьер Госсовета Китайской Народной Республики Ли Кэцян. У нас тоже были полноценные переговоры с подписанием 40 с лишним документов. Все остальные коллеги были здесь, и мы со всеми переговорили. Это и наш ключевой партнёр Индия (встреча с новым премьером), и Вьетнам, с которым у нас тоже налажено полноценное сотрудничество (в следующем году будет тоже визит на правительственном уровне). Это, конечно, и страна – устроитель саммита Мьянма (здесь контактов не так много), последний председатель Совета министров, который здесь был, это, как известно, Никита Сергеевич Хрущёв, правда, он сумел побывать дважды: в 1955 и 1960 году.

И вот спустя много-много лет мы всё-таки вернулись сюда на высоком уровне, как принято говорить, и хотели бы развивать сотрудничество с Республикой Союз Мьянма.

Это и Камбоджа, с которой у нас тоже давняя история отношений, и сейчас мы говорим о развитии широкого круга торгово-экономических связей. Это и Лаос – в Лаосе мы относительно недавно были на мероприятиях, связанных с проведением саммита. И ещё Таиланд – тоже для нас очень важная страна. Я с удивлением, откровенно говоря, когда смотрел в справку, обнаружил, что у нас до 60 чартеров и рейсовых самолётов в неделю отправляется в Таиланд. Это огромное количество, 1,7 млн туристов в год. Это только туристическая составляющая, а есть и другие вопросы.

Вот это наши основные, ключевые партнёры. С руководителем каждой из стран, естественно, мы прошлись по наиболее важным вопросам, по проблемам, которые существуют. Я не буду сейчас на них специально останавливаться, потому что где-то это просто необходимость акцентировать внимание: вот, пожалуйста, обратите внимание на этот проект, – ну и наши партнёры соответственно тоже просят об этом же.

В общем, я доволен этими переговорами. Мне кажется, и партнёрам это было и полезно, и важно – именно вот так на полях саммита ВАС сверить часы с Российской Федерацией.

Вопрос: Дмитрий Анатольевич, у Вас была возможность пообщаться с Бараком Обамой. Скажите, если не секрет, о чём Вы успели с ним поговорить? Ваши впечатления от контакта с человеком, которого Вы давно знаете, с которым вместе делали перезагрузку отношений и который ввёл против нашей страны санкции?

Д.Медведев: Вы знаете, есть личная сторона отношений, а есть межгосударственная. В личном плане мы, естественно, обменялись наилучшими пожеланиями, передали привет семье – это нормальная практика межличностных отношений, я действительно довольно давно его знаю. Но никакого полноценного разговора на таком мероприятии, как саммит, естественно, не было. Относительно недавно у Президента Соединённых Штатов была возможность вкратце, как я понимаю, переговорить с Владимиром Владимировичем Путиным, это произошло во время посещения Китайской Народной Республики. Сейчас будет саммит «двадцатки». Естественно, какие-то нюансы мы обсуждаем, но, наверное, это всё-таки не тот формат, в результате которого можно преодолеть все существующие проблемы. Для того чтобы их преодолеть, нужно ровно то, о чём я говорил: нужно просто отказаться от санкций, нужно перевести отношения в обычную рабочую плоскость, нужно вернуться к нормальным, спокойным, продуктивным переговорам, тогда всё стабилизируется. А когда это произойдёт, зависит не от нас, потому что не мы санкции вводили, это была инициатива наших партнёров. Как известно, санкции – обоюдоострый инструмент, ничего хорошего в них нет, и я также об этом неоднократно говорил. Да, они доставляют неудобства – и тем, в отношении кого санкции введены, и тем, кто вводит санкции, это абсолютно точно, но существенного влияния на международные отношения они не оказывают. Тем более когда речь идёт об односторонних действиях, действиях, которые предпринимают отдельные государства, а не о международных санкциях, которые вводятся на основании Устава Организации Объединённых Наций, то есть речь идёт именно об односторонних или согласованных санкциях нескольких стран.

Мир так устроен, что все санкции рано или поздно заканчиваются и отношения возвращаются к какому-нибудь их первоначальному уровню. Может быть, одного жалко: вместо того, чтобы в условиях огромного количества вызовов… Сегодня, кстати, об этом был разговор, это и общая нестабильность мировых финансов, недостаточность импульсов развития мировой экономики, террористическая угроза типа «Исламского государства», на которое почему-то никто внимания не обращал, а тут, оказывается, это страшно опасно. Наконец, вирус, который передаётся, – лихорадка Эбола. Вместо того чтобы сейчас на этом сконцентрироваться, мы занимаемся другими вещами. И вот это на самом деле плохо. Надеюсь, что этот период международных отношений – в отношениях наших с Европой и Соединёнными Штатами Америки – будет преодолён, но подчёркиваю, шарик, как принято говорить, на их стороне, они должны принять необходимые решения.

Вопрос: Дмитрий Бутрин, «Коммерсант». АСЕАН в 2015 году создаёт экономическое сообщество, после чего, я так понимаю, активизирует создание зон свободной торговли со всем миром. Есть ли перспективы зоны свободной торговли с АСЕАН и Таможенным союзом?

Д.Медведев: Есть, конечно. Более того, только что, выступая, я сказал, что мы внимательно смотрим на те инициативы, которые уже сформулированы, в частности на инициативу глобального партнёрства, которую сформулировала Китайская Народная Республика, и Транстихоокеанского партнёрства, которая в значительной степени продвигается американцами. Это не значит, что мы к ним присоединяемся, но мы смотрим, что из этого получится.

И второе, о чём я сказал, – что мы в индивидуальном порядке ведём переговоры о создании зон свободной торговли с нашими партнёрами. Ближе всего продвинулась Социалистическая Республика Вьетнам, у нас с ними уже почти всё согласовано. Там есть нюансы определённые, но в принципе мы уже почти обо всём договорились. Если этот опыт окажется удачным (а в результате этого решения Вьетнам получит выход на объединённый рынок Евроазиатского экономического союза), то мы сможем использовать его и в отношении ряда других стран АСЕАН (а они об этом просят). Но нужно пройти первую фазу. Если получится, может быть, потом возникнут какие-то комплексные объединения.

Вопрос: Возвращаясь к теме санкций. Когда, на Ваш взгляд, прекратится их действие? И возможна ли ситуация, когда Россия могла бы отменить эти меры, или это должна сделать сначала Европа?

Д.Медведев: Во-первых, что они собираются делать, я не знаю. Это их решение. Это они всё придумали, создали головную боль себе и нам, конечно, определённые проблемы доставили. Поэтому пусть сами решают. Чем быстрее это закончится, мне кажется, тем лучше.

Я только что говорил по поводу того, насколько полезны санкции. Пользы от санкций – зеро.

В отношении наших ответных мер. Напомню, как они выглядят. Во-первых, это не санкции, а именно ответные меры. Во-вторых, по указу Президента они действуют год, но по инициативе Правительства они могут быть отменены раньше. На самом деле, конечно, их можно и пролонгировать. Но это именно ответные меры, просил бы их так и рассматривать.

У этих ответных мер есть и свои определённые последствия. Не все из них, наверное, позитивные, потому что мы не можем моментально заместить весь сегмент, который оказался вымытым в результате принятия известных государственных решений. Но есть и положительная сторона. Действительно, наши люди начинают привыкать к тому, что в магазинах значительную часть продовольственных товаров составляют наши товары. И это товары хорошего качества! Поэтому если говорить о перспективах отмены ответных мер, то даже когда их отменят – а это, конечно, тоже произойдёт, это очевидно абсолютно, – далеко не всё, что раньше было занято на продуктовых полках иностранными продовольственными товарами, будет восстановлено, потому что там уже прочно обоснуются товары, произведённые в нашей стране, качественные и вкусные, и товары, которые приходят из других стран – и стран Таможенного союза, и государств СНГ и, наконец, стран Азиатско-Тихоокеанского региона. Кстати, все лидеры государств и правительств, с которыми я беседовал, естественно, проявляли большое желание заниматься поставками продовольствия на российский рынок.

Вопрос: «Интерфакс». Дмитрий Анатольевич, вопрос, который волнует почти всех экспертов. Долгое время стабильность курса рубля по отношению к доллару и к евро была своего рода частью договора с обществом. Сейчас курс рубля серьёзно девальвировался. У Вас нет опасения, что это как-то повлияет на поддержку обществом решений Правительства?

Д.Медведев: Вы знаете, если говорить об общественном договоре, то, конечно, курс никогда не был и не мог быть предметом общественного договора. Курс определяется спросом и предложением, стабильностью экономики и макроэкономическими процессами внутри страны и вовне. Но, действительно, наши люди привыкли к тому, что экономические условия в нашем государстве стабильны. В этом плане любая девальвация, конечно, никому удовольствия не доставляет. И Центральный банк об этом говорил, да и я как Председатель Правительства говорил, что произошло некоторое переослабление рубля, то есть рубль недооценён. Это результат и некоторых объективных экономических процессов, и спекулятивных сделок, которые всегда сопровождают такого рода ситуации, включая, естественно, и ситуацию с ценами на нефть. Я думаю, что через некоторое время, как, собственно, и прогнозируют аналитики, будет найдена точка равновесия. На мой взгляд, она должна быть, естественно, где-то в сторону укрепления рубля, но опять же это должно быть определено при помощи рыночных механизмов и тех мер регулирования, которые принял Центральный банк (это его компетенция, это его ответственность).

Одно могу сказать: для нас очень важно, чтобы сохранялись стабильные условия развития экономики, а они налицо. Во-первых, у нас фундаментально, как принято говорить, ничего не меняется, у нас большая подушка безопасности в виде резервов Правительства. Мы не собираемся их тратить без крайней нужды, что называется. Во-вторых, у нас обеспечивается приток валюты необходимой, для того чтобы покрывать наши обязательства. Поэтому все разговоры о том, что мы собираемся ограничить движение капитала или ввести какие-то дополнительные меры валютного регулирования, тоже ни на чём не основаны – это либо досужие разговорчики такие, либо попытки сыграть на этой ситуации.

Если говорить о текущем состоянии российской экономики, то при всех трудностях каких-либо драматических причин, которые бы влияли на курс рубля или вообще на ситуацию, не существует. Надеюсь, что в среднесрочной перспективе всё выровняется и будет приемлемо для всех экономических агентов.

Вопрос: Радио «Вести ФМ». В последнее время те меры, которые принимает Центробанк и Правительство, носят, можно сказать, мобилизационный характер. Означает ли это, что мы вернёмся в какой-то долгий период турбулентности? И вот та самая подушка безопасности, о которой Вы говорили чуть ранее, когда, по-Вашему, пригодится?

Д.Медведев: Никаких мобилизационных мер мы не принимаем. Я об этом говорил в Сочи. Более того, те решения, которые, например, принял Центральный банк, не имеют никакого отношения к мобилизации, к мобилизационному характеру экономики, каким-то ограничительным действиям. Наоборот, отказ от валютного коридора и массированной поддержки рубля – это, если хотите, скорее вполне либеральная мера, чем мобилизационная. Но дело даже не в том, что происходит на валютном рынке, не в том, что происходит с курсом, а в том, что это была одна из стратегических целей, которую Центральный банк перед собой ставил, на которую в определённый период было обращено внимание. И решение было принято. Поэтому мы никаких экстраординарных мер не принимаем. Я уже сказал об этом и ещё раз могу повторить: мы не вводим ограничения по валютным операциям, мы не пошли на обязательную продажу валюты, мы не вводим особых мер валютного контроля помимо тех, которые существуют. Поэтому говорить об экстраординарном регулировании не приходится.

Вопрос: Маленький уточняющий вопрос: Вы упомянули лихорадку Эбола и сказали о том, что на саммите шёл об этом разговор. Приняты какие-то совместные соглашения по борьбе в том числе и с этой лихорадкой?

Д.Медведев: Вы знаете, эта тема обсуждалась. Абсолютно все об этом говорили, и я об этом говорил в своём выступлении. Вот буквально несколько минут назад закончил разговор на эту тему с Генсеком Организации Объединённых Наций Пан Ги Муном, он тоже на эту тему специально, так сказать, завёл разговор.

Мне кажется, что нам пора консолидировать усилия в этом направлении. В каком плане? Каждая страна, естественно, действует по-своему. Наиболее тяжёлая ситуация в Африке сложилась, потому что сама инфекция, сам вирус оттуда происходит. Практически любое серьёзное государство ведёт исследования в этой сфере. Но для того, чтобы создать эффективную медикаментозную терапию, в некоторых случаях нужно, мне кажется, этими результатами делиться, а сейчас все работают абсолютно автономно. Это неплохо, с одной стороны, потому что могут возникнуть препараты разного качества, разного сегмента действия, но, с другой стороны, плохо, потому что это очень опасное заболевание. Собственно, об этом я говорил, выступая на пленарном заседании, в кулуарах, когда сейчас разговаривал с Пан Ги Муном и другими коллегами. Вот, мне кажется, на это нужно обязательно обратить внимание.

Что же касается других решений, то они у нас в стране приняты. Мы выделили уже несколько десятков миллионов долларов на работу – исследования, профилактику, приобретение оборудования, которое способно диагностировать как минимум первичные признаки лихорадки Эбола типа повышенной температуры, то есть термодатчики и так далее. Но явно ещё придётся очень многое сделать и на страновом, и на международном уровне, для того чтобы научиться эффективно противостоять этой очень опасной болезни.

Вопрос: Александра Баязитова, газета «Известия». Не так давно Министр финансов говорил о том, что, возможно, придётся пересматривать параметры бюджета, в случае если нефть упадёт ниже 80 долларов за баррель. Утром агентства передали, что она пробила эту планку. Как Вы считаете, нужно ли пересматривать параметры бюджета и когда это будет сделано? Вообще, что Вы думаете о нефти?

Д.Медведев: О нефти я думаю самое хорошее, нефть помогает нам жить. Что бы я ни говорил (а я, вы знаете, большой поклонник модернизации, инновационного развития экономики), мы все реалисты: без нефти, без углеводородов, без газа наша страна пока развиваться не может. Кроме того, сама углеводородная экономика – это драйвер инновационного развития, потому что генерирует разработки.

Если говорить о ценовых параметрах, то, действительно, сильное падение цен на нефть может потребовать пересмотра основных положений бюджетной политики. Но это должно быть сильное и устойчивое падение, а эти флуктуации – 79, 81, 85 – это, конечно, пока не о том. Но если падение продолжится и это будет серьёзное падение, нам придётся принимать определённые решения. Так все страны поступали, и мы, кстати, так поступили: я напомню, что в 2008–2009 годах именно так нам пришлось сделать после того, как произошло такое более драматическое обрушение цен на нефть. Мы должны быть реалистами.

Спасибо. Всем хорошего возвращения домой! До свидания!

Сотрудники Россельхознадзора и пограничники задержали в Омской области на границе с Казахстаном крупные партии овощей и фруктов, в частности, польских яблок, сообщает в четверг региональное управление Россельхознадзора.

"В 12.00 (09.00 мск) в ходе совместных мероприятий управления Россельхознадзора по Омской области и пограничного управления ФСБ России по Омской области в международном автомобильном пункте пропуска "Исилькуль" предотвращена попытка ввоза на территорию РФ партии яблок в количестве 21 тонны из Республики Казахстан", — говорится в сообщении.

Специалисты отмечают, что продукция высокого фитосанитарного риска перемещается без специального сертификата. Кроме того, на ящиках с яблоками маркировочные знаки были сорваны или заштрихованы. Однако в грузовом отсеке были найдены этикетки, в которых говорилось о польском происхождении яблок.

Также на пункте пропуска "Исилькуль" специалисты Россельхознадзора задержали две партии с яблоками, грушами и пекинской капустой общим весом 39,5 тонн из Республики Казахстан. Продукты провозились без фитосанитарных сертификатов.

"При проведении осмотра подкарантинной продукции установлено, что на части продукции имеются этикетки, где указано происхождение — Польша", — отмечают в ведомстве.

По словам водителя фуры, груз он перевозил из Санкт-Петербурга в Омск через Казахстан. Все партии были задержаны и не допущены к ввозу в Россию.

Отношения России и Запада ухудшились в связи с ситуацией на Украине. В конце июля ЕС и США от точечных санкций против отдельных физлиц и компаний перешли к мерам против секторов российской экономики. В ответ Россия ограничила импорт продовольственных товаров из стран, которые ввели в отношении нее санкции: США, государств ЕС, Канады, Австралии и Норвегии. Под эмбарго на импорт попали, в частности, яблоки из Польши.

Около пяти тысяч детей в Пакистане посещают занятия последователя идей Усамы бен Ладена, на которых им преподают идеологию бывшего "террориста номер один", сообщает BBC.

Обучение организовал известный в Пакистане имам Красной мечети Исламабада Абдул Азиз Гази.

"Усама бен Ладен является героем для всех нас. Он восстал против Америки и победил. Он вдохновил на создание этой школы", — заявил Гази.

Учебный план школьников состоит из изучения Корана, арабского языка и теологии. Естественные науки, математика и искусство тут рассматриваются как нечто "мирское". Многие из основных школьных пособий написаны и распечатаны самим Гази. Краткие курсы длятся 12 месяцев, но ученики могут записаться на восьмилетний курс обучения, после окончания которого ученик получит статус имама.

По словам имама, в школе не занимаются военной подготовкой детей, а только обучают принципам джихада.

"Дети сами решают, хотят ли они получить военную подготовку после окончания школы", — подчеркнул Гази.

Большинство учащихся в школе детей из несостоятельных семей. В школе у них есть возможность хорошо питаться и, при необходимости, бесплатно получать медицинскую помощь.

МИД Армении выступил с заявлением, в котором возложил ответственность за инцидент со сбитым в среду вертолетом ВВС Нагорного Карабаха на Азербайджан.

"Строго осуждаем уничтожение азербайджанскими ВС осуществлявшего учебно-тренировочный полет вертолета МИ-24 Армии обороны Нагорного Карабаха", — говорится в поступившем в РИА Новости заявлении МИД Армении.

В документе отмечается, что до и после каждой встречи на высшем уровне по урегулированию карабахской проблемы Баку предпринимает новые провокации с целью нарушить переговорный процесс, усилия Армении и международного сообщества по исключительно мирному разрешению конфликта. "Азербайджанская сторона грубо попирает достигнутые на последних саммитах договоренности по мирному урегулированию проблемы", — говорится в заявлении МИД Армении.

По мнению армянской стороны, подобная провокация показывает, что "Баку не только игнорирует призывы стран-сопредседателей Минской группы ОБСЕ, международного сообщества по неприменению силы, укреплению режима перемирия, реализации мер доверия, но и действует вопреки этим призывам, неся всю ответственность за эскалацию ситуации".

В среду минобороны Азербайджана заявило, что армия страны сбила "вертолет марки Ми-24, принадлежащий вооруженным силам Армении", который "вышел на боевой курс, попытался атаковать позиции Азербайджана". В свою очередь, пресс-служба минобороны непризнанной Нагорно-Карабахской Республики заявила, что был сбит вертолет армии НКР, который выполнял учебно-тренировочный полет, в результате чего предположительно погибли все три члена экипажа.

Конфликт между Азербайджаном и Арменией вокруг Нагорного Карабаха продолжается с 1988 года, когда населенная преимущественно армянами Нагорно-Карабахская автономная область (НКАО) заявила о выходе из Азербайджанской ССР. После военных действий 1992-1994 годов Азербайджан потерял контроль над Карабахом и семью прилегающими районами. Нагорный Карабах провозгласил независимость, но не является на сегодняшний день стороной переговоров между Арменией и Азербайджаном. Гамлет Матевосян.

Из офиса Тони Блэра, экс-премьера Великобритании, произошла утечка информации. The Sunday Times располагает 21-страничным документом сделки, удостоверяющей работу бывшего премьера этой страны на одну из нефтяных компаний с Ближнего Востока.

Еще в ноябре 2010 года Тони Блэр заключил секретный контракт с PetroSaudi – нефтяной компанией, основанной на паях бизнесменом Тареком Обайдом и сыном короля Саудовской Аравии, старшим членом королевской семьи принцем Турки бин Абдулла Аль Саудом. Обязанностью Блэра было рекомендовать саудовскую фирму лидерам Китая и закрепить ее позиции на китайском рынке. В пункте о вознаграждении оговаривается месячный оклад в размере 41 тыс фунтов стерлингов плюс 2% от заключенных сделок, в которых он будет выступать в качестве брокера. Оговаривается, что работодателю не разрешается раскрывать без согласия Блэра подробности его работы.

Эта информация вызовет новую волну критики в адрес Блэра, с его ролью полпреда на Ближнем Востоке и частными, не афишируемыми бизнес-интересами, предполагает газета Sunday Times.

«У него глубокие связи на Ближнем Востоке, именно с этой стороны мы его и знали. Это было конфиденциальное задание – помочь нам развивать бизнеса в Китае», — подтвердил газете высокопоставленный источник в компании PetroSaudi.

Партнерский состав Альянса туристический агентств пополнился еще одним туроператором и IT-компанией. Туроператор TRAVELSYSTEM стабильно работает в России с 1999 года, является членом АТОР и РСТ, его туроператорские офисы хорошо знают в шести российских городах, а туроператорские и розничные офисы – в Казахстане, Узбекистане и Киргизии. Кроме того, в группу компаний TRAVELSYSTEM входят принимающие офисы EURO TOUCH в Чехии и во Франции, она успешно сотрудничает с такими авиакомпаниями, как «Аэрофлот», «Чешские авиалинии», Air France, Air Berline, KLM, Austrian Airlines, ее деятельность удостоена награды Национального управления по туризму Чешской республики «За вклад в развитие чешского направления». В отличие от TAVELSYSTEM, компания U-ON вышла на рынок всего пару лет назад, однако ее разработку, автоматизированную систему U-ON.Travel, уже успели оценить более 500 предприятий турбизнеса. АТА приветствует новых партнеров в своих рядах! Россия > Миграция, виза, туризм > tourinfo.ru, 12 ноября 2014 > № 1234806

Многомерная война и новая оборонная стратегия

Каким угрозам предстоит противостоять России

А.О. Гилёв – эксперт в области международной безопасности, полковник в отставке

Резюме В США сформировалась стратегия войны нового типа, нацеленной не на разгром, а на «удушение» противника. Это результат осознания неприемлемой цены традиционных боевых действий в условиях глобально интегрированной экономики и ядерного сдерживания

Украинский кризис продемонстрировал, что мир вступил в новую реальность, определяющей характеристикой которой является конфронтация. Запад ввязался в борьбу с Россией, и это часть его противостояния со всем независимым, незападным сообществом. Цель – удержать экономическое и политическое доминирование, поставленное под вопрос экономическими и геополитическими переменами на международной арене.

Россия избрана первоочередной мишенью, поскольку представляет собой, с одной стороны, потенциальное организационное ядро сопротивления планам Запада, а с другой – ресурсную базу любой антизападной коалиции. Россия – единственная глобальная сила, способная и готовая к противодействию в военном и идеологическом плане.

В политическом и военном руководстве США сформировалась стратегия войны нового типа, нацеленной не на разгром противника, а на его «удушение». В условиях глобально интегрированной экономики и наличия у многих стран оружия массового уничтожения полномасштабная, даже локальная, война бесперспективна и чревата неприемлемым уроном. К вероятным затратам на нее не готовы ни экономика, ни граждане. Однако открытость подавляющего числа государств и их зависимость от глобальной экономики предоставляют Соединенным Штатам и их союзникам иные возможности. Доминирование США на мировых финансовых рынках, в сфере передовых технологий, контроль над глобальными информационными потоками позволяет оказывать разностороннее давление, не менее разрушительное, чем вооруженный конфликт.

Точно так же, как применение авиации полностью изменило войну в прошлом столетии, систематическое использование насильственных методов в финансовой, экономической и информационной сферах меняет сущность войны в XXI веке.

Современная война многомерна. Она сочетает информационное, военное, финансовое, экономическое и дипломатическое воздействие на противника в реальном времени. Предполагается, что массированное и координированное использование всех невоенных методов может оказаться достаточным, чтобы запугать и ослабить оппонента, сведя применение Вооруженных сил к минимуму. Для успеха необходимо, во-первых, обеспечить как можно более полную международную изоляцию объекта воздействия, а во-вторых, заручиться возможностью оказывать на него давление изнутри.

Наличие безграничного информационного пространства, расширение общения через социальные сети позволили выработать эффективные методы взаимодействия с группами населения внутри других стран, способствующие тому, чтобы виртуально направлять идеологическую, этническую или религиозную оппозицию. За 20 лет военные, разведывательные и информационные органы отладили технологию «опосредованного» вмешательства, часто используя приграничные страны в качестве базы.

Россия обладает потенциалом ядерного сдерживания, однако Соединенные Штаты рассчитывают избежать прямого ответа военными средствами благодаря «невоенности» и «опосредованности» действий. Если же угрозы встречного удара нет, это развязывает руки для применения практически всех остальных методов, способных нанести урон Москве – от санкций и технологического саботажа до информационных провокаций. Традиционный военный ответ на войну «другими средствами» представит Россию как агрессора и еще сильнее подорвет ее международные позиции. На Украине ловушка сработала. В скором времени к «украинскому фронту» могут добавиться кавказский и центральноазиатский. В этих регионах мы можем столкнуться с организованными бандами исламистов и наемников под явным или неявным иностранным руководством (по модели нынешних событий в Ираке).

Ресурсы России несравнимы с ресурсами ее противников, в противостояние она вступает практически в одиночку. Многомерную войну как таковую мы еще не распознали и поэтому не готовы ее вести. Понимание того, что такое «боевые действия» по-новому, – фундаментальный вопрос. Как цели достигаются не за счет молниеносных военных ударов, типичных для стратегий ХХ века, а измором, истощением противника, подрывом государства изнутри и подавлением воли к сопротивлению? Как воюют чужой кровью, продолжая вести себя так, как будто войны нет вовсе?

России срочно нужен свежий взгляд на то, что такое обороноспособность в ее многомерном варианте. Критически важно понять, как добиться максимального эффекта от ограниченных ресурсов. Иначе есть риск растратить средства на подготовку к той войне, которую мы понимаем, но она уже в прошлом. Многомерная оборона – дело не только и даже не столько военных. На повестке дня – переосмысление оборонного строительства России в концептуальном смысле.

Как выглядит многомерная война?

Во-первых, это война всеобъемлющая, с использованием всех средств одновременно, когда военные и невоенные формы воздействия дополняют друг друга. Ее элементы прошли обкатку в разных противостояниях – в Ираке, Иране, Югославии, Египте, Ливии, Сирии, в полной мере они применяются в ходе украинского кризиса.

Разнообразие задействованных средств создает у объекта атаки ощущение потери контроля над ситуацией, тем более что силовой аппарат государства не способен найти адекватный ответ на наступление в сферах, за которые он не отвечает. Залогом успеха такой операции является владение инициативой и высокий темп, не оставляющий противнику возможности прийти в себя. Ключевая способность – планирование и координация в реальном времени акций, в которых в один и тот же момент задействованы спецслужбы, финансовые органы, дипломатия, глобальные информационные источники, неправительственные организации, а также регулярные и наемные вооруженные формирования.

Организационная структура участников многомерных операций может быть представлена как набор концентрических кругов, где лишь центральный круг формально включает в себя одну или несколько государственных структур, таких, например, как Пентагон, ЦРУ, Госдепартамент или Министерство финансов. Остальные круги наполняются участниками в зависимости от задачи. Некоторые из них и не подозревают о том, что по сути работают на войну.

Многочисленность и разнохарактерность акторов кратно усложняют координацию. Поэтому все важнее сетевая организация и неформальные связи, спаянность, взаимопонимание, способность работать быстро, делегировать решения и инициативу.

Во-вторых, это перманентная война, рассчитанная на достижение цели измором, подрыв изнутри с использованием слабых мест противника. Она может идти фазами – через обострения и «перемирия». Тысячи мелких ударов преследуют цель измотать, задушить, обескровить, одновременно ведя переговоры и предлагая альтернативы, склоняя на свою сторону, завоевывая симпатии недовольных и фрондеров внутри страны.

В отличие от тотальных войн ХХ столетия, задача оккупировать или разрушить государство сегодня неактуальна. Открытая глобальная экономика зачастую лишает смысла захват инфраструктуры – природные и человеческие ресурсы можно контролировать и без оккупации, это даже эффективнее и много дешевле. В «новой войне» от России потребуют не признания поражения, а смены политики, альянсов, законов и состава руководства, оформленной как желание стать частью «цивилизованного» мира. Любые уступки – лишь переход к следующему этапу давления. Приемлемым состоянием будет только неуклонное ослабление страны, ее стратегического и военного потенциала.

В-третьих, исчезает понятие «фронта» и «тыла». Армии – резерв, запасные игроки, вступающие в игру при крайней необходимости. Основная часть российских Вооруженных сил, скорее всего, останется только гарантом того, что противостояние не перерастет в широкомасштабные боевые действия. Ноша ляжет на плечи подразделений специального назначения.

Противникам незачем использовать собственные ВС, если по периферии России хватает людей, готовых по разным причинам взять в руки оружие. Для обучения наемников и командования ими имеются и кадры, и инфраструктура. Украина и Сирия – яркие примеры. Вообще, ключевая особенность многомерной войны заключается в том, что максимальный ущерб в основном наносят люди, не имеющие военного статуса и даже не состоящие на государственной службе. Это не только частные военные компании (ЧВК), но и персонал экономических и финансовых учреждений, банков, бизнеса, университетов, средств массовой информации, неправительственных организаций.

Разведывательные и контрразведывательные органы приобретают еще больший вес, во-первых, по праву главного поставщика информации для принятия решений, во-вторых, потому что специальные службы с точки зрения организации и квалификации наиболее приспособлены для того, чтобы вести тайную опосредованную подрывную деятельность. Остальные государственные структуры должны ментально и организационно адаптироваться к тому, что все они так или иначе становятся объектами и акторами боевых действий. Им предстоит понять, как гарантировать отражение атак противника на их системы и обеспечить работу в критических условиях.

Наконец, это война идеологическая, прежде всего за людей, за их взгляды и убеждения, а лишь потом за территорию. Для ее ведения потребуется мобилизация во многих областях – от морпехов до хакеров, от банкиров до журналистов. А это немыслимо без идеологической обработки собственного населения. Так, американские СМИ преуспели в создании монстров из Хусейна, Каддафи, Асада, Януковича и других неугодных, против которых якобы все средства хороши. То же пытаются сделать с Путиным.

Необходимым условием является формирование картины мира, разделенного на «хороших» и «плохих». Поскольку любая операция призвана воздействовать на людей, пропагандистская составляющая –

едва ли не самая главная. Особое значение приобретает привлечение на свою сторону СМИ – как их руководства, так и рядовых репортеров –

для превращения органов информации в информационно-психологическое оружие.

Что делать?

Во-первых, нужна эффективная система управления национальной обороной, охватывающая все сферы. Задача – координация действий по отражению агрессивных акций, разработка мер по устранению уязвимых мест в экономике и социальной сфере, которые противник может использовать. Безопасность страны – единая система, которую надлежит постоянно всесторонне укреплять и перестраивать для повышения адаптивности.

Вертикальная бюрократия практически неспособна эффективно противодействовать быстротекущим многомерным операциям. Если война ведется по разным направлениям, одновременно во многих пересекающихся пространствах, в условиях недостатка информации и необходимости быстро принимать и корректировать решения, органы управления должны быть высокоадаптивными, готовыми к сюрпризам, гибкими по структуре. Состоять из людей самостоятельных, способных постоянно учиться, инициативных, высочайшего интеллектуального уровня, доверяющих друг другу. Вертикаль власти должна быть готова в нужный момент работать «горизонтально».

Ввиду многоплановости и комплексности угроз потребуется орган принятия решения, координирующий в реальном времени вооруженные и невооруженные (дипломатические, экономические, медийные и др.) ответы. Это должен быть орган при президенте, работающий как Ставка Главнокомандующего. Например, реформированный для целей оперативного руководства Совет Безопасности с соответствующим аппаратом.

Во-вторых, необходимо лидерство в информации, что предполагает резкое увеличение инвестиций в разведку и контрразведку. Особенно важно стимулировать агентурную работу по глубокому внедрению в структуры противника, что позволит понять его намерения. Все более важное поле деятельности – мировая экономика и финансы. Возрастает роль технической разведки и контроля территории, требуются инвестиции в беспилотники, городское видеонаблюдение, системы контроля пространств и перемещений, управление базами данных.

Поскольку многие операции носят глобальный характер, охватывая как внутреннее пространство России, так и зарубежье разной степени близости, необходимо обеспечить наиболее эффективное взаимодействие между ФСБ, СВР и другими разведывательными организациями, ограничить издержки их конкуренции.

Как никогда прежде встает задача превентивной дезорганизации противника, а если он использует террористические методы – и уничтожения руководящих органов террористических групп. Спецслужбы России должны быть способны проводить операции по ликвидации угроз в любой точке мира. Пример – израильтяне. Следует действовать превентивно, знать все, что движется вокруг, разбивать альянсы, покупать тех, кто продается, и устранять тех, кто не останавливается после предупреждения.

Нельзя ждать, пока в соседних с Россией странах сформируется идеологическая и политическая опора наших стратегических конкурентов. Необходимо заранее организовывать сторонников, активно привлекать на свою сторону элиты, молодежь, потенциальных лидеров. Важно перехватить инициативу, работать на упреждение, заблаговременно формируя агентуру среди тех, кто может заинтересовать противника.

Критически важный аспект лидерства в сфере информации – способность формировать глобальное информационное поле. Российские СМИ за рубежом в случае обострения будут блокированы, поэтому работать придется через соцсети, от человека к человеку, иметь армию сторонников, готовых отстаивать нашу точку зрения в интернете. Необходим контроль над каналами враждебного проникновения в новостное и идеологическое пространство России, перехват инициативы в противоборстве идей. Для этого не обойтись без сильной и мотивированной команды талантливых профессионалов-патриотов.

В условиях конфронтации Россия не может зависеть от информации и оценок, которые поставляют на мировой рынок ее стратегические конкуренты – хотя бы потому, что их выводы основываются на других аксиомах, другом видении мира. России нужны свои мощные агентства, эквивалентные Bloomberg, IHS или Moody's. Это позволит совершенствовать квалификацию российских специалистов, экспертиза которых не востребована сегодня из-за монополии западных, прежде всего американских консультантов. Исходя из угрозы информационной и особенно кибервойны, понадобятся технические возможности, позволяющие российскому интернету работать независимо от мирового.

В-третьих, надо мобилизовать человеческий капитал и оптимизировать его применение. В России примерно полмиллиона ветеранов с боевым опытом. Многие, пройдя службу и войны, остались не у дел. Способность ветеранов к мобилизации и их эффективность наглядно продемонстрированы на Украине. В случае обострения напряженности ветераны способны выступить и как элемент нестабильности, и как стабилизирующая сила – в зависимости от отношения к ним государства.

Очевидно, что в ближайшие 10–15 лет перед нами будет стоять задача поддержания порядка как вдоль южных границ СНГ, так и в некоторых регионах самой России. Для постоянного базирования на неспокойных территориях и систематической работы с местным населением потребуются профессиональные зрелые кадры. Эта задача по силам частным военным компаниям, укомплектованным ветеранами. Следует без промедления заняться привлечением их в систему обороны, в том числе подготовки резервов. Пора как можно скорее пересмотреть закон о «наемничестве», чтобы предотвратить абсурдную ситуацию, когда россияне служат не в российских, а в иностранных ЧВК.

Основную работу по борьбе с террористическими и диверсионными группами должны взять на себя специальные силы. Особое внимание уделить созданию сети отбора и подготовки способной молодежи, опирающейся на спортивные и военно-патриотические клубы, а также местные филиалы ветеранских организаций спецназа и ВДВ.

Как показывает опыт Новороссии, эффективная армия состоит из зрелых людей. Борьба с террористическими и диверсионными группами требует опыта и характера, которые трудно ожидать от подростков-призывников. Стоит ли продолжать призывать на службу 18-летних, отрывая от учебы? За один год армия не сможет их ни воспитать, ни сделать специалистами требуемого уровня. Не лучше ли подождать, пока они получат специальность и приобретут жизненный опыт. К 22–25 годам, когда люди заканчивают обучение и окончательно взрослеют, в них пропадает юношеская жестокость, появляется способность оценивать свои действия со стороны. Со сдвигом призывного возраста изменится и культура взаимоотношений, исчезнет дедовщина. Вместо того чтобы возиться с детьми, офицеры получат возможность работать со взрослыми ответственными людьми, большинство которых уже «научились учиться».

Инвентаризация компетенций позволит развивать индивидуальный подход к военной подготовке и службе. Принцип службы в армии для технических специалистов высокой квалификации необходимо пересмотреть. Зачем отправлять компьютерного гика на плац, если он принесет много больше пользы в качестве хакера из собственной квартиры? Молодежь и студентов нужно мотивировать на то, чтобы они предлагали неординарные решения в этой сфере. Патриотическое хакерское движение, отстаивание позиции России в интернете столь же почетны, как и другие виды деятельности на благо Родины. Стирание границ между военной и невоенной компонентами обороны позволит развивать возможности альтернативной службы, в том числе для непригодных для армии по состоянию здоровья, а также женщин.

Наконец, придется переосмыслить грань между военными и гражданскими, их взаимодействие в новых условиях. Никто не говорит о том, что в условиях многомерной войны Вооруженные силы утрачивают свою роль, но им придется значительно расширить спектр возможностей. ВС должны вписаться в будущую комплексную систему обороны, в рамках которой предстоит выстраивать взаимодействие с невоенными элементами. Менталитет, структура и культура управления не могут не измениться.

Создание всех компетенций для многомерной войны в рамках самих Вооруженных сил не имеет смысла – придется плодить структуры, которые будут дублировать уже существующие государственные ведомства или частные компании. Для этого не хватит ни людей, ни денег. Нельзя повторять печальный опыт Советского Союза, который не выдержал бремени нерациональной милитаризации, стал жертвой перекоса экономики и общества в чисто военную сторону.

Решение проблемы – в глубокой интеграции Вооруженных сил и всего остального общества, в двойном предназначении многих структур. В нахождении таких путей переплетения военных и гражданских ресурсов и навыков, которые обеспечили бы ответы на вызовы безопасности, сохраняя издержки для общества в целом на приемлемом уровне.

Все это предполагает включение в систему многомерной обороны научных, инженерных и медийных элит. Армия становится чуть более «гражданской», а гражданские ведомства – чуть более «военными». То есть армия должна максимально влиться в общество, а общество – осознать себя армией. Во многих областях специалисты будут, являясь гражданскими, исполнять дополнительные оборонные функции, получая за это компенсацию. Именно применение всего спектра средств, способность совместных действий является залогом успеха.

Наращивание опыта взаимодействия может занять годы. У нас этого времени нет. Короткий путь – форсированное смешивание военных и гражданских специалистов по ряду критически важных направлений, их общая работа по «горящим» проектам, «открытие границ» Вооруженных сил с упором в первую очередь на молодежь. Без поощрения, из-под палки военные и гражданские сотрудничать не будут. Людям и руководителям с обеих сторон это должно быть выгодно. Например, они могут получать и гражданскую, и военную зарплату. Молодежи надо предоставить возможность зачета работы по оборонным проектам в качестве службы в армии.

Такие критические области современной войны, как кибервойна, вообще немыслимы без подключения всех лучших специалистов, в какой бы организации они ни трудились, хотя бы потому, что речь идет о сфере, где собственно военные представляют явное меньшинство.

Новые задачи требуют того, чтобы Вооруженные силы находились на самом переднем крае интеллектуальных возможностей, вбирая наиболее талантливые кадры специалистов и управленцев. Творческих людей, привыкших самостоятельно мыслить и вести свободный образ жизни, способных найти себя в разных контекстах и востребованных по всему миру, невозможно давлением принудить к продуктивной деятельности, заставить служить при помощи промывания мозгов. Им нужны возможности для самореализации, осознание смысла своей деятельности, если угодно – собственной миссии. Государству придется приложить усилия, чтобы найти с ними общий язык, предложить соответствующие их талантам задачи, не оттолкнуть тех, кто не готов ходить строем, но остается патриотом.

Для успеха в многомерной войне армии, которая по определению является консервативной организацией, построенной на иерархии и традициях, придется освоить сетевой стиль взаимоотношений как с внешними партнерами, так и внутри себя. Это невозможно без культуры, основанной на уважении к таланту, поощрении инициативы, офицерской чести и товарищеском доверии.

* * *

В настоящий момент по указанию Верховного Главнокомандующего Совет безопасности, Минобороны и ведомства работают над новой редакцией Военной доктрины России, которая должна быть готова к концу года. Очевидно, что документ ускорит переоснащение Вооруженных сил и нацелит их на новые вызовы.

Однако авторы доктрины, скорее всего, сфокусируются на угрозах, которые они хорошо понимают, и предложат решения, по которым в силовых структурах уже сложился консенсус. Генералы снова будут готовиться к прошлой войне, продвигая высокозатратные проекты закупки вооружений, в то время как главная угроза опять появится «из-за угла».

Есть смысл напомнить, что Советский Союз распался в результате не военного поражения, а внутренней дисфункции, утраты морально-психологического единства, что сделало государство уязвимым перед подрывной деятельностью, направленной на расшатывание страны методами, которые теперь можно отнести к многомерной войне.

Конечно, Россия должна готовиться ко всему спектру возможных угроз, в том числе и к обезоруживающему молниеносному удару. Но если прямое военное нападение относится к категории вероятного, то атака «другими средствами» давно идет. Нужна не только Военная доктрина, но прежде всего комплексная доктрина укрепления обороны России – обеспечения выживаемости страны в самом широком смысле.

Россия > Армия, полиция > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230716 Андрей Гилев

Всерьез и надолго

Глобальные аспекты новой конфронтации России и США

Д.В. Суслов – заместитель директора исследовательских программ Совета по внешней и оборонной политике (СВОП), заместитель директора Центра комплексных европейских и международных исследований НИУ ВШЭ.

Резюме Российско-американская конфронтация повышает вероятность раскола мира на «Большой Запад» и «Евразийский не-Запад». География размежевания напоминает о классической геополитике с ее «континентальными» и «островными» державами

Российско-американская конфронтация, спровоцированная украинским кризисом, чаще всего рассматривается как явление сугубо региональное. Однако ее корни гораздо глубже проблем Украины, ее природа – значительно сложнее геополитической схватки за эту страну, а последствия сказываются на связях США с другими центрами силы и на глобальном управлении в целом. Исход украинской коллизии, скорее всего, определит правила отношений великих держав на годы и десятилетия.

Столкновение миропорядков

Со времени распада СССР между великими державами не возникло консенсуса ни по одной из центральных категорий порядка: признаваемому распределению сил, правилам и нормам международного поведения и механизмам принятия решений. Пропасть между Соединенными Штатами и незападными центрами разверзлась, по сути, сразу после окончания биполярной конфронтации. Вашингтон провозгласил победу в холодной войне и стал рассматривать свое «глобальное лидерство» как важнейшее условие и даже основу международного порядка. Россия, Китай, Индия, Бразилия, Иран и другие отвергали такую постановку вопроса.

Москва с самого начала оказалась в авангарде несогласных. Даже в 1990-е гг. Россия шла на рискованные шаги, если считала, что ее жизненно важные интересы нарушаются. По мере перераспределения сил от старого Запада в пользу новых центров и ущемления Соединенными Штатами все более важных интересов России и отстаиваемых ею принципов мироустройства решительность Кремля возрастала.

В основе всех проблем российско-американских отношений после окончания холодной войны – одни и те же вопросы, на которые Москва и Вашингтон вот уже свыше 20 лет дают противоположные ответы. Имеет ли Россия как один из независимых полюсов многополярного мира право на собственный интеграционный проект в Евразии? Имеют ли вообще великие державы право на дружественное окружение, право самим создавать порядок безопасности по периметру своих границ и быть его центром? Должен ли международный порядок в Европе и Евроатлантике базироваться на расширении западных институтов вплоть до российских границ, притом что сама она из него априори вычеркнута, или же он должен строиться совместно Россией и Западом? Наконец, почему Соединенные Штаты считают возможным объявлять одни государства и режимы суверенными и легитимными, а другие нет, и свергать неугодные им режимы?

Аналогичные проблемы характерны для отношений США со всеми незападными центрами силы, в том числе демократическими. Индия и Бразилия критикуют интервенционистскую политику Вашингтона, его избирательный подход к государственному суверенитету и практику смены режимов не меньше России и Китая. Политика России в СНГ созвучна и озабоченности Дели военным присутствием Америки в Индийском океане, и попыткам Бразилии ослабить влияние Вашингтона в Латинской Америке, и стремлению КНР ограничить способность Соединенных Штатов проецировать военную силу в соседние с ним регионы.

Решающий раунд

В отличие от столкновений 1999, 2004 и 2008 гг., украинский кризис 2014 г. стал не просто очередной схваткой Москвы и Вашингтона за правила отношений между великими державами, но вывел ее на принципиально новый уровень.

Во-первых, борьба обострилась. Произошло самое драматичное за эти переходные 25 лет усугубление международного беспорядка. Степень нарушения каждой из сторон правил, которые другая считает жизненно важными, достигла апогея. Присоединение Крыма и поддержка Россией восстания в Донбассе показали, что отныне не только США, но и другие государства могут посягать на фундаментальные нормы международного права.

Во-вторых, на сей раз Россия и Соединенные Штаты практически лишили друг друга возможности свернуть конфронтацию и попытаться вновь улучшить отношения, так и не договорившись о правилах игры. За год с начала Евромайдана Москва и Вашингтон показали, что не готовы ни к компромиссу, ни к модели, при которой они «соглашаются не соглашаться» по Украине, но стремятся сотрудничать по другим вопросам (как было после кризиса 2008 г.). Напротив, единственным способом выхода из коллизии обе столицы рассматривают капитуляцию и навязывание противоположной стороне собственных правил игры.

Присоединив Крым, не допустив поражения ополченцев Донбасса, введя контрмеры в ответ на западные санкции, Россия осознанно отрезала себе пути к отступлению. Она доказала, что готова пойти на многое ради того, чтобы удержать Украину вне западной орбиты и предотвратить ее превращение в часть нового «санитарного кордона».

Запустив маховик политико-дипломатического и даже военно-политического (в мягкой форме) сдерживания России, взяв курс на ее экономическое ослабление и остановив сотрудничество с ней практически по всем направлениям, Соединенные Штаты тоже дали понять, что не готовы к компромиссам. Вашингтон рассматривает Россию как враждебное государство, угрозу своим интересам и международному порядку. Условием нового улучшения отношений отныне является смена российского политического режима (точнее – фундаментальное изменение внешней политики, что при нынешнем руководстве просто невозможно). Суть подхода США ясно отразил Барак Обама, назвавший Россию одной из главных угроз международной безопасности – наряду с радикальным «Исламским государством» и вирусом Эбола.

Причина категоричности – тот самый глобальный контекст. И Россия, и Соединенные Штаты оценивали действия друг друга на фоне более широких, не имеющих прямого отношения к Украине тенденций и факторов, и обе державы пришли к выводу, что именно сейчас сложились наилучшие условия для «решающего боя».

Россия воспринимала действия США по Украине на фоне плохо скрываемого ими раздражения от самого факта возвращения Владимира Путина на президентский пост. Она столкнулась с растущим неприятием российской внешней и внутренней политики, демонстративным отказом от попыток найти позитивную модель отношений «после перезагрузки» (отмена саммита в сентябре 2013 г.) и беспрецедентной с 1980-х гг. информационной кампанией против Олимпиады в Сочи. В результате еще до свержения Виктора Януковича в феврале 2014 г. в Москве полагали, что Вашингтон уже сделал осознанный выбор в пользу конфронтации.

Неудивительно, что в этом контексте решительная поддержка Соединенными Штатами государственного переворота на Украине представлялась Москве не чем иным, как политико-экономической войной против России. И более того, стремление Вашингтона во что бы то ни стало (включая поддержку военной кампании новых киевских властей) легитимировать итоги переворота представлялось попыткой превратить Украину в часть нового антироссийского «санитарного кордона» и лишить Москву важнейших внешнеполитических достижений последних лет (независимая роль в мировой политике, постепенное укрепление интеграции на постсоветском пространстве). Тем самым частично компенсировались бы провалы Вашингтона последнего десятилетия. Многие искренне верили, что после смены режима в Киеве вопрос о вступлении Украины в НАТО и появлении американской базы в Крыму – перспектива нескольких месяцев.

Одновременно российское руководство, видимо, исходило из того, что в 2013 г. страна достигла максимума внешнеполитического влияния, и в ближайшее время расклад сил будет меняться не в ее пользу (экономическая стагнация в России при оживлении экономического роста в США).

В Америке же действия России восприняли как появление нового российского внешнеполитического курса на постсоветском пространстве. Казалось, стал сбываться давний геополитический кошмар: «авторитарная» Россия перешла к воссозданию «империи». Это грозило лишить Соединенные Штаты важной составляющей наследия их «победы» в холодной войне – одного из столпов, на котором зиждутся американские представления о глобальном лидерстве. При этом следует учитывать особенную чувствительность США к российскому «ревизионизму» на фоне их собственных провалов 2000-х и 2010-х гг., положивших конец объявленному в начале 1990-х гг. «моменту однополярности». Терпя неудачи в Ираке, Афганистане, на Ближнем Востоке в целом, американцы нуждались в том, чтобы добиться своего по крайней мере в регионе, раздробленность которого остается важнейшим символом их недавнего триумфа.

Как минимум с осени 2011 г. в Соединенных Штатах неуклонно росло раздражение «путинской Россией». Ее внешняя и внутренняя политика, казалось, подтверждали все стереотипы. Еще за год до украинского кризиса в США стали воспринимать действия Москвы на постсоветском пространстве именно как восстановление империи. О чем в конце 2012 г. заявила бывшая тогда госсекретарем Хиллари Клинтон, обвинившая Россию в стремлении «ресоветизировать» постсоветское пространство.

Действия Москвы создавали, по мнению Вашингтона, опасный прецедент, поскольку демонстрировали его неспособность как самопровозглашенного лидера и гаранта международной безопасности предотвратить или обратить вспять грубое нарушение «региональной державой» установленных правил. Это ставит под сомнение возможность США не только играть роль глобального лидера, но даже претендовать на нее. Ведь если они не в состоянии удержать претендующую на региональную гегемонию державу от посягательств на суверенитет самого крупного государства Европы и важного для них «стратегического партнера», то могут ли они гарантировать безопасность своим союзникам? Не поведут ли себя другие подобным образом? Прежде всего это касается Китая, который как раз претендует на региональную гегемонию, ведет территориальные споры с большинством стран Восточной и Юго-Восточной Азии и при этом обладает потенциалом ядерного сдерживания и находится с Соединенными Штатами в ситуации экономической взаимозависимости. На кону основа основ лидирующего положения США в международной системе – их глобальная система союзов.

Надо учитывать еще два обстоятельства. Первое – как раз к осени 2013 г. провалилась последняя попытка администрации Обамы выстроить невраждебные отношения с Москвой. Отказ России, несмотря на уступку США по ПРО, приступить к новому раунду сокращения ядерного оружия, обострение ситуации вокруг Сирии и дело Эдварда Сноудена окончательно убедили Белый дом в бесперспективности попыток наладить с «путинской Россией» конструктивные отношения.

Второе – именно смена режима в конечном итоге представляется Соединенным Штатам наилучшим и, главное, вполне достижимым способом реагирования на вызов «путинской России». В Америке склонны объяснять многие неприятные для них черты внешней политики России внутриполитическими факторами. Действия в Крыму и на Донбассе преподносятся как стремление режима компенсировать собственную слабость и экономическую стагнацию агрессивной политикой «собирания земель» и воссоздания «империи». Воспрепятствовать перетеканию «идей свободы» с Украины в Россию. Мнение о том, что действия Москвы являются реакцией на попытку превратить Украину в часть антироссийского «санитарного кордона» и носят по сути защитный, а не агрессивный характер, разделяется меньшинством, не относящимся к внешнеполитическому мейнстриму.

Массовые протесты в крупных городах России в 2011–2012 гг., зависимость ее экономики от мировых цен на нефть и наступившая в 2012–2013 гг. экономическая стагнация убедили многих в Вашингтоне, что режим Путина на самом деле слаб, а его поддержка большинством населения основывается на «нефтяном благополучии», которое само по себе хрупко. Отсюда – попытки через персональные санкции повлиять на представителей российской элиты и настроить их против президента. И принятие таких экономических мер, которые не заставят Москву изменить политику в отношении Украины, но способны заметно ухудшить ее экономическое состояние в средне- и долгосрочной перспективе.

Итак, «ограниченная системная конфронтация» России и США – всерьез и надолго. Продлится она как минимум до конца следующего президентского цикла в Америке (то есть до середины следующего десятилетия) и закончится существенным ослаблением одной из сторон и установлением новых правил взаимоотношений. Как указывает видный исследователь-международник Том Грэм, «даже если Россия будет прилежно работать над политическим урегулированием, уважающим суверенитет и территориальную целостность Украины, Вашингтон продолжит пытаться наказывать, сдерживать и ослаблять Россию, рассматриваемую отныне в качестве противника».

Глобальные последствия

С самого начала украинского кризиса США столкнулись с необходимостью убедить своих союзников, что американские гарантии безопасности надежны и Америка не допустит повторения украинского сценария в отношении других стран. Причем не меньше, если не больше, чем членов НАТО, это касалось азиатских партнеров Соединенных Штатов. Они моментально расценили действия России как возможный образец для поведения Китая в Восточной и особенно Юго-Восточной Азии. Одной из первых отреагировала Япония, отменив 1 июля 2014 г. полувековой запрет на применение вооруженных сил за пределами страны. В опубликованной 5 августа 2014 г. «Белой книге» Министерства обороны Японии открытым текстом говорится, что поводом стали действия России в Крыму.

США предприняли шаги по двум направлениям. Во-первых, предоставили своим союзникам и партнерам более твердые гарантии безопасности, в том числе расширив военное присутствие на их территории и приняв более четкие и амбициозные планы действий в условиях кризиса. Во-вторых, ужесточили политику сдерживания, причем не только в отношении Москвы, но и Пекина.

Часто утверждается, что, отвлекаясь на новое противостояние с Россией, Америка ослабит давление на Китай и внимание к АТР в целом. В реальности – наоборот. Российско-американская конфронтация сама по себе не меняет распределение сил в мире. Главным соперником США остается Китай, а главным внешнеполитическим и внешнеэкономическим приоритетом – АТР. И именно приоритетность Азии заставляет Соединенные Штаты относиться к риску повторения там украинского сценария даже более внимательно, чем к реагированию на него в Европе. Предотвращение более агрессивной политики Пекина в АТР для Вашингтона не менее значимо, чем «наказание» Москвы и «выдавливание» ее из Украины.

Азиатское турне Обамы в апреле 2014 г. (Япония, Южная Корея, Филиппины и Малайзия) было призвано убедить американских союзников в том, что Вашингтон не допустит повторения в АТР украинского сценария. Как следствие, существенно усилилась политика сдерживания Китая. Накануне приезда в Японию Обама заявил, что американо-японский договор о сотрудничестве и безопасности, в соответствии с которым США несут ответственность за оборону своего союзника, распространяется и на спорные острова Сенкаку. То есть попытка КНР оспорить территории военным путем может привести к силовому вмешательству Вашингтона. Главным же результатом турне стало подписание нового соглашения с Филиппинами о «расширенном оборонном сотрудничестве», в соответствии с которым США впервые с 1991 г. получили право временно размещать на территории этой страны свои вооруженные силы. Показательно, что о расширении военного присутствия в Юго-Восточной Азии американцы объявили на четыре месяца раньше, чем об аналогичном решении относительно Европы, принятом лишь в начале сентября на саммите НАТО в Уэльсе.

Выступая с программной речью в военной академии Вест-Пойнт 28 мая 2014 г., Обама охарактеризовал Китай как оппонента, представляющего опасность для американских союзников и международного порядка. Военное усиление КНР и ее демарш в отношении спорных территорий упоминались в увязке с действиями России в отношении Украины. Четким свидетельством сдерживания стали слова Обамы о том, что «региональная агрессия… будь то в южной Украине или в Южно-Китайском море, или в любом другом месте мира, – окажет в конечном итоге влияние на наших союзников и может привести к нашему военному вмешательству».

Общим результатом расширения военного присутствия США в АТР, укрепления их системы союзов и активизации сдерживания КНР станет углубление геополитической поляризации этого региона, центрального для международных отношений XXI века.

К этому же результату ведет и другой эффект российско-американской конфронтации. Она лишает Москву возможности играть роль балансира, третьего центра силы в АТР, который самим фактом своего существования удерживал бы регион от поляризации. До последнего времени только Россия была теоретически способна выполнять данную функцию, если бы установила стратегический диалог по АТР с США и выстроила партнерские отношения с их союзниками в регионе, в том числе с Японией. Она была единственной из великих тихоокеанских держав, поддерживавшей невраждебные отношения с главными полюсами региона – Соединенными Штатами и Китаем. Индия, например, на эту роль не годится, так как относится к КНР с большим подозрением и рассматривает ее как соперницу. Без третьего игрока АТР будет «растягиваться» по двум полюсам, как бы ни пытались средние и малые страны этот процесс замедлить.

Замедлить этот процесс будет пытаться и Россия, которая не намерена отказываться от наращивания политического и экономического сотрудничества с американскими союзниками и партнерами в Азии. Если ей это удастся (многие страны Азии стремятся к тому же: за исключением Японии, ни одна из них не присоединилась к американским санкциям), то поляризация в АТР замедлится. Но этому будут всячески противиться как США, так и сам Китай, который негативно относится к стремлению России укрепить связи с американскими союзниками в АТР и в нынешних обстоятельствах будет ожидать от Москвы большей лояльности.

Помимо поляризации АТР российско-американская конфронтация усиливает еще более масштабную тенденцию глобального развития. Речь идет об опасности раскола мира на «Большой Запад» – США и их союзники в Европе и Азии – и «Евразийский не-Запад», включающий Россию, Китай, Индию и Иран (возможно, с Пакистаном, Афганистаном и Центральной Азией). При этом невозможно избавиться от ощущения, что география раскола напоминает разделительную линию между «континентальными» и «островными» державами в классической геополитике.

С одной стороны, эта конфронтация – мощный стимул к наращиванию всестороннего сотрудничества России с Китаем и незападными центрами силы вообще. Именно они будут выступать в ближайшие годы главными, а по сути единственными, стратегическими партнерами Москвы, и особое место среди них займет Пекин. Уже сейчас он является для России, а Россия для него, самым дружественным центром силы в мире, и в условиях российско-американской конфронтации эти отношения будут двигаться в сторону неформального союза. Причем поскольку конфронтация России и США сопровождается ужесточением американской политики сдерживания Китая, то сближение Москвы и Пекина будет обоюдным. Это усиливает позиции КНР в Евразии, и чем дольше будет длиться конфронтация Москвы и Вашингтона, тем больше возможностей появится у Пекина как в части военного усиления (за счет российских технологий), так и в экономике (за счет доступа к российским ресурсам и потребительскому рынку). Впервые с 1950-х гг. евразийский «хартленд» вновь объединяется на антиамериканской основе, при этом лидером выступает именно Китай.

Более того, это объединение носит более широкий характер. Оно сопровождается наращиванием сотрудничества в многоугольнике Россия–Китай–Индия–Пакистан–Иран, чему всячески способствует российско-американская конфронтация и обострение соперничества США и КНР. Москва и Пекин ищут выход в активизации партнерства с другими незападными центрами силы, и работа в многостороннем формате способна развеять страхи каждого из этих центров по отдельности перед тем, что это усиление может быть направлено «против него». В результате уже проявились тенденции к укреплению и возможному расширению ШОС, которая отныне является главным региональным институтом не только для КНР, но и для России. В случае вступления в организацию Индии, Ирана и Пакистана в качестве полноценных членов, что сегодня уже не кажется нереальным, многостороннее сотрудничество незападных центров силы Евразии перейдет на новый уровень. В условиях конфронтации Соединенных Штатов и России и обострения соперничества с Китаем это объединит Евразию на недружественных Вашингтону началах.

С другой стороны, эта тенденция сопровождается все большей консолидацией отношений Америки с союзниками в Европе и Азии, чему конфронтация с Россией, сопровождаемая возрастанием соперничества США и КНР, опять-таки серьезно способствует. Уже происходит укрепление НАТО и американских военных союзов в Азии, усиливается их направленность на сдерживание России. Весьма вероятно, что укрепление военных союзов будет сопровождаться ускорением создания в АТР и Евроатлантике экономических сообществ, ориентированных на Соединенные Штаты и исключающих Россию, Китай и другие центры силы в Евразии. Пока продвигаемые Вашингтоном проекты Трансатлантической зоны свободной торговли и Транс-Тихоокеанского партнерства буксуют. Но противостояние России и Америки, обострение их соперничества с Китаем, а также общее наращивание сотрудничества в рамках ШОС может придать им новый стимул.

Пытаясь в рамках конфронтации ослабить российскую экономику, США начали откровенно использовать свое гегемонистское положение в мировом экономическом управлении, особенно в финансовой сфере, отсекая возможности России пользоваться тем, что в условиях глобализации многие привыкли считать общим – финансовые рынки и инструменты, платежные системы и так далее. Одно дело, когда это применяется против такой страны, как Иран, и совсем другое – его использование против шестой экономики мира и члена «Большой двадцатки». Это стало важным напоминанием всем новым центрам силы, насколько они уязвимы до тех пор, пока оператором мирового экономического порядка являются Соединенные Штаты, и как быстро Америка может начать использовать это положение в политических целях против той или иной страны.

В результате до сей поры неторопливый процесс создания альтернативных инструментов международного управления значительно ускорился. Появились новые механизмы в рамках БРИКС. Возможна активизация экономического взаимодействия в рамках ШОС. Создание не-Западом дублирующих и неподконтрольных Вашингтону институтов, инструментов и процессов (банки развития, платежные системы, рейтинговые агентства, постепенный уход от доллара в международных расчетах и т.д.) стало реальным императивом для всех новых центров. Какое воздействие подобное раздвоение окажет на качество управления экономикой, остающейся глобальной, покажет время.

Наконец, конфронтация наносит удар и по качеству борьбы с глобальными вызовами безопасности, которая во многом зависела от российско-американского взаимодействия.

Окончание конфронтации и международный порядок

Гораздо большее влияние на международную систему окажет то, как закончится нынешняя российско-американская конфронтация. По сути, речь идет о решающем факторе в определении будущего международного порядка, который придет на смену затянувшемуся переходу после холодной войны. Правда, если окончание конфронтации увенчается «победой» США, то этот переход затянется, и международные отношения еще какое-то время будут развиваться в отсутствии порядка.

Поскольку выход из конфронтация вряд ли возможен без капитуляции одной из сторон, стоит говорить о двух основных сценариях ее разрешения.

Первый сценарий, реализовать который стремится Вашингтон, – это смена режима в России и ее новое международно-политическое падение. США будут добиваться, чтобы Россия отказалась от создания собственного экономического порядка (Евразийский экономический союз) и сферы безопасности (ОДКБ) в Евразии, от попыток вовлечь туда Украину, и, разумеется, будут настаивать на отречении от Крыма, что при сохранении нынешнего политического режима невозможно. Для Москвы и постсоветского пространства наступит «второе пришествие» Pax Americana, и в российско-американских отношениях на какое-то время вновь воцарятся «правила 1990-х». Все разговоры о России как независимом центре силы, лидере региональной международной подсистемы, равноправном участнике негегемонистского порядка в Европе и Евроатлантике можно будет забыть. Не исключено, что подобное ослабление вызовет новый всплеск центробежных тенденций в России и приведет к утрате не только Крыма, но и некоторых других территорий.

Реализация этого сценария станет чувствительным ударом для всех новых центров силы. Россия – один из лидеров борьбы за многополярное мироустройство – будет по сути выбита из числа поднимающихся полюсов. Это изменит и общий расклад сил между старыми и новыми лидерами, и вектор международного развития.

Дискурс последнего десятилетия об относительном ослаблении США и перераспределении сил в пользу новых центров лишится фундамента. Тезис же об американском лидерстве получит второе дыхание. Вновь станет популярным утверждение американских либералов-интернационалистов, что у незападных центров якобы нет иного пути, кроме присоединения к американоцентричному международному порядку на правах младших партнеров, что они не способны создать успешные альтернативные системы регионального и тем более глобального управления. Особенно если «выбивание» России совпадет с прогрессом в создании Транс-Тихоокеанского партнерства и Трансатлантической зоны свободной торговли.

Будет нанесен серьезный удар по БРИКС и вообще попыткам создать независимые от Запада механизмы глобального и регионального управления. Не исключено, что БРИКС распадется вовсе. Сегодня Россия – единственная страна клуба, у которой сложились устойчивые дружественные отношения со всеми участниками, и потому она выступает важным связующим звеном. В случае выпадения этого звена на первое место в отношениях между другими странами БРИКС могут выйти недоверие и противоречия геополитического или экономического характера, или же, что ненамного лучше, невнимание и равнодушие. Россия – единственная страна БРИКС, которая выстраивает внешнюю политику в категориях международного порядка, многосторонних правил и норм, а не просто продвижения частных интересов.

Структуры, подконтрольные США, получат значительное подспорье. Второе дыхание обретут Бреттон-Вудские институты и «Большая семерка». НАТО надолго утвердится в качестве доминирующего института безопасности всего евроатлантического региона, и ее влияние будет простираться вплоть до границ Китая, что усилит страхи Пекина перед стратегическим окружением.

Китай окажется в наибольшем проигрыше после России. Он лишится наиболее значимого дружественного соседа и единственного по-настоящему лояльного партнера среди новых центров силы. «Надежный и безопасный тыл» в Евразии, обеспечиваемый стратегическим партнерством с Россией, не входящей в западную орбиту, и жизненно необходимый Китаю для недопущения враждебного окружения и проведения уверенной стратегии в АТР, будет потерян.

Второй сценарий, за который борется Москва, – это принятие Соединенными Штатами новых правил игры, основанных на признании России как независимого полюса многополярного мира и уважении ее интересов, включая право на собственные проекты региональной интеграции и безопасности и полноценное участие в международном регулировании. Данный вариант предусматривает сохранение в составе Российской Федерации Крыма и выработку такого государственного устройства Украины, которое исключало бы ее превращение в антироссийское государство и интеграцию с западными структурами, гарантировало бы нейтральный статус и обеспечивало сохранение тесных связей с Россией.

Его реализация ознаменует окончание трансформации международной системы к новой многополярности. Будут ликвидированы остатки американского глобального лидерства в его вильсонианском понимании, причем не только в отношениях с Россией и странами постсоветского пространства, но и в глобальном масштабе.

Утверждение новых правил российско-американских отношений станет прецедентом для других держав, не согласных с лидерством США. Америка будет вынуждена де-факто признать право полюсов многополярного мира на региональные гегемонии, которые являются для данной структуры нормой. Хотя это снимет большую часть проблем и противоречий в отношениях Соединенных Штатов с другими центрами силы и позволит им в конечном итоге выстроить устойчивое и при этом более или менее равноправное партнерство, по глобальной системе американских союзов будет нанесен удар.

Пока реализация этого сценария кажется фантастической. Вашингтон двигается в обратном направлении, и общая трансформация политики США при Обаме – от выстраивания стратегических партнерств со всеми ведущими центрами силы в мире к консолидации вокруг себя союзников в Европе и Азии при ужесточении политики в отношении России и Китая – тому наглядное подтверждение.

Эта трансформация говорит о колоссальных трудностях адаптации Соединенных Штатов к многополярности. Она противоречит американской истории и идеологии, и ее трудно принять 20 лет спустя после того, как они, казалось, достигли конца истории. Равно как трудно признать, что вильсонианская традиция либерального интернационализма, в соответствии с которой США активно участвуют в международных отношениях в качестве лидера и с целью трансформации мира, не работает в условиях многополярности.

Рано или поздно в международных отношениях восторжествует историческая норма многополярности, баланса, региональных гегемоний и идеологического многообразия. И Америка будет вынуждена ее признать – как признала при Вудро Вильсоне, как бы ему ни хотелось от этой нормы отказаться.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230715 Дмитрий Суслов

Виновные державы

Джон Миршаймер – профессор политологии в Чикагском университете.

Майкл Макфол - профессор политологии в Гуверовском институте, старший научный сотрудник Института международных исследований им. Фримена Спольи (оба – при Стэнфордском университете). Был специальным помощником президента в Совете национальной безопасности (2009–2012) и послом США в России (2012–2014)

Стивен Сестанович – старший научный сотрудник Совета по международным отношениям, профессор Колумбийского университета. Посол США по особым поручениям на постсоветском пространстве (1997–2001). Автор книги «Максималист: Америка в мире от Трумэна до Обамы»

Резюме Статья Джона Миршаймера, опубликованная в прошлом номере, вызвала оживленную полемику. Два бывших высокопоставленных чиновника критикуют позицию автора, он приводит свои аргументы

В этом году отношения России и США вновь в центре внимания в Вашингтоне – на сей раз из-за Украины. Опубликованная в прошлом номере журнала Foreign Affairs (и переведенная в прошлом номере «России в глобальной политике») статья профессора Чикагского университета Джона Миршаймера с упреками в адрес Запада и Соединенных Штатов вызвала бурную реакцию тех, кто отвечал за российскую политику Белого дома при Клинтоне и Обаме. Мы публикуем отклики Майкла Макфола и Стивена Сестановича, а также ответ Миршаймера.

Кто начал украинский кризис?

Майкл Макфол

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Джон Миршаймер («Почему Запад повинен в кризисе на Украине») – один из самых последовательных и убедительных теоретиков школы реализма в международных отношениях, но его объяснение кризиса на Украине демонстрирует пределы Realpolitik. В лучшем случае реализм Миршаймера объясняет лишь некоторые аспекты отношений США и России за последние 30 лет. А как политический рецепт он может быть иррациональным и опасным, что демонстрирует подход президента России Владимира Путина.

По мнению Миршаймера, Россия аннексировала Крым и вмешалась в события на востоке Украины в ответ на расширение НАТО, которое он называет «корневой причиной проблем». Российские государственные СМИ действительно указывают на расширение альянса, объясняя действия Путина. Но ни освещение ситуации российским телевидением, ни статья Миршаймера не объясняют, почему Россия не вводила войска на Украину на протяжении более 10 лет, которые отделяют начало расширения НАТО в 1999 г. и реальное вторжение на Украину в 2014-м. И дело не в слабости России – за это время она дважды воевала в Чечне, что потребовало значительно большей военной мощи, чем аннексия Крыма.

Еще труднее Миршаймеру объяснить так называемую перезагрузку российско-американских отношений – период сотрудничества, продолжавшийся с весны 2009 до января 2012 года. Президент США Барак Обама и тогдашний президент России Дмитрий Медведев согласовали действия, которые, по их мнению, отвечали национальным интересам обеих стран. Лидеры подписали и ратифицировали новый договор по СНВ, проголосовали в поддержку самого масштабного пакета санкций Совбеза ООН против Ирана и значительно расширили маршрут снабжения американских солдат в Афганистане, который теперь проходит по территории России. Благодаря их совместным усилиям Москва добилась членства во Всемирной торговой организации, была создана двусторонняя президентская комиссия по продвижению сотрудничества во всех сферах – от атомной энергетики до борьбы с терроризмом, а также введен более либеральный визовый режим. В 2010 г. опрос показал, что более 60% россиян позитивно относятся к Соединенным Штатам.

С начала нынешнего столетия Россия и сотрудничала, и конфликтовала с США. Единственный переменный фактор, выбранный Миршаймером, – расширение НАТО – не может объяснить обе политики. С точки зрения реальной истории нужно отбросить факторы, остававшиеся постоянными, и сосредоточиться на том, что изменилось – на российской политике.

Так себе стратег

Хотя реалисты предпочитают фокусировать внимание на государстве как предмете анализа, чтобы объяснить кризис на Украине, Миршаймер решил рассмотреть отдельных лидеров и их идеологию. Он описывает Путина как «первоклассного стратега», который вооружен правильным аналитическим инструментарием. «Путин и его соотечественники думают и действуют в соответствии с постулатами реализма, в то время как их западные партнеры придерживаются либеральных идей о международной политике, – пишет он. – В результате США и их союзники, не сознавая этого, спровоцировали крупный кризис вокруг Украины».

Вводя лидеров и их идеи в свой анализ, Миршаймер допускает возможность, что разные государственные деятели, руководствуясь разными идеологиями, могут проводить разную внешнюю политику. Миршаймер, по-видимому, считает, что для Соединенных Штатов и всего мира было бы лучше, если бы американские лидеры полностью придерживались Realpolitik. Я же считаю, что США и всему миру пошло бы на пользу, если бы Путин и будущие российские лидеры разделяли идеи либерализма. Гипотетически представлять, как выглядели бы эти отношения, нам не нужно – мы видели это в период президентства Медведева.

В первые месяцы президентства заявления Медведева очень напоминали его наставника-реалиста Путина. Он поддерживал российское военное вмешательство в Грузии и ввел термин вполне в духе реализма – «сфера привилегированных интересов», чтобы закрепить гегемонию России на бывшем советском пространстве. Обама отверг интерпретацию реализма, предложенную Медведевым. В апреле 2009 г. на встрече с Медведевым в Лондоне Обама заявил, что у Соединенных Штатов и России много общих интересов, в том числе на территории вблизи российских границ.

В то время администрация Обамы отчаянно пыталась сохранить американскую авиабазу Манас в Киргизии. За несколько недель до этого киргизский президент Курманбек Бакиев посетил Москву, где ему обещали экономическую помощь в размере 2 млрд долларов, и вскоре он заявил о намерении закрыть базу. На встрече с Медведевым Обама признал политику баланса сил, которую использовал Кремль, но потом спросил, действительно ли закрытие базы отвечает национальным интересам России. В конце концов через нее американские солдаты летели в Афганистан, чтобы вести борьбу с террористами, которых и США, и Россия считали врагами. Сохранение действующей базы, утверждал Обама, не является нарушением российской «сферы привилегированных интересов», напротив, это результат, выгодный и Вашингтону, и Москве.

Сторонник реализма отверг бы логику Обамы и настоял бы на закрытии базы – как в итоге сделал Путин в начале этого года. Однако через несколько месяцев после встречи Медведева и Обамы в 2009 г. киргизское правительство – при молчаливой поддержке Кремля – согласилось продлить право американцев на использование базы. Медведев постепенно принял подход Обамы к взаимовыгодным отношениям. Прогресс, достигнутый в период перезагрузки, отчасти обусловлен изменением российской внешней политики. Медведев оказался настолько убежден в полезности сотрудничества с Соединенными Штатами и поддержки международных институтов, что даже согласился воздержаться (вместо того чтобы наложить вето) при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН, разрешающей применение силы против режима Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 г. – вряд ли такой шаг соответствует постулатам реализма. После своей последней встречи с Обамой в качестве президента России – в Южной Корее в марте 2012 г. – Медведев заявил прессе, что перезагрузка оказалась «весьма полезным делом». «В эти три года мы, возможно, добились лучшего уровня отношений между США и Россией, чем за все предыдущее десятилетие», – сказал он.

Вот чего он не упоминал – так это расширения НАТО. На самом деле за пять лет работы в администрации Обамы я присутствовал практически на всех встречах президента с Путиным и Медведевым, в течение трех из этих пяти лет, работая в Белом доме, я слышал все их телефонные разговоры, и я не припомню, чтобы расширение НАТО упоминалось хотя бы раз. Даже за несколько месяцев до аннексии Крыма я не помню ни одного громкого заявления высокопоставленных представителей России, в котором бы говорилось об опасных последствиях расширения альянса. Причина проста: в предыдущие несколько лет НАТО не расширялось на восток.

Другие реалисты, критикующие политику США, допускают похожую ошибку, утверждая, что администрация Обамы продемонстрировала Кремлю свою слабость и позволила Путину этим воспользоваться. Как и в случае с анализом Миршаймера, в этих аргументах неочевидна причинно-следственная связь. Например, неясно, каким образом отказ от подписания нового договора по СНВ или нежелание убеждать Россию голосовать за антииранские санкции могли бы уменьшить вероятность вторжения России на Украину. Кроме того, после 2012 г. Обама сменил курс и использовал более конфронтационный подход в ответ на поведение Путина. Он вышел из переговоров по ПРО, не подписал ни одного нового соглашения в сфере контроля за вооружениями, наложил санкции на нарушителей прав человека в России и отменил встречу с Путиным, намеченную на сентябрь 2013 года. Он пошел дальше, чем президент Джордж Буш-младший после вторжения России в Грузию в 2008-м: Обама совместно с союзниками США ввел санкции против отдельных российских руководителей и компаний. Он подтвердил обязательства НАТО по безопасности, оказал помощь Украине и сформулировал ответ Запада на российскую агрессию как необходимость охранять международные нормы и защищать демократические ценности.

Эти шаги вряд ли можно назвать слабыми или нереалистическими. Тем не менее они не помогли сдержать последнюю агрессию России, точно так же как ни одному президенту США с 1956 г. не удалось остановить вторжения России в Восточной Европе или в Афганистане. Реалистам, критикующим Обаму за неспособность противостоять Путину, следует привести более убедительные аргументы, показав, как другая политика могла бы привести к другому результату. Существует только одна альтернативная политика, которая, вероятно, могла бы заставить Россию остановиться: предоставить Украине членство в НАТО много лет назад. Но чтобы сделать этот аргумент убедительным, нужно всерьез пересмотреть историю. В последние несколько лет ни украинское правительство, ни члены альянса не хотели, чтобы Киев присоединился к нему в ближайшей перспективе. Даже до избрания Виктора Януковича на пост президента в 2010 г. украинские лидеры не стремились к членству в НАТО, так же как и украинский народ.

Реальная история

Внешняя политика России не стала более агрессивной в ответ на политику США, она изменилась в результате внутриполитической динамики. Изменение началось, когда Путин и его режим впервые оказались под ударом. После того как Путин объявил, что пойдет на третий президентский срок, в России в декабре 2011 г. прошли парламентские выборы, которые были такими же фальсифицированными, как и все предыдущие. Но в этот раз новые технологии и социальные медиа, включая смартфоны с видеокамерами, Twitter, Facebook и российскую соцсеть ВКонтакте, помогли раскрыть манипуляции власти и привели к протестам такого масштаба, какого не наблюдалось с последних месяцев существования СССР. Неодобрение манипуляций на выборах быстро превратилось в недовольство возвращением Путина в Кремль. Некоторые оппозиционные лидеры даже призывали к революционным изменениям.

Путин был возмущен неблагодарностью протестующих. С его точки зрения, он сделал их богатыми. Как они могли выступить против него? Но он также и опасался их, особенно на фоне «цветных революций» в Восточной Европе (прежде всего «оранжевой революции» на Украине в 2004 г.) и «арабской весны». Стремясь мобилизовать свою электоральную базу и дискредитировать оппозицию, Путин вновь представил Америку в качестве врага. Неожиданно государственные СМИ стали рассказывать, как Соединенные Штаты разжигают беспорядки внутри России. Российская пресса обвинила меня в том, что я – агент, направленный Обамой, чтобы руководить очередной «цветной революцией». Политика США в отношении России практически не изменилась в период с парламентских выборов и до избрания Путина на новый срок. Но к моменту инаугурации Путина в мае 2012 г. простой обыватель, слушая его выступления и смотря российское телевидение, мог подумать, что возобновилась холодная война.

Некоторые специалисты по российской политике надеялись, что волна антиамериканской пропаганды спадет после завершения президентской кампании в России. Многие – включая меня – считали, что рокировка в тандеме Медведев–Путин приведет к незначительным изменениям внешней политики, поскольку Путин все равно принимал основные решения, когда Медведев был президентом. Но со временем стало ясно, что Путин понимает национальные интересы России иначе, чем Медведев. В отличие от Медведева, Путин склонен воспринимать соперничество с США как игру с нулевой суммой. Чтобы поддерживать свою легитимность внутри страны, Путин по-прежнему нуждался в Соединенных Штатах в качестве противника. Он также искренне верил, что США представляют собой темную силу в мировых делах.

Затем начались потрясения на Украине. В ноябре 2013 г. украинцы вышли на улицы, после того как Янукович отказался подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Правительство Соединенных Штатов не участвовало в раздувании протестов, но подталкивало Януковича и лидеров оппозиции к согласованию переходного плана, который обе стороны подписали 21 февраля 2014 года. Вашингтон также не причастен к тому, что Янукович неожиданно решил бежать из страны на следующий день.

Путин интерпретировал эти события по-своему, возложив на США вину за демонстрации, провал соглашения от 21 февраля и последующую смену правительства, которую он назвал переворотом. Идеология Путина заставляла его трактовать эти события как борьбу между Америкой и Россией. Руководствуясь этими аналитическими рамками, он отреагировал в одностороннем порядке, так, чтобы, как он считал, сдвинуть баланс сил в свою пользу – аннексировал Крым и поддержал вооруженных наемников на востоке Украины. Это не была реакция на давнее расширение НАТО.

Проигрыш Путина

Пока слишком рано судить, является ли представление Путина о реализме рациональным с точки зрения национальных интересов России. Однако на данный момент достижения весьма ограниченны. Его якобы прагматичные и реалистические действия на Украине лишь способствовали укреплению мощной, более единой и более прозападной идентичности украинцев. Эти действия гарантировали, что Украина никогда не присоединится к такому ценному для него проекту – Евразийскому экономическому союзу, напротив, они подтолкнули страну к ЕС. В то же время Белоруссия и Казахстан занервничали и стали с меньшим энтузиазмом относиться к партнерству в рамках ЕАЭС. Кроме того, Путин усилил позиции НАТО, ослабил российскую экономику и подорвал международную репутацию Москвы как поборницы суверенитета и невмешательства во внутренние дела.

Дело не в России, НАТО и реализме, а в Путине и его беспредельном, непредсказуемом авантюризме. Называйте этот подход реалистическим или либеральным, но вызов для Запада заключается в том, как справиться с этим поведением – достаточно резко, чтобы его остановить, и одновременно достаточно аккуратно, чтобы не допустить дальнейшей эскалации кризиса.

Как Запад одержал победу

Стивен Сестанович

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Соединенные Штаты строили отношения с Россией настолько плохо, утверждает Джон Миршаймер, что именно они, а не Владимир Путин, несут ответственность за кризис на Украине. Пытаясь втянуть Украину в НАТО, пишет он, западные правительства бросили вызов ключевым интересам безопасности России. Кремль был вынужден дать отпор. В то же время глупый идеализм мешает лидерам США и Европы признать проблему, которую они сами и создали.

Чтобы понять, что не так с этой критикой, стоит вспомнить статью Миршаймера «Об украинском факторе ядерного сдерживания», опубликованную в 1993 г. в Foreign Affairs. Уже тогда Миршаймер беспокоился по поводу возможной войны между Россией и Украиной, которая, по его словам, станет «катастрофой». Но он не указывал на политику США как на источник проблем. «Россия, – писал Миршаймер, – господствовала над не желавшей этого и обозленной Украиной более двух столетий и пыталась уничтожить чувство идентичности украинцев». Учитывая эти исторические предпосылки, построить стабильные отношения между двумя странами безусловно трудно. «Гипернационализм» сделает ситуацию еще более неуправляемой, опасался Миршаймер. В 1993 г. его оценка ситуации (если не его политический рецепт) была верной. Она может послужить напоминанием, что нынешняя агрессивная политика России существовала задолго до ошибочной политики Запада, которая, по мнению Миршаймера, ее объясняет.

Перспектива вступления Украины в НАТО, конечно, могла бы еще больше усугубить ситуацию. В 2008 г., отмечает Миршаймер, представители альянса заявили, что Украина в какой-то момент присоединится к нему. Но он не пишет о том, что происходило дальше. На протяжении более пяти лет практически ни один украинский политик – не только пророссийские, как Виктор Янукович, – не затрагивал этот вопрос. Было признано, что идея членства в НАТО не имеет достаточной поддержки в обществе и при определенном развитии событий под угрозой может оказаться национальное единство. В альянсе эту тему тоже не поднимали. Присоединение Украины оставалось идеей-фикс для некоторых членов альянса, но большинство было против, и они твердо об этом заявляли. Администрация Обамы, в свою очередь, не обращала внимания на эту тему, и она фактически исчезла с повестки дня.

Как утверждает Миршаймер, ситуация изменилась, после того как Янукович потерял власть. Миршаймер поддерживает терминологию Путина, назвавшего это событие «переворотом»: провокация, устроенная при поддержке Запада, возродила опасения Москвы, и это оправдывает ее агрессивную политику. Но факты не подтверждают эту интерпретацию. Немногие избранные президенты полностью лишились легитимности так быстро, как Янукович. Во время протестов Евромайдана каждым своим шагом он подогревал конфронтацию, прибегая к насилию. Когда в феврале 2014 г. силами правопорядка были убиты несколько демонстрантов в центре Киева, вся страна повернулась против президента, и его политическая карьера была окончена. Парламент отстранил Януковича от власти единогласным решением, в голосовании участвовали все депутаты его партии. Вряд ли слово «переворот» подразумевает подобную ситуацию.

Падение Януковича было историческим событием, но оно, несмотря на заявления России, не вернуло вопрос о членстве Украины в НАТО на повестку дня. Украинские политики и чиновники вновь и вновь повторяли, что это не обсуждается. Крупной базе российского флота в Крыму тоже ничего не угрожало, несмотря на комментарии взбудораженных российских экспертов. То, что Путин выбрал этот аргумент – и обвинил «фашистов» в захвате власти на Украине – обусловлено не столько интересами национальной безопасности России, сколько его желанием реабилитироваться за политическое унижение. Москва публично призывала Януковича применить силу против протестующих. Когда украинский президент послушался, его власть рухнула, так же как и вся российская политика на Украине. Захват Путиным Крыма в первую очередь был попыткой взять реванш за собственные непоправимые ошибки.

Из-за этой извинительной подоплеки трудно доверять мнению Миршаймера, назвавшего Путина «первоклассным стратегом». Да, российская агрессия повысила рейтинг Путина. Но за успехом в Крыму последовал целый ряд серьезных просчетов – по поводу степени поддержки сепаратистов на востоке Украины, возможностей украинских военных, способности скрыть российское вмешательство, согласованности западных санкций и реакции европейских лидеров, которые когда-то симпатизировали России. И для чего все это? Путин культивирует загадочность, жесткость и профессионализм КГБ, и этот имидж работал на него. Но кризис на Украине продемонстрировал иной стиль принятия решений. Путин принимал импульсивные решения, и национальные интересы России оказались подчинены его личным политическим мотивам. Он действовал не как хладнокровный реалист.

Вызов и ответная реакция

Даже если вина за нынешний кризис лежит на Путине, некоторые ошибки можно найти и в политике США последних двух десятилетий. То есть, безусловно, русские чувствовали обиду из-за расширения НАТО и снижения статуса своей страны после холодной войны. По мнению Миршаймера, Запад без всякой нужды подогревал это недовольство. Он считает, что после распада СССР Россия просто потеряла значимость и не заслуживала сдерживания, поскольку представляла собой «переживающую упадок великую державу со стареющим населением и одномерной экономикой». Сегодня он называет ее армию «посредственной». Расширение НАТО было решением проблемы, которой уже не существовало.

Это было бы веским аргументом, если бы не один факт: в начале 1990-х Миршаймер сам считал ситуацию в мире после холодной войны более угрожающей. Тогда никто не знал, какие демоны вырвутся наружу после завершения конфронтации Востока и Запада. Только что объединившаяся Германия могла вновь пойти по пути милитаризма. Югославия переживала кровопролитный распад. Беспринципные политические лидеры могли возродить старые чувства неприязни и враждебности между народами Восточной Европы. Добавьте к этому риск, что Россия, восстановив силы, будет угрожать независимости своих соседей – и нетрудно представить себе период потрясений в Европе.

Миршаймер больше не упоминает о тех проблемах, но тогда он считал их очень серьезными. В статье, опубликованной в 1990 г. в популярном издании Atlantic Monthly, он прогнозировал, что скоро мы все будем «скучать по холодной войне». Чтобы сохранить мир, он даже предлагал набор экстремальных контрмер: например, разрешить Москве оставить свою огромную армию в Восточной Европе и позволить Германии и Украине стать ядерными державами. Сегодня эти инициативы кажутся странными, но проблемы, для решения которых они предназначались, не были воображаемыми.

Миршаймер уже давно высмеивает идею о том, что, как он пишет в недавней статье в Foreign Affairs, «Европу можно сохранить целой и свободной на основе таких либеральных принципов, как верховенство закона, экономическая взаимозависимость и демократия». Но, руководствуясь эмоциями, он упускает нечто фундаментальное. Цели западной политики действительно были именно такими иллюзорными и идеалистическими, как он говорит, но средства, используемые для их достижения – по крайней мере лидерами США, если не всеми их европейскими коллегами, – были гораздо более традиционными. Они напоминали лекарства, которое назначает доктор-реалист.

Соединенные Штаты защищали свою позицию после холодной войны не посредством пустых призывов к общим ценностям, а регулярно и эффективно использовали власть в старомодной манере. Президент Джордж Буш-старший, стремясь ограничить независимость внешней политики Германии, потребовал внести особый пункт в соглашение об объединении, по которому Германия оставалась членом НАТО. Президент Билл Клинтон, считавший, что войны на Балканах в 1990-х гг. подрывают мощь и доверие к США в Европе, дважды применял военную силу против Сербии, которую тогда возглавлял Слободан Милошевич. То, что президент Джордж Буш-младший продолжал принимать новые восточноевропейские демократии в НАТО, не означает, что в Вашингтоне считали: демократия сама по себе способна обеспечить мир. Это означает, что в Вашингтоне полагали: прочный либеральный порядок нуждается в якоре в виде обязательств США. (Можно даже сказать, это означало, что американские руководители на самом деле не верили, что демократия сама по себе может обеспечить мир.)

Никого, тем более Миршаймера, не должно удивлять, что внешняя политика США базировалась на расчетах соотношения сил. В своей книге 2001 г. «Трагедия политики великой державы» он объясняет, что политики и люди, принимающие решения, в либеральных демократических государствах часто оправдывают жесткие действия высокопарными фразами. Однако теперь он принимает слова политических лидеров – будь то благочестивые речи Обамы или ложь Путина – за чистую монету.

Получившийся в результате анализ только затрудняет понимание того, чья политика работает и что делать дальше. Миршаймер принимает как данность, что вызов, брошенный Путиным, доказывает полный провал американской стратегии. Но тот факт, что Россией руководит человек, стремящийся к завоеваниям, сам по себе не может являться обвинительным актом для Соединенных Штатов. Путин, безусловно, не первый такой российский лидер и, наверное, не последний. Точно так же нынешняя агония на Украине, при ее лихорадочности и ненужности, не лучший способ определить, к чему привело расширение НАТО. Два десятилетия американской политики стабилизировали Европу и сузили масштабы нынешнего кризиса. Если бы НАТО не расширилось до сегодняшних размеров и границ, конфликт России с Украиной был бы гораздо более опасным. Западные лидеры находились бы в состоянии, близком к панике, пытаясь вычислить в разгар конфронтации, какие страны Восточной Европы заслуживают гарантий безопасности, а какие – нет. В момент неожиданной напряженности они были бы вынуждены импровизировать. Искать золотую середину, выбирая между безрассудством и вынужденным молчанием, – значит действовать наугад, и прогнозировать окончательный исход невозможно.

Успокоить Европу

Большое число новых членов, вступивших в НАТО в последние годы, должно заставить альянс задуматься о том, как выполнить взятые на себя обязательства. Но обеспечить безопасность в Восточной Европе стало гораздо проще, потому что базовые стратегические рамки уже установлены. По иронии судьбы, даже Путин, несмотря на все его жалобы, получил от этого выгоду. Хотя его агрессия стала неожиданным ударом, западные лидеры напуганы гораздо меньше, чем могло бы быть без расширенных границ НАТО и относительно стабильного европейского порядка, созданного благодаря политике США. Путин столкнулся с менее резким отпором отчасти потому, что Соединенные Штаты успешно разрешили проблемы 1990-х годов.

Предлагая превратить Украину в «нейтральный буфер между НАТО и Россией», Миршаймер выдвигает решение нынешнего кризиса, которое игнорирует его истинные причины и может только усугубить ситуацию. Он вполне убедительно напоминает читателям, что у Украины нет неотъемлемого «права» на вступление в НАТО. Но хорошая стратегия учитывает не только правильное и неправильное, она рассматривает последствия. Главной причиной не спешить с принятием Украины в НАТО всегда было стремление избежать раскола страны. Заставив Киев отказаться от соглашения о свободной торговле с Европой осенью прошлого года, Путин вызвал самые крупные потрясения на Украине за все 20 лет независимости. Теперь, когда мир увидел результаты этого небольшого эксперимента, почему кто-то должен думать, что если провозгласить Украину перманентной серой зоной международной политики, это должно успокоить страну?

Украина ни в прошлом, ни сейчас не готова к членству в НАТО. Только Путин вернул этот вопрос на повестку дня. Сегодня главной целью разумных политиков должен стать поиск путей сохранения целостности Украины. Если великие державы попытаются предрешить ее будущее, это только усугубит нынешний кризис. Лучший способ избежать эскалации радикальной политической конфронтации внутри Украины – не решать крупные геополитические вопросы, а отсрочить их.

Основной объект анализа Миршаймера, разумеется, не Украина, а внешняя политика США. После напряженных усилий последних 10 лет некоторое ослабление было неизбежно. Однако это не означает, что Вашингтон был неправ, выбрав амбициозную и активную политику в Европе после холодной войны, или что ему не стоит переходить к более активному и амбициозному курсу сейчас. В «Трагедии политики великой державы» Миршаймер писал, что «неверно» для государства «упускать возможность стать гегемоном в системе только потому, что оно считает, что обладает достаточной мощью для выживания». Возможно, он забыл свой собственный совет, но Вашингтон, пусть не всегда последовательно и не без сбоев, следовал этому совету. Даже сегодня Запад находится в лучшем положении, потому что Вашингтон поступал именно так.

Ответ Миршаймера

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Неудивительно, что Майкл Макфол и Стивен Сестанович не согласны с моей оценкой причин кризиса на Украине. Политика, которую они помогали формулировать и проводить, работая в правительстве, а также их ответы на мою статью являются примером либерального внешнеполитического консенсуса, который в первую очередь и способствовал кризису. Соответственно, они оспаривают мои заявления о роли Запада, в основном выдвигая предположение, что я считаю расширение НАТО единственной причиной кризиса. Например, Макфол утверждает, что взятая мною «единственная переменная – расширение НАТО» – не может объяснить все перипетии российско-американских отношений последних лет. Оба также утверждают, что рост НАТО не стоял на повестке дня после 2008 года.

Но Макфол и Сестанович неверно представили мой основной аргумент. Я действительно назвал расширение НАТО «центральным элементом более масштабной стратегии по выведению Украины с российской орбиты и интегрированию ее с Западом». Да, я также отмечал, что стратегия имеет еще два ключевых элемента: расширение Евросоюза и продвижение демократии. В моей статье ясно дается понять, что расширение НАТО не стало непосредственной причиной кризиса, который начался в ноябре 2013 г. и продолжается до сих пор. Ситуацию воспламенило расширение ЕС в сочетании с переворотом 22 февраля 2014 года. Тем не менее то, что я называю «пакетом политики Запада из трех составляющих», в том числе включение Украины в НАТО, обеспечило топливо для пожара.

Утверждение о том, что вопрос о членстве Украины в НАТО, как пишет Сестанович, «фактически исчез» с повестки дня после 2008 г., тоже неверно. Ни один западный лидер не ставил под сомнение заявление альянса 2008 г. о том, что Грузия и Украина «станут членами НАТО». Пытаясь снизить остроту вопроса, Сестанович пишет: «Вступление Украины в НАТО оставалось идеей-фикс для некоторых членов альянса, но большинство было против, и они твердо об этом заявляли». Однако он не пишет, что США были одним из членов, поддерживавших проект, а Вашингтон по-прежнему обладает огромным влиянием в альянсе. И даже если некоторые члены НАТО выступали против присоединения Украины, Москва не могла рассчитывать на то, что их мнение всегда будет превалировать.

Кроме того, соглашение об ассоциации, к подписанию которого ЕС подталкивал Украину в 2013 г., не было «простым соглашением о свободной торговле», как пишет Сестанович. Одной из важных составляющих была сфера безопасности. Документ предполагал, что стороны будут «продвигать постепенное сближение в вопросах внешней политики и безопасности с целью более тесного вовлечения Украины в европейскую сферу безопасности», и призывал «максимально и своевременно использовать все дипломатические и военные каналы между сторонами». Это явно напоминает потайной ход к членству в НАТО, и ни один здравомыслящий российский политик не интерпретировал бы это иначе. Макфол и Сестанович могут считать, что расширение блока не стояло на повестке дня после 2008 г., но Владимир Путин и его коллеги воспринимали ситуацию по-другому.

Аргумент, что реакция России на расширение НАТО была основана на «обиде», как пишет Сестанович, упрощает мотивы страны. Страх лежит в основе российского противодействия превращению Украины в бастион Запада у ее границ. Великие державы всегда беспокоятся по поводу баланса сил вблизи их границ и дают отпор, когда другие великие державы строем подходят к порогу. Именно поэтому США приняли доктрину Монро в начале XIX века и не раз использовали военную силу и закулисную игру, чтобы повлиять на политические события в западном полушарии. Когда Советский Союз разместил ракеты на Кубе в 1962 г., президент Джон Кеннеди, рискуя начать ядерную войну, настоял на том, чтобы их убрали. Страх по поводу безопасности, а не обида определили его поведение.

Та же самая логика применима и к России. Как неоднократно давали понять ее лидеры, Россия не потерпит вступления Украины в НАТО. Этот исход пугает их, как пугал бы любого на месте России, а напуганная великая держава часто использует агрессивную политику. Неспособность понять, что отношение России к расширению НАТО было обусловлено страхом – а Макфол и Сестанович до сих пор пребывают в этом заблуждении – ускорила нынешний кризис.

Сотрудничество и конфликт

Макфол утверждает, что я не могу объяснить периоды сотрудничества и конфронтации между Россией и Западом, в то время как у него есть вполне убедительное объяснение. Эта критика строится на его заявлении, что я использую единственный аргумент, основанный на расширении НАТО, и один этот фактор «не может объяснить оба результата». Но я никогда не утверждал, что расширение НАТО, начавшееся в конце 1990-х гг., привело к состоянию постоянного кризиса. На самом деле я отмечал, что Россия сотрудничала с Западом по ряду важных вопросов – Афганистан, Иран, Сирия, – но политика Запада все больше затрудняла поддержание хороших отношений. Однако реальный кризис не возникал до переворота 22 февраля 2014 года.

Касательно самого переворота следует отметить два момента. Во-первых, Сестанович неправ, полагая, что президент Украины Виктор Янукович был отстранен от власти легитимно. В городе, охваченном насилием между протестующими и правительственными силами, 21 февраля было подписано соглашение, обязывающее Януковича провести новые выборы, по итогам которых он наверняка лишился бы власти. Но многие протестующие выступали против соглашения, настаивая на том, чтобы Янукович немедленно ушел в отставку. 22 февраля вооруженные отряды оппозиции, включая фашистов, захватили парламент и резиденцию президента. В тот же день в Верховной раде прошло голосование по отстранению Януковича, которое не соответствовало положениям Конституции Украины об импичменте. Неудивительно, что он покинул страну, опасаясь за свою жизнь.

Во-вторых, Макфол утверждает, что Вашингтон никак не связан с переворотом. «Правительство США никоим образом не участвовало в раздувании протестов», пишет он, «но оно подталкивало Януковича и лидеров оппозиции к согласованию переходного плана». Макфол не упоминает о многочисленных фактах, представленных мною, которые показывают, что Соединенные Штаты поддерживали оппозицию до и во время протестов. К таким действиям относится решение Национального фонда развития демократии поддержать группы, оппозиционные Януковичу, а также активное участие высокопоставленных американских чиновников (например, Виктории Нуланд, помощника госсекретаря по вопросам Европы и Евразии) в протестах в Киеве.

Эти события встревожили Путина не только потому, что угрожали его отношениям с Украиной; он мог подумать, что администрация Обамы попытается организовать переворот и против него. Как я отмечал в своей статье, Карл Гершман, президент Национального фонда развития демократии, заявил в сентябре 2013 г., что «украинский выбор в пользу Европы» будет способствовать демократии в России и в конечном итоге может привести к свержению Путина. И когда Макфол был послом в Москве, он открыто продвигал там демократию. Это поведение заставило российскую прессу, по его собственным словам, обвинить его в том, что он «агент, направленный Обамой, чтобы руководить очередной “цветной революцией”». Опасения вполне могли быть преувеличены, но вообразите реакцию американских лидеров, если бы представители влиятельной иностранной державы пытались изменить политический строй в США.

Макфол утверждает, что различия между конкретными лидерами России объясняют смену политики сотрудничества на конфронтацию: все прекрасно, когда на посту президент Медведев, проблемы начинаются, когда у руля становится Путин. Недостаток этого аргумента заключается в том, что у двух лидеров вряд ли есть разногласия по поводу внешней политики. Именно поэтому Путина воспринимают как «наставника-реалиста» Медведева, по выражению самого Макфола. Медведев был президентом, когда Россия вела войну против Грузии в 2008 г., и он полностью поддержал действия Путина на Украине в этом году. В сентябре он даже критиковал Путина за то, что тот не отреагировал более резко на антироссийские санкции Запада. И даже в период перезагрузки Медведев с горечью жаловался на «бесконечное расширение» НАТО, как он выразился в интервью в 2010 году.

Существует более подходящее объяснение колебаний в отношениях России с Западом. Когда Соединенные Штаты и их союзники принимают во внимание опасения Москвы, как это происходило в первые годы перезагрузки, кризисов удавалось избегать, и Россия сотрудничала по вопросам, вызывавшим озабоченность обеих сторон. Когда Запад игнорирует интересы Москвы, как это было перед украинским кризисом, наступает конфронтация. Путин открыто приветствовал перезагрузку, заявив Обаме в июле 2009 г.: «С вами мы связываем все наши надежды на продвижение отношений между двумя нашими странами». А спустя два месяца, когда Обама отказался от планов размещения элементов системы ПРО в Чехии и Польше, Путин заявил: «Я очень надеюсь, что за этим правильным и смелым решением последуют другие». Неудивительно, что когда Путин вернулся на пост президента в мае 2012 г., Макфол, который тогда был послом США в России, заявил, что ожидает продолжения перезагрузки. Иными словами, рокировка Медведева и Путина не стала переломным событием, как описывает Макфол, и если бы Медведев остался президентом, он, вероятно, отреагировал бы на развитие ситуации на Украине так же, как Путин.

Сестанович утверждает, что «нынешняя агрессивная политика России существовала» с начала 1990-х гг. и реакция Соединенных Штатов базировалась на «расчетах баланса сил». Но факты свидетельствуют, что расширение НАТО не является реалистической политикой. Россия была не в том положении, чтобы предпринимать наступательные действия в 1990-е гг., и хотя состояние ее экономики и вооруженных сил несколько улучшилось в следующие 10 лет, вряд ли кто-то на Западе мог думать, что она рискнет вторгнуться на территорию своих соседей, особенно Украины, до переворота 22 февраля. Неудивительно, что американские лидеры редко упоминали об угрозе российской агрессии, чтобы оправдать расширение НАТО, вместо этого они подчеркивали преимущества распространения зоны демократического мира на восток.

На самом деле, хотя Сестанович сейчас говорит, что «Россией руководит человек, стремящийся к завоеваниям», нет фактов, свидетельствующих о том, что он придерживался этой позиции до нынешнего кризиса. Например, в интервью о протестах на Украине, опубликованном 4 декабря 2013 г. – всего за три месяца до того, как Россия присоединила Крым, – он никак не раскрывал свои предположения, что Путин вторгнется на Украину (или в какую-то другую страну) или что расширение НАТО необходимо для сдерживания России. Напротив, обсуждая с репортером «Голоса Америки» продвижение альянса на восток в 2004 г., Сестанович полагал, что возражения России – это не просто политическая игра: «Русские, вероятно, чувствуют, что должны возражать, чтобы показать, что являются серьезной страной, которой нельзя помыкать».

Точка зрения Сестановича отражала либеральный консенсус того времени, когда расширение НАТО рассматривалось как умеренное средство. Суммируя мнения опрошенных им экспертов, тот же репортер «Голоса Америки» писал: «Большинство аналитиков согласны, что расширение НАТО и ЕС не должно представлять долгосрочную угрозу интересам России. Они отмечают, что наличие стабильных и безопасных соседей увеличивает стабильность и процветание России, а также способствует преодолению старых страхов холодной войны и помогает бывшим советским сателлитам вести с Россией более позитивный диалог в духе сотрудничества».

Чем дело кончится

Макфол и Сестанович утверждают, что реакция Путина была ошибочной и контрпродуктивной. Пока рано говорить, чем закончится эта сага, но есть веские причины полагать, что Путин добьется своей главной цели и не допустит превращения Украины в бастион Запада. Если так, то он победит, хотя Россия, безусловно, заплатит за это очень высокую цену.

Однако действительно проигравшими станут жители Украины. Сестанович пишет, что «главной причиной не спешить со вступлением Украины в НАТО всегда было стремление избежать раскола страны». Он прав. Но политика, которую поддерживает он и Макфол, привела именно к этому.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230712 Майкл Макфол

Глобальная политика глазами российской элиты

Анализ данных опросов 1993–2012 гг.

Э.Д. Понарин – ординарный профессор НИУ ВШЭ, заведующий лабораторией сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ

Б.О. Соколов – младший научный сотрудник лаборатории сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ

Резюме Мышление в терминах холодной войны распространено в высших кругах России, но это не столько фундаментальная характеристика, сколько разочарование от неудачной попытки войти в «первый мир»

Текущая ситуация на Украине практически никем не воспринимается как её внутреннее дело. И отечественные, и западные аналитики видят за происходящим на территориях непризнанных Донецкой и Луганской народных республик не просто выяснение отношений между сепаратистски настроенными жителями окраины и центром, но противоборство Соединенных Штатов (и в меньшей степени других стран НАТО) и России, едва ли не новый виток холодной войны. Эксперты, однако, расходятся во мнениях относительно причин кризиса.

Одни усматривают его истоки в росте экспансионистских настроений российской элиты. Наиболее радикальные сторонники данной позиции сводят все к имперским амбициям российского президента. Другая группа аналитиков указывает на значительную роль в эскалации конфликта на востоке Украины агрессивного курса США и НАТО. Постоянное расширение блока на восток и попытки контролировать внутреннюю политику ближайшего соседа России вызвали естественное противодействие Москвы. Указанные позиции различаются не только относительно того, «кто виноват», но и – «что делать»: вменение вины за развязывание конфликта автоматически определяет содержание взаимных претензий сторон и потому является ключевым аспектом при выработке стратегии деэскалации напряженности.

Выбор между двумя полярными точками зрения (равно как и компромиссной, возлагающей вину на обе стороны) во многом зависит от информации, доступной обозревателю. Традиционная внешнеполитическая аналитика, как правило, строится вокруг обезличенного понятия национальных интересов. Правительства рассматриваются как рациональные агенты, стремящиеся максимизировать выгоды в геополитической игре. Однако стандартизованные представления о том, как видят ситуацию непосредственные участники политического процесса – государственные деятели высшего ранга, дипломаты, военачальники, «капитаны индустрии» и ответственные за формирование и трансляцию соответствующей информации населению, – зачастую упрощают ситуацию.

Исследование российских элит американского политолога Уильяма Циммермана дает наглядное представление о том, что думают отечественные руководители о современной ситуации на международной арене и месте России в мире. С 1993 по 2012 гг. проведено шесть социологических опросов, респондентами которых выступили люди, занимающие высокие позиции в российском обществе. Участников можно разделить на семь групп: военные, представители медиа, деятели образования и науки, чиновники (представители исполнительной ветви власти), депутаты законодательных структур, занимающиеся международными отношениями (члены профильных комитетов в обеих палатах парламента), руководители госкорпораций и ведущие бизнесмены. Им задавались вопросы о приоритетах внешней политики России, основных средствах достижения ключевых целей на международной арене, внутренних и внешних угрозах национальной безопасности и т.д.

Применительно к текущей ситуации вокруг Украины наибольший интерес представляют взгляды российской элиты по следующим проблемам: российско-американские отношения, национальные интересы и эффективность различных способов достижения внешнеполитических целей, а также их эволюция с течением времени. Ниже представлены данные по ответам на три вопроса:

1) «Считаете ли вы, что США представляют угрозу для безопасности России?» Варианты ответа: да/нет.

2) «Существуют различные мнения о национальных интересах России. Какое из двух утверждений ближе к вашей точке зрения: а) национальные интересы России по большей части должны быть ограничены ее нынешней территорией; б) национальные интересы России по большей части простираются шире, чем ее нынешняя территория».

3) «Я зачитаю вам два высказывания о роли военной силы в международных отношениях. Какое из них ближе к вашему мнению: а) военная сила в конечном счете всегда будет все решать в международных отношениях; б) экономический, а не военный потенциал страны определяет сегодня ее место и роль в мире».Статистика показывает, что со временем все больше представителей российской элиты считают: политика Соединенных Штатов представляет угрозу для национальной безопасности (График 1). Настроения отечественного истеблишмента могут колебаться в зависимости от текущей ситуации – пики 1999 г. и 2008 г. отчетливо соотносятся с кризисами в российско-американских отношениях, вызванных конфликтом в Косово и российско-грузинской войной – но общий тренд не вызывает сомнений: в 1993 г. лишь четверть опрошенных видела в политике США угрозу национальной безопасности, тогда как даже в относительно «либеральном» 2012 г., когда еще не была окончательно свернута объявленная Медведевым перезагрузка, такие взгляды разделяла почти половина опрошенных.

Среди множества теорий, объясняющих происхождение антиамериканизма в России, наибольшей популярностью пользуются две: ситуативная и инструментальная. Согласно ситуативной теории, рост антиамериканизма в стране носит временный характер и связан с текущим состоянием отношений. Когда отношения обостряются, как было в 1999 г. или 2008 г., появляется негатив к оппоненту. Ситуативная теория подкрепляется данными массовых опросов, однако среди элит всплеск антиамериканских настроений произошел еще до событий, рассматриваемых экспертами в качестве катализаторов антиамериканизма. Резкий рост негативных установок по отношению к Соединенным Штатам среди элиты отмечается уже в 1995 году. Это можно связать с событиями боснийской войны, но они вспыхнули еще в 1992 г., и позиция Запада и США в частности была хорошо известна с самого начала. Тем не менее в 1993 г. большая часть российской элиты рассматривала Америку скорее как партнера, а не врага.

Сторонники инструментальной теории полагают, что неприязнь к Соединенным Штатам была искусственно сконструирована могущественными группировками для достижения конкурентных преимуществ в электоральной борьбе, а затем использовалась в модусе «идеологии осажденной крепости». Консолидация авторитарного режима обеспечивалась необходимостью противостоять внешней угрозе, которую увязывали с агрессивными империалистическими и якобы русофобскими действиями Америки. В пользу этой теории также можно найти эмпирические свидетельства. Если сравнить динамику изменения отношения к США истеблишмента и масс (График 2), то очевидно, что рост антиамериканизма среди элит опережает соответствующий тренд среди основной части населения. Вполне вероятно, что антиамериканизм в России действительно транслируется сверху.

Это, однако, не объясняет распространение негативного отношения к США среди самой элиты. Инструментальное использование социальных настроений может вести к т.н. эффекту манипулятора: человек начинает верить тому, в чем убеждает других. Но в таком случае рост антиамериканизма среди элиты должен следовать за распространением антиамериканских взглядов по стране в целом, тогда как данные свидетельствуют об обратном. Это наводит на мысль о том, что должна существовать какая-то иная, обойденная вниманием исследователей причина стойкого негативного отношения к Соединенным Штатам российской элиты.Как представляется, корректное альтернативное объяснение распространения антиамериканизма в России можно построить на основе идеи ресентимента, предложенной в работах Лии Гринфельд. Само понятие «ресентимент» было введено Фридрихом Ницше в «Генеалогии морали». Изначально термин использовался для обозначения ситуации, при которой позитивная ориентация на некоторый объект, стремление к обладанию им сталкивается с невозможностью его обретения; в результате позитивное чувство трансформируется в отрицание ценности первоначальной цели. Гринфельд адаптирует концепцию ресентимента для того, чтобы объяснить распространение националистических идеологий в Европе в XVIII–XIX веках. С помощью этого понятия она обозначает феномен формирования негативных установок национальной элиты, а затем и масс, по отношению к какой-либо стране, прежде служившей образцом для развития. По мысли Гринфельд, эффект ресентимента проявляется следующим образом: в одной стране опыт реформ, произведенных в другой, сначала воспринимается как эталонный, но если заимствование этого опыта не приводит к достижению поставленных целей, то у населения развивается разочарование, перерастающее в агрессивную неприязнь к государству, бывшему ранее образцом. Особую роль в этом процессе играют элиты (в первую очередь интеллектуальная элита), которые сначала создают некий идеал, на который призывают равняться (Англия для французских интеллектуалов первой половины XVIII века, Франция для немцев времен наполеоновских войн и т. д.), а затем, по мере разочарования, переходят в оппозицию к своим недавним кумирам.

Похожее явление имело место и в постсоветской России. Крах надежд на улучшение социально-экономической ситуации с переходом от социалистической к рыночной системе, а также к новой форме правления сказался на отношении к США. Во время перестройки младшие поколения с оптимизмом смотрели в будущее; Америка была своего рода ориентиром для изменений в собственной стране. Кроме того, на волне эйфории, вызванной окончанием холодной войны, заокеанская супердержава воспринималась как будущий союзник и партнер, способный сделать многое для улучшения ситуации в России. Резкое снижение уровня жизни и ухудшение международного положения страны, вызванные реформами начала 1990-х гг., поубавили оптимизм сторонников демократии и рыночной экономики. Разочарование в первую очередь отразилось на отношении к Соединенным Штатам, которые, вопреки чаяниям адептов либеральной идеологии, практически ничего не сделали для того, чтобы привести Россию в «светлое будущее».

Рост недоверия и враждебности к США, который обнаруживают социологические опросы, стал естественным следствием крушения радужных надежд времен перестройки. Осознав, что Россия не оказалась в одночасье полноправным членом западного мира, что переход к демократии и рынку вызвал к жизни множество проблем, в решении которых западные партнеры не собирались помогать, что страна фактически превратилась из сверхдержавы во второстепенного актора международных отношений, многие представители российской элиты обвинили в этом Вашингтон. Неспособность соответствовать политическим и экономическим институтам западных демократий вызвала отторжение этих ценностей, равно как и страны, их олицетворяющей.

Соединенные Штаты не только не приложили особых усилий к тому, чтобы помочь России относительно безболезненно пережить реформы, но откровенно воспользовались слабостью бывшего соперника. Америка заняла место России в Восточной Европе (и не только там), став единственной в мире сверхдержавой. К тому же либеральные реформы, целью которых было не только сближение нашей страны с западным миром, но и преобразование политической и хозяйственной жизни самой России, сопровождались социально-экономической катастрофой.

Уже к 1995 г. большая часть российской элиты стала воспринимать США как угрозу безопасности и порядку в России (как раз на это время пришелся первый этап расширения НАТО на восток, а ВВП России приблизился к минимуму). Но это ощущение еще не переводилось на уровень политики. Более того, поскольку люди во власти зависели от той идеологии, которая к власти их привела, по телевизору продолжался разговор о «возвращении в семью цивилизованных народов». Вследствие этого антиамериканизм масс, зависевших от информации, преподносимой СМИ, значительно отставал от ощущения элит. Однако финансовый кризис 1998 г. окончательно похоронил надежды на то, что либеральные реформы повысят благосостояние. Косовский кризис и бомбардировка Белграда самолетами НАТО в 1999 г. со всей очевидностью продемонстрировали, что Россия утратила статус державы, с которой нужно считаться. В этот момент разочарование верхушки достигло такой степени, что выплеснулось на экраны телевизоров. В результате антиамериканизм широких слоев населения стал подтягиваться к уровню элит.

Распространяясь на массовом уровне, антиамериканизм стал самостоятельным фактором внутренней политики. Те политические силы, которые пытались его игнорировать (например, «Яблоко»), исчезли с политической арены. Остальные с разной степенью искренности отвечают на запрос, тем самым поддерживая установившиеся в обществе настроения. Младшие поколения, выросшие в относительно благополучные нулевые годы, были изначально более спокойно настроены к США, тем более что на место «значимого другого» претендовали мигранты. Но каждый новый кризис в международных отношениях, один из которых мы сейчас наблюдаем в связи с Украиной, втягивает российскую молодежь в русло антиамериканских настроений. Кризисы консолидируют и народ, и элиты, которые сплачиваются перед лицом внешней угрозы. Тем самым антиамериканизм в России приобретает инструментальное измерение, которое год от года становится все более значимым фактором при выработке внутри- и внешнеполитического курса.

Готовы ли, однако, российские власти пойти дальше, чем просто использовать образ агрессивной Америки в качестве пугала, позволяющего канализировать негативные настроения россиян и избежать серьезных внутриполитических потрясений, и перейти к открытому противостоянию с Соединенными Штатами? Согласно мнению, распространенному среди западных экспертов, российскому правящему классу свойственны экспансионизм и имперские амбиции. Фактические данные, однако, не вполне согласуются с подобной интерпретацией. Напротив, со временем все меньше людей среди тех, кого можно причислить к власть имущим в России, полагает, что страна должна вовлекаться в большие имперские проекты в дальнем, а в последнее время – даже в ближнем зарубежье. Если в начале 1990-х гг. за активную внешнюю политику выступало почти 80% респондентов опросов элит, то в 2012 г. таких было всего 43,8% (График 3).Если посмотреть на то, как мнения по этому вопросу распределяются в различных профессиональных группах внутри элиты, то наибольшей поддержкой «широкая» трактовка национальных интересов пользуется среди представителей законодательных органов (64%), медиаструктур (57,4%), а также деятелей науки и образования (61,3%). Наименьший процент сторонников экспансионистской внешней политики наблюдается среди бизнес-элиты (23,5%) и, что очень неожиданно, среди военных (28,6%). Правительственные чиновники и высокопоставленные сотрудники госкорпораций также склонны ограничивать сферу национальных интересов страны ее границами. Объяснением этого парадоксального наблюдения может служить тот факт, что образование и культура, медиапространство и законотворческие институты являются сегодня наиболее идеологизированными сферами общественной жизни, в то время как представители тех правительственных структур, которые так или иначе связаны с международными отношениями, склонны в большей степени руководствоваться соображениями Realpolitik.

Подобная интерпретация, в частности, подтверждается тем, что респонденты, принадлежащие к группе «медиа», несмотря на свою приверженность широкой концепции национальных интересов, убеждены, что на международной арене решающую роль играет «мягкая сила» (так считают 85,3%). Наибольшее (по сравнению с другими профессиональными категориями, фигурирующими в опросе) значение вооруженным силам придают военные и представители исполнительной ветви власти: 70,6% и 45,5%, соответственно.

Вместе с тем из приведенных данных не следует, что российская власть смирилась с положением второстепенной державы. Эти цифры лишь означают, что средний эшелон власти все больше представлен людьми, в глазах которых внутренняя политика и дела ближнего зарубежья имеют большее значение для российских национальных интересов, чем претензии на глобальное лидерство. Неясно, однако, является ли этот тренд признаком «прагматизации» и отхода от «романтической» имперской риторики. В любом случае, даже в 2012 г. от 40 до 50% (в зависимости от возрастной категории) представителей элиты придерживались «широкой» концепции национальных интересов. Причем среди старших возрастных категорий (занимающих в общем случае более высокие должности) подобные взгляды были распространены в несколько большей степени. Следует также учитывать, что респондентами опроса Циммермана являются люди, представляющие условно среднюю группу элиты; те, кто сейчас принимают основные внешнеполитические решения, по понятным причинам труднодоступны для ученых-социологов.

Тем не менее все меньше и меньше людей в элите продолжают мыслить роль страны на международной арене в терминах глобального лидерства. Число уверенных, что именно военная сила является решающим фактором международных отношений, напротив, увеличивается. В 1993 г. таких было 12,3%, а в 2012-м – уже 35,4 процента (График 4).В каких случаях использование военной силы может быть оправдано в глазах элиты? Для понимания нынешней ситуации важную роль играет следующее наблюдение: в 2012 г. большая часть опрошенных была согласна с тем, что войска можно использовать для защиты интересов русскоязычного населения в странах бывшего СССР. Процент рассматривающих угнетение русскоязычного населения как повод для военной интервенции сопоставим с долей тех, кто полагает допустимым использовать силу по таким поводам, как защита экономических интересов страны или поддержание баланса сил с Западом: 68,9% против 70,6% и 69%, соответственно – хотя здесь и не наблюдается такого единогласия, как в вопросах защиты территориальной целостности и национальных интересов (>99% в обоих случаях).

Данные свидетельствуют, что в большей степени правы аналитики, указывающие на роль агрессивной политики Запада в развязывании текущей конфронтации. Российская элита действительно недружелюбно относится к США – но эта нелюбовь во многом вызвана политикой Америки и Запада в целом в отношении России: пренебрежение, игнорирование национальных интересов, откровенно оскорбительные для национального престижа русских агрессивные акции против их союзников и партнеров, манера обходиться с Россией как с побежденной – вовсе не этого ожидали отечественные лидеры от перестройки и окончания холодной войны.

Подобное отношение привело к тому, что антиамериканизм стал неотъемлемой составляющей мировоззрения правящих кругов Российской Федерации. Однако данную разновидность антиамериканизма не стоит рассматривать как фундаментальную идеологическую характеристику российского истеблишмента; это всего лишь обида, которая могла бы со временем пройти. Спад антиамериканских настроений среди элиты в 2012 г. показывает, что Америка вовсе не была абсолютным злом в глазах среднего эшелона власти. Конфликт не был неизбежен и с учетом того, что элита все более и более укреплялась во мнении, что страна не должна преследовать глобальные геополитические цели. Все больше представителей правящего класса соглашались, что сфера национальных интересов ограничивается непосредственно пограничными территориями. Хотя эти люди относились скорее к среднему властному эшелону, с течением времени они плавно перешли бы на руководящие позиции и строили внешнюю политику исходя из собственных убеждений, тогда как нынешние «ястребы» постепенно утрачивали бы силу.

Обострение ситуации на Украине и последующий кризис в российско-американских отношениях значительно снизил вероятность реализации подобного сценария.

Нынешний всплеск «экспансионизма» и «реваншизма», однако, вовсе не был неизбежным или даже ожидаемым. Хотя ряд высших должностных лиц, включая президента Владимира Путина, делали заявления, которые можно было бы интерпретировать как намерение восстановить СССР или просто расширить сферу влияния Москвы, такие декларации редко подкреплялись реальными действиями. Даже создание Евразийского экономического союза вряд ли может рассматриваться как попытка собирания земель – так как политической независимостью ни одна из стран-участниц не делится. Интеграционные процессы на постсоветском пространстве вполне соответствуют общемировым тенденциям к унификации правового поля, регулирующего экономические взаимодействия в рамках крупных географических регионов. Налаживание тесного сотрудничества с сопредельными государствами вовсе не означает, что высшие должностные лица России грезят возрождением империи; подобное утверждение требует строгого доказательства, пока еще никем не предоставленного. С неменьшим основанием официальная риторика может рассматриваться как попытка сыграть на соответствующих чувствах населения и обеспечить политическую стабильность.

Последние данные, доступные в рамках исследования Циммермана, датируются 2012 годом. Можно с солидной долей уверенности утверждать, что в текущий момент число представителей элиты, полагающих Соединенные Штаты враждебным государством, значительно выросло, равно как и число «ястребов». Так, массовые опросы показывают, что в 2014 г. антиамериканские настроения в России резко усилились. «Левада-центр» сообщает, что в мае нелюбовь россиян к американцам достигла исторического максимума: 71% граждан России заявили, что плохо относятся к Соединенным Штатам, тогда как в начале 1990-х гг. таких было меньше 10 процентов. Учитывая, что уровень антиамериканизма среди элит в предшествующие два десятилетия был выше, чем в среднем по стране, можно предположить, что людей с проамериканскими взглядами (по крайней мере готовых заявить о своих убеждениях публично) наверху осталось немного. Наверняка увеличилось среди элиты и число сторонников экспансионистской политики, и число «ястребов», полагающих, что основным инструментом разрешения международных споров является военная сила.

Анализ данных, полученных в ходе опросов российской элиты, позволяет сделать следующие выводы. Большая ее часть считает американскую внешнюю политику вызовом национальным интересам. США являются не просто бутафорским монстром, «врагом» для внутреннего потребления, но действительно воспринимаются многими высокопоставленными русскими как прямая и явная угроза. В глазах самой элиты подобное отношение не в последнюю очередь вызвано действиями американского правительства. Вместо того чтобы способствовать скорейшей интеграции России в мировое сообщество (как того ожидала отечественная элита), американцы воспользовались временной слабостью основного конкурента для достижения локальных геополитических целей и не предприняли никаких попыток сгладить огромные экономические и репутационные издержки, понесенные Российской Федерацией в ходе реформ.

Тем не менее, хотя биполярное мышление в терминах холодной войны достаточно распространено среди представителей высших кругов российского общества, оно не является фундаментальной характеристикой их мировосприятия, а в большей степени диктуется обидой и разочарованием от неудавшейся попытки вхождения в «первый мир». Однако каждая последующая конфронтация между Россией и Америкой укрепляет данный тип мышления и способствует все большему его распространению, в результате чего власть ради сохранения поддержки – как на уровне элит, так и на уровне масс – вынуждена проводить все более жесткую внешнюю политику.

Российская элита не претендует на глобальное господство. Вместе с тем она рассматривает ближнее зарубежье как естественную сферу национальных интересов. Не вызывает сомнений, что нынешние российские лидеры готовы использовать вооруженную силу для защиты интересов страны, в том числе и на территории сопредельных государств. Является ли подобная позиция угрозой для кого бы то ни было или просто отражает естественный ход мыслей любой национальной элиты – вопрос другого рода. Однако это необходимая вводная информация, которую должен учитывать любой партнер – или оппонент – России при начале переговоров по выходу из кризиса и выстраивании конструктивной линии межгосударственных отношений.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230711 Эдуард Понарин, Борис Соколов

Куда ведет прогресс?

Столкновение ценностей в современном мире

А.В. Лукин – доктор исторических наук, проректор Дипломатической академии МИД России, директор Центра исследований Восточной Азии и ШОС МГИМО(У) МИД России

Резюме Для мира будет характерно «столкновение ценностей», причем по одну сторону оказываются сторонники принципа абсолютных ценностей, а по другую – морального и ценностного релятивизма

С эпохи Просвещения в западной цивилизации укоренилось представление о собственном превосходстве в сочетании с теорией линейного прогресса. Согласно ей, именно на Западе (первоначально в Европе, а затем и в США) достигнут наивысший уровень развития, а остальные страны и народы находятся на различных этапах приближения к этому идеалу.

В собственном превосходстве, в принципе, уверена любая цивилизация. Создателями высшего общественного идеала считали себя древние греки, римляне, средневековые китайцы и многие другие. Однако на Западе подобная оценка в течение нескольких веков подкреплялась промышленными успехами и военной силой, благодаря чему именно западная концепция линейного прогресса надолго захватила б?льшую часть мира.

На самом Западе в эпоху Просвещения идея цивилизационного превосходства лишь изменила формы, на смену постулату о преимуществах христианства как принципиально нового учения и Запада как его носителя пришла секулярная теория общественного и экономического прогресса. В этой сфере Запад, как считалось, достиг вершины. Вместо религиозных догматов о морали и предназначении появилось стремление к благоустройству посюстороннего мира как высшей ценности на основе индустриального развития, рыночной экономики и индивидуальной свободы.

Эти представления легли в основу разных политических доктрин ХХ века – от колониализма до марксизма, от нацизма до либерализма. Несмотря на значительные различия, все они сходились в том, что мир будет един, его основу составит наиболее прогрессивная (западная) часть всемирной цивилизации, а остальные постепенно подтянутся до ее стандартов.

Со временем доминирование Запада стало сокращаться. Западные системы вооружения распространились по всему миру, и контролировать «неразвитые» регионы стало сложнее. Деколонизация привела к повсеместному росту самосознания, однако в большинстве вновь образованных государств национальная гордость первоначально выразилась в теориях догоняющего развития, все еще остававшихся в парадигме превосходства Запада. Их суть сводилась к использованию западных экономических достижений для того, чтобы совершить рывок и вступить в современный (то есть западный же) мир. Ориентация части режимов на Советский Союз не имела существенного значения, ведь сам СССР считал себя частью мировой цивилизации, лишь утверждая, что именно он как лидер социалистического содружества ушел вперед в плане общественного развития, а «мир капитализма» от него отстал.

Победа над нацизмом, которая далась западной цивилизации огромным напряжением всех сил и создала могущественного конкурента в виде Советского Союза, привела не к подрыву фундаментальной теории, но к пониманию того, что продвижение в сторону «прогресса» может встречать мощное сопротивление и требует значительных средств и усилий. Проявив достаточно государственной мудрости, лидеры победивших держав, прежде всего Соединенных Штатов, не жалели средств на консолидацию западного мира, пусть даже путем материальных издержек для собственного населения. Этот подход выразился, в частности, в плане Маршалла, который позволил ликвидировать последствия нацизма в Западной Европе и предотвратить проникновение туда сталинского коммунизма.

Борьба с Советами и их лагерем не могла подорвать уверенности Запада в линейной теории прогресса, ведь ее разделяли и коммунисты. Это был лишь спор о том, на основе каких ценностей должно строиться передовое общество. А победа в нем, достигнутая к тому же не в результате войны, а благодаря распаду коммунизма изнутри, привела к эйфории, наиболее отчетливо выразившейся в знаменитой теории «конца истории» Фрэнсиса Фукуямы. Он провозгласил окончательный успех и всеобщее признание западных ценностей и западного «прогрессивного» общественного устройства.

Подход Запада к новым государствам Восточной Европы и постсоветского пространства, освободившимся от коммунизма, определялся сочетанием этой эйфории и относительной экономической слабостью Запада. Теоретически возможны были два варианта: попытаться всерьез ассимилировать Россию и сделать ее частью западной системы или отрывать от нее как от бывшего центра враждебного мира кусок за куском, полагая, что и сама Россия в исторической перспективе никуда не денется, так как будущее за Западом. Сторонники первого подхода пытались объяснить политикам, что антироссийский курс может привести к росту враждебности Москвы, а наградой будет лишь несколько мелких государств, которые в любом случае станут частью Европы. С такими предупреждениями выступал, в частности, выдающийся теоретик американской внешней политики Джордж Кеннан, некоторые известные сенаторы и журналисты. Однако администрация Билла Клинтона, а затем Джорджа Буша пошли по второму пути: расширение НАТО и уговоры России, что приближение иностранных войск к ее границам не угрожает ее безопасности. В европейских столицах также полагали, что людям всех стран свойственно стремиться в западные союзы и объединения, верить в ценности, которые они распространяют, и, если какие-то правители пытаются помешать этому естественному движению, то рано или поздно они будут сметены волной народного протеста. К тому же на серьезное привлечение России в западную сферу потребовалось бы слишком много денег, а платить не хотелось.

Сегодня трудно сказать, мог ли иной подход привести к более позитивным, с точки зрения Запада, результатам российского транзита. Курс Клинтона–Буша значительно укрепил в Москве силы, считающие, что Россия должна стать не частью западных союзов, но независимым полюсом, центром евразийской интеграции в рамках полицентричного мира. Стал ли этот вклад решающим – уже не важно. Однако за российскими амбициями стоит не только воля отдельных личностей, но и фундаментальные различия в видении мировой ситуации.

Развитие международной обстановки в начале ХХI века показывает утопичность веры в то, что безусловное принятие западных ценностей и основанных на них политических и социальных режимов естественно для населения всего мира, независимо от культуры и исторического опыта.

Ценностные основы незападной интеграции

Западная цивилизация с позднеримского периода развивалась на христианских основах, но последние несколько веков от них постепенно отходила. Секуляризация в сочетании с либеральной идеологией привела к господству релятивистской морали, на которой до сих пор не было основано ни одно общество. Сообщества и цивилизации, несмотря на их разнообразие, всегда были сходны в одном – религиозные системы, создававшие их идейную базу, исходили из абсолютности некоторых ценностей. В разных цивилизациях они были различны, то есть эти системы порой (хотя и не во всем) отличались в трактовке того, что именно хорошо, а что плохо. Но везде и всегда человек знал, что есть нечто, что хорошо само по себе, а что плохо само по себе. Обычно критерии добра и зла формулировались в священных текстах, мифах, освященной религией традиции, передавались из поколения в поколение в рамках «священного предания».

Современная западная цивилизация противопоставила принципу абсолютных ценностей принцип релятивизма. Остатки абсолютной морали еще встречаются кое-где на Западе. Например, по традиции в американских судах коллегия присяжных, определяя вменяемость подсудимого, устанавливает, способен ли он «отличать добро от зла». Но что именно есть добро, а что зло в условиях господства релятивистской морали, если все ранее признаваемые критерии отметены как «отсталые» и «консервативные»? О том, что отрицание абсолютного критерия уничтожает и саму мораль, говорили многие мыслители, от отцов церкви до Блеза Паскаля и Федора Достоевского. Она формулируется в известной фразе: «Если Бога нет, то все дозволено». Одно из последствий описала Ханна Арендт, наблюдавшая за судом над нацистским военным преступником Адольфом Эйхманом: «Эйхман сказал: он признает, что то, в чем он участвовал, было, возможно, крупнейшим преступлением в истории, но он настаивал, что, если бы он этого не делал, его совесть беспокоила бы его в то время. Его совесть и мораль работали в прямо противоположном направлении. Эта противоположность как раз и означает моральный коллапс, произошедший в Европе».

Что конкретно понимается под ценностным релятивизмом? Приведем специфический, но показательный пример. В конце 2012 г. в Германии запретили сексуальные отношения с животными, которые были легальными с 1969 года. В поясняющей части официального документа («Проект третьего закона о поправках к Закону о защите животных» от 29.08.2012) приводится следующая мотивировка: «Сексуальные действия, осуществляемые человеком с животными, обычно наносят вред животному, по крайней мере в смысле, предусмотренном германским законом о защите животных, так как животные принуждаются к неестественному поведению». Получается, что для современного немецкого общества объяснение о том, что зоофилию следует запретить, так как она противоестественна или аморальна для человека, неубедительно. В рамках современной западной идеологии, основанной на концепции «прав человека», индивид может делать все что угодно, если его действия не затрагивают права другого. Моральных ограничений нет, есть только правовые. Причем права постепенно распространяются и на животных. Другими словами, если бы животным вред не наносился, секс с ними был бы вполне приемлем.

Это лишь частный случай общей тенденции оценивать действия и даже строить общие теории вне абсолютного критерия, который дан свыше, то есть определять человеческую справедливость и благо через человеческое, а не сверхчеловеческое. На этом принципе основаны все основные западные этические теории. Два крупнейших западных теоретика морали ХХ века Роберт Нозик и Джон Ролз, несмотря на все их разногласия (один выводит справедливость исключительно из индивидуальной свободы, другой – из некоей общечеловеческой справедливости), сходятся в главном: у морали нет трансцендентного, а есть лишь социальное основание.

Конечно, можно сказать, что секулярно-либеральная идеология – тоже своеобразная вера, и в этом смысле, по сути, основана на некоторых абсолютных ценностях. Ведь в действительности многие ее постулаты принимаются без доказательств и не выдерживают логического анализа. Например, фактически предметом веры стало положение о необходимости защиты всего объема «прав человека», как он понимается в настоящее время западной элитой. Аргументы о том, что на самом Западе содержание «прав человека» постоянно меняется, а концепция «неотъемлемых прав» еще относительно недавно подвергалась критике (например, основатель теории утилитаризма Иеремия Бентам называл естественные права «обычной чепухой», а естественные и неотъемлемые права – «риторической чепухой» или «чепухой на ходулях»), отвергаются как морально несостоятельные.

Эти и подобные аргументы находятся вне парадигмы господствующей западной идеологии, которую, подчеркивая ее политическую направленность, стоит назвать «демократизмом»: верой в «демократию» как она понимается современной западной элитой. Как и всякая идеология, она допускает дискуссии только в своих рамках, выход же за них карается полным непониманием, насмешками, а иногда и административными мерами, поддерживаемыми государством. Например, в западном университете сегодня можно свободно дискутировать о том, как сделать демократию более эффективной, но нельзя поставить вопрос о том, нужна ли она вообще. Известны случаи увольнения за ношение христианского креста на рабочем месте (такое было в Великобритании) или изгнания священников, не одобряющих гомосексуальные отношения (в Скандинавии).

Коренное отличие от идейных систем, основанных на вере, заключается в источнике догматики: это не высший непознаваемый авторитет, а некое аморфное, но вполне земное сообщество «прогрессивных сил», состоящее из политиков, журналистов, профессоров и т.д., навязывающее взгляды прочему «недостаточно развитому» населению. О механизмах этого навязывания писали многие внесистемные мыслители Запада от Карла Маркса до Ноама Хомского. Часто навязывание принимает очевидный характер (например, в вопросах смертной казни, за которую выступает б?льшая часть населения большинства стран мира, иммиграции, условий членства в ЕС, когда в некоторых странах Европы референдумы проводятся повторно, чтобы добиться «правильного» результата). В посюстороннем источнике догматики, по сути, и состоит различие между любой идеологией и религиозным подходом к миру. Но если источник не абсолютен, то и идеологемы могут меняться по мере «прогресса» общества. Религиозная же истина, открытая людям высшим существом, не подлежит обсуждению. Поэтому, например, любая традиционная церковь противится призывам либерального сообщества «меняться в ответ на вызовы времени». С религиозной точки зрения, не истину следует приспосабливать к социуму, а люди должны менять себя, приближаясь к абсолютному идеалу.

Между тем б?льшая часть населения планеты, которая, с «прогрессивной» западной точки зрения, все еще находится в плену отсталых верований, считает, что многие вещи хороши или плохи сами по себе. Западный мир, привлекающий их своим достатком и свободой, отталкивает многими явлениями, которые с точки зрения большинства моральных систем мира неприемлемы: уничтожение ролевых границ между мужчиной и женщиной, экстракорпоральное оплодотворение и суррогатное материнство, эвтаназия, гомосексуальные браки, разрешение легких наркотиков и многое другое.

Кроме того, сама фундаментальная концепция доминирующей на Западе идеологии (безусловный приоритет прав человека), сформировавшаяся в результате секуляризации теории западного христианства о «естественных правах», чужда большинству других культурных традиций. Их представители отказываются делать индивидуальные права целью общественного развития, ставить их выше достатка, общественной стабильности, гармонии и т.п. Сначала развитие, ведущее к достатку, а уж затем – индивидуальные права, говорят в Поднебесной. Во многом поэтому китайская модель развития все более популярна в сравнительно бедных странах Африки, Азии и Латинской Америки, где расширение индивидуальных прав, тем более прав различных экзотических меньшинств, отнюдь не считается приоритетом. Даже в таких вестернизированных и демократических государствах Азии, как Индия и Япония, к идеологии «демократизма» относятся с подозрением, и, не вступая в прямую конфронтацию, проводят курс на сохранение собственных ценностей.

На постсоветском пространстве, в отличие от Западной Европы, заметно религиозное возрождение, растет влияние основных конфессий. Несмотря на значительные различия, все они отвергают вышеупомянутые явления не как неподходящие людям с какой-то прагматической точки зрения, но как «греховные», то есть неприемлемые сами по себе, несанкционированные или прямо запрещенные свыше. Постсоветское большинство недовольно, что его взгляды на жизнь Запад считает отсталыми и реакционными. В этом их поддерживают религиозные деятели, пользующиеся все большим авторитетом. Ведь на прогресс можно смотреть по-разному. Если считать расширение политической свободы, освобождение от моральных уз, сковывающих личное развитие, приобретение все большего материального достатка смыслом существования человека и человечества, то западное общество идет вперед. Но ведь для верующего главным событием в жизни человечества было явление Бога, принесшего истину, жизнь земная скоротечна и страдания в ней готовят к жизни вечной, а материальные блага лишь затрудняют эту подготовку. И отход от этой истины – это регресс, возвращение к языческим временам и порядкам, с которыми христианство боролось на протяжении веков. С этой точки зрения Запад отнюдь не впереди всей планеты, а вернулся к доисторическим временам.

Конфликт ценностей

Новые центры силы образуются в самых различных регионах – в России, Китае, Индии, Бразилии и т.п. Религиозное возрождение происходит не только на постсоветском пространстве, но и в мусульманском мире и в Африке (как среди мусульман, так и среди христиан). И повсюду, несмотря на различия, интеграция чаще всего основывается на ценностях, отличных от тех, которые проповедуются современным Западом. В Китае говорят о коллективизме конфуцианства, в Индии растет роль индуизма, в Африке традиционные христиане решительно отвергают сомнительные моральные новшества, с которыми соглашаются европейские матери-церкви, в мусульманском мире вообще считают современный Запад центром греха и разврата. Даже умеренные мусульманские деятели не принимают западную цивилизацию в целом, но пытаются создать что-то свое с использованием ее достижений.

Интересны в этом плане высказывания известного теоретика исламского гражданского общества, бывшего вице-премьера, а ныне – лидера оппозиции Малайзии Анвара Ибрагима, который открыто отвергает принцип относительности морали: «Гражданское общество, к которому мы стремимся, основано на моральных принципах… Азиатское представление о гражданском обществе отходит в одном фундаментальном отношении… от социальной философии Просвещения… в том, что религия и гражданское общество несовместимы по своей природе… Религия всегда была источником большой силы азиатского общества и продолжит быть бастионом, защищающим от морального и социального упадка».

Запад теряет моральное лидерство, его силовое доминирование пока сохраняется, хотя и существенно ослабло, а материальная притягательность уменьшается с возникновением других эффективных экономических моделей, в частности китайской. Идея о том, что народам всех стран свойственно желать вестернизации и что она неизбежно произойдет, стоит только сбросить сдерживающий ее авторитарный режим, многократно показала свою порочность. Последний пример – революции в арабских странах, которые привели к власти более антизападные силы, чем свергнутые правительства. Оказалось, что Европа окружена не враждебными правителями, мешающими вестернизации, но чуждыми этой вестернизации народами.

В каком-то смысле современную ситуацию можно сравнить с миром периода эллинизма. С одной стороны, западная цивилизация (как в ту пору греческая) распространилась практически на весь мир: язык политики, экономики, культуры повсюду во многом вестернизирован (тогда – эллинизирован). С другой стороны, короткий период полного политического доминирования Запада после конца холодной войны (сравнимый с периодом единого государства Александра Македонского) на наших глазах сменяется многополярным миром, в котором образуются новые центры силы, только укрепившиеся на основе заимствования достижений доминировавшей до тех пор цивилизации, и готовые бросить вызов ранее непререкаемому гегемону.

Какой конкретно из центров силы окажется успешным, а какой все же будет поглощен Западом – пока неясно. В 1998 г. в примечательной статье «Могут ли азиаты думать?» европейски образованный сингапурский интеллектуал Кишоре Махбубани писал: «Только время покажет, смогут ли азиатские общества войти в современный мир как общества азиатские, а не копии западных». Сегодня этот вопрос стоит перед всеми потенциальными центрами силы, в том числе и евразийским. Ответ на него во многом зависит от того, смогут ли они предложить не менее привлекательные и эффективные, чем западная, но отличные от нее системы ценностей и модели развития.

В любом случае доминирующая на современном Западе идеология секулярного либерализма будет встречать все большее сопротивление и неприятие. Ведь хотя она представляет и наиболее мощную часть мира, но отнюдь не большинство крупных цивилизаций и лишь небольшую часть мирового населения. Однако очевидно, что западный центр силы – пока самый мощный, будет стимулировать объединение менее влиятельных центров для создания ему противовеса. Мы уже наблюдаем этот процесс в довольно успешной деятельности группы БРИКС, состоящей из самых разных государств, но в целом претендующей на выражение интересов незападного мира.

Конечно, кроме культурных факторов на реальную политику действует целый ряд других – геополитических, экономических, исторических. И все же, несмотря на их роль, представляется, что основным водоразделом мира будущего будет именно ценностный. Для будущего мира окажется характерно «столкновение ценностей», причем по одну сторону будут сторонники принципа абсолютных ценностей, а по другую – морального и ценностного релятивизма.

И в этом плане не так важно, кто живет в каком государстве и к какой цивилизации принадлежит. Внутри западного мира достаточно приверженцев абсолютных ценностей. Это, например, довольно мощная католическая церковь, которая не только выступает против моральных нововведений, но в последнее время устами Папы Франциска критикует экономический и социальный эгоизм западной модели общества потребления. В этом смысле Русской православной церкви, например, будет легче найти общий язык с римскими католиками, чем с собственными либералами.

Небезынтересно, что и американские крайние консерваторы в последнее время благосклонно пишут о попытках Владимира Путина отвергать некоторые крайности западной идеологии и видят в нем чуть ли не союзника. Небезызвестный Патрик Бьюкенан отмечал: «Если решающая битва во второй половине ХХ века была вертикальной, Восток против Запада, то битва ХХI века может стать горизонтальной, в которой консерваторы и традиционалисты всех стран сомкнут ряды против воинствующего секуляризма мультикультурной и транснациональной элиты».

Ни в России, ни в Китае, ни в Казахстане, ни где бы то ни было еще поборники абсолютных ценностей не хотели бы считать себя традиционалистами и консерваторами, препятствующими общественному развитию. Выступая с посланием Федеральному собранию в декабре 2013 г., Владимир Путин, ссылаясь на философа Николая Бердяева, заметил, что «смысл консерватизма не в том, что он препятствует движению вперед и вверх, а в том, что он препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию».

Деление на консерваторов и либералов – чисто западное и подразумевает, пусть и подспудное, признание того, что именно Запад идет по дороге прогресса. Поэтому объединение против «воинствующего секуляризма», скорее всего, произойдет не на платформе американских консерваторов, но на основе общего понимания отдельных фундаментальных (хотя и далеко не всех) ценностей и некоторого общего подхода к миру.

Пока модели, альтернативные западным, выдвигают в основном авторитарные лидеры и системы, в которых не используются основные достижения западной цивилизации: высокий уровень политической свободы, обеспечиваемой системой разделения властей, верховенством права и т.п. Это в значительной мере лишает такие модели привлекательности. Даже не признавая политические свободы высшей целью человечества, негуманно и даже лицемерно было бы считать их и вовсе ненужными и отрицать их необходимость в качестве благоприятного условия для достижения иных, более высоких целей. Такое отрицание часто является оправданием для вечного и неэффективного правления диктаторов всех мастей и репрессий с их стороны. Поэтому идеальная незападная модель должна сочетать высокий уровень свободы с системой абсолютных ценностей. Будет ли кем-то предложена такая модель или борьба продолжится между двумя традиционными оппонентами: ценностный релятивизм плюс свобода против ценностного абсолютизма в сочетании с авторитаризмом, покажет будущее.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230709 Александр Лукин

Мегасделка на фоне кризиса

Почему интеграцию Евросоюза и Евразийского экономического союза надо обсуждать уже сейчас

Е.Ю. Винокуров – доктор экономических наук, директор Центра интеграционных исследований Евразийского банка развития.

Резюме Идея соглашения об интеграции между Евросоюзом и Евразийским экономическим союзом кажется сегодня странной. Сотрудничество сворачивается на фоне обмена санкциями. Но новые устои часто зарождаются именно в кризисное время

Идея соглашения об экономической интеграции между Европейским союзом и Евразийским экономическим союзом кажется сегодня странной. Отношения Евросоюза и России – страны, на которую приходится 87% ВВП и 75% населения ЕАЭС, – в глубоком кризисе. Экономическое сотрудничество сворачивается на фоне обмена санкциями. Отчетливо осознавая трудность момента, вспомним об истоках Евросоюза и дискуссиях 1944–1945 годов. Тогда закладывались основы европейской интеграции (равно как и Бреттон-Вудской системы, то есть современного мирового торгового и финансового устройства). Новые устои часто зарождаются именно в кризисное время. Кто мог подумать в 1944 г., что буквально спустя 10 лет европейские сообщества начнут обретать осязаемые формы?

Лидеры стран и официальные лица уже выражают поддержку идее европейско-евразийской экономической интеграции. Президент России Владимир Путин на саммите ЕС–Россия 28 января 2014 г. предложил приступить к рассмотрению идеи зоны свободной торговли с Евросоюзом. 5 февраля это поддержал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. А 12 сентября комиссар по вопросам расширения ЕС и политики соседства Штефан Фюле высказался в пользу переговоров по свободной торговле. По мнению Фюле, настало время для официальных связей на уровне двух союзов – Европейского и Евразийского – для начала переговорного процесса. К европейцам приходит понимание, что без России проблему «Восточного партнерства» не решить. Кроме того, возник новый субъект, с которым нужно работать – ЕАЭС (несколько лет ЕС упрямо игнорировал Таможенный союз и Евразийскую экономическую комиссию). Впрочем, срок полномочий Фюле подходит к концу.

Экспертное сообщество уже несколько лет обсуждает тему интеграционного соглашения Евросоюза и Евразийского экономического союза. Из новейших работ обращу внимание на доклад Центра интеграционных исследований Евразийского банка развития «Количественный анализ экономической интеграции ЕС и ЕАЭС: методологические подходы» (апрель 2014 г.) и доклад «Тупик борьбы интеграций в Европе», вышедший в мае 2014 г. под эгидой Комитета гражданских инициатив. Сейчас, в обстановке глубокого кризиса в отношениях, на будущее «европейско-евразийских» связей нужно взглянуть по-новому с учетом создания ЕАЭС и в максимально прикладном ключе.

Предполагаемое соглашение – или пакет соглашений – в силу огромного круга поднимаемых тем должно иметь характер «мегасделки». Компромиссы будут взаимоувязаны. Важность различных тем неравноценна для сторон. Уступая в одном, партнер будет просить «размена» по другой проблеме. Работа предстоит долгая, тяжелая, иной раз будет казаться, что перспектив выхода на финишную прямую нет. Но шансы на успех существуют. Особый вопрос – это, конечно, позиция США, не заинтересованных в мегасделке. Нащупывание точек соприкосновения с интересами этой страны представляет отдельную тему, критически важную для успеха проекта, но выходящую за рамки данной статьи.

По нашему мнению, в контексте соглашения проблемы общего соседства могут получить долгосрочное рамочное решение. Речь идет прежде всего об Украине и Молдавии, но также о Грузии и Азербайджане. Из этих четырех стран сохранение статус-кво относительно приемлемо только для Азербайджана – при условии благоприятной ценовой конъюнктуры на рынках нефти и газа. В Грузии и Молдавии без участия России потенциал развития экономики существенно ограничен. Для Украины же альтернативы просто нет. Последние три страны самым непосредственным образом заинтересованы в успехе мегасделки ЕС–ЕАЭС. Иначе странам общего соседства просто не выйти на траекторию устойчивого роста.

Естественная взаимозависимость

В 2003–2004 гг. возрос интерес к экономическому сотрудничеству и интеграции между Европейским союзом и Российской Федерацией. Однако переговоры по общим пространствам ЕС и России зашли в тупик, и тема перешла в разряд периферийных. Фундамент для взаимной заинтересованности объективно есть. Для формирующегося Евразийского экономического союза тесное сотрудничество с Евросоюзом чрезвычайно важно:

ЕС – крупнейший торговый партнер России и Казахстана, более половины товарооборота Российской Федерации приходится на Европейский союз (Россия в свою очередь является третьим по значимости торговым партнером Евросоюза).

ЕС мог бы сыграть ключевую роль в решении проблем модернизации стран Таможенного союза.

Зарождающийся Евразийский экономический союз инициирует ряд соглашений о свободной торговле с менее значительными по размеру экономики и значимости партнерами, например Вьетнамом и Израилем. Сам по себе факт переговоров полезен: они помогут уточнить приоритеты, сформировать компетенции и отточить переговорную тактику. Между тем именно Евросоюз следует рассматривать как основного долгосрочного партнера.

Проблема Украины в конечном счете может быть решена только в рамках глубокой экономической кооперации ЕС и ЕАЭС, что повышает важность такого сотрудничества.

Для ЕС тесное экономическое сотрудничество с ЕАЭС также представляет принципиальную важность:

ЕАЭС – третий по величине торговый партнер Евросоюза после США и Китая. Влияние российских ограничений на импорт продовольствия показало степень взаимозависимости в торговле и заинтересованности европейских производителей в нормальных коммерческих отношениях.

Проблемы безопасности, включая общее соседство, могут быть решены только в сотрудничестве со странами ЕАЭС.

Существует структурная зависимость от «евразийских» углеводородов.

В общем, режим свободной торговли даст возможность предприятиям Евросоюза не только укрепить конкурентоспособность на важном рынке, но и улучшить условия торговли на рынках, смежных с ЕАЭС. Сочетание конкурентных преимуществ двух союзов дает возможность максимально эффективно реализовать «двойную ренту» – технологическую (со стороны ЕС) и природную (со стороны ЕАЭС). В результате возможен значимый эффект роста конкурентоспособности на всех рынках, прилегающих к пространству от Лиссабона до Владивостока.

Растущий тренд межрегионализма в мире

В последние два десятилетия интерес к региональной интеграции резко возрос, увеличилось количество вновь созданных региональных торговых соглашений. Регионализм превратился в доминирующий фактор развития мировой торговли, инвестиций и потоков труда. Он оказывает влияние как на экономические, так и на политические отношения между странами, ставя их перед выбором: вступать ли в тот или иной торговый блок, какую из форм интеграции предпочесть, какие компетенции передать на наднациональный уровень, какие институты отвечают интересам страны?

Резко выросло число региональных торговых соглашений (РТС). На начало 2014 г. ВТО получила 583 уведомления о создании РТС, из которых 377 являются действующими. ЕС уведомил о создании 47 РТС, США являются участником 14, Япония – 17, Чили – 24, Китай – 15, Бразилия – 4. Согласно базе данных ВТО, большинство созданных в мире РТС являются зонами свободной торговли и только 17 относятся к таможенным союзам. При этом реально функционируют только шесть ТС, из них три полноценные (Евросоюз, ЕС–Турция и ТС Белоруссии, Казахстана и России). Остальные, включая МЕРКОСУР и Южно-Африканский таможенный союз, имеют 30% и более изъятий из единого таможенного тарифа.

Всплеск регионализма объясняли многими факторами. В частности, его связывали с тем, что прогресс в переговорах в рамках ВТО шел очень медленно, особенно это касалось Дохийского раунда. К тому же срабатывал и «эффект домино»: страны считали, что издержки нахождения за пределами торгово-экономических союзов могли бы быть выше, чем от вступления в них. Однако в целом желание стран образовывать РТС вызвано стремлением стимулировать экономический рост за счет получения улучшенного доступа к рынкам, использования эффекта масштаба, привлечения прямых иностранных инвестиций, трансфера технологий и так далее.

В настоящее время формы экономической интеграции постоянно развиваются, усложняются и дополняют друг друга. Например, зона свободной торговли и таможенный союз могут содержать элементы более высоких уровней интеграции, в частности, снижение нетарифных барьеров, снятие ограничений в торговле услугами, движении капитала и рабочей силы, механизмы разрешения споров, политики содействия торговле, механизмы защитных мер, создание институциональных механизмов и так далее. Это связано с растущим пониманием того, что с точки зрения воздействия на экономику устранение только торговых барьеров может приводить к гораздо меньшим положительным эффектам, чем более глубокая интеграция.

Существует несколько стадий коммерческой либерализации и разновидностей интеграционных моделей.

Первая модель – двусторонние соглашения о свободной торговле, которые заключаются между двумя экономиками – может быть относительно простой. Большинство подобных договоренностей касаются только свободной торговли товарами, значительная часть включает товары и услуги, и лишь некоторые ставят более амбициозную цель создания таможенных союзов.

Вторая модель заключается в формировании региональных интеграционных блоков, самым ярким примером является Евросоюз. В Южной Америке группа МЕРКОСУР предприняла попытку сформировать эффективный таможенный союз, но ее единая торговая политика содержит многочисленные изъятия и не продвигается вперед. Многообещающую попытку представляет собой состоящая из 10 стран группа АСЕАН в Юго-Восточной Азии, которая, однако, не является таможенным союзом. Соглашение НАФТА между США, Мексикой и Канадой – еще одна региональная интеграционная инициатива, но она достаточно умеренна в степени интеграции ее членов и также не является таможенным союзом. Из недавних и самых динамичных примеров можно назвать Таможенный союз Белоруссии, Казахстана и России.

Третья модель – межрегиональные интеграционные соглашения, у которых может быть несколько вариантов. Наиболее впечатляющий – межконтинентальные инициативы, среди которых в работе в данный момент находятся две. Первая – Транстихоокеанское партнерство (ТТП), объединяющее большую часть Восточной и Юго-Восточной Азии и западное побережье Тихого океана за исключением Китая. Вторая – Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП), переговоры по которому ведутся между Соединенными Штатами и Евросоюзом. Вызывающее оживленное обсуждение ТТИП ставит целью более глубокую конвергенцию в вопросах регулирования, что идет значительно дальше обычной свободной торговли.

Работа над ТПП и ТТИП продолжается. Обе инициативы ставят целью глубокую либерализацию большого объема мировой торговли в регионах Тихого и Атлантического океанов, и предполагаемая степень их интеграции всеобъемлюща и глубока. Эксперты полагают, что шансы транстихоокеанской инициативы минимальны – уж слишком она рыхлая. Зато у европейско-американской ТТИП перспективы серьезные. В интеграционные процессы такого рода заложен потенциал как минимум эрозии и частичной подмены современного режима ВТО.

Еще одна разновидность потенциального межрегионализма подразумевает соглашения между блоками и требует наиболее сложных переговоров. До настоящего времени прецедентов не было. Европейский союз пытается вести переговоры с МЕРКОСУР, но слабая внутренняя сплоченность участников последнего осложняет процесс. Между тем именно эта разновидность интеррегионализма с большой вероятностью будет играть возрастающую роль, делая систему глобальной торговли и инвестиций еще более многоуровневой и усложненной.

Характеристики и содержание мегасделки ЕС–ЕАЭС

Мегасделка представляет собой именно идею межрегионального интеграционного соглашения, объединяющего два блока. Дело это новое, а значит непростое. Каковы могут быть основные характеристики этого соглашения?

Во-первых, стороной мегасделки, какую бы юридическую форму она ни приняла, будет не Россия, а Евразийский экономический союз. Национальные представители (соответствующие департаменты министерств экономики, МИДов и так далее), разумеется, будут присутствовать и в решающей степени влиять на ход переговоров и финальные договоренности, но формально вести переговоры будет ЕЭК. Это важная характеристика, новая и непривычная как для стран ЕАЭС, так и для Евросоюза.

Во-вторых, участники ЕАЭС заинтересованы не просто в договоре о свободной торговле, а в глубоком, всеобъемлющем соглашении с Евросоюзом. Причина проста: «голая» зона свободной торговли невыгодна России и Казахстану с их сырьевым экспортом. Из-за существующей структуры торговли Россия и Казахстан не заинтересованы в узко сформулированном режиме свободной торговли с Евросоюзом (это верно и для Белоруссии, хотя в меньшей степени). При этом очевидные проблемы, связанные с уступками в торговле, должны быть компенсированы выгодами в других сферах. Нужен существенный прогресс по другим направлениям экономического сотрудничества для того, чтобы идея зоны свободной торговли обрела смысл. Таким образом, особо актуален характер соглашения как мегасделки, охватывающей широкий спектр проблем. Договор должен быть всеобъемлющим и конкретным.

В-третьих, прототипы такого соглашения между ЕС и ЕАЭС, затрагивающего массу вопросов, многообразны – от глубокого и всеобъемлющего соглашения о свободной торговле (DCFTA) до всестороннего торгово-экономического соглашения (ВТЭС – comprehensive economic and trade agreement, CETA). Последнее выступает юридической формой принципиальной договоренности, достигнутой в 2013 г. Евросоюзом и Канадой. СЕТА и уже упоминавшееся Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство Соединенных Штатов и Евросоюза могут рассматриваться в качестве особо полезных образцов для мегасделки ЕС–ЕАЭС.

В-четвертых, следует отметить, что полноценные переговоры невозможны без членства всех стран Евразийского экономического союза в ВТО. Соответственно России следует оказать поддержку Казахстану и особенно Белоруссии на переговорах в Женеве. В принципе Россия должна стать локомотивом для этих двух стран на их пути в ВТО.

Однако членство в ВТО – это не только вопрос Евросоюза или России, но и в очень большой степени позиция Соединенных Штатов. В США отношения с Россией – тема внутренней политики и межпартийной борьбы. Вероятно, таковыми они и останутся. Ждать резких улучшений не приходится: вспомним о поправке Джексона–Вэника, отмена которой для России потребовала более 20 лет. Кстати, она продолжает действовать в отношении Белоруссии и Казахстана.

Отдельный вопрос, на который еще предстоит дать ответ: как будут соотноситься нормы ТТИП ЕС–США и соглашения Евросоюза с Евразийским экономическим союзом?

В-пятых, круг потенциальных вопросов, которые могут стать предметом мегасделки (а она может быть оформлена как одно соглашение или пакет соглашений), включает десятки позиций. Вот лишь некоторые из них:

1. Торговля товарами (отмена импортных пошлин с четко оговоренным кругом изъятий).

2. Устранение нетарифных барьеров в торговле.

3. Регулирование трансграничной электронной торговли.

4. Торговля услугами.

5. Либерализация доступа на финансовые рынки.

6. Свободное движение капитала.

7. Регулятивная конвергенция (нормы и стандарты).

8. Права интеллектуальной собственности.

9. Взаимное признание дипломов, включая профессиональное образование.

10. Безвизовый режим, включая пакет соглашений о реадмиссии.

11. Особый режим для Калининградской области (инвестиционный или торгово-инвестиционный).

12. Общие регионы соседства.

13. Массовые обмены в сфере образования (Erasmus Mundus и так далее).

14. Применение Третьего энергопакета Евросоюза к проектам российского газового экспорта.

15. Развитие международной транспортной инфраструктуры (автомобильные и железнодорожные коридоры).

16. Создание общего рынка электроэнергии ЕС–ЕАЭС.

17. Регулирование частичного взаимного доступа к государственным закупкам.

18. Правила конкуренции.

19. Механизмы разрешения споров.

В-шестых, работа по соглашению в базовом сценарии займет несколько лет, а само всестороннее соглашение может быть заключено в 2020-х годах. К определению желательной или возможной даты заключения соглашения можно и нужно применять два подхода. Первый из них отталкивается от потребностей стран ЕАЭС в модернизации. В недавней статье в журнале «Евразийская экономическая интеграция» Александр Широв и Алексей Янтовский задаются вопросом о сроках создания зоны свободной торговли двух интеграционных блоков. Они исходят из базового аргумента: в настоящее время свободная торговля невыгодна для стран ЕАЭС в силу низкой конкурентоспособности евразийских производителей и высокого уровня закрытости рынков Евросоюза скорее за счет технологических стандартов, нежели за счет импортных пошлин. Модернизационные усилия внутри ЕАЭС, прогнозы повышения эффективности использования первичных ресурсов и роста обрабатывающих производств позволяют авторам предположить, что самым ранним сроком для обсуждаемой ЗСТ могут быть 2021–2024 годы.

Мы разделяем это мнение, принимая во внимание и технические факторы. Даже после относительного разрешения украинского кризиса и появления возможности начинать содержательные переговоры, они – чисто технически, в силу чрезвычайной сложности и насыщенности круга вопросов – займут как минимум несколько лет. Понятно, что легкими эти переговоры быть не обещают. Продлятся они пять-восемь лет. Чтобы иметь возможность поднять бокал за подписанное соглашение в середине 2020-х, нужно садиться за стол переговоров, как только позволит политическая ситуация. А задача экспертного сообщества и ответственных государственных органов – определить перспективную повестку и предпосылки для будущих переговоров уже сейчас.

Евросоюз. Россия. Казахстан. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. Таможня > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230706 Евгений Винокуров

Беспокойное партнерство

Риски сотрудничества с КНР глазами российского бизнеса

Александр Габуев - китаист, член Совета по внешней и оборонной политике

Резюме В условиях западных санкций российские компании ищут новые возможности в Восточной Азии, прежде всего в Китае. Однако крупный бизнес и топ-менеджеры госкомпаний видят в возросшей зависимости от КНР и немало потенциальных рисков

В условиях западных санкций крупнейшие российские компании ищут новые возможности в Восточной Азии. Основные надежды связаны с Китаем – второй экономикой мира и самым близким политическим партнером Москвы. Несмотря на это, частный бизнес и топ-менеджеры госкомпаний видят в возросшей зависимости от КНР немало потенциальных проблем и рисков. Их минимизация потребует совместных усилий предпринимательского сообщества и государства.

Санкции на дружбу

«Есть очевидный тренд к сближению позиций с азиатскими партнерами, обусловленный и экономическими, и политическими причинами. Китай заинтересован в российском рынке. Китайские компании готовы инвестировать в комплексное освоение российских месторождений, в энергетику, инфраструктуру, автопром и авиастроение. Есть обратный интерес у российского бизнеса, и не только сырьевых компаний… Я думаю, западные санкции могут серьезно ускорить наше сотрудничество», – сообщил миллиардер Геннадий Тимченко газете «Коммерсантъ» в интервью, опубликованном 15 сентября 2014 года. Заявления бизнесмена, обладающего, если верить Forbes, шестым состоянием в России (его активы оцениваются в 15,3 млрд долларов), отражают настрой, который российская политическая и деловая элита транслирует внутри страны и во внешний мир после введения западных санкций. Начиная с апреля 2014 г., чиновники и бизнесмены не устают повторять, что развитие партнерства со странами Азии, и прежде всего с могучим Китаем, станет ответом на политику ЕС и США. Периодически руководители государства корректируют этот сигнал, утверждая, что разворот России на Восток начался задолго до украинского кризиса, однако демонстративный характер российско-китайской дружбы бросается в глаза.

Геннадий Тимченко – наиболее показательная фигура в этом процессе. 20 марта 2014 г. он попал во второй «черный список», подписанный президентом США Бараком Обамой в ответ на действия России на Украине. Уже 29 апреля Тимченко стал сопредседателем в Российско-китайском деловом совете, сменив на этой должности руководившего советом десять лет Бориса Титова. В ходе майского визита в Шанхай Владимир Путин на встрече с российскими олигархами сказал, что Тимченко теперь в его глазах – «главный по Китаю». А 4 августа в интервью агентству ТАСС бизнесмен демонстрировал, что избавился от международных карточек Visa и MasterCard и перешел на китайскую систему UnionPay: «Как санкции ввели, сразу ее оформил. Отлично работает! И принимают карту во многих местах. В некотором смысле надежнее, чем Visa. По крайней мере, американцы не дотянутся».

Будучи теперь официально главным специалистом по Китаю среди крупных бизнесменов, Геннадий Тимченко может позволить себе публично рассуждать и о рисках партнерства. «Риск проиграть более сильному конкуренту всегда есть, но мне кажется, не он должен доминировать в вопросе наших отношений. Надо учитывать перспективы, которые открывает сотрудничество с азиатскими партнерами, с точки зрения привлечения капитала и технологий. В китайском языке, как известно, понятия “риск” и “возможность” можно передать одним иероглифом. Если мы объединим наши возможности, бизнес выиграет гораздо больше, чем потеряет», – заявил он «Коммерсанту». Впрочем, столь оптимистичный взгляд разделяют далеко не все российские бизнесмены и высокопоставленные чиновники.

Китайский поворот

В последние годы тема рисков постоянно присутствовала в дискуссиях на высшем уровне о расширении торгово-экономического сотрудничества с Китаем. Во многом это объясняется наследием 1990-х гг., когда торговля с КНР не была для российского государства и нарождавшихся олигархов приоритетом. Если в 1992 г. Китай по инерции был третьим торговым партнером России (сказывался задел, созданный в результате нормализации советско-китайских отношений в конце 1980-х гг.), то уже в 1993 г. он откатился на десятое место. За десятилетие после развала СССР главными чертами экономических отношений стали контракты в сфере ВПК (во многом именно китайские заказы поддержали находившуюся в кризисе оборонную промышленность России), хаотичная приграничная торговля и попытки китайцев приобрести сырьевые активы в Сибири и на Дальнем Востоке. При этом к началу 2000-х гг. КНР была лишь шестым торговым партнером РФ, товарооборот немногим превышал 40 млрд долларов в год.

После прихода Владимира Путина отношения с Китаем упорядочили. На политическом уровне достигнуты немалые успехи: в 2001 г. стороны подписали договор о дружбе, в 2004-м – дополнение к соглашению о российско-китайской границе, которое официально закрыло территориальный вопрос (РФ уступила КНР 337 кв. км спорных земель), началось оформление «мягкого альянса» во внешней политике, прежде всего – за счет совместных действий на площадке Шанхайской организации сотрудничества и голосований в СБ ООН.

Однако в экономике на сотрудничество с КНР были наложены неформальные ограничения: присутствие китайского бизнеса на Дальнем Востоке и в Сибири сокращено, заморожены планы совместных инфраструктурных проектов в Приморье, постепенно снизились объемы военно-технического сотрудничества, китайские компании не допускали к сырьевым активам и подрядным работам на мегастройках вроде саммита АТЭС во Владивостоке. В то время Москва была всерьез озабочена намерениями Пекина в отношении российского Зауралья. (Основным аргументом в пользу экспансионистских устремлений, якобы существующих у китайцев, был дисбаланс демографических потенциалов северо-востока КНР и российского Дальнего Востока.) Кроме того, Россия не желала превратиться в сырьевой придаток быстрорастущего соседа, Кремль хотел видеть страну донором технологий для большинства азиатских партнеров, включая и КНР. Наконец, Москву беспокоила проблема несанкционированного копирования российской техники, особенно вооружений. В результате, несмотря на 4,2 тыс. км общей границы и взаимодополняемую структуру экономик, объем торговли РФ и КНР никак не мог пробить планку в 60 млрд долларов. Сделки вроде контракта 2004 г. «Роснефти» с Китайской национальной нефтегазовой корпорацией (CNPC) о поставке 48 млн тонн нефти (6 млрд долларов предоплаты от китайцев российская госкомпания использовала для покупки активов ЮКОСа) были исключением.

Изменения начали происходить в 2009 г. – в разгар мирового кризиса. Столкнувшись с дефицитом ликвидности на западных площадках, российские компании устремились за деньгами в Китай. Самой крупной стала нефтяная сделка: «Роснефть» и «Транснефть» на 20 лет заняли $25 млрд у Банка развития Китая на строительство нефтепровода в КНР – под залог поставок 15 млн тонн нефти в год. По итогам 2009 г. Китай стал первым торговым партнером России, обогнав Германию, и с тех пор удерживает эту позицию (89,2 млрд долларов в 2013 году). Несмотря на это, многие неформальные ограничения на инвестирование сохранялись. До недавнего времени китайцам не удавалось получить доли ни в одном крупном газовом месторождении, бюрократические барьеры возводились на пути создания совместных предприятий в машиностроении и автопроме (Москва опасалась, что китайские предприятия быстро захватят внутренний рынок за счет демпинга). Ограничивалось и присутствие финансовых институтов КНР в России. Например, китайские банки в отличие от западных не были допущены к розничному рынку. Даже те структуры, которые формально создавались для наращивания китайских инвестиций в экономику России (вроде совместного фонда China Investment Corporation и Российского фонда прямых инвестиций), ограничивались при вложении денег в «чувствительные» для Москвы отрасли.

Правда, уже в 2013 г. подход начал меняться. Китайской CNPC удалось купить 20% в проекте «Ямал СПГ» (контролирующий акционер – НОВАТЭК, совладельцами которого являются Леонид Михельсон и Геннадий Тимченко), а «Роснефть» заключила соглашения о привлечении многомиллиардных авансов за будущие поставки нефти от CNPC и Sinopec. Новый подход объяснялся падением темпов роста российской экономики (1,3% по итогам 2013 г.) и опасениями Кремля относительно возможности финансировать долгосрочные расходы вроде майских указов президента, влияющих на лояльность избирателей.

Окончательный перелом произошел весной 2014 г. после введения санкций. По мере того как западные санкции становились комплексными (от «черных списков» США и Евросоюз перешли к запретам занимать деньги для ключевых российских банков и госкомпаний, а также к блокированию технологического сотрудничества в стратегических для России областях вроде ТЭКа), росла и потребность во внешнем противовесе. С учетом того, что Япония также объявила о санкциях (как член G7 и союзник США), а Южная Корея заняла выжидательную позицию, на роль главного спасителя России, естественно, выдвинулся Китай. Майский визит Путина в Шанхай принес около 40 соглашений, еще 38 были подписаны во время октябрьского визита премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна в Москву. Как признают высокопоставленные чиновники, с апреля 2014 г. неформальные ограничения на экспансию китайского капитала фактически сняты. Теперь Россия пытается компенсировать влияние западных санкций за счет получения от Китая рынков сбыта, инвестиций, прямых банковских кредитов, доступа к финансовым площадкам, а также критически важным технологиям. При этом и чиновники, и бизнесмены убеждены: углубление партнерства с КНР по всем этим направлениям сопряжено с проблемами уже сейчас и несет для России риски в будущем. Какие же проблемы и риски видит российская элита?

Скрытые угрозы

Главная проблема в сотрудничестве с Китаем, которую идентифицируют многие чиновники и бизнесмены – в коротком и среднем горизонте контакты с КНР не смогут целиком восполнить потери от разрыва с Западом даже при наличии большого желания со стороны Пекина. По общему признанию, Китай не готов обеспечить доступ к внешним источникам заимствований в объеме, достаточном, чтобы полностью заменить западные кредиты и возможность размещать акции в Лондоне и Нью-Йорке. КНР не удастся быстро стать для России источником критически важных технологий. А в случае, если Европейский союз сможет значительно сократить потребление российских углеводородов, китайский рынок не в состоянии заместить выпавшие доходы ни компаниям, ни бюджету. Правда, отказ Европы от российских энергоносителей в среднесрочной перспективе кажется невероятным.

Для значительной части элиты перспектива того, что главным экономическим партнером России станет КНР, связывается с целым набором специфических рисков. Часть из них являются производной от внутреннего устройства Китая, как его понимает (или не понимает) российский правящий класс. Другая часть связана с проблемами организации взаимодействия с Пекином, которая существует внутри России.

Во-первых, отечественной элите не ясны стратегические намерения Поднебесной в отношении России. В частных беседах первый и главный вопрос, который задают друг другу чиновники и бизнесмены: «Кто мы для китайцев? Чего они от нас хотят?». Многие убеждены, что долгосрочная цель Китая – колонизация России, а в основе нынешнего сближения Пекина с Москвой лежит желание в будущем поставить под контроль ресурсы Сибири и Дальнего Востока. В основе подобных представлений – достопамятный пограничный конфликт 1969 г., смутная информация о росте национализма в КНР, логика жесткого контроля над более слабым партнером, присущая многим представителям правящего класса России и проецируемая ими на китайскую элиту.

Пожалуй, один из главных факторов, который по-прежнему заставляет многих в Москве искать скрытую угрозу в желании Китая сближаться – разница демографических потенциалов в приграничных районах РФ и КНР. Если в Дальневосточном федеральном округе, занимающем 36% территории России (около 6,2 млн кв. км), проживают 6,2 млн человек (около 4,3% от всего населения страны), то в трех северо-восточных провинциях Китая (Хэйлунцзян, Цзилинь, Ляонин) на территории 804 тыс. кв. км живут почти 110 млн человек. Подобные цифры заставляют вспомнить о концепции «желтой угрозы», популярной в конце XIX века. К тому же взгляды многих представителей элиты на Китай сформированы, как ни странно, западными авторами вроде Збигнева Бжезинского, открыто говорящего о риске колонизации китайцами зауральской России.

Страху добавляет и слабое владение статистикой о китайских мигрантах на российской территории. Хотя по данным официальной переписи 2010 г. количество китайцев не достигает 30 тыс. человек, а по экспертным оценкам (например, демографа Жанны Зайончковской из НИУ «Высшая школа экономики») составляет до 400 тыс. человек, многие бизнесмены и чиновники оперируют представлениями о «прозрачной границе» и «миллионах тайных мигрантов» за Уралом. Примечательно, что некоторые представители российской элиты в частных разговорах проецируют ситуацию в Крыму и на востоке Украины на российский Дальний Восток – якобы при расширении сотрудничества с КНР в регион неизбежно хлынет поток китайцев, которые потом объявят «народную республику» и постараются отделиться от России. Именно поэтому российские чиновники и бизнесмены столь нервозно воспринимают любые предложения китайской стороны об использовании ее рабочей силы при реализации совместных проектов.

Второй риск – отсутствие альтернатив в ходе поиска азиатских партнеров, вызванное санкциями. Нынешняя внешнеполитическая ситуация вокруг России, в том числе в Восточной Азии, дает Пекину козыри при обсуждении совместных с Москвой экономических проектов. В итоге Россия вынуждена выбирать варианты, максимально привязывающие ее к Китаю и лишающие возможности арбитража за счет сотрудничества с другими партнерами. Если до кризиса на Украине Москва обсуждала многие проекты на Дальнем Востоке не только с китайскими компаниями, но и с представителями Японии и Южной Кореи, то после санкций многие японские и корейские инвесторы отказались от проектов или взяли паузу. Как следствие, российским участникам, которым запуск того или иного проекта нужен для поддержания своего положения, ослабленного санкциями и почти нулевым ростом ВВП России, приходится ориентироваться исключительно на китайский спрос.

То же самое касается и государства. Например, если раньше Министерство по развитию Дальнего Востока, власти субъектов федерации в Дальневосточном федеральном округе старались максимально диверсифицировать круг контактов среди инвесторов из АТР, то теперь основные контрагенты – именно китайцы.

Особенно ощутимо это отражается на инфраструктурных проектах. Раньше Россия, во многом опоздавшая к бурному росту энергетического рынка АТР, стремилась наверстать упущенное за счет проектов строительства экспортной инфраструктуры на своем тихоокеанском побережье с возможностью выхода к широкому кругу клиентов (прежде всего заводы по сжижению природного газа, которые собирались строить в Приморье «Газпром» и «Роснефть»). Теперь же речь идет в основном о трубопроводах в КНР, ведь даже если Япония и Южная Корея будут готовы покупать российский СПГ, то они не смогут обеспечить кредиты на стройку или необходимые технологии из-за вероятной реакции США, а своих денег и технологий у российских компаний нет. Именно поэтому подписанный в мае 2014 г. контракт между «Газпромом» и CNPC о поставках 38 млрд кубометров газа в год в КНР по газопроводу «Сила Сибири» (ресурсной базой станут Ковыктинское и Чаяндинское месторождения) почти наверняка лишил перспектив проект «Владивосток СПГ», об отказе от которого менеджмент российской газовой монополии говорит почти как о решенном вопросе. Привязка же ресурсов Восточной Сибири и Дальнего Востока исключительно к Китаю через наземные трубопроводы создает ситуацию, при которой Россия попадает на рынок с монополией покупателя, вольного диктовать условия.

Отсутствие диверсификации тем более опасно, учитывая весьма специфическое отношение компаний КНР к подписанным договорам – отличительные особенности юридической культуры китайцев воспринимаются российской элитой как очередной риск, проистекающий из отсутствия альтернативы.

Классический пример данного риска в российско-китайских отношениях уже продемонстрировали следующие события. В 2011 г. между «Роснефтью», «Транснефтью» и CNPC разгорелся спор о цене поставок российской нефти по отводу Сковородино – Мохэ от трубопровода «Восточная Сибирь – Тихий океан» (ВСТО). Китайская сторона явочным порядком снизила платежи примерно на 10 долларов за баррель нефти, ссылаясь на то, что транспортное плечо от Сковородино до границы с КНР меньше, чем до конечного участка трубы в бухте Козьмино – недоплата должна была компенсировать китайцам эту разницу. «Роснефть» и «Транснефть» апеллировали к контракту, в котором четко фиксировался единый сетевой тариф на всей протяженности ВСТО, так что забирать разницу за прокачку нефти от Сковородино до Козьмино китайская корпорация была не вправе. Россияне грозили китайцам судом, однако даже в случае выигрыша перед ними маячила крайне мрачная перспектива – в случае разрыва контракта «Роснефть» и «Транснефть» остались бы с построенной на китайский кредит трубой в никуда и долгом в 25 млрд долларов на двоих, который пришлось бы возвращать живыми деньгами. В свою очередь, CNPC теряла существенно меньше, поскольку поставки нефти из России были для нее важны, но не критичны.

В итоге российским компаниям повезло: началась «арабская весна», и на фоне нестабильности на Ближнем Востоке Пекин решил не портить отношения с одной из двух стран (помимо Казахстана), поставлявших нефть в Китай по земле, а не по уязвимым морским маршрутам. И все же россиянам пришлось дать китайцам скидку в 1,5 доллара на баррель, что привело к потерям примерно в 3,5 млрд долларов на весь период действия контракта.

Еще один риск – невозможность получить финансирование в Китае на столь же выгодных условиях, что в Лондоне и Нью-Йорке. На крайнюю жесткость позиций китайских банкиров на переговорах жалуются все бизнесмены, пытающиеся найти финансирование в КНР, особенно когда речь идет о сложных и дорогих проектах с долгим сроком возврата инвестиций. Легче ситуация у стратегических госкомпаний вроде «Роснефти» и «Газпрома», которые могут рассчитывать на гарантии со стороны государства. Ситуация в финансовой сфере во многом напоминает риски, связанные с безальтернативным положением Китая как покупателя российских ресурсов, поставляемых через наземные маршруты. Теоретически потенциальным российским заемщикам будет легче избавиться от жесткого китайского займа (взяв где-то кредит на более выгодных условиях или получив поддержку государства), чем компании – бросить проект, связанный со строительством физической инфраструктуры. Но на практике из-за санкций и осторожности банкиров и инвесторов из других азиатских стран китайские финансовые институты оказываются в крайне выгодном положении – внутренних источников кредита в России на всех не хватит (банки из-за проблем с ликвидностью кредитуют все менее охотно, ЦБ печатный станок не включает, ресурсы Фонда национального благосостояния ограниченны).

Эта ситуация усугубляется сочетанием факторов, которые значительно усложняют доступ россиян к китайским деньгам. Поворот России к Китаю в свете украинского кризиса совпал с масштабной антикоррупционной кампанией в КНР, затронувшей банковский сектор. Пришедший в 2012 г. к власти генсек Компартии Китая Си Цзиньпин начал бороться со своим оппонентом, бывшим постоянным членом Политбюро ЦК КПК Чжоу Юнканом, курировавшим силовиков и энергетический сектор (в 1990-е гг. он возглавлял CNPC). Для сбора компромата на Чжоу была развернута масштабная проверка всех энергетических компаний с госучастием, а также кредитовавших их банков. В итоге многие топ-менеджеры госбанков были арестованы за выдачу невыгодных для государства кредитов, а новые руководители стараются теперь выдавать займы на максимально жестких условиях, чтобы не быть впоследствии обвиненными в неэффективном управлении госсобственностью. Российские потенциальные заемщики уже столкнулись с последствиями чисток – многие переговоры затормозились, а позиции китайцев ужесточились.

Второй негативный для россиян фактор – консерватизм китайских частных фондов и их нежелание вкладывать в Россию, связанное с традиционно слабым интересом частников к российскому рынку (основной поток инвестиций идет в развитые страны, Юго-Восточную Азию и Африку), а также с репутационными издержками. Китайцы обращают внимание как на низкие уровни России в рейтингах вроде Doing Business, так и на такие негативные прецеденты, как разгром Черкизовского рынка в Москве в 2009 г., в ходе которого китайские компании понесли многомиллиардные потери. Наконец, ограниченны и возможности использования россиянами фондовых площадок КНР. Биржи Шанхая и Шэньчжэня пока закрыты для иностранных эмитентов, их либерализация, впервые обещанная финансовыми властями КНР еще в 2007 г., постоянно откладывается. В Гонконге же у российских компаний неважная репутация из-за IPO «Русала» в 2010 г., когда после размещения котировки компании обвалились (вслед за ценами на алюминий в Лондоне). Учитывая, что размещение лоббировал тогдашний глава исполнительной власти Гонконга Дональд Цан, а значительную часть эмиссии выкупили российские госбанки (ВЭБ и Сбербанк), местные инвесторы теперь воспринимают любые IPO или размещение облигаций связанных с Россией компаний как политические акции, а потому относятся к ним настороженно.

Возможность формирования технологической зависимости от Китая тоже воспринимается в России как риск. Прежде всего эти опасения связаны с реализацией инфраструктурных проектов вроде строительства высокоскоростной железнодорожной магистрали «Москва–Казань», меморандум о котором был подписан в октябре 2014 г. в ходе визита Ли Кэцяна в Москву. Документ предусматривает использование китайских технологий в обмен на предоставление финансирования, что может включать в себя, например, китайскую ширину колеи (в КНР она составляет 1435 мм вместо принятой у нас колеи в 1520 мм). Побочный риск – угроза российским производителям оборудования в случае, если китайцы будут жестко настаивать на использовании своих технологий в совместных проектах на российской территории (например, строительство электростанций), а также получат возможность возводить свои заводы в центральной России (особенно велики риски для автопрома). Специфические риски безопасности может нести и замена существующей телекоммуникационной инфраструктуры, где пока доминирует американская Cisco, на продукцию китайских компаний Huawei или ZTE. Чиновники и представители спецслужб полагают, что «закладки» американских спецслужб просто поменяются на «жучки» китайских, а отечественный технологический уровень не позволит их идентифицировать. Отдельный риск технологического сотрудничества – копирование российских технологий с последующим выходом китайцев на рынки третьих стран, где у них будет преимущество перед россиянами за счет демпинга и мер господдержки (договоры вроде подписанного в 1996 г. соглашения об охране интеллектуальной собственности пока не помогли решить эту проблему).

Враг внутри

Помимо рисков сотрудничества с КНР, связанных с внешнеполитической обстановкой вокруг России или особенностями самого Китая, российский бизнес идентифицирует проблемы взаимодействия, причины которых внутри страны. Главной считается недостаток экспертизы по Китаю как на уровне государства, так и на уровне бизнеса, а также неправительственного сектора. У этой проблемы несколько составляющих.

Во-первых, дефицит экспертизы на уровне самих компаний. В силу незначительного объема контактов до недавнего времени как государственные, так и частные корпорации ограничивались наймом переводчиков с китайского. Многие бизнесмены отдавали и эти компетенции на аутсорсинг. В результате внутри компаний не появилась критическая масса экспертов, в тонкостях владеющих особенностями работы на китайском рынке, обладающих широкими связями, глубоко понимающих систему принятия решений в КНР или правовую казуистику. Те компании, которые заняты воспитанием кадров для работы с Китаем, делают это недавно – в них не появилось топ-менеджеров со знанием китайского языка и китайской специфики. Руководство компаний не способно правильно оценить перспективы развития того или иного сектора, упуская возможности (так произошло с «Газпромом», который не воспользовался в 2000-е гг. шансом выйти на китайский газовый рынок на выгодных условиях). Кадровый дефицит непросто заполнить из-за особенностей российского китаеведческого образования: в нем традиционно уделяется большое внимание языку и освоению традиции и крайне плохо преподаются прикладные дисциплины. Как следствие, компании рискуют набирать с рынка либо экономистов с очень низким уровнем знания китайского языка, либо китаистов со слабыми компетенциями в области экономики (не говоря уже об узких отраслях) – и тех и других приходится растить внутри. Учитывая растущее значение Китая для российского бизнеса, это может стать источником проблем на переговорах, поскольку китайские компании, напротив, имеют обширные штаты специалистов по России.

Во-вторых, это неразвитость рынка внешней экспертизы по Китаю. Если глобальные компании способны привлечь для консультаций большое количество высококлассных консалтинговых структур, а также использовать компетенции западных университетов и аналитических центров для учета политических или макроэкономических рисков, то российские компании в значительной степени лишены такой возможности. В условиях кризиса финансирования после развала СССР компетенции академических и университетских специалистов, связанные с пониманием современного Китая, особенно применительно к потребностям бизнеса, были во многом утрачены. Из-за низкой приоритетности китайского направления в предыдущие годы государство и бизнес не вкладывались в развитие рынка внешней экспертизы. В неудовлетворительном состоянии и организации, призванные стать провайдерами услуг для компаний, вроде Российско-китайского делового совета (под эгидой ТПП) или существовавшего под крышей РСПП Российско-китайского центра торгово-экономического сотрудничества. Ни одна из этих структур, по признанию бизнесменов, не готова эффективно осуществлять полное и результативное сопровождение крупного проекта в КНР.

В-третьих, недостаточный уровень знаний о Китае и опыта работы с ним в госаппарате. Единственное ведомство, обладающее широким штатом китаистов – это МИД, но его сотрудники мало приспособлены к взаимодействию с бизнесом и продвижению его интересов. Китаисты в штате Минэкономразвития (ему подчинено и торгпредство) малочисленны и загружены формальной бюрократической работой. Всплеск интереса к Китаю со стороны российских корпораций практически парализовал эти структуры – бизнесмены жалуются на отсутствие помощи от дипломатов, а те в ответ сетуют на большое количество непрофильных запросов от бизнеса. На уровне же министров экономического блока и вице-премьеров, курирующих отношения с КНР, практическая экспертиза отсутствует полностью.

Дополнительная проблема – крайне сложная бюрократическая конструкция взаимодействия с Китаем, сложившаяся в российском правительстве. В отличие от работы с другими странами, где существует одна межправительственная комиссия, в российско-китайских отношениях таких форматов четыре – и все курируются вице-премьерами. Меньше всего бизнес заботит диалог по социальным и гуманитарным вопросам, который с российской стороны возглавляет вице-премьер Ольга Голодец, а с китайской – зампред Госсовета Лю Яньдун. В то же время компетенции трех других форматов пересекаются. Прежде всего существует межправкомиссия во главе с вице-премьером Дмитрием Рогозиным (его визави – вице-премьер Ван Ян). Ведется стратегический диалог в сфере ТЭК, начатый в 2009 г. вице-премьером Игорем Сечиным (ныне – президент «Роснефти») для концентрации полномочий по энергетическим переговорам с Китаем. В 2012 г. этот формат перешел по наследству к новому куратору ТЭКа в правительстве – вице-премьеру Аркадию Дворковичу (его визави – первый вице-премьер Госсовета Чжан Гаоли). Наконец, в сентябре 2014 г. по просьбе Владимира Путина создана российско-китайская межправкомиссия по приоритетным инвестиционным проектам, которую от КНР возглавил Чжан Гаоли, а от России – первый вице-премьер Игорь Шувалов. Полномочия комиссий, как и компетенции вице-премьеров, пересекаются, а координация по китайскому направлению не налажена. Это создает проблемы для компаний, которые вынуждены согласовывать свои действия с аппаратами сразу двоих, а то и троих вице-премьеров. Вдобавок влияние на ряд проектов имеет и курирующий Дальний Восток вице-премьер Юрий Трутнев.

К победе гармонизма

Хеджирование многих из описанных рисков не под силу российскому бизнесу и отвечающей за российско-китайские связи части правительства. Прежде всего, потому что российское руководство не намерено отказываться от политики в отношении Украины. А значит, скорого примирения с Западом, которое расширило бы пространство для маневра в сотрудничестве с КНР, ожидать не приходится. Впрочем, даже в заданных жестких рамках немало пространства для того, чтобы повысить эффективность организации работы с Китаем, что позволит снять хотя бы часть проблем, беспокоящих российскую элиту.

Москве стоит выработать долгосрочную стратегию в отношении Китая и других стран Восточной Азии, основанную на фактах и реалистичных прогнозах развития ситуации в регионе, а не на предрассудках и сиюминутных интересах отдельных внутренних игроков. Следует ответить на вопрос, каковы задачи России в регионе и может ли она сейчас претендовать на что-то большее, чем роль сырьевого придатка растущих азиатских экономик. Учитывая, что структура торговли России с Китаем похожа на структуру торговли с Евросоюзом (очень грубо ее можно уложить в формулу «российское сырье в обмен на иностранные машины»), изменить состав товарооборота возможно только в результате модернизации экономики. Пока же, ограничивая китайские инвестиции в освоение сырья, Россия, скорее всего, лишает себя источников экономического роста и бюджетных поступлений, которые можно было бы потратить на развитие – например, вложившись в человеческий капитал (образование и здравоохранение). Следует проанализировать все геополитические риски, исходя из того, что Россия является ядерной державой, а в войне обычными средствами Народно-освободительная армия Китая и так уже имеет по крайней мере паритет с дальневосточной группировкой Вооруженных сил России. В нынешних условиях, вероятно, следует сконцентрироваться на вопросах миграционной политики, привлекая китайскую рабочую силу только на временной основе с условием возвращения в КНР (положительный опыт такого рода накоплен во время строительства объектов к саммиту АТЭС), и организации эффективного контроля границы.

Необходимо изучить потенциал развития китайского рынка и выбрать ниши, которые обеспечат диверсификацию российского экспорта и дадут высокий доход. Самый очевидный путь – воспользоваться ростом среднего класса и городского населения, меняющего рацион и потребляющего все больше калорий. Плодородные земли в Приморье открывают и возможности экспорта продовольствия.

Наконец, России следует обязательно диверсифицировать контакты в регионе, работая с Японией и Южной Кореей, играя на страхах российско-китайского сближения (в том числе в США), не упуская из внимания перспективы развития Юго-Восточной Азии с ее 500 млн населения и ростом потребления ресурсов.

В целях решения всех трех задач необходимо в короткие сроки нарастить экспертизу по Восточной Азии. От государства и бизнеса потребуются сравнительно небольшие инвестиции в обучение чиновников работе с Китаем и другими азиатскими странами, развитие рынка независимой экспертизы и повышение качества востоковедческого образования (в том числе за счет расширения международного сотрудничества университетов и большей интеграции бизнеса в процесс подготовки кадров). Развитие экспертных компетенций потребует времени и не улучшит в одночасье переговорные позиции России в торге с Китаем (тем более в условиях санкций). Но в будущем позволит Москве проводить более дальновидную политику в регионе, который сохранит свое стратегическое значение для будущего страны даже после примирения с Западом.

Китай. Россия > Внешэкономсвязи, политика. Приватизация, инвестиции > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230705 Александр Габуев

Феномен «Исламского государства»

Причины и последствия кризиса на Ближнем Востоке

Р.М. Мухаметов – кандидат политических наук, заместитель директора фонда «Альтаир»

Резюме «Исламское государство» – квинтэссенция сложнейших и противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и базовые категории международных отношений

Летом 2014 г., когда весь мир напряженно следил за событиями на Украине, в центр глобального внимания ворвалась организация «Исламское государство». Осенью эту структуру, отличающуюся беспрецедентной и демонстративной жестокостью, уже называли среди главных угроз мировой стабильности. Феномен «Исламского государства» – квинтэссенция сложнейших и крайне противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и некоторые базовые категории международных отношений.

«Исламское государство» в цифрах

Численность – 10–20 тыс., попутчики – 15–20 тыс., мобилизационный потенциал – 15 тысяч. Точные данные о численности «Исламского государства» (оно же «Исламское государство Ирака и Леванта» или «Исламское государство Ирака и Шама», ИГИЛ или ИГИШ, араб. аббревиатура – ДАИШ) отсутствуют. Экспертные оценки сильно разнятся. Встречаются цифры от 10 до 80 тыс. человек.

Наиболее близкими к реальности представляются цифры в 10–20 тыс. профессиональных комбатантов, т.е. тех, кто на постоянной основе принимает участие в боевых действиях. Это подтверждают такие серьезные эксперты, как Колин Кларк, специализирующийся на изучении массовых волнений и международного терроризма, и Лорен Скуайрз из Института изучения войн.

Относительно небольшая численность объясняет то, что ИГ не вполне контролирует все занятые территории. Многие участки фронта остаются открытыми. Боевики заняли основные позиции, а в отдаленные районы периодически совершают рейды.

Проблема в оценке численности, помимо прочего, заключается в том, кого конкретно считать боевиком. В ИГ принято несколько ступеней своего рода посвящения. Политолог из Колумбийского университета и бывший советник многонациональных сил в Ираке Остин Лонг считает, что число «истинно верующих» не превышает нескольких тысяч. Чтобы стать полноценным членом организации, требуется кровью на поле боя или же в ходе расправ над пленными и населением оккупированных территорий доказать свою верность и профессиональные качества.

За ИГ воюют и те, кто предпочитает быть на стороне сильного и побеждающего. Тем более что это дает возможность неплохо заработать по меркам стран, разоренных многолетней гражданской войной. Количество попутчиков достигает 15 тыс., хотя цифра 20 тыс. тоже весьма вероятна. В случае дальнейших успехов организация располагает мобилизационным потенциалом еще примерно в 15 тыс. местных добровольцев.

Продолжается приток сторонников и из-за рубежа. ИГ начинает черпать поддержку не только у самых радикальных исламистов мусульманских стран и Европы, но и, например, в среде арабских футбольных ультрас. Если фанаты на Западе и в России зачастую испытывают симпатии к нацизму, то в исламском мире болельщики-радикалы разделяют аналоги этой идеологии, сформировавшиеся в ином культурно-цивилизационном ландшафте.

Дневной доход: от 1 до 4 млн долларов. Стабильный и крупный доход – одна из сильных сторон организации. Боевикам удается извлекать прибыль из множества различных источников.

В отличие от современной «Аль-Каиды», получающей большую часть финансирования от своих покровителей из стран Персидского залива, ИГ в основном генерирует доход самостоятельно. Группа действует как мафия. Не брезгует никакими средствами, приносящими прибыль. Нелегальная торговля нефтью, угон автомобилей, ограбления банков, вымогательство, похищение людей с целью получения выкупа – все это средства, которыми активно пользуются террористы.

Назвать конкретные цифры доходов ИГ довольно сложно. По некоторым оценкам, они составляют около миллиона долларов в день, по другим – от 25 до 30 млн долларов в год. Лорен Скуайрз и ее коллеги из Института изучения войн называют цифру от 2 до 4 млн долларов ежедневно. Но, какими бы ни были конкретные цифры, финансовые поступления в казну ИГ безусловно намного превосходят то, чем располагает «Аль-Каида».

Между тем усиление и расширение ИГ сопряжено с расходами. Организация растет, вербует новых членов, боевики получают зарплату (порядка 200 долл. в месяц) + «премии». Таким образом, деньги находятся в постоянном обороте.

Оружие и военная техника: порядка трех дивизионов. «Если сравнивать с обычными военными формированиями, то можно сказать, что они обладают примерно таким же количеством оружия и техники, что и три дивизиона западной армии, – говорит Скуайрз. – Но в руках террористов это оружие приносит гораздо больше жертв».

По мнению Кларка, более существенно даже не количество, а качество оружия. ИГ произвел ряд нападений на иракские военные склады, заполучив самые разные виды оружия, включая снайперские винтовки, минометы, тяжелые пулеметы, противотанковые орудия, гранатометы РПГ, танки и армейские вездеходы. Особое беспокойство внушают такие «приобретения» террористов, как ПЗРК, способные сбивать самолеты, летящие на высоте до 5000 метров. В Интернете пропагандисты ИГ уже хвастаются якобы уничтоженными американскими истребителями и тем, что на их вооружении скоро также появятся самолеты.

Территория под контролем: 90 тыс. кв. км. Эта цифра меняется чуть ли не каждый день, говорит Колин Кларк. Сейчас ИГ контролирует обширную территорию на севере и северо-востоке Сирии, закрепляется на сирийско-турецкой границе. Кроме того, ИГ держит важную часть границы между Сирией и Ираком. В Ираке под властью организации – северные и северо-западные регионы страны вплоть до городов Эль-Фалуджа и Киркук, периодически передовые части нависают над Багдадом. Таким образом, общая территория, находящаяся под полной или относительной властью ИГ, составляет около 90 тыс. кв. км, что сопоставимо с размером Иордании. Говорят также о захвате порядка трети Ирака и четверти Сирии.

Сеть ИГ: тысячи сторонников во всех ключевых точках региона. При удачном наступлении «спящие ячейки» готовы поднять восстание. Эмиссары разбросаны по всему Ближнему Востоку. Есть сообщения о попытках похищения людей в Турции. Ведется работа в соцсетях, экстремисты, вербуя единомышленников, не сразу раскрывают свою принадлежность.

«Исламское государство»: история, состав, идеи и практика. Происхождение. ИГ (тогда ИГИЛ) в Сирии появилось в 2012–2013 гг. и сразу заявило о себе как самая жестокая группа в ряду вооруженной оппозиции режиму Башара Асада. В основном рекрутировало членов в других организациях, чем внесло раскол и конфликт в ряды единого фронта.

Эта организация постепенно выделилась среди всех наиболее радикальных групп и вступила в вооруженную борьбу с ними, избегая крупномасштабных действий против армии, подконтрольной официальному Дамаску. Призывы лидеров «Аль-Каиды» (Айман Аз-Завахири и др.) вернуться под общее командование, разобрать разногласия на шариатском суде или же прекратить деятельность в Сирии и сосредоточиться на Ираке ИГ проигнорировало.

Объективно усиление ИГ в Сирии способствовало ослаблению оппозиции и сыграло на руку режиму Асада. Считавшаяся еще год назад самой перспективной исламистской структурой «Джабхат ан-Нусра» (ее Завахири назвал представительством «Аль-Каиды» в стране) сегодня в упадке – многие ее боевики перетекают в ИГ, а лидеры убиты, – равно как и «Исламский фронт». Также значительно дискредитирована и уязвлена светская «Свободная армия».

В Ираке ИГ вышла из группы Мусаба аз-Заркауи («Аль-Каида» в Ираке) во второй половине нулевых. Долгое время организация была известна борьбой с властями Багдада, оккупационными силами, шиитской вооруженной милицией и суннитским племенным ополчением.

ИГ Ирака и ИГ Леванта. Организацию условно можно разделить на две большие группы – ИГ Ирака и ИГ Леванта. В Сирии численность международных добровольцев выше, чем в Ираке, где преобладают местные. В основном добровольцы представлены арабскими странами, Турцией, но встречаются также приезжие из СНГ, в том числе с Северного и Южного Кавказа, из Средней Азии, Европы, индо-пакистанского региона и Юго-Восточной Азии.

Число кавказцев в ИГ составляет от нескольких сотен до тысячи человек, в основном чеченцев (среди них много кистинцев из грузинского Панкиси), но есть дагестанцы и азербайджанцы. Кавказцы приезжают на Ближний Восток также из Европы. Цифра продолжает расти. Второе лицо в организации Умар Шишани (он же Умар Грузини) – чеченец, выходец из Панкиси. Из-за слабого контроля Тбилиси джихадистские идеи получили серьезное распространение в этом районе.

Сегодня, когда две части ИГ имеют все возможности поддерживать полноценный контакт, грань между ними все больше стирается. Хотя определенные оттенки в подходах остаются. Так, в Ираке организация допускает союзные отношения с неисламскими, как она сама определяет, силами, а в Сирии за это же выносится такфир («провинившиеся» объявляются немусульманами, неверными) противникам, например, членам организации «Джабхат аль-Нусра».

Идеология. ИГ и «Аль-Каида». Формально в идеологии ИГ и «Аль-Каиды» разница едва уловима. Тот же доведенный до крайности джихадистский салафизм. Единственное – ИГ активно использует такфир. По сути, он поставлен на службу военным интересам организации. Неверным объявляется любой, если в этом возникает необходимость. Алькаидовские группы в Сирии к этому сегодня склонны меньше.

Информации об идеологии ИГ крайне мало. Есть основания предполагать, что организация, по крайней мере частично, заимствовала идеи и однозначно практику ранних хариджитов, наиболее жестких и непримиримых, тех, которые считали правыми и мусульманами только самих себя, даже в споре с халифом Али, и других аналогичных течений.

Ключевая разница в деталях, причем, скорее, не в идеологии, а в методологии. «Мелочи» и привели к разрыву и войне на уничтожение между двумя ветвями некогда единого фронта.

«Нусра» всегда считалась самой крайней в Сирии. Но выяснилось, что бывают еще более жестко настроенные. Учитывая исторический опыт того же хариджизма, можно предположить на новом витке возникновение силы радикальнее, чем даже ИГ. Процесс, по всей видимости, собственных пределов не имеет. «Нусра» (сирийская ветвь «Аль-Каиды») при всех оговорках и условности – это джихадистское развитие «ихванизма» (движение «Братьев-мусульман»), если совсем точно – экстремистское прочтение идей Саида Кутба, продолжение классического джихадизма XX века. Аз-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды», в свое время руководил группой «Гихад» («Джихад»), отколовшейся от «Братьев-мусульман» по причине умеренности последних. При всех противоречиях с «братьями» у экстремистов осталась их методология, пусть и превратно понятая. Наряду с террористическими методами они сохранили склонность к политической интриге и своеобразному участию в политических процессах тех или иных государств посредством рационализированного насилия.

Иными словами, «Аль-Каида» поставила насилие на службу политике и идеологии. Для ИГ, напротив, политика второстепенна, первично насилие во имя «светлого будущего». Это предопределило разногласия относительно действий джихадистов в Сирии.

1. «Нусра» и другие, исходя из ситуации и политической целесообразности, откладывают до победы объявление шариата и халифата. ИГ вводит шариат (в своей интерпретации) сразу же по занятии территории.

2. «Нусра» идет на коалиционные отношения с умеренными исламистами из числа «Братьев-мусульман», а также суфиями и даже светскими демократическими группами, вроде «Свободной армии». Есть связи с западными и арабскими спецслужбами. Причем это оправдывается теологически с позиций исламского права. ИГ же объявило такие отношения вероотступничеством и развязало войну против «Нусры». Однако ИГ, скрыто и не оправдываясь никак публично, само в Ираке активно взаимодействует и с суфиями, и с арабскими национал-социалистами, и, по всей видимости, в Сирии с различными спецслужбами (в том числе шиитского Ирана).

3. И самое главное. «Нусра» при всей верности идеям глобального джихада воюет за исламское государство в Сирии (!), т.е. вовлечена в военно-политический процесс внутри определенного государства, в то время как ИГ сражается за трансграничный халифат, начало которому лишь по стечению обстоятельств было положено в Ираке и Сирии.

Если отбросить идеологическую надстройку, отношения между ИГ и «Аль-Каидой» можно сравнить с отношениями «красных кхмеров» Пол Пота и других коммунистических экстремистов или же, скажем, большевиков времен гражданской войны и левых эсеров. В этой логике «ихваны» – «братья-мусульмане» – будут умеренными европейскими социал-демократами. С позиций конфликтологии вообще выявляется общность в развитии всех радикально-революционных движений.

Принципы организации. В ИГ поддерживается строжайшая дисциплина. Вертикаль власти пронизывает всю военно-политическую структуру управления. Недопустимы самодеятельность, совещательность, несанкционированный героизм снизу. Жесткость компенсируется финансовыми премиями и фактическим поощрением со стороны руководства немотивированной жестокости, насилия над мирным населением и пленными, грабежами и участием низового состава в разделе военных трофеев. Лидер ИГ (халиф) Абу Бакр Багдади также не лишен чувства стяжательства – во время проповеди в мосульской мечети на его руке были сфотографированы швейцарские часы ценой в несколько тысяч долларов.

Ставка – на тотальное насилие, в которое вовлечены все полноценные боевики через систему круговой поруки, террор и запугивание мирного населения. Это сплачивает ряды и способствует эффективному управлению. Боевик связан с лидером (халифом ИГ) не только идейно, но и финансово, и корпоративно. Фактически они все несут свою долю ответственности за содеянное и поэтому заинтересованы друг в друге.

Фанатизм, возведенный в абсолют, служит внутренним обоснованием любых действий во имя ИГ и халифата. Принципы: «никаких полутонов, условностей, недоговоренностей, сложных объяснений и долгосрочных обещаний», «кто не с нами, тот против нас» (на языке ИГ: «кто не с нами, тот неверный, а значит, его жизнь и имущество открыты для посягательства» – т.е. человека можно убить и ограбить), «никаких политических маневров – шариат и халифат здесь и сейчас» – необходимы не только во имя продвижения власти, но и ради поддержания боеспособности собственных рядов. Оправдание грубой военно-политической целесообразности соображениями высшего порядка (религией в данном случае) снимает с низового состава любую моральную ответственность.

Цинизм и беспринципность в отношении противника, принципы «победа все спишет» и «цель оправдывает средства и жертвы» балансируются фактической легализацией для рядового состава любых действий. Так, в отчете ООН и в многочисленных сообщениях СМИ приводятся данные о функционировании самых настоящих рынков невольниц на подконтрольных ИГ территориях. Всего за 10–20 долларов боевики обзаводятся «наложницами» из числа пленных курдских женщин, принимавших участие в боевых действиях, или же мирных жителей.

Популизм. ИГ говорит и дает своим сторонникам то, что они хотят слышать и получать. Религиозная демагогия подкрепляется вполне конкретными земными «благами».

При всей экзотике именно эти принципы позволяли одерживать победу в таких конфликтах, как сейчас мы имеем в Сирии и Ираке. Пример жесткости, жестокости и железной последовательности большевиков в российской гражданской «войне всех против всех» хрестоматиен.

Тип организации. ИГ объединяет в себе элементы сетевой террористической организации, крупного незаконного вооруженного формирования, организованной преступной группировки, мафиозной сети, радикально-революционного движения и, конечно, тоталитарной сети. Это пока плохо изученный феномен.

ИГ также представляет собой очередной этап в развитии джихадизма. Это его ребрендинг. Новая версия джихадизма является одной из привлекательных сторон для новых членов организации.

Коалиционный потенциал. В Сирии ИГ противопоставило себя всем остальным группам, прежде всего оппозиционным. Ведется война на уничтожение. С правительственными силами до определенного предела поддерживается нейтралитет. В Ираке у ИГ ряд союзников: баасисты во главе с Иззатом Ибрагимом ал-Дури (крупный военный и государственный деятель саддамовского Ирака), армия последователей суфийского тариката «Накшбанди», ополчение суннитских племен, все недовольные шиитским правительством в Багдаде.

Коалиция представляет собой достаточно непрочное образование. Уже есть информация о недовольстве союзников жестокостью ИГ, о переходе части суннитских племен в оппозицию к нему (ранее именно они при поддержке США активно противодействовали укреплению ИГ и других джихадистов). Тем не менее это – серьезная сила, которая заставила весь мир вспомнить об Ираке.

«Исламское государство» наступает

Всплеск активности, факторы успеха. Весной-летом 2014 г. ИГ стремительно заняло обширные территории в Ираке. С тех пор об организации заговорил весь мир. Успех способствовал объединению двух ветвей ИГИЛ, и в итоге – провозглашение халифата во главе с халифом Абу Бакром аль-Багдади и переименование в ИГ.

Резкий всплеск активности ИГ в Ираке произошел на волне т.н. «суннитского восстания». Многие специалисты и политики, в том числе бывший вице-президент Ирака Тарик аль-Хашими, винят в произошедшем бывшего премьера Нури аль-Малики. При нем сунниты были окончательно вытеснены из органов власти и превратились в угнетаемое второсортное меньшинство. Волнения и восстания происходили регулярно (Анбар, Фаллуджа, Хавидж) все годы после свержения Саддама. Они жестоко подавлялись. Особенно выделяется резня 2005–2006 г., учиненная шиитской «Армией Махди».

Хашими, сам приговоренный Малики к смертной казни и бежавший из страны, приводит цифру в 1,6 млн пострадавших суннитов. «Крайне важно понять, что ситуация в Ираке сегодня не сводится исключительно к “Исламскому государству”. В стране сегодня есть два вида терроризма: суннитский крайний фанатизм, представленный ИГ, и шиитский крайний фанатизм, под знаменем которого находятся 15 военизированных формирований, связанных с Ираном. Последние используют те же методы насилия и подавления, что и ИГ. Почему Запад сфокусировал свою политику на том, что называют “суннитским терроризмом”? Почему никто не обращает внимания на терроризм шиитских групп?» – заявил политик в интервью в прессе.

Причины «суннитского восстания» косвенно признаны США и арабскими странами, которые надавили на Багдад, пытаясь отстранить от власти Нури аль-Малики и сформировать новое правительство, имеющее более широкое представительство. Однако новый премьер Хайдар аль-Абади принадлежит к той же партии, и серьезной смены курса не наблюдается.

В течение 2012–2014 гг. ИГ на неподконтрольных никому территориях сумело нарастить серьезный военный, людской и технический потенциал и воспользоваться глубочайшим кризисом в Ираке (Барак Обама публично признал, что США недооценили «Исламское государство»). Во многом организации удалось оседлать, по крайней мере пока, волну недовольства суннитов однобокой политикой багдадского правительства.

Организация оказалась в центре восстания, став его стержнем. Местами, по некоторым данным, ее бойцы не составляют большинства от всех суннитских ополченцев и не являются решающей силой. Если раньше суннитские племена не принимали ИГ, давали ей отпор, не пускали в свои населенные пункты, сотрудничая с властями, то сейчас они больше не доверяют американцам, багдадскому правительству и вообще никому. В результате политики Аль-Малики объединились все – от джихадистов до светских баасистов. Многие сунниты в самых разных странах злорадно поддерживают ИГ не из симпатий к организации, а из ненависти к шиитскому правительству в Багдаде.

В Сирии успехам ИГ способствовал кризис светской и исламистской оппозиции, отсутствие серьезных побед, усталость боевиков от прежних лидеров и недоверие им, а также привлекательная для многих люмпен-джихадистов новой волны (посталькаидовского поколения) идеология (точнее методология), даже по сравнению с «Аль-Каидой». Огромную роль сыграла неспособность различных сил договориться между собой на какой-то позитивной основе. Отсутствие единства спровоцировало фрустрацию.

Сейчас в рамках ИГ и родственных ей организаций в разных странах («Боко Харама» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, группы в Ливии, индо-пакистанском регионе, на Северном Кавказе, в Юго-Восточной Азии) находят себя те, кто оттеснены на вторые роли «ветеранами джихада». Последних упрекают в политических играх, тайных связях, коррупции, неискренности, подмене цели (халифат) – средством (борьбой во имя его). Т.е. старые лидеры обвиняются в том, что, став выгодоприобретателями джихада, они превратились в заложников процесса и перестали заботиться о конечной цели, т.к. в случае победы в них отпадает необходимость. Отступлением от прямого пути джихада объясняются все неудачи последних лет.

В итоге ИГ спутало карты всем ведущим в регионе игрокам. Общий язык на платформе борьбы с этой организацией нашли самые непримиримые силы – США, Иран, «Хезболла», Асад, «Аль-Каида».

Скрытые связи. Лидеры сирийской оппозиции (как исламисты, так и светские) публично заявляют о масштабной и разносторонней поддержке (финансовой, военной, технической, информационной) ИГ со стороны Ирана и режима Асада. Хасан Абуд, глава одной из крупнейших вооруженных исламистских групп в Сирии, незадолго до смерти в сентябре 2014 г. заявил, что боевиков ИГ тренировали инструкторы из Корпуса стражей исламской революции. Многие на Западе также исходят из того, что организация – проект Дамаска и Тегерана.

По этой версии, ИГ поддерживался и частично контролировался Асадом и Тегераном в целях разжигания внутри повстанческой борьбы и дискредитации оппозиции перед мировым сообществом. Однозначно утверждать это невозможно. Но не исключено, что договоренности о некоем разделе сфер влияния могли иметь место. Двойная игра на Ближнем Востоке сегодня – распространенное явление.

За время своего существования ИГ в основном вела боевые действия не против правительственных сил, а против «Нусры» и других сирийских оппозиционных групп. Более того, действия членов этой организации нередко давали режиму Асада повод представлять перед всем миром его противников безумными террористами, вырезающими христиан, и проч. В итоге помощь сирийской оппозиции сегодня действительно заметно сократилась.

Если версия о руке Тегерана и Дамаска в становлении и укреплении ИГ верна, то сегодня те, кого они считали почти своими марионетками, вышли из-под контроля. ИГ ударил по Багдаду, который, так же как и режим Асада, находится под плотной опекой Ирана. Тегеран в сложившейся ситуации активно помогает Багдаду. Естественно, это углубляет шиитско-суннитское противостояние в регионе, увеличивая угрозу перерастания его в большую войну.

Есть подозрения и относительно помощи ИГ со стороны Вашингтона. В Сирии – в рамках общей поддержки сирийской оппозиции, воюющей с Асадом (как минимум имеются данные о продаже вооружения, предназначенного светским силам, коррумпированными командирами «Свободной армии»). В Ираке – в рамках концепции раздела страны на три слабых и подконтрольных независимых государства (шиитское, суннитское и курдское). Согласно этой версии, одной рукой Вашингтон поддерживает шиитов, другой – суннитов. Аль-Хашими говорит, что сценарий раскола страны находит понимание у супердержавы. Обычно в этой связи вспоминают, что Аль-Багдади в 2009 г. был отпущен американцами из военной тюрьмы, т.к. его признали неопасным.

Со ссылкой на источники Эдварда Сноудена также распространяется версия, что изначально ИГИЛ являлся проектом ЦРУ и МОССАДа «Осиное гнездо». Его цель – собрать все наиболее крайние элементы, действующие в Сирии и Ираке, в одной организации с тем, чтобы контролировать и манипулировать ею.

Встречается конспирологическое объяснение возможных связей ИГ с американцами (в частности, Багдади с ЦРУ). Согласно ему, организация пользуется поддержкой неоконов, которые таким образом добиваются дискредитации Обамы. Публикация ужасающих роликов с резней западных граждан в Интернете призвана перечеркнуть все обещания президента «перезагрузить» испорченные при Буше отношения с исламским миром. Сегодня Обама оказался неспособен выполнить даже свое самое главное предвыборное обещание – прекратить войну в Ираке. Речь идет о возвращении американцев в страну.

В подтверждение этой версии в сеть вброшена фотография, на которой человек, похожий на Багдади, в окружении помощников изображен во время переговоров с сенатором Джоном Маккейном.

Есть информация об определенной поддержке ИГ со стороны Эр-Рияда и сочувствующих организации отдельных граждан королевства, в том числе членов королевской фамилии. Эр-Рияд мог пытаться делать ставку на ИГ в целях заполучить инструмент воздействия на ситуацию в Сирии, т.к. «Нусра» и светская оппозиция больше ориентируются на Катар, США и Турцию.

ИГ и массовое мусульманское сознание. Феномен ИГ хорошо укладывается в архетип коллективного сознания масс Большого Ближнего Востока. Сетевые технологии расширения влияния – создание, помимо территориального, надгосударственного пространства идей – часто встречаются в исламской истории (халифат Фатимидов, карматы, хашишины, радикальные хариджиты). Это «негативная легитимность», но тем не менее она усиливает организацию.

Вызов для России

ИГ и Северный Кавказ. С самого начала конфликт в Сирии привлек к себе значительное внимание мусульманской молодежи Северного Кавказа. Даже большее, чем палестино-израильский конфликт, который гораздо важнее с точки зрения ислама. Это объясняется довольно плотными историческими и современными связями северо-восточного Кавказа с Сирией.

Новый фронт джихада дал возможность реализации для горячих голов, которые уже не видели перспектив «лесной» войны с полицией у себя на родине. Что касается конфликта в Палестине, то он длится более 60 лет без видимых результатов. Отношение к нему во многом стало ритуальным, ненависть к Израилю имеет мало практического смысла. Тем более что ни ХАМАС, ни ФАТХ не занимаются рекрутингом иностранцев.

В 2011 г., когда начались волнения, большое число дагестанцев, вайнахов и других кавказцев находились в Сирии. Они прибыли туда в основном в качестве студентов, а потом осели. Некоторые имеют связи и родственников, переселившихся в страну еще после Кавказской войны XIX века. Часть кавказцев сразу оказалась в рядах оппозиции. Другие приехали специально для участия в боевых действиях. Отток радикалов в Сирию стал важной причиной спада джихадистской активности в Дагестане, Ингушетии и КБР в последние годы.

Раскол в рядах радикальной сирийской оппозиции нашел живой отклик в кавказской среде. Причем не только у тех, кто непосредственно принимал участие в боевых действиях, но и сочувствующих на родине. В соцсетях (равно как и в очном режиме) уже около года бурлят жесткие дискуссии, доходящие до угроз, обвинений и такфира. Этот конфликт несет значительный взрывоопасный потенциал. Ориентация на ИГ или «Нусру» определяется по преимуществу ситуативно, исходя из обстоятельств и личных предпочтений.

Популярность ИГ растет не только в среде т.н. «кухонных экстремистов». Можно говорить об известной усталости радикальной молодежи от прежних лидеров джихада, некоторого разочарования из-за отсутствия успехов «Имарата Кавказ» (ИК). Это и ощущение бесперспективности его многолетней борьбы, а также информация о вовлеченности в криминальные махинации, связи с местной элитой, коррупции и моральной нечистоплотности. Отклонениями от «истинного пути» объясняются неудачи и необходимость вернуться к «чистому джихаду».

Кстати, кризис ИК и необходимость внутренних реформ косвенно признал его новый лидер Али Абу Мухаммад Кебеков, пришедший на смену Доке Умарову. Он открыто провозгласил новую стратегию, которую можно оценить как более умеренную, чем та, что реализовывалась прежде. Сторонники же ИГ в качестве выхода из кризиса кавказского джихадизма предлагают, наоборот, линию ужесточить.

Если в Сирии раскол разделил кавказцев примерно поровну, то на самом Северном Кавказе сторонников ИГ пока не так много. Между тем появились слухи, что отдельные лидеры второго порядка (всего пять-восемь человек), в частности амир Центрального сектора Вилаята Дагестан ИК Абу Тахир Кадари и амир махачкалинского сектора Арсланали Камбулатов (Абу Мухаммад Агачаульский или Шамилькалинский) принесли присягу халифу Багдади. В ИГ не скрывают, что ведется работа с молодым поколением по безболезненной интеграции ИК в ИГ. Как считают противники, ИГ намерено склонить лидера ИК Али Абу Мухаммада Кебекова на свою сторону под давлением уже обработанных региональных амиров. Есть слух, что один из амиров уже предъявил ультиматум Кебекову.

Публичных подтверждений происходящего в «лесу» нет. Сторонники ИГ в основном скрывают принадлежность к организации. Считается, что эмиссаров Умара Шишани достаточно много в ИК, но действуют они скрытно, осторожно и хитро, чтобы избежать вооруженного конфликта и репрессий в свой адрес раньше времени, прежде чем они окрепнут, не брезгуя провокациями и любыми методами, если это необходимо для распространения власти и влияния.

В кавказском джихадистском Интернете действует ряд популяризаторов идей и практики ИГ. Очень активен некий Абу Баруд. Он переписывается с админами сайтов, ориентирующихся на ИК, общается с кавказскими диаспорами в Европе, собирает всех, кто настроен на изменение методологии ИК на более жесткую и такфиристскую. На форумах встречается информация касательно того, что этот Абу Баруд имеет прямой выход на отдельных боевиков ИК.

Пропагандисты ИГ вообще не пропускают происходящего на Северном Кавказе. Так, они пытались трактовать в свою пользу задержание в начале октября известного в Дагестане салафитского проповедника Надира абу Халида.

Большинство региональных амиров «Имарата Кавказ» радикально негативно относятся к ИГ. При его усилении в регионе возможна резкая дестабилизация по сирийскому сценарию, т.е. межджихадистская война. ИГ привлекает сторонников на Кавказе успешным брендом и возможностью получать серьезное и стабильное финансирование. Кавказцы нужны халифату в качестве кадрового боевого ресурса и дополнительного рычага воздействия на региональную геополитику.

Вряд ли само ИГ придет на Кавказ. Но стоит ожидать серьезных попыток «открыть» в регионе его филиал – привлекая новых сторонников или же переманивая боевиков ИК. Аналогичные заявки на «франшизу» уже прозвучали от различных групп в Африке, Пакистане, Афганистане, Юго-Восточной Азии. Тамошние группы второго порядка, в том числе те, кто ранее ориентировался на «Аль-Каиду», присягают амиру ИГ в надежде получить поддержку, в то время как лидеры уже зарекомендовавших себя структур во всех этих регионах, как правило, жестко выступают против притязаний ИГ и сохраняют верность «старой школе» джихада.

Наибольшее опасение вызывает неподтвержденная информация о присоединении к ИГ «Исламского движения Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана», ИДУ), официально признанного в России и во многих других странах террористической организацией. Вероятно, в ИДУ возник раскол из-за отношения к новой силе в Ираке и Сирии, чем объясняются противоречивые сообщения. Если присяга главы движения Усмона Гози халифу Аль-Багдади подтвердится, это означает, что ИГ уже непосредственно угрожает интересам России, как минимум в Центральной Азии.

Будущее «Исламского государства»

Перспективы ИГ в Сирии и Ираке. Крайне маловероятно, что авиаудары коалиции приведут к уничтожению ИГ. На полномасштабную же наземную военную операцию Запад вряд ли решится. В лучшем случае боевики под бомбардировками рассредоточатся, как талибы в Афганистане в 2001 г., чтобы в нужный момент напомнить о себе. Более того, по мнению бывшего вице-президента Ирака Аль-Хашими, это, а тем более военная интервенция, только увеличит приток иракских суннитов в группировку. Бомбардировки часто приводят к массовым жертвам среди гражданского населения. Но самое главное – иностранное давление в глазах многих делает ИГ меньшим злом.

Использование курдов против ИГ, как предполагает Запад, также малоэффективно. Курдское ополчение эффективно действует на своей земле, но не за ее пределами. С сирийской оппозицией перспективы еще более призрачны.

Иран, скорее всего, не пойдет на открытое вторжение, так как это будет означать агрессию шиитов против суннитов и резко увеличит угрозу глобальной шиито-суннитской войны. Турция сейчас балансирует на грани ввода войск в Сирию в целях защиты курдов. Если Эрдоган на это решится, то речь может зайти о реанимации проекта турко-курдской конфедерации, провалившегося в 2012–2013 годах. Эта идея вызывает значительное отторжение у националистического сектора турецкого общества и сопряжена с огромными рисками. Отказ же от введения войск вызывает волнения у турецких курдов. Сложившаяся с усилением ИГ обстановка серьезно дестабилизирует Турцию на длительный срок.

Таким образом, ИГ надо признать долгосрочным и серьезным элементом регионального ландшафта. Уход со сцены этого квазигосударства возможен только при урегулировании глубинных противоречий Ирака и Сирии. Вовлечение России в воздушную и наземную военную кампанию в этих странах бесперспективно и вредно.

ИГ в Сирии и Ираке. Перспективы для России. В краткосрочной перспективе наличие ИГ дает России определенные выгоды. Оттягивает силы Запада, расшатывает позиции сильных региональных игроков – Турции, Ирана, ослабляет фронт противников Асада – союзника Москвы, отвлекает мировое общественное мнение от событий на Украине, создает условия для возвращения цен на нефть на прежние высокие показатели. То есть появляется дополнительное пространство для геополитического маневра. В том числе есть повод говорить об улучшении испорченных отношений с Западом из-за общей необходимости борьбы с террористической угрозой.

Кроме того, война в Сирии и Ираке канализирует радикалов с Северного Кавказа с большой долей вероятности их невозвращения обратно – не только по причине смерти. Судя по Вазиристану (горный северо-западный Пакистан), большинство джихадистов из Центральной Азии и России оседают там и не стремятся на родину.

Однако в долгосрочной перспективе укрепление «Исламского государства» несет масштабную угрозу нашей национальной безопасности. Прежде всего потому, что, как показал опыт Ирана, США, Саудовской Аравии, любое попустительство и подыгрывание этой организации быстро доказывает свою ошибочность. Она выходит из-под контроля и ведет только ей понятную игру.

Ждать, пока организация дорастет до уровня хотя бы непризнанного государственного образования, с которым можно как-то работать, бесполезно. Ваххабитскому эмирату, который на начальной стадии был очень похож на ИГ, потребовалось 150 лет, чтобы превратиться в Саудовскую Аравию. России нужен вменяемый и сильный сосед, который мог бы стать в перспективе центром силы формирующегося в конфликте с США многополярного мира.

В среднесрочной перспективе в интересах России для стабилизации ситуации в Сирии и Ираке и противодействия ИГ представляется необходимым:

Способствовать расширению представительства суннитов и всех других меньшинств в органах власти Ирака, в том числе силовых; содействовать прекращению дискриминации суннитской общины; однозначно поддерживать единство иракского государства через реальный диалог всех общин и сил.

Содействовать реальному политическому урегулированию и мирному процессу в Сирии. Недопустимо самоустранение ведущих держав от «забытой войны» в этой стране.

Укреплять и расширять сотрудничество с кругами умеренных исламистов, которые сегодня разочарованы в политике Запада и находятся в поисках привилегированного партнера. Они обвиняют США и их союзников в поддержке их врагов в Ливии, Египте, Сирии, Тунисе и Йемене и вообще в срыве «арабской весны». Этот поворот на региональном поле дает Москве очередной шанс расширить зону своего влияния, повысить коалиционный потенциал, восстановить позиции, утраченные в ходе революций 2010–2012 гг., ослабить позиции Запада. Россия сможет держать руку на пульсе в еще одном центре ближневосточной политики и стимулировать позитивные и выгодные ей тенденции в среде умеренных исламистов.

«Исламское государство» – вызов исламской цивилизации

Успехи ИГ и цивилизационный кризис исламского мира. Провал «арабской весны» и в целом умеренно-исламистского проекта на данном этапе привел к появлению в исламском мире гиперрадикального «Исламского государства». Сегодня о чисто светских путях развития мусульманских стран речи не идет. Грубо говоря, альтернативой условно-коллективному Эрдогану (в арабских странах «Братьям-мусульманам» в широком смысле – не как организации, а мировоззрению) является даже не условно-коллективный бен Ладен, а Абу Бакр Багдади с его реальными головорезами. Ослабление одной тенденции будет неизбежно вызывать усиление другой. На смену ИГ придет еще более радикальная сила.

На Большом Ближнем Востоке почва для гиперрадикализации более чем подготовлена. Несколько поколений выросли в условиях бесконечного беспредела, войн, диктатуры, нищеты, угнетения и коррупции.

«Если мы скажем в нынешней ситуации: нет мира без возмездия, то, учитывая масштаб претензий, с которым мы имеем дело, о мире все могут забыть на долгое время, – говорит один из крупнейших в мире улемов, заместитель главы Всемирного союза мусульманских ученых Абдулла бин Байя. – Мир должен быть прежде всего установлен в наших сердцах. После этого можно начинать работать с накопленными обидами, питающими те или иные группировки».

Две магистральные тенденции в исламском мире подпитываются двумя глубинными социально-цивилизационными запросами: на интеграцию и коренные реформы в экономике, политике, культуре. По соцопросам, практически во всех мусульманских странах, в том числе в богатых, высок уровень критических оценок всех сторон организации жизни.

Интеграция и реформы могут пойти по гиперрадикальному сценарию, могут – по умеренно-исламистскому. Светские национально-социалистические или либерально-капиталистические альтернативы стали историей, частично растворившись в религиозных концепциях.

Исламский мир переживает сегодня масштабный цивилизационный кризис, сравнимый с временами Крестовых походов и монгольского нашествия, когда само его существование было поставлено под вопрос. Еще в конце XVII века Османская империя – стержень уммы – была лидирующим государством на планете (аналог США). В XX веке она была поставлена на грань колонизации Западом. А сегодня исламский мир отстает на несколько параметров не только от «языческой» Японии, но и от Южной Кореи и Китая. Массовое мусульманское сознание, крайне уязвленное происходящим, пытается нащупать выход. Мы имеем дело с проблемой глубинного залегания. Решение ее растянется на десятилетия и будет очень болезненным.

Россия заинтересована в успешном завершении интеграции и реформ в исламском мире, в том, чтобы он вышел из кризиса современным мощным межгосударственным объединением с сильной развитой экономикой, здоровым стабильным обществом, суверенной военно-политической стратегией. Такой «суннитский халифат» мог бы быть партнером в противодействии гегемонистской политике Запада, экспансии Китая и продолжению усиления неоперсидской империи, выступающей сегодня под флагом Исламской Республики Иран. Последняя далеко не всегда будет оставаться союзником Москвы. Уже сегодня ее отношения с США не могут не вызывать в России тревогу.

Политика Турции при умеренных исламистах на протяжении почти 15 лет, когда на несколько порядков поднялся уровень отношений с Россией во всех областях – от торговли до геостратегии, – дает основания полагать, что возможности для серьезного взаимодействия существуют. Эти отношения выдержали проверку южноосетинским, сирийским и украинским региональными кризисами.

Сирия. Ирак > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230702 Ринат Мухаметов

Дубайская ярмарка Global Village начала свой 19 сезон множеством новинок и сюрпризов

19-ый сезон Global Village (Всемирной деревни) - ярмарки товаров, произведенных в самых разных уголках Земли, а также проходящие в ее рамках выступления творческих коллективов из стран-участниц, который обещает стать рекордным, успешно стартовал 6 ноября в Дубае. В этом сезоне посетителям ярмарочного городка предстоит много нового, от значительно улучшенной инфраструктуры городка до 5 миллионов призовых билетов мгновенной лотереи.

Гостей ярмарки встречают ростовые куклы, новый символ Global Village – Глобо. Гости смогут сфотографироваться с Глобо и приобрести различные товары с этой символикой. Здесь построена арена для выступлений фольклорных ансамблей со всего мира, парк Fantasy Island (теперь под управлением британской компании Mellors Group, специализирующейся на парках аттракционов) после масштабной реконструкции и обновления предлагает 50 аттракционов для посетителей всех возрастов, открылись новые рестораны национальных кухонь, расширилось число стран-участников – теперь на ярмарке представлены еще и Ирак, Камбоджа и страны Латинской Америки.

Программа выступлений включает в себя не только фольклорные коллективы, но и новые шоу, многие из которых еще не видели на Ближнем Востоке: Wall Kings, Vertical Drummers, Comedy Car Show, FMX show, Lords of Lightening, Mirror Man. Посетителей выставки ждет фестиваль Streetmosphere (The Covent Garden Street Festival) – выступления ведущих уличных артистов со всего мира, а также парады, фейерверки и другие уличные представления и новый «танцующий» музыкальный фонтан.

Говоря о новом сезоне Global Villag, Ахмад Хусейн бен Эсса, генеральный директор ярмарки, сказал: «Мы представляем вам 157 зрелищных дней, наполненных развлечениями мирового класса, более 12 тысяч выступлений и шоу, более 20 концертов звезд, потрясающие рестораны, удивительные товары, и потрясающий досуг для всей семьи».

Среди новых аттракционов парка развлечений можно назвать «Доисторический океанариум», «Мир иллюминации», «Комнату ужасов 3D».

Открытие павильонов новых стран довело число стран участниц до 70, представляющих все континенты планеты, а количество павильонов – до 31, в которых разместились прилавки 3500 торговцев и 150 киосков.

Официальными спонсорами Global Village являются дубайские государственныее учреждения, включая полицейское управление, DEWA, Дорожно-транспортный комитет, Управление гражданской обороны, Управление здравоохранения и Департамент экономического развития, а также такие коммерческие организации, как Al Hilal Bank, Coca Cola, AlNabooda Automobile, AlRawabi, Enoc/Eppco, и Masafi.

Global Village является крупнейшим из мероприятий такого рода, проводимых в Дубае, и привлекает около 5 миллионов гостей ежегодно. 19-ый сезон Global Village начал работу 6 ноября 2014 г., и, если работа ярмарки не будет продлена, завершит его 11 апреля 2014 г. Стоимость входного билета 15 дирхамов, дети до 3 лет и лица старше 65 лет допускаются бесплатно. Для больших семей предусмотрены скидки до 45% Парковка ярмарки может вместить до 17 тыс. автомобилей.

Президент России Владимир Путин кратко пообщался с премьер-министром Австралии Тони Эбботтом во время перерыва в ходе работы саммита АТЭС в Пекине. Как рассказал РИА Новости пресс-секретарь российского лидера Дмитрий Песков, Путин и Эбботт обсудили ход расследования катастрофы малазийского «Боинга» под Донецком.

Австралийские медиа активно комментируют прошедший 15-минутный разговор, дружно сойдясь во мнении, что в ходе беседы премьер-министру Тони Эбботту не удалось исполнить обещание «пойти в лобовую атаку» на Владимира Путина (напомним, 13 октября во время своей пресс-конференции, Тони Эбботт обещал «жестко поговорить» о падении малайзийского «Боинга» на Украине, употребив термин «shirtfront» , означающий в регби столкновение с противником с целью повалить его на землю и отнять мяч).

Пресс-секретарь президента России сообщил, что «жестких выражений не звучало», и Тони Эбботт не пытался применить силовые приемы.

Австралийские средства массовой информации положительно оценивают предложение, поступившие от премьер-министра Австралии Тони Эбботта в адрес президента России Владимира Путина извиниться за сбитый 17 июля Boeing-777, а также выплатить компенсации родственникам 298 погибших пассажиров самолета. Эбботт напомнил, что в 1988 году, когда США случайно сбили иранский гражданский самолет, последовали и извинения, и компенсация. Премьер-министр добавил, что у него есть доказательства вины России, которая вооружила террористов, сбивших самолет. О реакции президента Путина на это предложение, однако, не упоминается.

Мировая пресса, в целом, отмечает, что оба лидера отметили решительную необходимость расследования причин трагедии рейса МН 17, отметив недопустимость ситуации, когда эксперты не могут попасть на место крушения самолета.

Напомним, «Боинг-777» Малазийской авиакомпании, который следовал рейсом МН17 Амстердам (Нидерланды) — Куала-Лумпур (Малайзия), разбился на востоке Украины 17 июля. На его борту находились 298 человек, все они погибли. Из них — 44 гражданина Малайзии, среди которых 15 членов экипажа, 27 граждан Австралии. Среди жертв также были граждане Бельгии, Индонезии, Германии, Филиппин, подданные Великобритании, Канады и Новой Зеландии. На данный момент следственной группе удалось идентифицировать останки 289 погибших.

Некоторые комментаторы, однако, считают подход Тони Эбботта не совсем политически корректным, когда премьер-министр оказывается «в ловушке собственных слов». Кроме того, что недопустимо говорить о чьей-либо вине до окончания расследования катастрофы «Боинга» над территорией восточной Украины, также упоминания во время беседы о действиях американцев, после того, как в ходе военных учений 1988 года был сбит пассажирский самолет, были не совсем точны, что свидетельствует, видимо, о неполноценной работе советников австралийского премьер-министра (так же, как в случае с «shirtfront»).

Напомним, самолёт авиакомпании Iran Air, совершавший коммерческий пассажирский рейс IR655 между Тегераном (Иран) и Дубаем (ОАЭ) , был сбит через несколько минут после вылета из Бендер-Аббаса над Персидским заливом ракетой, выпущенной с ракетного крейсера «Vincennes» ВМС США. Погибло 290 человек, включая 16 членов экипажа, среди пассажиров было 66 детей. Во время пуска ракеты крейсер Vincennes находился в территориальных водах Ирана. Американское правительство рассматривает случившееся как военный инцидент и считает, что команда крейсера действовала в соответствии с текущими обстоятельствами. Позже командир крейсера был награждён орденом «Легион почёта» за успешную службу в период с 1987 по 1989 год. 26 февраля 1996 года США согласились выплатить Ирану компенсацию в размере 61,8 млн. долларов США за 248 погибших, из расчета 300 тыс. долларов за каждую трудоспособную жертву и 150 тыс. за каждого иждивенца. Компенсировать стоимость самолёта (около 30 млн долларов) США отказались. Данная компенсация однозначно рассматривается США как односторонний добровольный акт, поскольку ответственность за случившиеся правительство США на себя не взяло. Вице-президент США в 1988 году Джордж Буш-старший, в частности, заявил: «Я никогда не буду извиняться за Соединённые Штаты Америки, несмотря ни на какие факты». Выплата компенсации прекратила дело, возбуждённое в 1989 году Ираном против США в Международном суде ООН.

Следующая встреча «лицом к лицу» российского и австралийского лидеров, возможно, состоится на саммите «Большой двадцатки» 15—16 ноября в Брисбене.

10 ноября торжественным подписанием долгосрочных договоров поставки лекарств сроком на 7 лет с Единым дистрибьютором по закупке лекарственных средств ТОО «СК-Фармация» завершился конкурс среди отечественных производителей фармацевтической продукции, сообщает пресс-служба МЗ РК.

В церемонии подписания договоров приняли участие вице-министр здравоохранения и социального развития РК Мусинов С.Р., депутат Мажилиса Парламента РК Никитинская Е.С., председатель комитета контроля медицинской и фармацевтической деятельности МЗСР Бейсен Н.Е., президент «Ассоциации производителей фармацевтической и медицинской продукции Казахстана «ФармМедИндустрия Казахстана» Султанов С.Е., представители Национальной палаты предпринимателей, руководство Единого дистрибьютора и руководители отечественных производителей фармпродукции.

Теперь к семи действующим долгосрочным договорам между Единым дистрибьютором и отечественными производителями добавятся еще 13, по условиям которых 18 отечественных фармкомпаний в течение семи лет с момента запуска своих производственных линий получат гарантированный сбыт своей продукции в рамках государственного закупа лекарств для обеспечения гарантированного объема бесплатной медицинской помощи.

Компании планируют наладить производство в соответствии со стандартами надлежащей производственной практики (GMP) и начать выпуск 561 из 800 объявленных на конкурс наименований лекарственных средств. Такой объем лекарств отечественного производства позволит избежать зависимости от иностранных поставщиков и произвести импортозамещение отечественными препаратами.

Конкурс проводился на площадке ТОО «СК-Фармация». В состав оценочной комиссии вошли 27 человек – депутаты Мажилиса Парламента РК, сотрудники Министерства здравоохранения и социального развития, Министерства по инвестициям и развитию, представители Национальной палаты предпринимателей, Национальной палаты здравоохранения, профильных ассоциаций и сотрудники Единого дистрибьютора.

Объективные и прозрачные правила проведения конкурса предоставили всем участникам конкурса равные условия. Для участия в конкурсе потенциальные поставщики представили свои проекты, бизнес-планы, технико-экономические обоснования с указанием источников финансирования, а также сроков реализации проекта. Одним из основных требований для участия в конкурсе является производство лекарств в соответствии со стандартами надлежащей производственной практики. Сроки перехода к этим международным стандартам тоже были указаны производителями. Все представленные данные были внимательно изучены членами оценочной комиссии.

В конкурсе приняли участие как признанные лидеры отечественной фармацевтической отрасли, уже имеющие большой опыт сотрудничества с государством, так и компании, которые только начинают разработку своих проектов фармацевтического производства в Казахстане. И это неудивительно, ведь гарантия семилетнего сотрудничества с Единым дистрибьютором в рамках долгосрочных договоров значительно повышает инвестиционную привлекательность новых перспективных производств.

Наименования из объявленной номенклатуры были распределены среди потенциальных поставщиков по убыванию баллов. Среди компаний, получивших равное количество баллов, победители были определены по принципу аукциона – по наибольшей условной ценовой скидке, которую предложил потенциальный поставщик. Так, в высокой конкурентной борьбе оценочной комиссией определены будущие поставщики 561 наименований лекарств для больниц, предоставляющих государственные медуслуги.

Следует отметить, что в рамках поддержки отечественных производителей, в закупе Единого дистрибьютора казахстанские фармзаводы получают приоритет в ходе тендерных процедур, в которых постоянно успешно участвуют многие из сегодняшних победителей. Работа по созданию благоприятной среды для развития отечественной фармацевтической отрасли продолжается.

С 1 января 2015 года начинает курсировать новое судно Ro-Ro на круговом маршруте от британского Харвика до финского Турку, с заходами в Бремерхафен (Германия), Таллин (Эстония), Куксхафен (Германия). Благодаря сотрудничеству между паромной компанией Stena Line и судоходной, логистической и экспедиторской компанией Mann Lines увеличена грузоподъемность этого маршрута, ориентированного на перевозку крупногабаритной и тяжеловесной техники и грузов без сопровождения (контейнеры, полуприцепы и проч.). Кроме того, клиенты обеих компаний получают более привлекательный сервис на расширенной маршрутной сети.

"Кольцевая линия на маршруте от Харвика до Турку работала и раньше, -- поясняет региональный директор Stena Line по России, СНГ и Прибалтике Айвар Тауриньш. -- Комбинация этого предложения и сервиса Mann Lines c сервисом Stena Line дает клиентам новые преимущества. Ведь между Харвиком и Роттердамом у нас работает настоящая "автострада" -- огромные паромы курсируют 4 раза в день, принимая на борт по 5 км грузовиков за раз. Роттердам - это ворота на весь Бенилюкс, океанский хаб (overseas hub), откуда тяжелую технику и грузы можно отправить в любую точку мира.

В свою очередь, Турку и Таллин (Палдиски) -- новые порты, присоединенные к железнодорожной колее 1520 - открывают для клиентов все транспортные коридоры в/через Россию. "Кольцевая" присоединяет к ней все крупнейшие порты Европы через обычное бронирование Stena Line и самым коротким путем. Ведь сухопутное сообщение в Европе (как железнодорожное, так и автомобильное) преимущественно ориентировано с севера на юг, а не с востока на запад. Паромные перевозки служат интегратором для внутриконтинентальных маршрутов.

Запуск на "кольцевой" более вместительного специализированного судна STENA FORETELLER, которое Stena RoRo передает в чартер Mann Lines, -- однозначно новая возможность перевезти специальные грузы экономично и довольно быстро. А грузам с сопровождением она добавляет новые пункты доступа и обслуживание в суперсистеме Stena Line. Вместо того, чтобы ждать неделю очередного рейса STENA FORETELLER, можно воспользоваться короткими линиями из Вентспилса и Лиепаи 6 раз в неделю, а затем перегрузиться на этот "челнок" в направлении Харвика и Киллингхольма".

Маршрут Mann Lines из Харвика в Турку напоминает кольцевую линию Московского метро - только в одном направлении. На его полное прохождение требуется неделя. Благодаря стратегическому сотрудничеству со Stena Line значительно расширилась география сервиса Mann Lines, а в арсенале клиентов паромной компании появилась выгодная перевозка на дальнее расстояние практически без ограничений груза по длине и массе. В дополнение Mann Lines предлагает контейнерные перевозки между Роттердамом и балтийскими странами, а также услуги внутренней дистрибьюции и другую логистику.

"Mann Lines -- сильный игрок в логистике и других бизнес-сферах, в которых мы не так сильны. Я имею в виду перевозки автомобильной техники, проектные, длинномерные & тяжеловесные грузы. Stena Line имеет преимущества в других областях. Со стороны обоих партнеров -- Stena Line и Mann Lines - мы видим, что сотрудничество принесет выгоду для наших клиентов", говорит менеджер Stena Line по развитию бизнеса Андерс Петерсон.

Стержнем кооперации Stena Line и Mann Lines являются три ключевых момента. Во-первых, фиксированная площадь трюмов, предоставляемая Stena Line на корабле Mann Line. Во-вторых, Mann Lines будет выступать агентом по продаже услуг на маршрутной сети Stena Line. В-третьих, Stena RoRo предоставляет в чартер Mann Lines специализированное судно STENA FORETELLER, которое присоединится к работе на линии Mann Lines с января 2015 года.

"Мы реально оцениваем результаты этого сотрудничества и полагаем, что оно даст большие преимущества для наших существующих и будущих клиентов, увеличит грузопоток в обеих компаниях. Stena Line для нас - наилучший партнер в перевозке грузов на страны Бенилюкса", -- уверен Билл Бинкс, управляющий директор Mann Lines.

СПРАВКА.

Stena Line - крупнейший паромный оператор в мире, управляет 38 судами на 22 различных маршрутах. Компания имеет более 30 терминалов, большая часть которых находится в собственности или под управлением Stena Line. Компания удерживает значительные доли рынка во всех сегментах, в которых оперирует: грузовые, пассажирские перевозки и сервис. По брутто-тоннажу занимает первое, а по количеству пассажирских мест - второе место в отрасли. В 2013 году она обработала около 2 млн. грузовых отправок, самый значительный рывок совершив на Балтике - в пять раз, с 20 до более чем 100 тыс. Если выстроить в одну линию отправляемые из балтийских портов автомобили, то за год эта цепочка протянется от Москвы до Парижа (56 км в неделю, 2900 км в год).

DPD в России продолжает развивать собственную сеть лайнхолов, охватывающую всю страну. В октябре 2014 года была создана юго-восточная транспортная хорда, которая позволила компании осуществлять транспортировку груза между филиалами южного региона и отделениями поволжского региона, минуя центральный московский терминал. В результате отправления клиентов доставляются быстрее: на маршруте Самара - Ростов-на-Дону сроки доставки сократились до 3 дней, по направлению Самара - Саратов до 1 дня, по направлениям Саратов - Ростов-на-Дону и Самара - Воронеж до 2 дней.

"Развитие сети маршрутов грузоперевозок является одним из основных стратегических направлений деятельности нашей компании.

Уже несколько лет мы активно развиваем проект "Восток-Запад", призванный соединить автомобильными лайнхолами филиалы Сибири и Дальнего Востока. Благодаря запуску регулярных автомобильных рейсов Хабаровск-Иркутск, Иркутск-Новосибирск и Иркутск-Хабаровск удалось значительно уменьшить сроки доставки на территории Урала, Сибири и Дальнего Востока. Объем грузопотока между Югом и Поволжьем постоянно растет, и для того, чтобы максимально эффективно выполнить обязательства перед нашими клиентами, было решено создать прямые маршруты и максимально сократить сроки доставки", - отметил Андрей Майоров, генеральный директор компании DPD в России.

DPD в России постоянно работает над совершенствованием своей лайнхольной сети, стремясь повысить эффективность доставки и улучшить качество предоставляемых услуг. В марте 2014 года возобновление скоростных рейсов на маршруте Москва-Екатеринбург позволило компании сократить сроки доставки грузов по направлению Москва-Челябинск до 3 рабочих дней, а по направлению Москва-Магнитогорск до 4 рабочих дней.

О компании DPD

Доставляя ежедневно более 2,5 миллионов посылок, DPD является ведущей международной службой экспресс-доставки. Компания обладает наиболее эффективной сетью автомобильных дорог в Европе и охватывает практически все страны мира. 24 тыс. человек персонала и 18 тыс. автомобилей DPD работают более чем в 800 терминалах оператора.

Более 80% акций DPD принадлежат Группе GeoPost, подразделению французской Группы LaPoste. С объемом продаж, составившим в 2013 г. свыше 4,4 млрд евро, GeoPost занимает второе место в Европе на рынке экспресс-доставки посылок.

DPD в России, один из лидеров рынка экспресс-доставки, - это более 100 филиалов и сеть пунктов приема и выдачи посылок, подразделения в странах СНГ. Компания доставляет посылки и грузы по всей территории России, в Казахстан, Беларусь, Украину, а также в 220 стран мира.

ОАО "СГ-транс" запустил проект маршрутных перевозок для нефтехимического холдинга "САНОРС" (с декабря 2013 года - ЗАО "Новокуйбышевская нефтехимическая компания", ННК).

Первый прямой отправительский маршрут, состоящий из 82 вагонов-цистерн с грузом сжиженных углеводородных газов (СУГ) был сформирован на базе ремонтно-испытательного пункта (РИП) Самарского филиала ОАО "СГ-транс" и отправлен назначением в Керченский морской торговый порт.

Использование маршрутных отправок позволяет всем участникам перевозочного процесса реализовать ряд существенных преимуществ. Грузоотправитель получает возможность сократить срок и, соответственно, стоимость доставки груза к месту назначения. Для перевозчика применение технологии маршрутизации означает снижение нагрузки на железнодорожную инфраструктуру, что в особенности востребовано на таких грузонапряженных железнодорожных узлах, как Самарский. Оператор получает преимущества за счет повышения скорости оборота вагона и, соответственно, повышения эффективности использования подвижного состава.

Ремонтно-испытательные пункты ОАО "СГ-транс" располагают развитой сетью железнодорожной инфраструктуры, что дает Компании возможность оказывать услугу по формированию маршрутных отправок на подъездных путях.

"Для нас это первый опыт организации маршрутных поездов, и я считаю его успешным. СГ-транс и в дальнейшем намерен расширять перечень и улучшать качество предоставляемых услуг в целях развития взаимовыгодного сотрудничества с нашими клиентами", - сказал президент ОАО "СГ-транс" Алексей Тайчер.

Справка:

ОАО "СГ-транс" входит в ТОП-10 универсальных железнодорожных операторов колеи 1520. Компания работает на российском рынке транспортных услуг с 1959 года. Собственниками ОАО "СГ-транс" в равных долях являются ОАО АФК "Система" и Unirail Holdings ltd.

Общий парк компании насчитывает порядка 35 тысяч вагонов, в том числе цистерны для перевозки СУГ - свыше 17 тыс., нефтеналивные цистерны - свыше 14 тыс., прочие виды подвижного состава - свыше 3 тыс. единиц. Оператор работает на рынке России и СНГ, транспортирует грузы в Европу и страны ближнего зарубежья. На полигоне российских железных дорог работает 8 филиалов, в том числе развита собственная сеть ремонтно-испытательных пунктов (РИП).

Экспорт Россией нефти в стоимостном выражении снизился в январе - сентябре 2014 г. по сравнению с тем же периодом предыдущего года на 5,2% до $121,369 млрд, сообщила Федеральная таможенная служба (ФТС).

Физический объем экспорта нефти уменьшился на 5,1% и составил за отчетный период 166,399 млн т против 175,42 млн т годом ранее.

Основной объем экспорта нефти пришелся на страны дальнего зарубежья - стоимость поставок составила $114,507 млрд, что на 4,2% ниже показателя за аналогичный период предыдущего года. Доходы от поставок нефти в СНГ упали на 18,4% до $6,862 млрд.

Даляньская станкостроительная корпорация, Китайская корпорация Poly Group и российская станкостроительная компания "Группа СТАН" заключили соглашение о стратегическом сотрудничестве. В соответствии с документом, эти компании планируют создание в России завода по производству станков с числовым программным управлением.

На эти цели компании потратят собственные средства на паритетных началах. Объем инвестиций оценивается в $300 млн. Первая партия продукции сойдет с конвейера в феврале 2015 г. Станки будут реализованы на рынках России и стран СНГ.

Ранее сообщалось, что за октябрь 2014 г. индекс менеджеров по закупкам (PMI) в обрабатывающей промышленности Китая составил 50,8%. Это на 0,3% меньше, чем сентябре текущего года. По итогам десятого месяца 2014 г., субиндекс производства составил 53,1% со снижением на 0,5%, субиндекс новых заказов – 51,6% с сокращением на 0,6%.

PMI для крупных предприятий Поднебесной составил 51,9% – на 0,1% меньше, чем годом ранее. PMI для средних предприятий опустился на 0,9% – до 49,1%, для малых предприятий – на 0,1%, до 48,5%.

Напомним, что по итогам сентября 2014 г., индекс менеджеров по закупкам (PMI) в обрабатывающей промышленности Китая составил 51,1%. Он не изменился по сравнению с августом текущего года.

Встреча Дмитрия Медведева с Премьер-министром Королевства Таиланд Праютом Чан-оча.

Стенограмма начала встречи:

Д.Медведев: Уважаемый господин Премьер-министр! Безусловно, Таиланд – наш очень важный партнёр в Юго-Восточной Азии. Мы рады возможности обменяться мнениями о развитии наших отношений в рамках саммита, который проходит здесь. На самом деле это хорошие отношения: и товарооборот растёт, за последние пять лет он увеличился практически в два с половиной раза, и большое количество наших людей любят отдыхать у вас. В общем и целом наши отношения – глубокие, насчитывают практически 120 лет, поэтому есть смысл обменяться впечатлениями о том, что происходит.

Прают Чан-Оча (как переведено): Для меня большая честь встретиться с Вами сегодня. Конечно, мы ценим наши длительные отношения, история которых насчитывает почти 120 лет.

Несмотря на то что Россия находится вдалеке от Таиланда, Ваша страна произвела очень сильное впечатление на нас во время нашего визита.

Беседа Дмитрия Медведева с Премьер-министром Лаосской Народно-Демократической Республики Тхонсингом Тхаммавонгом.

Стенограмма начала беседы:

Д.Медведев: Уважаемый господин Премьер-министр! Я рад нашей новой встрече. Мы с Вами виделись во время моего визита в Лаос в ноябре 2012 года. Прошло два года, и есть возможность сверить часы, поговорить о том, как развиваются наши экономические отношения, и по некоторым международным вопросам. Считаю важнейшей задачей наращивание объёмов торгового оборота и инвестиционное сотрудничество по тем проектам, которые мы с Вами согласовали. Предлагаю обсудить эти и другие темы.

Тхонсинг Тхаммавонг (как переведено): Я очень рад встрече с Вами, уважаемый господин Медведев. Благодарю Вас за выделенное время и организацию этой встречи с нашей делегацией. Нам очень приятно видеть поступательное всестороннее развитие двухсторонних отношений. Увеличивается обмен делегациями, особенно на высшем уровне. Так, состоялись встречи Президента ЛНДР Тюммали Сайнясона с руководством России, я с Вами встречался в 2012 году; в 2013–2014 годах состоялся обмен визитами председателей парламентов двух стран. Пользуясь случаем, хотел бы вновь выразить Вам и всему российскому народу благодарность за ту помощь, которая была оказана нам в прошлом Советским Союзом в деле освобождения страны и которая оказывается в настоящее время.

Беседа Дмитрия Медведева с Премьер-министром Социалистической Республики Вьетнам Нгуен Тан Зунгом.

Стенограмма начала беседы:

Д.Медведев: Уважаемый господин Премьер-министр! Сердечно хотел бы Вас поприветствовать. Мы встречались в прошлом году в Москве, а сейчас есть хорошая возможность во время Восточноазиатского саммита обсудить двусторонние российско-вьетнамские отношения. Надеюсь, в следующем году мы продолжим эти контакты. Кроме того, буквально через две недели ждём вашего Генерального секретаря с визитом – будем тоже вести переговоры, подписывать документы.

Российско-вьетнамское сотрудничество идёт по нарастающей, свидетельством тому является и хороший уровень торгового оборота. Он уже в районе 4 млрд долларов, но у нас есть плановые показатели, мы хотим выйти и на 5, и в перспективе – на 10 млрд долларов объёма торговых сделок между нашими странами.

Поэтому в целом отношения развиваются весьма позитивно, и я очень рад этой встрече.

Нгуен Тан Зунг (как переведено): Я очень благодарен Вам за Ваше выступление. Очень рад, что у меня есть возможность встретиться с Вами сегодня. Мы рады отметить, что наши двусторонние отношения развиваются очень хорошо по всем направлениям. Вьетнам очень надеется вывести наши двусторонние отношения на более содержательный и эффективный уровень, соответствующий всеобъемлющему стратегическому партнёрству. Вьетнам тоже весьма активно готовится к визиту нашего Генерального секретаря в Россию, чтобы он завершился очень успешно. В этом духе позвольте с Вами обсудить несколько главных вопросов двустороннего сотрудничества.

Встреча Дмитрия Медведева с Премьер-министром Королевства Камбоджа Хун Сеном.

Стенограмма начала встречи:

Д.Медведев: Здравствуйте! Рад возможности встретиться с Вами и обсудить текущее состояние российско-камбоджийских отношений и некоторые другие вопросы. Но прежде чем мы это сделаем, хотел бы поздравить Вас и членов Вашей делегации с недавно прошедшим Днём независимости Камбоджи. Камбоджа – наш традиционный и очень близкий партнёр, поэтому для нас радость, что мы встречаемся именно в это время.

Хун Сен (как переведено): Я бы хотел выразить искреннюю благодарность Его Превосходительству Премьер-министру за этот приём во время Восточноазиатского саммита. Также хотел бы Вас поблагодарить за поздравление с Днём независимости.

Цель моей встречи с Вами – обсудить отношения между нашими странами.

Как Вы знаете, с тех пор как наша страна получила независимость, Камбоджа и Россия являются друзьями, хорошими друзьями.