Новости. Обзор СМИ  Рубрикатор поиска + личные списки

Руководство Государственного агентства автомобильного и водного транспорта при Минтрансе 18 ноября 2014 года провело совещание с автоперевозчиками, осуществляющими международные перевозки в Турцию, Россию, Грузию и другие страны. Об этом сообщает пресс-служба Минтранса.

На совещании было уделено внимание обеспечению беспрепятственного вывоза выращенной в 2014 году урожая таласской фасоли в Турцию. В настоящее время в Джамбуле (Казахстан) находится две груженные фасолью фуры, которые без бланков разрешений не могут проехать в Турцию. Данные транспортные средства, не оформив соответствующие документы, выехали в направлении Турции. Данным водителям со стороны Минтранса было оказано содействие путем оформления турецких бланков разрешений для осуществления международных перевозок.

По сообщению ведомства, Госагентство при Минтрансе выдает бланки разрешения для международных перевозок совместно с Ассоциацией автоперевозчиков Кыргызстана согласно полученным заявкам от автоперевозчиков в целях исключения перепродаж.

Согласно межправительственному соглашению в 2014 году Турция выделила 3100 бланков разрешений, из них 1800 для двусторонних/транзитных перевозок, 600 для порожнего заезда и 700 для перевозок грузов в/из третьих стран. Согласно информации турецкой стороны, следующее количество бланков разрешений не использовались: двусторонне/транзитные — 251 штука, порожние — 259 штук и в/из третьих стран — 198 штук, то есть данное количество бланков разрешений находится на руках у кыргызских перевозчиков.

На совещании ряд перевозчиков высказали свои предложения относительно дальнейшего эффективного использования бланков разрешений.

Они попросили Минтранс прекратить выдачу бланков разрешений с открытым сроком использования бланков разрешений, чтобы избежать перепродажи полученных ранее бланков разрешений. «Например, некоторые недобросовестные автоперевозчики, получившие бланк разрешения по 2 500 сомов, согласно ранее представленным заявкам, сейчас предлагают своим же коллегам по $300», - озвучили они.

Как сообщил директор Госагентства А.Бекмуратов, в настоящее время разрабатываются нормативно-правовые акты, согласно которым бланки разрешения для международных перевозок будут выдаваться только на два месяца. Если за этот период он не будет использован, то автоматически будет аннулироваться. Эта мера, прежде всего, направлена на предотвращение спекуляции с бланками разрешениями. Кроме этого, будут осуществляться плановые проверки с целью выявления нарушений законодательства при осуществлении деятельности по международным перевозкам.

Кроме этого, со стороны кыргызских автоперевозчиков прозвучала критика в адрес турецких перевозчиков, которые в Кыргызстане дешево временно расстамаживают транспортное средство, а затем занимаются транспортной деятельностью.

ИА «24.kg»

Кыргызская Республика заняла 123 место в рейтинге по эффективности антимонопольной политики (средневзвешенное значение за 2013-2014 годы). Об этом говорится в отчете конкурентоспособности экономики (Global Competitiveness Index 2014-2015), подготовленном World Economic Forum (Всемирный экономический форум).

Показатель в 1 балл означает неэффективность антимонопольной политики, показатель в 7 баллов — обратное. У Кыргызстана 3,3 балла.

Как видно из таблицы, эффективнее всего в данном направлении работают правительства следующих стран:

Финляндия — 5,6 баллов, Нидерланды — 5,5 баллов, Катар — 5,4 баллов, Япония — 5,4 баллов, Новая Зеландия — 5,4 баллов, Объединенные Арабские Эмираты — 5,3 баллов, Пуэрто-Рико — 5,3 баллов, Сингапур — 5,3 баллов, Бельгия — 5,2 баллов, Швеция — 5,2 баллов.

У Казахстана 94 место (3,8 балла), у Таджикистана — 95 место (3,8 балла), у России — 102 место (3,7 балла), у Грузии — 127 место (3,3 балла).

Последние строчки рейтинга получили Венесуэла — 2,3 балла, Ливия — 2,1 балла и Ангола — 2 балла.

В рейтинге за 2013-2014 годы (значение за 2013-2014 годы) среди 148 стран Кыргызская Республика занимала 140 место (3,1 балла), то есть правительство немного улучшило свои позиции на 0,2 балла.

Казахстан тогда занимал 91 место с 3,8 баллами, Россия — 116 место с 3,5 баллами, Украина — 137 место (3,1 балла), Грузия — 138 место (3,1 балла).

Tazabek

Аналитики издания Právo считают, что чешская внешняя политика имеет не очень хорошее «реноме» в таких аспектах, как человеческие права, демократия и отношение к авторитарным государствам «типа России». Авторы материала убеждены, что Чехии следует быть среди первых государств-членов ЕС, которые поддержат подписание соглашений об ассоциации Украины, Молдавии и Грузии с Евросоюзом.

Právo, 25.11.2014

В Сочи 24 ноября президенты РФ и Абхазии Владимир Путин и Рауль Хаджимба подписали «Договор между РФ и Абхазией о союзничестве и интеграции». Документ стал плодом совместных усилий Москвы и Сухуми, до этого отклонивших проекты договора, разработанные в «одиночку»: абхазская сторона отбраковала московский вариант, а российская – сухумский. Таким образом, договор о союзничестве, выработанный на паритетных началах, содержащий компромиссы и подписанный президентами двух стран, вдобавок ко всему стал фактическим ответом на критику в адрес России в том, что она не умеет выстраивать истинно партнерские отношения с заведомо слабыми государствами, и действует в данном вопросе с позиции силы и навязывания своих интересов.

Сухуми в российском варианте «Договора о союзничестве» не устроили те положения, которые по сути предполагали делегирование части суверенитета в пользу России. Речь в частности, шла о создании неких наднациональных структур в военной сфере, области правопорядка и фискальных институтов. Удивляла статья об увеличении социальных выплат: местный бюджет целиком зависит от России, и в договоре содержалось упоминание о повышении выплат жителям Абхазии, являющимися гражданами РФ – действительно, большинство граждан Абхазии обладают и вторым российским гражданством, но как быть тем, кто имеет только абхазский паспорт? Всем принимать и российское? И, наконец, категорически неприемлема для черноморской республики идея облегченного предоставления гражданства россиянам – в 150 тысячной Абхазии, где сами абхазы с трудом обеспечивают перевес «титульной нации», всегда опасались этнодемократических изменений. Послабление правил предоставления гражданства, автоматически открывало и возможность приобретения земли и недвижимости в Абхазии, чего сегодня лишены иностранцы. «И кто сказал, что республика в кратчайшие сроки не окажется наводненной выходцами из неблагополучных российских регионов?» — этот вопрос звучал в Сухуми постоянно, пока шло обсуждение российского проекта договора.

«В российском проекте изначально были заложены и превалировали российские интересы, и мало учтены абхазские. Но это обычное дело – любая страна, участвующая в разработке подобного договора, старается максимально позаботиться о себе», — отметил абхазский политолог Инал Хашиг.

Встречным — абхазским вариантом – договора занимались по меньшей мере два института: администрация президента Абхазии и парламент. В противовес российскому в Сухуми постарались максимально представить в документе и защитить свои интересы. И это получилось. Например, из окончательного варианта договора выпал пункт об облегчении предоставления россиянам гражданства Абхазии, что так беспокоило местное общество.

«Новый договор укрепит независимость нашего государства и одновременно связи с Россией». «Проект нового договора обсуждался в Абхазии широко и открыто. Мы работали абсолютно прозрачно, – заявил президент Абхазии Рауль Хаджимба. — Россия отнеслась с большим пониманием к нашей позиции. Шел равноправный, взаимоуважительный диалог».

Президент России Владимир Путин, комментируя подписанный документ, напомнил о существенных российских инвестициях, которые должны будут оживить абхазскую экономику и создать предпосылки для постепенного уменьшения российских денежных вливаний с пропорциональным укреплением местной экономики. Так, с 2015 по 2017 год Абхазия будет получать до 4 миллиардов рублей ежегодно. Помимо этого, в будущем году черноморская республика получит отдельно еще 5 миллиардов рублей. На территории Абхазии будет создана Объединенная группировка войск из абхазских и российских ВС под командованием России. И охранять абхазско-грузинскую границу вдоль реки Ингури российские и абхазские подразделения будут совместно. Очень примечательно в договоре упоминание того, что Абхазия будет полноценно участвовать в «интеграционных процессах на постсоветском пространстве, реализуемых по инициативе и/или содействии РФ». Примечательно, но в то же время и неоднозначно. Как, например, Абхазия будет участвовать в таких альянсах как ОДКБ или Евразийский экономический союз (ЕАЭС), если все другие члены этих объединений, не признавая независимости Абхазии, поддерживают принцип территориальной целостности Грузии?!

В самой Грузии реакция на договор о союзничестве между Россией и Абхазией негативная. В штыки встречено и другое предложение Владимира Путина, произнесенное на итоговой совместной пресс-конференции после подписания договора. Российский лидер, в частности, предложил абхазскому коллеге рассмотреть вариант восстановления в полном объеме работы железной дороги в грузинском направлении и дальше в Армению.

Реализация этого проекта важна для России. Восстановление железнодорожного сообщения через Абхазию и Грузию, во-первых, облегчит инфраструктурную связь, как с Арменией, так и с российской военной базой, а во-вторых частично разблокирует союзное государство, «зажатое» азербайджано-турецкими тисками. Понятно, что в деконсервации дороги, крайне заинтересован и Ереван. Однако МИД Грузии успел объявить жесткое «нет» этому проекту, пока «не начнут учитываться интересы официального Тбилиси». Они же, как известно, радикально расходятся с российско-абхазским договором. Посему, переговоры по железной дороге, работа которой может в определенной степени изменить баланс сил в регионе, могут стать затяжными, если даже Сухуми предложение Владимира Путина может показаться заманчивым с позиции получения транзитного дохода.

Впрочем, это несколько другая история. Пока же понятно, что 24 ноября в Сочи, подписав договор о союзничестве и интеграции между РФ и Абхазией, Владимир Путин и Рауль Хаджимба открыли новую страницу российско-абхазских отношений.

Юрий Симонян, обозреватель «Независимой газеты», специально для «Нового Восточного Обозрения»

РФ и Абхазия могут организовать ж/д транзит Сухум-Тбилиси-Ереван

Россия и Абхазия могут при общем согласии организовать транзитное железнодорожное сообщение в направлении Сухум - Тбилиси - Ереван.

Абхазия отделилась от Грузии в 2008 году, несмотря на то, что в Тбилиси этого шага не признают. Россия признала абхазскую независимость и оказывает республике помощь. Ранее в понедельник главы России и Абхазии подписали двусторонний договор о союзничестве и стратегическом партнерстве.

«Считаем возможным вместе с другими партнерами подумать и при общем согласии реализовать такой проект, например, как транзитное железнодорожное сообщение в направлении Сухум - Тбилиси», - сказал Путин.

По его словам, реализация проектов подобного рода будет способствовать созданию условий для развития отношений между всеми заинтересованными сторонами.

Россия, Белоруссия, Казахстан и Армения с 2015 года создают Евразийский экономический союз, при этом Армения отделена от остальных стран-участниц территорией Грузии.

«Apsny.ru» со ссылкой на РИА НОВОСТИ, 25.11.2014 г.

Что содержит в себе новый договор между Россией и Абхазией

Еще летом 2014 года в выступлениях всех кандидатов на пост президента Абхазии звучала тема нового абхазо-российского договора. Видимо, тема казалась актуальной, и связано это было не только с общим усложнением международной обстановки после крымско-украинского кризиса, но и с кризисным состоянием самого абхазского общества, только что, на исходе весны, неожиданно для многих расставшегося со своим президентом.

Вероятно, правление президента Александра Анкваба (безусловно, пытавшегося в меру своих сил ответить на новые вызовы времени) не устраивало уже не только абхазский социум, но и московские кабинеты власти, уставшие субсидировать строительство стадионов.

При этом уход Анкваба не был "московским проектом", российское руководство только сделало правильные выводы и попыталось вовремя скорректировать правила игры. Будущему (не было никакой гарантии, что это будет именно Рауль Хаджимба) абхазскому руководству была предложена некая "дорожная карта" заключения нового договора, который можно было бы назвать по-разному: об интеграции, о союзничестве, о стратегическом партнерстве.

Предполагаемый договор предполагал три основных компонента - военно-политический, экономический и социальный.

Военно-политический компонент реагировал на появившиеся вызовы и угрозы, проводя новую красную линию на Южном Кавказе. Создание объединенной военной группировки юридически оформляло уже существующую данность, а ужесточение режима на абхазо-грузинской границе (и превращение ее в настоящую границу) четко очерчивало пределы новой реальности.

При этом максимальное смягчение режима пересечения российско-абхазской границы (становящейся аналогом шенгенских границ или границы между Россией и Белоруссией) в полной мере соответствовало чаяниям подавляющей части абхазского общества и принесло бы ощутимую пользу бюджету республики. Экономический компонент предлагаемого договора должен был помочь абхазской стороне создать механизмы получения доходов и развития экономики, а первое условие для этого - принятие четких и понятных правил ведения бизнеса.

Москва предложила Абхазии не изобретать велосипед, а использовать (адаптируя в случае необходимости) российские правила и российские наработки. Таким образом, реализуя экономический компонент предполагаемого договора, Абхазия получала бы возможность в перспективе ослабить свою финансовую зависимость от России.

Наконец, социальный компонент, заключающийся в планомерном повышении уровня жизни населения республики, создавал бы прочную базу поддержки новой власти, давал бы ей гарантии устойчивости и время для проведения необходимых реформ.

В период предвыборной борьбы уже озвученные основные параметры договора не вызывали отторжения ни у одной политической силы. Вот, к примеру, высказывания кандидата от "старой власти" Аслана Бжании: "Наверное, новый договор нужен… Я считаю правильным, если мы будем развивать интеграционные процессы с Российской Федерацией. Наверное, будет правильно, если мы создадим единую территорию обороны и безопасности с Российской Федерацией, коллективные вооруженные силы по аналогии с войсками НАТО, которые будут реагировать на внешние угрозы. Нам необходимо унифицировать наши национальные правовые системы, создать условия, при которых социальные стандарты, которые реализованы в России, будут реализованы в Абхазии в отношении граждан Абхазии. Мы должны в рамках интеграционных процессов изменить режим работы границы между Россией и Абхазией".

Не менее однозначны и высказывания кандидата от оппозиции Рауля Хаджимбы: "Если Россия нам предлагает открыть границу по реке Псоу, мы что, должны отказываться от этого? Между большими и малыми государствами, находящимися в Европе, нет барьеров, которые бы ограничивали передвижение людей по этим территориям, но суверенитет государств от этого, же не уменьшается? Так почему мы не можем создать подобные условия, почему мы должны этому противиться?". И далее: "Этот вопрос может быть решен только параллельно с усилением охраны всего контура нашей границы с Грузией. Мы уверены, что Россия окажет нам помощь в построении реального сектора нашей экономики и в повышении стандартов социального обеспечения наших граждан. В целях реализации этой политики нам необходим новый российско-абхазский договор о стратегическом партнерстве. Полагаю, что этот процесс должен быть осуществлен до конца текущего года".

А вот слова другого кандидата в президенты, министра обороны Мераб Кишмарии: "Я считаю, что этот договор полезен для Абхазии. Ничего такого особенного там нет,… Я, честно говоря, отношусь положительно к этому договору".

Итак, в преддверии президентских выборов все основные политические силы Абхазии были единодушны в оценке необходимости и благотворности подписания нового договора с Российской Федерацией. Но дальше ситуация стала меняться.

После победы Рауля Хаджимбы проект договора, а с документом такого уровня это произошло впервые за многие годы, был выставлен на обсуждение. Развернувшаяся в Абхазии полемика вокруг проекта была сама по себе благом, опровергая бытующее в некоторых тбилисских и заокеанских кругах мнение об Абхазии как об оккупированной территории, не имеющей своего голоса и своей позиции. Но то, что началось дальше, может быть охарактеризовано только понятием "истерика".

Вместо спокойного, вдумчивого изучения и правки проекта договора началась вакханалия блогеров и "экспертов", каждый из которых стремился показать себя настоящим "патриотом" Абхазии. По мнению кого-то из них, отсутствие паспортного контроля на российско-абхазской границе сделает Абхазию частью России.

Видимо, интернет-пользователь ни разу не переезжал из одной страны Шенгенской зоны в другую. Создается впечатление, что эта вакханалия в интернете управлялась теми, кто собирался создать новую оппозицию, остаться на плаву и бросить вызов избранной власти Абхазии. Объединиться на почве неприятия, но не на основе созидания.

Критика проекта договора, пусть и не идеального, была, как правило, лишена какой-либо конструктивности, вся его идеология отвергалась, а необходимость заключения ставилась под сомнение. Все, что в договоре соответствует военно-политическим интересам России, - это лишение Абхазии суверенитета, а все, что соответствует социально-экономическим интересам абхазского социума и способствует его элементарному выживанию, - это попытка купить абхазский народ.

Не очень понятно, почему такие "патриоты" сами не отказываются от российских паспортов, пенсий, зарплат (степень дотационности бюджета Абхазии по-прежнему очень велика), которые, казалось бы, лишают "суверенитета" их самих. Это лишний раз подтверждает, как размыто в современном глобальном мире понятие "суверенитет", утратившее свой первоначальный смысл и неприменимое даже к "Исламскому государству Ирака и Леванта", не говоря уже о вполне инкорпорированных во внешний мир бандитах Сомали или талибах Афганистана.

Собственно говоря, существование Абхазии (и Южной Осетии) также ограничивает суверенитет России, не способной из-за признания ею этих республик пойти на полноценное примирение с Грузией.

В связи с этим подчеркнем, что в преамбуле проекта договора была отмечена "необходимость сохранения государственного суверенитета Республики Абхазия, надежного обеспечения ее территориальной целостности и независимости". В последней версии договора, видимо, по пожеланию абхазской стороны этот пункт оказался обозначен еще четче: договор заключается "в целях укрепления государственного суверенитета Республики Абхазия и Российской Федерации, надежного обеспечения их территориальной целостности". Излишне, очевидно, говорить о том, что для России, известной своим предпочтением принципа статус-кво, отказ от признания независимости Абхазии и Южной Осетии, как и от воссоединения Крыма, категорически неприемлем. Принятое решение пересмотру не подлежит, и торг здесь неуместен.

Критики проекта договора акцентировали внимание на слабости Абхазии, абхазской экономики, абхазских властных структур, но не предлагали, как их усилить. Но как раз предлагаемый договор смог бы в случае его последовательной реализации эти структуры укрепить, иногда построить, иногда реконструировать. После получения Абхазией фактической независимости прошло более 20 лет, но у Абхазии нет еще 20 лет для того, чтобы построить идеальное самостоятельное и полностью суверенное общество, окружающий мир ей этого времени не даст. Как кажется очевидным, запершись в своих границах и стремясь создать заповедник по сохранению своего этноса, его можно только погубить. Хочет ли Абхазии идти по стопам Северной Кореи? Вряд ли.

Новый проект договора, рожденный после долгих согласований между администрацией президента Республики Абхазия и парламентом Абхазии, кажется в целом вполне приемлемым и разумным. Хотя название документа несколько поменялось: вместо "союзничества и интеграции" речь теперь идет о "союзничестве и стратегическом партнерстве". Понятие "интеграция" из проекта договора оказалось в значительной степени удалено.

Заметно возросли сроки выполнения конкретных мероприятий и заключения дополнительных соглашений. Место "согласованной" внешней политики заняла "скоординированная" внешняя политика (а это, видимо, только "учет интересов" и "информирование"), появились новые пункты о предполагаемом участии Абхазии в интеграционных проектах на постсоветском пространстве (что весьма маловероятно, учитывая известную всем позицию Минска и Астаны).

Оговорено сохранение вооруженных сил Республики Абхазия, то есть в состав объединенной группировки войск входят только части, "выделенные из состава вооруженных сил Республики Абхазии и Вооруженных сил Российской Федерации" и руководить ими будет не "объединенное", а "совместное" командование.

При этом, что обговорено, заместитель командующего объединенной группировкой "назначается уполномоченным органом Республики Абхазия". Место "приведения в соответствие" таможенного законодательства заняло "сближение", оно же встало на место "гармонизации" бюджетного и налогового законодательств.

Конечно, исчез пункт об упрощенной процедуре принятия гражданства, трансформировавшись в упрощение принятия российского гражданства гражданами Абхазии. Любопытно также и то, что теперь Россия должна поднять зарплаты и пенсии жителям Абхазии не "с учетом уровня" Южного федерального округа РФ, а "до уровня" ЮФО РФ. Отметим также и явное стремление разработчиков альтернативного проекта избежать обязательств по приему каких-либо нормативно-правовых актов или внедрению "обязательных стандартов".

Но необходимо признать, что основные параметры предполагаемого договора не претерпели изменений. Сделанные замечания, а некоторые из них кажутся вполне разумными, были учтены. 19 ноября проект договора был одобрен правительством Республики Абхазия, 20 ноября российское правительство приняло постановление о направлении согласованного варианта договора на подпись президенту РФ. Подписи под документом поставлены 24 ноября. Открывается новая страница в истории российско-абхазских отношений. Автор: Александр Скаков - руководитель Центра прикладной этнологии Института социальной политики Академии труда и социальных отношений.

«Apsny.ru» со ссылкой на ИТАР-ТАСС, 25.11.2014 г.

Железнодорожное разобщение

Армения поддерживает железнодорожное сообщение Сухум - Тбилиси - Ереван, но Грузия и Азербайджан выступают против.

Накануне в Сочи президенты России и Абхазии подписали договор о союзничестве и стратегическом партнерстве, по условиям которого предполагаются прозрачные границы между двумя странами и создание единого контура обороны.

Президент РФ Владимир Путин пообещал увеличить объемы российской помощи Абхазии вдвое «по сравнению с прошлым и даже текущим годом». Но самым интересным для армянской общественности стало заявления российского президента о возможности возобновить движение по абхазскому участку железной дороги.

Выгода для всех?

В присутствии президента Абхазии Рауля Хаджимба Путин заявил, что Россия и Абхазия могут при общем согласии организовать транзитное железнодорожное сообщение в направлении Сухум - Тбилиси - Ереван. Он добавил, что реализация проектов подобного рода будет способствовать созданию условий для развития отношений между всеми заинтересованными сторонами.

Ранее абхазское руководство выступало резко против возобновления железнодорожного движения, считая, что Грузия может использовать железную дорогу для восстановления своего влияния в Абхазии.

К примеру, на предложение группы представителей армянской общественности Абхазии открыть железную дорогу, последовал ответ абхазского парламента: «Абхазия не против проекта сквозного железнодорожного сообщения для Армении, но эта идея может обсуждаться только после признания независимости Абхазии».

С учетом зависимости Армении от Грузии в вопросе коммуникаций, подобное предусловие делало открытие дороги фактически нереальным.

Абхазия была против возобновления железнодорожного движения, считая: Грузия использует его для восстановления влияния

Примечательно, что новый президент Абхазии Рауль Хаджимба в своей предвыборной кампании выступал с иной позиции. Как сообщил в свое время «Кавказской политике» вице-президент Союза армян России (САР) Левон Муканян, во время встречи с избирателями в Абхазии, а также встречи в САР будущий президент выступил за открытие железной дороги без каких-либо предусловий, пообещав оказать содействие в этом вопросе в случае победы на выборах.

«Я считаю, что железная дорога должна быть открыта, и это будет в первую очередь выгодно Абхазии, абхазскому народу и государству. Это будет выгодно и России, и Грузии, и, естественно, Армении», - заявил Хаджимба в центральном офисе САР.

Преграды на железнодорожном пути

Один из ведущих армянских экспертов по Грузии Джони Меликян считает достаточно положительным шагом тот факт, что лидеры России и Абхазии после подписания договора «О партнерстве и стратегическом сотрудничестве» затронули тему возобновления работы абхазского участка железной дороги, соединяющего Сухуми и Тбилиси, с дальнейшим выходом в Армению.

Он отметил, что для Еревана в ситуации двухсторонней блокады со стороны Турции и Азербайджана очень важно получить выход на рынок стран-членов ЕАЭС, членом которого официальный Ереван готовится стать с 1 января 2015 года.

Однако при всем желании и готовности, как российской стороны, так и абхазской, есть проблемы с Тбилиси, который на сегодняшний день против подписания договора между Абхазией и Россией.

В этой связи достаточно сложно представить, что грузинское руководство, имея желание обеспечить территориальную целостность страны, пойдет на данный шаг, не имея довольно веских оснований, какими могут быть многомиллионные доходы, которые может дать вышеперечисленный проект», - заявил Меликян в интервью «Кавказской политике».

По его мнению, изменить статус-кво может осуществление проекта по строительству железной дороги Армения - Иран, которая даст Грузии возможность выхода в Персидский залив и далее в Азию.

«Изменение ситуации может способствовать решению данной проблемы. В данный момент подобного рода заявления являются популистскими и имеют определенных адресатов, находящихся как в Тбилиси, так и в Баку, Анкаре и Сухуме»,- добавил эксперт.

По поводу действий официального Еревана Меликян отметил, что вопрос возобновления железнодорожного сообщения между Россией и Грузией через Абхазию был перманентно включен в повестку как армяно-грузинских отношений, так и российско-армянских, и продвигался некоторыми представителями армянской диаспоры в Абхазии.

Сейчас самое интересное - это реакция официального Тбилиси на заявление Владимира Путина о железной дороге, однако надежд на положительный результат практически нет. Хотя «Грузинская мечта» после прихода к власти изменила политику в отношении России на более сбалансированную, и в бытность свою премьер-министром Бидзина Иванишвили не исключал открытия дороги, на данный момент слишком много преград для этого.

Дорога противоречий

Грузинские власти уже резко отреагировали на заключение нового российско-абхазского договора - президент Грузии Георгий Маргвелашвили уже назвал его подписание «алогичным и абсурдным шагом».

Маргвелашвили назвал подписание договора между Абхазией и Россией «алогичным и абсурдным шагом»

Используют договор в своих целях и сторонники экс-президента Михаила Саакашвили, обвиняющие власти в том, что они не защищают национальные интересы, а Россию - в попытке аннексии Абхазии и Южной Осетии.

В подобных условиях согласие официального Тбилиси на открытие дороги будет расценено как свидетельство пророссийской политики «Грузинской мечты» и своеобразное признание независимости Абхазии, на что грузинские власти, естественно, пойти не могут.

Да и не следует забывать о влиянии на политику Баку и Анкары, являющихся ведущими торгово-экономическими партнерами Грузии. К примеру, 83,5% от ее общего объема импорта газа приходится на Азербайджан. Намерение Тбилиси отрыть железнодорожное сообщение через Абхазию практически сведет на нет блокаду Армении Азербайджаном и Турцией, и, естественно, вызовет противодействие Баку.

Грузия могла бы пойти на конфликт с Азербайджаном и Турцией и на экономические потери ради каких-либо российских уступок в вопросе Абхазии и Южной Осетии, однако понятно, что на данный момент никаких уступок не будет.

Да и мало надежд на строительство железной дороги Армения - Иран, которая могла бы резко повысить экономическую целесообразность возобновления железнодорожного сообщения через Абхазию. Ведь, как заметил летом президент ОАО «Российские железные дороги» Владимир Якунин, легче и разумнее перезапустить абхазский участок железной дороги, чем построить железную дорогу Армения - Иран.

«Apsny.ru» со ссылкой на КАВПОЛИТ, 25.11.2014 г.

РОССИЙСКО-АБХАЗСКИЙ ДОГОВОР КАК НОВЫЙ КОРИДОР ВОЗМОЖНОСТЕЙ

24 ноября в Сочи был подписан российско-абхазский Договор о союзничестве и стратегическом партнерстве. Документ очерчивает новый контур общей военной и экономической политики, отвечая интересам обеих сторон.

Подготовку окончательного текста договора сопровождала оживлённая общественная дискуссия, главным образом в Абхазии, пережившей в уходящем году, как результат мощного общественного движения, смену власти и внеочередные президентские выборы. Однако очевидно, что новому президенту страны, Раулю Хаджимба, в любом случае пришлось бы столкнуться с теми же проблемами, которые не смог решить его предшественник, и предложить обществу модель экономического развития, адекватную реалиям XXI века, а не ту, которая была основана на элементарном «проедании» российской финансовой помощи.

И такую возможность признанному Россией независимому государству новый договор, безусловно, предоставляет. По словам Президента России, общий объем российских финансовых гарантий Сухуму на 2015 год на цели договора оценивается в 5 миллиардов рублей. Уже сегодня в Абхазии функционирует уже более 50 предприятий с участием российского капитала, представленные в топливно-энергетическом комплексе, связи, коммуникационном секторе, банковских услуг. Ощутимую отдачу приносит и Инвестиционная программа содействия социально-экономическому развитию Абхазии на 2013-2015 годы. В текущем году в рамках этой программы планируется завершить строительство 54 объектов - в области транспортной инфраструктуры, ЖКХ, в сельском хозяйстве. Предполагаемый объём финансирования в рамках инвестпрограммы составляет 4 миллиардов рублей ежегодно. Это, по словам Президента России, означает, что «по следующему году по сравнению с текущим годом финансирование Абхазии будет увеличено практически в два раза - до 9,2-9,3 миллиарда рублей».

Средства, выделяемые в соответствии, как с договором, так и с инвестпрограммой, включают не только расходы на социальные гарантии жителей Республики Абхазия на уровне Южного федерального округа, но также и средства на развитие тех отраслей производства, которые могли бы быть востребованы Россией – в том числе в контексте санкций, введённых в отношении нашей страны Вашингтоном и Брюсселем. Речь, конечно, идет, прежде всего, о развитии агросектора республики, а также о реализации ряда коммуникационных проектов, на которые особое внимание обратил Президент России Владимир Путин. Перспектива возобновления железнодорожного сообщения по линии Россия - Абхазия - Грузия - Армения, что будет «способствовать созданию условий для развития сотрудничества между всеми заинтересованными странами в регионе». Россия заинтересована в дополнительных наземных «коридорах» к черноморским портам Абхазии, поскольку российские порты на территории Краснодарского края, работают на пределе своих возможностей. В этой связи вряд ли стоит откладывать «в долгий ящик» развитие дорожной, портовой инфраструктуры, модернизацию «Военно-Сухумской дороги» (Сухум - Мерхеул - Теберда - Черкесск) и другие коммуникационные проекты.

Без формирования устойчивой материальной базы национальной независимости любые разговоры о ней имеют очевидный изъян. Россия готова выделять материальные средства, оказывать иную помощь, ориентируясь на достижение взаимных выгод и эффективной борьбы с имеющимися проблемами (одной из которых является, к примеру, контрабанда и «серые» товаропотоки). Залогом же более эффективного распределения выделяемой помощи станет предусмотренная договором постепенная унификация таможенно-тарифной политики (очевидно, что о вступлении в евразийский экономический союз государства, не признанного в качестве такового ни Минском, ни Астаной, речи не идёт) и усиление совместной борьбы с трансграничным криминалом. Договором предусматривается создание Совместного информационно-координационного центра органов внутренних дел, специализированного таможенного органа, ряда других структур, а также организационную и иную помощь со стороны России. Это тем более важно, что, согласно данным Торгпредства России в Абхазии, на Россию приходится свыше 60 % внешнеторгового оборота кавказской страны (доля ближайшего «конкурента» - Турции - не достигает и 15 %). До 70 % объема внешнеторговых перевозок Абхазии также приходится на российские маршруты. Нашло отражение в документе также и стремление абхазской стороны развивать национальный язык, культуру, двигаться к построению современной системы образования. Достаточно болезненно воспринимаемый в Абхазии вопрос о гражданстве также нашёл позитивное для Сухума решение.

Абхазия заинтересована в участии в интеграционных процессах, инициируемых Россией на постсоветском пространстве, отношения выходят на новый качественный уровень, подчеркнул в ходе подписания договора президент Рауль Хаджимба. «Наши отношения выходят на новый качественный уровень, предполагающий тесное взаимодействие сторон в обеспечении региональной безопасности и стабильности. Россия вновь демонстрирует свою приверженность равноправному сотрудничеству с Абхазией», заявил глава Абхазии, подчеркнув последовательную ориентацию республики на Россию, являющуюся залогом обеспечения общих интересов.

Со своей стороны, Россия получает необходимые политические, и военные гарантии на случай очередного обострения ситуации на Кавказе. В целях отражения внешней агрессии создаётся Объединенная группировка войск (сил), выделяемых из состава Вооруженных Сил Российской Федерации и Вооруженных Сил Республики Абхазия. Подобный формат двустороннего военно-политического и военно-технического сотрудничества будет способствовать модернизации абхазской армии, в том числе в защите границ страны и обеспечении внутренней стабильности. Немаловажное место в двусторонних отношениях занимает координация внешнеполитического курса, включая совместную деятельность в рамках Женевских дискуссий по вопросам стабильности и безопасности в Закавказье.

Новый раунд этих дискуссий намечен на 9-10 декабря (а на этой неделе в Москве - встреча их сопредседателей), и насколько они окажутся успешными, по крайней мере, в ближайшее время - большой вопрос. Подписание договора вызвало нервную реакцию со стороны, как официального Тбилиси, так и Европейского Союза, госдепа США и (что особенно занятно) структур Североатлантического альянса. Они весьма оперативно поспешили высказать свою позицию относительно непризнания российского договора. Между тем, как могли бы этого не делать, ибо взаимоотношения России соседними государствами вряд ля являются предметом оценок и комментариев со стороны третьих сил. Если эти комментарии всё же поступают, то и юридически, и политически они для Москвы и её партнёров являются ничтожными.

Более того, очередной шумной пропагандистской компанией по осуждению росссийско-абхазского договора так называемой «мировой общественностью» Тбилиси и его союзники заявленных целей не только не добьются, но ещё больше заведут ситуацию в тупик. Конечно, грузинские власти, попавшие сейчас в непростое положение, вынуждены отвечать «старой» и «новой» оппозиции, использующей карту «российской аннексии грузинских территорий» в том числе и в ходе уличных выступлений. Оппоненты, к которым не так давно присоединился бывший министр обороны Ираклий Аласания, привычно обвиняют правительство в «сдаче национальных интересов» и «сговоре с Москвой». Премьер-министр Гарибашвили уже выступил с жёсткими заявлениями, а грузинский МИД потребовал экстренного созыва Совбеза ООН.

Всё это вполне понятно, однако более конструктивным подходом было бы продолжение российско-грузинского диалога в рамках существующих форматов и более детальный анализ тех преимуществ, которые грузинская сторона могла бы получить в случае гипотетической реализации взаимовыгодных торгово-экономических проектов «поверх» имеющихся конфликтов и противоречий.

Андрей Арешев

«Abkhazia24.org», со ссылкой на «НО «КАВКАЗОВЕДОВ», 26.11.2014 г.

Москва-Сухум: время «геополитической креативности»

Владимир Путин и Рауль Хаджимба подписали Договор о союзничестве и стратегическом партнерстве. Как сказал президент Абхазии, речь идет о равноправных отношениях двух суверенных государств. Но в Сухуме нашлись и противники сближения с Москвой.

Михаил Агаджанян, политолог (Ереван), для Центра международной журналистики и исследований МИА «Россия сегодня»

На стадии разработки документ назывался Договором о союзничестве и интеграции. Все верно: с учетом пройденного с 2008 года этапа отношений Москвы и Сухума отношения двух союзников требовали решительного сближения.

Эту миссию - и терминологически, и содержательно - была призвана выполнить именно интеграция двух стран. Оборона, безопасность, внешняя политика, торгово-экономические связи стали бы конкретными слагаемыми межгосударственной интеграции. Впрочем, интеграционные моменты сохранили свою актуальность и в подписанном Договоре о союзничестве и стратегическом партнерстве.

Проект договора в Сухуме был воспринят неоднозначно. Часть общественных сил республики отнеслась к документу весьма настороженно. Общий смысл критических замечаний сводился к тому, что абхазская сторона окончательно теряет суверенитет, так как договор вводит понятия «общее пространство» и «согласованная политика». Якобы Москва забирает у Сухума последние остатки суверенитета, суля взамен новые экономические преференции.

Прежде всего, следует заметить: слияния вооруженных сил двух стран не будет. Создается объединенная группировка войск, а не общие структуры армейского командования двух стран. Юридически, на межгосударственном уровне, закрепляется нынешняя реальность оборонного сотрудничества. В документе раскрывается содержание понятия «общее пространство обороны и безопасности»: аналогичные формулировки традиционны для договоров о системах коллективной безопасности и военных союзах. В нем говорится о создании Объединенной войсковой группировки для отражения агрессии -вооруженного нападения - против любой из договаривающихся сторон. С завершением процесса создания группировки ВС Республики Абхазия, ее министерство обороны продолжат функционировать в прежнем порядке, подчиняясь своему собственному верховному главнокомандующему.

Командующий же Объединенной группировкой, назначенный от российской стороны - его заместителем станет представитель Абхазии - будет отдавать приказы исключительно тем подразделениям ВС республики, которые включены в состав группировки. Договором также предусмотрено осуществить общую модернизацию абхазской армии, что представляет для не окрепшей в экономическом плане республики жизненно важный интерес.

В части согласованных подходов во внешней политике абхазам также нет смысла подозревать Москву в узурпации их суверенитета. Это тоже данность дня, переведенная в формат действующего международного договора. Абхазия остро нуждается в продолжении застопорившегося в последние годы процесса признания ее государственности. Тогда почему бы не придать ему дополнительный импульс с помощью тесной координации действий внешнеполитических ведомств двух стран? Тем более, если эта сторона российско-абхазского сотрудничества всецело приветствуется руководством республики.

Определенную роль в сдержанном отношении некоторых абхазских кругов к заключению с Россией договора сыграли последние геополитические события в Черноморско-Кавказском регионе. В российской экспертной среде превалирует мнение, что у абхазов нет внешнеполитической альтернативы, кроме укрепления связей с Москвой. Это на самом деле так, но столь категоричная постановка вопроса контрпродуктивна. Надо понимать, что абхазский народ отстоял свою независимость в войне, а не получил ее в виде мирного акта правопреемства. Кавказский менталитет не терпит публичного намека на статус «младшего брата» - со всеми вытекающими из этого последствиями. Зачастую российские эксперты не чувствуют этой тонкой и, одновременно, деликатной грани построения стратегических отношений с народами Южного Кавказа. Политика с условным названием «А куда вы денетесь» необратимо устарела.

У Абхазии внешнеполитическая альтернатива - на сегодня исключительно гипотетического характера - есть. Турция. Пока это теория, разбиваемая практикой самого тесного российско-абхазского сотрудничества. Но держать руку на геополитическом пульсе Черноморско-Кавказского региона России следует в постоянном режиме. И при этом не «расслабляться» после достигнутых с 2008 года успехов.

Турция не признала абхазскую государственность, и продолжает выступать в поддержку «территориальной целостности» Грузии. Политика Анкары на абхазском направлении «приправлена» многими политическими нюансами.

Среди них заметное место занимает приоритетное намерение турецкого правительства сохранить ровные отношения со своей абхазской общиной. Ее позиция в отношении построения независимой Абхазии напоминает подходы крымско-татарских активистов в новом субъекте Российской Федерации.

Большая часть турецких абхазов без воодушевления восприняла становление республики в качестве ближайшего партнера России в регионе. Явных признаков враждебности, тем более противодействия складывающейся реальности, турецкие абхазы не демонстрировали. Но в лице этой общины, не преодолевшей исторические предубеждения по отношению к России, турецкие власти получили козырь в разыгрывании «абхазской партии» в удобном для себя ключе.

Негосударственные связи с Абхазией, в развитии которых Турция объективно заинтересована, практически полностью выстраиваются с опорой на общинные структуры и каналы доверительного межабхазского диалога по линии Сухум - причерноморские турецкие провинции - Анкара. Турецкие гости из числа журналистов, бизнесменов и даже парламентариев соседней державы - не редкость в Абхазии. В республике периодически высаживается «десант» турецких общественных деятелей и политиков, события вокруг Украины подстегивают Анкару к активизации на абхазском направлении. Организатором и постоянным участником абхазо-турецких форумов являются диаспоральные структуры кавказского народа в Турции.

Реальных рычагов влияния на формирование абхазского политического поля у Анкары нет. Фактор абхазских репатриантов из Турции, вернувшихся на историческую родину, не играет в республике значимой роли. По экспертным оценкам - требующим уточнения - к 2014 году в Абхазии проживало всего около 3 тысяч репатриантов: турецких и сирийских абхазов, а также приехавших с Северного Кавказа абазов (абазинов). Оценки числа лиц с абхазскими этническими корнями в Турции разнятся: от явно завышенного предела в 1 миллион к более объективной цифре в 800 тысяч. Впрочем, некоторые оценивают их количество в 150 тысяч человек. Численность же турецких абхазов с паспортами кавказской республики - от 1,5 до 2,5 тысяч человек.

И все же «мягкая сила» Турции в Абхазии присутствует. Преуменьшать ее значение, а тем более вовсе списывать со счетов крайне опрометчиво. По мнению российских экспертов, представленному в совместном исследовании 2010 года, «горизонтальные связи» Абхазии с диаспорой могут быть важнее, чем официальная позиция Анкары относительно дальнейшей политической судьбы Сухума. Политика «мягкой силы», задействование Анкарой опосредованных каналов общения с абхазскими партнерами выражаются порой в необычной форме, турецкие политологи считают, что власти постоянно ищут «креативные» решения на абхазском направлении. Так, турецкий эксперт Мухиттин Толга Озсаглам обращает внимание на контакты между Абхазией и Турецкой республикой Северного Кипра, начавшиеся после 2008 года. Впрочем, по его же мнению, серьезных шагов в построении устойчивой системы связей до сих пор не сделано.

Геополитической «креативности» в регионе, где ситуация после вхождения Крыма в состав России и заключения договора с Абхазией для Москвы заметно улучшилась, можно ожидать и от российской дипломатии.

Подписанием договора Россия, помимо всего прочего, решает и такую задачу, как «социализация» Сухума на постсоветском пространстве. Ни один партнер Москвы из числа бывших советских республик не пошел на официальное признание абхазской государственности. Отсутствие статуса крайне осложняет движение абхазов по пути, например, интеграции в евразийский экономический блок. Возможно, именно подписание договора с Россией и его успешное применение приблизят Абхазию к международному признанию широким кругом государств.

«Apsny.ru» со ссылкой на РИА НОВОСТИ, 26.11.2014 г.

В Общественной Палате РА обсудили проект Договора между Республикой Абхазия и Российской Федерацией «О союзничестве и стратегическом партнерстве»

На расширенном заседании Общественной Палаты РА обсудили проект Договора между Абхазией и Россией «О союзничестве и стратегическом партнерстве», а также заявление ОП, подготовленное в этой связи рабочей группой Палаты.

Секретарь ОП Натела Акаба подчеркнула, что главная задача Палаты - обеспечить диалог между обществом и властными структурами. С этой точки зрения обсуждение проекта Договора своевременно, поскольку существует возможность внесения предложений и поправок во время ратификации документа в Парламенте.

Общественная Палата отвергает существование в Абхазии антироссийских настроений

Заявление совета Общественной Палаты Республики Абхазия

Общественная палата РА активно участвует в дискуссии, развернувшейся в Абхазии в связи с планируемым подписанием Договора между Республикой Абхазия и Российской Федерацией о союзничестве и стратегическом партнерстве. На наш взгляд, само по себе публичное, всенародное обсуждение столь важного документа является позитивным фактом и свидетельствует о том, что народ Абхазии отдает себе отчет в том, насколько важны для будущего страны отношения с нашим союзником и стратегическимп артнером - Российской Федерацией. Многонациональный народ Абхазии, понимая, какую ответственность взяла на себя Российская Федерация 26 августа 2008 г., высоко ценит это непростое, поистине судьбоносное для Абхазии решение, поскольку независимость Абхазии, завоеванная в неравной и жестокой борьбе с грузинским агрессором, является жизненной необходимостью и однозначным выбором всего народа. За этим шагом последовало установление союзнических отношений и масштабная помощь Абхазии, которая самостоятельно не могла преодолеть все разрушительные последствия войны. Мы придаем огромное значение дружеским отношениям с Российской Федерацией и искренне благодарны ей за оказываемую всестороннюю поддержку.

Члены Общественной Палаты отвергают существование в Абхазии антироссийских настроений, считая, что для этого нет никаких предпосылок, а пристальное внимание к проекту договора лишь подчеркивает необходимость бережного отношения к российско-абхазским взаимоотношениям, в основе которых должны лежать доверие и равноправное партнерство, несмотря на очевидное различие в масштабах наших государств. И в силу этого, поспешные и непродуманные решения, которые могут вызвать нежелательные последствия для обеих сторон, не приемлемы.

Обсуждение в критическом ключе различных проектов российско-абхазского Договора имеет под собой серьезные основания. И хотя в ходе дискуссии согласованный вариант претерпел изменения, в последней версии проекта все еще сохраняются некоторые положения, которые, с нашей точки зрения, вступают в противоречия с Конституцией РА, что может иметь нежелательные последствия для государственного суверенитета Республики.

Вопросы вызывают те положения проекта Договора, которые ограничивают полномочия Президента и Парламента РА. Так, согласно Статье 7 Договора, Президент РА как Главнокомандующий Вооруженными Силами РА лишается полномочий самостоятельно принимать решение о применении силы на территории Абхазии в случае внешней агрессии. Речь идет о том, что командующий Объединенной группировкой войск, который назначается уполномоченным органом РФ, будет лишь согласовывать решение о ведении боевых действий на территории Абхазии с Главнокомандующим Вооруженными Силами РА. Пункт 2 Статьи 7 передает Объединенной группировке войск право определять наличие угрозы агрессии, тогда как решение вопросов объявления войны и заключения мира является неотъемлемой функцией Парламента РА (Статья 47 Конституции Республики Абхазия).

Таким образом, хотя в преамбуле проекта Договора гарантируется уважение государственного суверенитета и территориальной целостности договаривающихся сторон, согласно некоторым статьям проекта, реализация полномочий органов власти Республики Абхазия по вопросам, касающимся внутренней политики, возлагается на уполномоченные органы. Как следствие, при заключении последующих межведомственных соглашений, при принятии решений и протоколов могут пострадать основополагающие принципы международного сотрудничества - суверенное равенство государств и принцип невмешательства в дела, относящиеся к внутренней юрисдикции государства. Это даст нашим недругам политические козыри для активизации пропагандистской деятельности по дискредитации политики России и самой идеи независимого абхазского государства.

Что касается формирования общего социально-экономического пространства, важно, чтобы в договоре были отражены те принципы, которые способствовали бы становлению абхазской экономики, что в перспективе позволило бы самостоятельно решать социально-экономические задачи, стоящие перед абхазским государством.

Мы убеждены, что во имя укрепления наших союзнических отношений с Россией на основе взаимного уважения и доверия, необходимо со всей тщательностью отнестись к опасениям, которые прозвучали в ходе обсуждения проекта Договора, чтобы в ходе его согласования и подписания, а также при подготовке соглашений и протоколов по реализации Договора, не допускать нарушения Конституций обеих договаривающихся сторон.

«Апсныпресс», 21.11.2014 г.

Новая стратегия развития ветеринарного дела и животноводства в Абхазии

В Кабинете Министров прошла встреча вице-премьера Шамиля Адзынба с руководителем ветеринарной службы Краснодарского края Георгием Джайлиди, начальником Управления ветеринарной медицины г. Сочи Александром Кислым и ректором Уральского государственного аграрного университета Ириной Донник. На встрече так же присутствовали министр сельского хозяйства Рафик Отырба и руководитель ветеринарной службы Республики Абхазия Эрик Аншба.

Главной темой встречи была выработка стратегии по сотрудничеству в вопросах ветеринарии и животноводства между Абхазией и Краснодарским краем. «Россия для нас стратегический союзник и главный партнер в производстве. Я думаю, наша встреча поможет укреплению дальнейших взаимоотношений», - сказал Шамиль Адзынба.

«Кубань и Абхазия территориально расположены очень близко, а потому проблемы в данной отрасли у нас общие. К сожалению, Абхазия и Кубань в свое время понесли большие потери в результате вспышки африканской чумы свиней. Был нанесен большой ущерб экономике Абхазии и Кубани. Вирус был занесен к нам из Грузии, и на сегодняшний день я могу констатировать, что это не единственная «проблема», которая может проникнуть к нам из Закавказья», - отметил Георгий Джайлиди. Он также подчеркнул, что к настоящему времени складывается тяжелая ситуация на Ближнем Востоке. В Турции, Иране, Афганистане и Ираке зарегистрированы очаги ящура.

Важность сотрудничества также обозначил и Александр Кислый, который отметил традиционную взаимопомощь между службами. «В городе Сочи имеется стратегический запас дезинфицирующих средств, а также дезинфицирующие установки уже на новых транспортных средствах, которые мобильны и могут в случае форс-мажорных обстоятельств быть применены и на территории Краснодарского края и на территории Республики Абхазия», - заверил Александр Андреевич.

На встрече так же обсуждались вопросы, касающиеся взаимной поддержки и подготовки кадров. Ректор УрГАУ Ирина Донник предложила создать квоту для Абхазии по таким востребованным профессиям как, ветеринарный врач, ветеринарный эксперт. «Вам необходимы такие специалисты. Так же нужна президентская программа, чтобы помочь ребятам учиться в России. Необходимы специальные гранты для студентов с хорошей успеваемостью», - считает Ирина Михайловна.

К концу встречи вице-премьер Шамиль Адзынба поблагодарил делегацию за готовность оказывать помощь Абхазии при необходимости и выразил уверенность и в дальнейшем эффективном взаимодействии.

Пресс-служба Кабинета Министров РА, 21.11.2014 г.

Интервью Ректора Абхазского государственного университета Алеко Гварамия

- Алеко Алексеевич, 30 октября в Москве состоялся съезд Российского Союза ректоров, в котором Вы приняли участие. Расскажите, пожалуйста, о своих впечатлениях от этого представительного форума.

- Это был X юбилейный съезд Российского союза ректоров, который состоялся в МГУ имени М.В.Ломоносова. Я принимал участие в работе всех десяти съездов. Первый съезд состоялся 25 ноября 1992 года. У нас тогда шла война, тем не менее, по приглашению В.А.Садовничего я принял в нём участие. Именно тогда был решен вопрос о зачислении моих студенток-беженок в МГУ в качестве вольнослушательниц.

На этот раз в съезде приняли участие более 500 ректоров, гости из Казахстана, Белоруссии, Азербайджана и других стран СНГ. На пленарном заседании съезда выступил президент РФ В.В.Путин, который рассказал о приоритетах развития российской системы образования.

- Принимали ли Вы участие в работе тематических секций? Какие проблемы в сфере высшего образования Вы обсуждали?

- Работа велась в шести секциях, где обсуждались вопросы развития системы высшего образования, в частности меры, направленные на повышение качества обучения, укрепления материально-технической базы вузов, на поддержку науки в высшей школе. Я выступил в секции «Миссия университетов в современных условиях. Повышение качества образования».

Участники съезда поднимали вопрос о сохранении специалитета. В нашем университете специалитет сохранён. Мы работаем по следующей системе: 4 года бакалавриата плюс 1 год специалитета и 1 год магистратуры. Переход с одной ступени на другую осуществляется на конкурсной основе. Многим российским ректорам эта модель очень нравится. В России сегодня можно быть бакалавром-филологом, потом поступить в магистратуру на два года и получить диплом правоведа. Это неправильно, и у нас это невозможно.

Особый акцент был сделан на средние специальные учебные заведения. Не только у нас в Абхазии, но и в России в целом очень плохо обстоит дело с подготовкой по так называемым рабочим профессиям.

Мы говорили об увеличении срока обучения в вузах до 6, 7 и даже 8 лет. Касались вопроса ЕГЭ. Ректоры констатировали, что после введения ЕГЭ качество знаний выпускников средних школ ухудшилось. В.В. Путин даже привел пример зачисления абитуриента в ВУЗ всего с 24 баллами в погоне за контингентом.

В России 60 % людей с высшим образованием. Там не жалеют денег на образование. Несмотря на определённые сложности, в 2015 году на сферу образования планируется выделение 3,5 триллионов рублей. Кстати, многие ученые, уехавшие в 1990-е годы на Запад, возвращаются обратно в Россию.

Количество вузов в России увеличилось в четыре раза по сравнению с советским периодом. Министр образования и науки России Д. В. Ливанов в своем выступлении отметил, что сотни неэффективных вузов и филиалов закрыты, у многих изъяли лицензии.

На форуме говорилось о создании в регионах интернатов для одаренных детей. Кстати, я давно предлагал создать у нас на базе существующих школ-интернатов классы для таких детей.

- Недавно в Оксфорде АГУ был официально принят в Оксфордский академический союз. Поздравляем Вас и всех нас с этим значительным событием! Какие новые возможности могут теперь открыться перед АГУ?

- Оксфордский академический союз был создан в ноябре 2014 г. по инициативе международного научного сообщества на базе Клуба ректоров Европы. Я вхожу в этот клуб с 2009 г. Три раза был на заседаниях клуба в Великобритании. К сожалению, по семейным обстоятельствам я не смог лично присутствовать на церемонии учреждения Оксфордского академического союза. Заручившись согласием президента этого Клуба, ректора Венского университета Уилла Гудхейра, я передал право подписания учредительных документов живущей в Оксфорде нашей соотечественнице, выпускнице и бывшему преподавателю АГУ Илоне Гамисония.

Цель этой организации - объединение достижений вузов по развитию науки и образования в 21 веке, в том числе и по большинству направлений и специальностей, которые имеются в нашем университете. Предполагается ежегодное собрание членов союза в Оксфорде, заключение двусторонних межвузовских договоров, разработка образовательных планов и программ, создание в Оксфорде соответствующего центра для обучения студентов из вузов-членов Оксфордского академического союза с выдачей сертификатов.

Все это очень важно для нас и наших студентов. ВУЗы, входящие в союз, могут представлять интересы этой организации на престижных форумах, симпозиумах, конференциях и выставках. Будут учреждаться именные стипендии для студентов и преподавателей, номинации их на почетные звания и награды, содействие в международной аккредитации вузов, использование возможностей электронных библиотек.

- Как Вы оцениваете эффективность сотрудничества АГУ с российскими вузами? Используем ли мы все возможности этих связей?

- Мы работаем в российском образовательном пространстве, у нас те же образовательные стандарты, программы, естественно с учетом национальных компонентов. Я бы сказал, что накоплен большой опыт сотрудничества, но назрела необходимость его дальнейшего углубления. Речь идет о новом договоре с Россией.

АГУ входит в Евразийскую ассоциацию университетов, Ассоциацию классических университетов России, учебно-методическое объединение университетов России. У нас читали лекции выдающиеся люди - ректор МГУ В. А. Садовничий и другие. В АГУ проходят практику студенты из МГУ и других университетов, абхазские студенты проходят практику в российских вузах. В АГУ в магистратуре учатся студенты из России, сегодня 47 абхазских аспирантов учатся в российских вузах и научных учреждениях.

Совместно с Московским социально-гуманитарным институтом мы подготовили более 200 психологов и логопедов, с Уральским государственным техническим университетом 98 инженеров-строителей.

У нас много работающих с нами ВУЗов, но мы сами должны стать более эффективными партнерами. Мы подписали около 70 договоров с ВУЗами России и других стран - многие из них не работают. Тем не менее, благодаря нашим усилиям более 130 выпускников защитили кандидатские и 16 – докторские диссертации. Это всё благодаря российской помощи.

- С какими ключевыми проблемами в сфере образования мы сегодня сталкиваемся?

- Проблем в этой сфере гораздо больше, чем достижений. Но должен заметить, что так происходит не только у нас. Снижается уровень знаний, мы это видим на вступительных испытаниях. Мотивация к учёбе понижена. Важнее всего - научить человека мыслить, размышлять.

Не надо закрывать глаза на то, что на олимпиадах у нас не совсем достоверные результаты. Говорить о том, что из года в год у нас всё лучше и лучше - не честно.

Мы создали программы, которые могут быть использованы для выхода из сложившегося положения. Надо проводить совместные олимпиады с министерством образования и зачислять победителей в университет на педагогические специальности без всяких экзаменов. Мы предлагаем ввести кого-нибудь из коллегии министерства в Учёный совет университета, и наоборот, представителей АГУ в коллегию министерства. Надо создать базовые школы университета.

Необходима забота о детях-инвалидах, детей оставшихся без попечения родителей.

Многое уже расписано в программе «Сельский учитель». Надо создать филиалы школ предвузовской подготовки в районах, ведь старшеклассники платят по 80 тысяч рублей на подготовку одного предмета, а в нашей предвузовской школе – намного меньше. Надо установить льготы учителям сельских школ. Вообще необходимо поднять статус учителя, провести съезд учителей.

Надо сказать, что имеет место пренебрежение к родному языку. В нашем университете немало делается для развития и сохранения абхазского языка. После войны мы постарались на всех специальностях создать абхазские секторы, абхазский язык преподается на всех факультетах. Создали отдел по подготовке учебной литературы на абхазском языке. Создали в АГУ программу «Абхазский язык», которая стала частью Государственной программы развития абхазского языка.

Сегодня картина по абхазскому языку не такая, как, скажем, 10 лет назад, но скажу прямо, меня она не устраивает. Мы сейчас разделили кафедру абхазского языка на две кафедры. Одна будет заниматься подготовкой специалистов по абхазскому языку, а другая - обучением языку на всех неспециальных факультетах.

- Как можно изменить положение дел в школах?

- Нынешний министр образования проверил несколько школ, и выяснилось, что 50% учителей не имеют педагогического образования. Университет выпустил за послевоенные годы в пять раз больше учителей, чем требуется в школах, но они не идут туда из-за низкой зарплаты. Мы вынуждены уже с третьего курса направлять студентов на работу, особенно в сельские школы. Более того, мы в этом году для поддержки школ собираемся проводить практику студентов педагогических специальностей в местах их проживания.

Мы часто закрываем глаза на действительное положение дел в школах, особенно сельских. В Абхазии сегодня одна-две школы, где всё хорошо и с базой, и с кадрами. Возьмите Галский район. Здесь нужна отдельная образовательная программа. Выпускники галских школ отправляются в Грузию получать педагогическое образование. Потом эта категория педагогических работников возвращается и преподаёт на грузинском языке. В этом отчасти есть и наша вина, так как в своё время нужно было принимать соответствующие меры по Галскому району.

В целом, нет связи между школой и университетом, по крайней мере, последние девять лет. Учителя должны взаимодействовать не только с родителями, но и с университетом, учреждениями культуры, спорта.

- Что нам делать со средними специальными учебными заведениями? Есть ли целесообразность развития негосударственного сектора высшего образования?

- Надо обязательно создавать по «рабочим» профессиям среднеспециальные учебные заведения, привязав их к университету. У нас сейчас только одно государственное среднеспециальное учебное заведение – это Сухумский колледж.

На съезде Российского союза ректоров говорилось о том, что в негосударственных вузах должно быть все то же самое, что и в государственных. На мой взгляд, они должны иметь свои кадры, свою базу, учебный процесс должен быть организован по аналогии с государственными вузами, должна вестись научная и воспитательная работа, хозяйственная деятельность. Так ли обстоят дела у нас? Риторический вопрос.

Только с учетом всех вышеперечисленных критериев можно говорить о конкурентоспособности негосударственных вузов. Даже президент России В.В. Путин в своем выступлении на съезде сказал, что ВУЗы не должны превращается в фабрику по производству дипломов.

Через некоторое время после создания Сухумского открытого института В. Г. Ардзинба приостановил действие своего указа о негосударственной деятельности в области высшего образования. Я считаю, что нам в Абхазии негосударственные вузы не нужны.

- В Абхазии всё ещё не принят закон «Об образовании». Есть ли в нём необходимость, и какие основные параметры развития системы образования в Абхазии должны быть в него заложены?

- После долгих обсуждений на прошедшем съезде я наметил основные положения, которые должны быть включены в программу развития университета на ближайшие 5-10 лет. Это вопросы интеллектуального, материального, финансового, организационного развития университета. Университет - не иждивенец государства, а реальный и современный сектор экономики, культуры, производства и передачи новых знаний. Эти положения должны быть отражены в законе об образовании.

Скажу крамольную вещь - хорошо, что мы этот закон не приняли. Но вечно это продолжаться не может. Мы не должны копировать закон об образовании с других стран, есть вещи, характерные только для нас. Что должно быть в законе об образовании? Как сказал ещё Гёте, «для каждой нации хорошо только то, что ей органически свойственно». Национальное образование - это органичное единство школы, фундаментальной науки и культуры. Всё послевоенные годы мы укрепляем эту связь. Но в государстве эти составные части разделены по размерам финансовой поддержки. Чтобы выжить, каждая из этих сфер пытается найти выход за счёт коммерческой деятельности, не заботясь о том, что посредственность опасна для государства.

Управление современным государством может осуществляться только на научно-образовательной основе. Реформы на бумаге, и реформы на деле - это не одно и то же. У нас по понятным причинам на первом месте все послевоенные годы были вопросы безопасности, здравоохранения и т.д. Но всё они - производные от образования. Это фактор национальной безопасности. Место государства в мире определяет уровень интеллекта нации. Поэтому надо всемерно поддерживать систему образования.

Сейчас во власть пришли, в том числе, и молодые учёные, представители нашего университета. Считаю, что им не надо участвовать в политической борьбе, а надо определить стратегические цели в различных областях, готовить объективные аналитические материалы - прогнозы, рекомендации.

- В нашем обществе активно обсуждается перспектива заключения Договора между Республикой Абхазия и Российской Федерацией «О союзничестве и стратегическом партнерстве». Хотелось бы услышать Ваше мнение о необходимости и целесообразности подписания этого Договора.

- Договор с Россией необходим. Об этом я говорил на заседании Общественной палаты в присутствии Президента. Но полученный нами изначально проект был, мягко говоря, сырой. Абхазия в нем не просматривалась как самостоятельное государство.

Президент выступил с инициативой всенародного обсуждения этого проекта. Это диктовалось тем, что после войны у наших людей присутствует естественная настороженность ко всему, что может быть связано с вопросами суверенитета Абхазии. Ещё один аспект: наш народ всё ещё разделен. У людей разные политические взгляды, разные подходы. Это даже хорошо, но совсем не значит, что обсуждение проекта Договора может продолжаться бесконечно.

В итоге, представителями законодательной и исполнительной власти были сопоставлены все имевшиеся предложения. Была разработана и направлена в Россию абхазская версия проекта Договора «О союзничестве и стратегическом партнерстве».

В первоначальном варианте не было временных рамок реализации договора, в абхазском же проекте эти рамки установлены. Министры силового и социально-экономического блоков высказали свои предложения, и эти предложения были учтены в нашем проекте.

Абхазской стороной были внесены и другие изменения. В первоначальном варианте было сказано: «Исходя из необходимости сохранения государственного суверенитета Абхазии, надежного обеспечения её территориальной целостности и независимости». В нашем же проекте говорится: «В целях укрепления государственного суверенитета Республики Абхазия и Российской Федерации, надёжного обеспечения их территориальной целостности». В этой формулировке четко отражены те аспекты, связанные с суверенитетом, которые нас волнуют.

Этот документ необходимо подписывать в согласии с российской стороной и работать над тем, чтобы готовить указанные в нём специальные соглашения, развивающие Договор.

- Удастся ли нам с помощью этого договора и других соглашений перейти на качественно новый уровень сотрудничества с Россией в области образования?

- Что касается образования, могу однозначно сказать: эти статьи проекта договора стали приемлемы. В предыдущей версии содержалось положение о признании учёных степеней и званий. Это должно быть предметом отдельного соглашения. Мы с 2012 г. отправляли через МИД Абхазии на рассмотрение Российской стороны проект соглашения о признании наших дипломов. Была нота из России о том, что этот проект подлежит обсуждению.

Кстати, в проекте договора предусмотрена помощь России в реализации программы развития абхазского языка. Россия может оказать нам значительное содействие по вопросу внедрения компьютерных технологий в изучение абхазского языка. В своё время мы начали эту работу, но, к сожалению, она была остановлена чиновниками.

- Планируется ли укрепление взаимодействия между АГУ, который по уставу является автономным учреждением, и министерством образования, науки, спорта и молодежной политики Абхазии?

- Однозначно могу сказать, что в этой сфере, несмотря на то, что прошло совсем мало времени, уже многое делается. Я почти каждый день обсуждаю с новым министром - а это мой бывший помощник - различного рода вопросы. У нас складываются очень хорошие партнерские отношения, и это обязательно принесёт свои плоды. Хотел бы отметить первые совершенно правильные шаги нового министра образования - посещение самых отдаленных и требующих к себе внимания школ.

На мой взгляд, АГУ совместно с министерством образованием необходимо создать концепцию развития общего образования в нашей стране.

- Известно Ваше высказывание о том, что «образование должно стать национальной идеей». Как сделать так, чтобы это на самом деле произошло?

- Я абсолютно убежден в том, что образование должно стать у нас национальной идеей. Мы должны проникнуться осознанием этого. Мы часто говорим: «молодежь - наше будущее». Но как молодые люди должны стать нашим будущем? Только через получение хорошего воспитания и достойного обучения. Это и есть образование.

«Апсныпресс», 21.11.2014 г.

Абхазия. Россия > Образование, наука > ved.gov.ru, 27 ноября 2014 > № 1244449 Алеко Гварамия

Интервью Президента Республики Абхазия Хаджимба Рауля Джумковича Абхазскому государственному телевидению

На 24 ноября намечено подписание Договора между Республикой Абхазия и Российской Федерацией «О союзничестве и стратегическом партнерстве» на уровне глав государств. Что это будет значить для Абхазии, и как подписание отразится на нашем обществе?

Подписание этого договора, который основывается на историческом Договоре о Дружбе и сотрудничестве 2008 года, зафиксировавшем признание Россией Абхазии, является еще одним шагом в укреплении наших отношений с Россией.

Что он несет нового для нашей страны?

Это, прежде всего, создание системы коллективной безопасности. Это мировая тенденция, т. к. даже крупные страны в одиночку не могут решать весь комплекс вопросов международной безопасности. От этого Абхазия получит возможность модернизировать собственные вооруженные силы, обеспечить их современными видами вооружений, значительно повысить их подготовку.

Даже если бы мы пустили весь наш годовой бюджет на решение этих вопросов, то вряд ли бы смогли справиться с этой задачей. Теперь нам в этом будет помогать Россия.

Ни о каком растворении наших вооруженных сил и ограничении полномочий Главнокомандующего речи не идет. Весь объем полномочий мы сохраняем.

Создание объединенной группировки войск, в которую, подчеркиваю, войдут отдельные подразделения, выделенные из состава наших и российских вооруженных сил, направлено на обеспечение боевого слаживания союзных войск. По такому принципу строится взаимодействие в рамках всех военных блоков. Будь то НАТО, ОДКБ и другие. Иначе армии стран союзниц не взаимодействуют.

Мы получили возможность на долгосрочную перспективу обеспечить собственную безопасность. При этом, естественно, берем на себя обязательства по обеспечению безопасности нашего союзника – России. Это равноправные отношения двух суверенных государств.

Другой аспект. Осуществление скоординированной внешней политики – это взаимные обязательства России и Абхазии. Таким образом, по вопросам, затрагивающим общие интересы, стороны будут консультироваться и вырабатывать общие подходы. Таким же образом строятся отношения всех союзных государств, к примеру, в том же Евросоюзе. Нужно понимать, что дальнейшее расширение признания Абхазии другими странами было возможно и в будущем будет возможно только при поддержке России. И она эти обязательства по этому договору берет.

Кроме того мы получаем возможность для инженерно-технического обеспечения нашей границы с Грузией. Поверьте, это настолько дорогой вопрос, что самостоятельно с ним мы вряд ли бы справились. Это достаточно дорого и для России, но она на это идет исходя из наших общих интересов.

А что в области социального обеспечения?

Как известно более десяти лет Россия выплачивает пенсии нашим пенсионерам. По этому Договору, несмотря на сложную экономическую ситуацию в самой России, она берет на себя обязательство повысить эти пенсии до уровня среднего по России.

Будет повышена зарплата основной части бюджетников. И это будет очень существенная помощь для наших граждан. Хочу подчеркнуть, что эта поддержка не будет бесконечной. У Договора есть сроки действия. Поэтому мы должны использовать этот период для создания собственной реальной экономики, чтобы мы могли сами обеспечивать своих граждан в полном объеме достойными зарплатами и пенсиями.

Многие говорят о том, что эти статьи способствуют выработке иждивенческой психологии, которую Вы сами критиковали, будучи в оппозиции.

Россия помогает нам потому, что мы в самые трудные годы, будучи непризнанными, оставались верны историческим союзническим отношениям. Иначе на южной границе России уже стояли бы войска НАТО. Мы защитили себя и одновременно защитили интересы России.

Другое дело как мы использовали эту многолетнюю помощь. Она систематически разворовывалась и направлялась на не всегда эффективные проекты. Наиболее яркие из них - сухумский стадион, плавательный бассейн в Ткуарчале, многочисленные дома культуры, вокруг которых нет экономической жизни. Безусловно, мы решили ряд социальных проблем, но реальный сектор экономики практически ничего не получил. Это вина властей Абхазии. Вы помните, когда Россия увидела это, она стала заметно сокращать финансовую помощь. Мы много об этом говорили.Теперь она нам дает новый шанс, сняв часть груза социальных проблем с нашего государства, позволяет заняться экономическим строительством.

Мы сейчас вместе с российскими коллегами формируем новую инвестпрограмму, ряд статей которые будут ориентированы на развитие реальной экономики, в частности, в депрессивных районах Восточной Абхазии. Это новые производства, большое количество рабочих мест, зарплаты и многое другое.

Поэтому, еще раз подчеркиваю, помощь России мы будем использовать не для развития иждивенчества, а для роста собственных экономических возможностей. А без экономики не может быть речи о суверенитете, сколько бы мы это слово не повторяли.

Обсуждение проекта этого Договора было беспрецедентно открытым, что в нашем обществе оценили, но и одновременно, это вызвало шквал критики ваших политических оппонентов. Были и круглые столы и дискуссии в прессе, не всегда корректные, правда. Будут ли и в будущем таким образом обсуждаться наиболее важные вопросы государственной важности? Какие аспекты этого договора вызвали наибольшую критику?

Естественно, тот проект, который был прислан российской стороной, был, мягко говоря, небезупречен. Но необходимо понимать, что он был написан в ключе тех соглашений, которые были подписаны властями Абхазии ранее. Но о них наше общество было совершенно неинформированно.

Мы сознательно пошли на открытое обсуждение вопроса, чтобы:

- во-первых, закрепить практику прозрачности, о которой мы много говорили, находясь в оппозиции;

- во-вторых, чтобы в обществе было осознание ответственности за будущее Абхазии. Это ведь вопрос не только руководства, а всего народа.

Я понимал, что будет критика, я сам был критически настроен к этому тексту. Я знал, что эта тема будет использована для политических спекуляций, и без этого не обошлось. Но в итоге наше общество выиграло.

Мы смогли сформировать собственный проект, кардинально отличный от первоначального, и добиться его поддержки со стороны наших российских партнеров. Они вновь продемонстрировали доверие и уважение к абхазскому народу, с пониманием отнеслись к беспокойству, существующему в нашем обществе.

Эти страхи имеют историческую почву, когда, например, в советские годы шло снижение суверенитета Абхазии. В этом же случае в тексте Договора мы смогли выправить многие перегибы, которые были допущены в прежних соглашениях, заложив новые рамки нашего равноправного сотрудничества с Россией.

Будучи в оппозиции Вы тоже критиковали многие соглашения с Россией и то, как использовалась российская помощь, как Вы оцениваете нынешнюю дискуссию по этому вопросу, не помешала ли она нашим отношениям с Россией?

Когда закончилась война, в отношении нас, как все прекрасно помним, была введена блокада. Но даже в такой ситуации Владислав Григорьевич Ардзинба говорил, что настанет время, когда к власти в России придут настоящие патриоты, и тогда ситуация для Абхазии кардинально изменится. Поэтому даже в тех условиях он не позволял себе делать резких заявлений в адрес России, которые может быть ласкали бы слух и были бы справедливы, но в долгосрочной перспективе ничего хорошего бы нам не принесли, подорвали бы к нам доверие.

Как показало время, он был прав. В России сменилась власть, и она признала независимость Абхазии. Этот опыт нам нужно учитывать.

Будучи в оппозиции мы критиковали, в первую очередь, наши власти за непродуманные шаги и решения. Достаточно вспомнить пресловутый железнодорожный кредит. Однако мы никогда не допускали заявлений, которые были бы оскорбительны для России. К примеру, когда проходила Олимпиада в Сочи мы объявили мораторий в нашей политической активности. Мы так понимаем суть союзнических отношений с Россией.

Поэтому я понимаю, когда звучит критика в адрес власти, пусть даже необоснованная, но считаю крайне вредным оскорбительные выпады в адрес России и ее официальных представителей.

Хочу подчеркнуть - подписание Договора происходит на фоне серьезных внешнеполитических проблем, с которыми столкнулась Россия. На нее оказывается серьезное внешнее давление, вводятся санкции, ведется настоящая информационная война. Когда нам было трудно, только Россия поддерживала нас. А сейчас мы проходим проверку как надежный исторический союзник России. Вспомните, что Договор называется о союзничестве и стратегическом партнерстве.

Поэтому организовывать митинг против подписания этого Договора, на мой взгляд, не только безответственно и недальновидно, но и неправильно с моральной точки зрения.

Я считаю, что оппозиция в обществе должна быть, я всегда прислушиваюсь к иному мнению. Мною было проведено много встреч с парламентом различными политическими и общественными силами и это помогло при выработке нашего видения Договора. За это я благодарен депутатам парламента и представителям общественности.

Свои внутренние противоречия мы, уверен, решим сами, но не надо их проецировать на наши отношения с Россией. Тем более, что Договор не только не ущемляет наш суверенитет, а наоборот исправляет предыдущие ошибки.

В дальнейшем, для более прозрачной работы над такими документами, мы планируем создать экспертную площадку, которая позволит нам более качественно решать вопросы такого уровня.

С каким настроением вы едете на подписание Договора?

Как Президент, я являюсь гарантом нашей Конституции. И я с уверенностью могу сказать, что Договор в нынешнем виде в полной мере соответствует нашему Основному Закону. Мы поступаем правильно и с точки зрения исторической перспективы.

Уверен, что в скором времени в этом смогут убедиться наши граждане. Поэтому я еду на подписание с чувством выполненного долга и оптимизмом.

Пресс-служба Президента РА, 23.11.2014 г.

Абхазия > Внешэкономсвязи, политика > ved.gov.ru, 27 ноября 2014 > № 1244443 Рауль Хаджимба

В Сухуме состоялся митинг в поддержку Договора между Абхазией и Россией «О сотрудничестве и стратегическом партнерстве»

24 ноября в Сухуме состоялся митинг в поддержку Договора между Республикой Абхазия и Российской Федерацией «О сотрудничестве и стратегическом партнерстве».

На митинге присутствовало более двух с половиной тысяч человек.

Выступая перед собравшимися, Вице-президент Республики Абхазия Виталий Габния рассказал о задачах по развитию Абхазии, о российско-абхазских отношениях и роли России в мировой политике, о необходимости укрепления отношений союзничества и стратегического партнерства между нашими странами.

«Подобные договоры, где, в основном, идет нагрузка на военную составляющую, заключаются не только с нами, но и с Белоруссией, Кыргызстаном, другими странами», - отметил В. Габния.

Он провел параллель с российско-абхазским Договором о дружбе, сотрудничестве и взаимной помощи от 2008 года, который, в отличие от нынешнего Договора, был подготовлен к подписанию и принят в течение двух недель. В.Габния напомнил собравшимся о том, что те, кто сегодня настроен против подписания Договора, находились тогда в Парламенте, представляя предыдущую власть, и даже не пытались обсуждать проект Договора 2008 г. Он был разработан и принят без какого-либо участия общественности и политических сил.

Не согласен Вице-президент и с некоторыми оценками целей и мотивации России в процессе заключения нового Договора. «Когда говорят о том, что Россия - это империя, которая хочет нас захватить, я скажу следующее: империя, пытавшаяся нас захватить, - это Грузия. У России иные задачи, связанные с развитием экономики и обеспечением безопасности Абхазии», - сказал В. Габния.

В поддержку Договора между Абхазией и Россией о союзничестве и стратегическом партнерстве выступил также Вице-премьер, Министр труда, занятости и социального обеспечения Сурен Керселян.

«Мы, армяне, хотим сохранить свой язык, свою идентичность, и в этом стремлении находим абсолютное понимание наших братьев-абхазов. Мы все читали Договор, работали над ним. Каждая статья, каждый пункт - это укрепление абхазской государственности и ее суверенитета», - подчеркнул С. Керселян.

Председатель Координационного совета соотечественников России в Абхазии Сергей Пигарь отметил, что совсем недавно говорили о возможном охлаждении российско-абхазских отношений. «Сегодня эти опасения развеяны благодаря доброй воле наших руководителей», - заявил он.

Глава администрации Галского района Темур Надарая в своей речи отметил необходимость нового Договора для нашей страны - как с точки зрения укрепления безопасности, так и исходя из задач развития реального сектора экономики.

Завершая митинг, Вице-спикер Народного Собрания-Парламента Республики Абхазия Даур Аршба обратился к собравшимся с предложением поддержать подписание Договора между Республикой Абхазия и Российской Федерацией о союзничестве и стратегическом партнерстве. Предложение было принято единогласно.

«Апсныпресс», 24.11.2014 г.

Компании из РФ, возможно, будут реконструировать аэропорт в Сухуме

Абхазия намерена привлечь российские коммерческие компании к реконструкции аэропорта под Сухумом, сообщил в рамках девятого заседания межправительственной комиссии по социально-экономическому сотрудничеству между Россией и Абхазией абхазский премьер-министр Беслан Бутба.

На заседании обсуждались вопросы инвестиционной программы содействия социально-экономическому развитию Абхазии, которая включает в себя реконструкцию и строительство различных социальных и инфраструктурных объектов. Одним из таких инфраструктурных проектов должен стать аэропорт.

«Мы хотим, чтобы в следующем году заработал аэропорт под Сухумом. Там будет полная реконструкция. Взлетно-посадочная полоса и диспетчеризация останутся за государством, а остальная часть будет отдана коммерческим структурам, российским коммерческим структурам», - пояснил Бутба.

Сейчас ведется поиск структур, которые бы взялись за эту работу. Несколько предложений уже поступило. Также премьер-министр Абхазии рассказал, что в рамках развития транспорта республики будет развиваться железнодорожное сообщение.

«Есть желание и идет наработка, чтобы сделать Абхазию транзитной страной. Пустить из России через Грузию в Армению, а потом в Россию грузовые потоки», - пояснил Бутба.

Президент России Владимир Путин и глава Абхазии Рауль Хаджимба подписали в понедельник договор о союзничестве и стратегическом партнерстве двух стран. Этот документ предусматривает формирование общего пространства обороны и безопасности, в том числе с помощью создания объединенной группировки войск двух государств, которые будут подчинены объединенному командованию. Также договор будет гарантировать Абхазии повышение социальных стандартов, в том числе пенсионного обеспечения, медицинского и социального страхования, увеличение заработных плат работников здравоохранения, образования, науки и поэтапное доведение этих стандартов до российского уровня.

«Apsny.ru» со ссылкой на РИА НОВОСТИ, 25.11.2014 г.

Как сообщил замминистра сельского хозяйства Армении Самвел Галстян, в нынешнем году объемы виноградного урожая в Армении увеличились на 7,5%.

Он отметил, что если в 2013 году в Армении было собрано 240,8 тыс. тонн ягоды, то в 2014 году, согласно оперативным данным, уже 258 тыс. тонн.

Также выросли и объемы заготовки: если в 2013 году было заготовлено 167 тысяч тонн, то в 2014 г – уже порядка 184 тыс.

По словам замминистра, увеличилось и количество закупочных организаций – с 45 до 50, а также объем винограда в холодильных хозяйствах.

"Образно говоря, рубцы от заморозков, поразивших виноградники Араратской долины в 2013 г и причинивших нам столько беспокойства, потихоньку заживают", — сообщил он.

Напомним, что по итогам 9 месяцев 2014 года объемы экспорта винограда из Армении увеличились с 2 910 до 3 410 тонн. При этом около 75% винограда было экспортировано в РФ, и, 25% — в Грузию, передает news.am.

Экспорт грузинского вина за два года вырос на 250%, заявил премьер-министр Грузии Ираклий Гарибашвили, выступая на церемонии открытия нового завода по производству вина в поселке Кеда.

Премьер отметил, что "подобные успешные результаты дают больший стимул крестьянам и фермерам, а также компаниям расширять свои виноградники, более интенсивно заниматься виноградарством и виноделием".

По данным Национального агентства вина минсельхоза Грузии, в 2012 году из страны в целом было экспортировано 23,3 млн бутылок вина (0,75 л), в 2013 году - 44,6 млн бутылок вина (0,75 л), а за первые 9 месяцев текущего года - 42,8 млн бутылок вина .

В 2006 году Роспотребнадзор ввел запрет на поставки в РФ грузинских овощей, фруктов, воды и вина из-за претензий к качеству. В июне 2013 года импорт грузинского вина был возобновлен. В середине 2013 года было отменено эмбарго на грузинский чай и орехи, а с 14 октября 2013 года в Россию был разрешен ввоз грузинских мандаринов. В 2014 году Россельхознадзор снял ограничение на импорт черешни, абрикосов, томатов, картофеля, огурцов, перца, свеклы, моркови, дынь и арбузов.

Президент Латвии Андрис Берзиньш прибыл в Грузию во вторник вечером по приглашению грузинского коллеги Георгия Маргвелашвили, сообщает администрация главы государства.

"Официальная часть визита начнется 26 ноября — во Дворце президента состоится церемония приветствия, после чего лидеры двух стран проведут встречу сначала в формате "один на один", а затем — в расширенном формате. По окончании встречи Маргвелашвили и Берзиньш проведут совместную пресс-конференцию. Кроме этого планируется проведение встречи президента Латвии с премьер-министром и председателем парламента Грузии", — говорится в заявлении администрации президента Грузии.

Делегацию Латвии в международном аэропорту Тбилиси встретили глава МИД Тамара Беручашвили, представители администрации грузинского президента и других министерств.

В четверг президенты Грузии и Латвии отправятся в Аджарскую автономную республику, где Берзиньш примет участие в церемонии открытия почетного консульства Латвии и посетит Батумскую государственную морскую академию, где будет оформлен меморандум о сотрудничестве.

Будет также подписан договор о дружбе между Батуми и Юрмалой.

Визит делегации Латвии завершится 27 ноября.

Мэги Кикалейшвили.

Глава дипломатии ЕС Федерика Могерини считает, что подписание РФ и Абхазией договора о союзничестве и стратегическом партнерстве может навредить усилиям по стабилизации ситуации в регионе.

"Подписание сегодня Российской Федерацией так называемого "Договора о союзничестве и стратегическом партнерстве" с отколовшимся грузинским регионом Абхазией вредит продолжающимся попыткам стабилизовать ситуацию с безопасностью в регионе", — говорится в заявлении Могерини.

По ее мнению, подписание противоречит принципам международного права.

Президент России Владимир Путин и глава Абхазии Рауль Хаджимба подписали в понедельник договор о союзничестве и стратегическом партнерстве двух стран. Этот документ предусматривает формирование общего пространства обороны и безопасности, в том числе с помощью создания объединенной группировки войск двух государств, которые будут подчинены объединенному командованию. Также договор будет гарантировать Абхазии повышение социальных стандартов, в том числе пенсионного обеспечения, медицинского и социального страхования, увеличение заработных плат работников здравоохранения, образования, науки и поэтапное доведение этих стандартов до российского уровня.

Россия 26 августа 2008 года признала суверенитет Южной Осетии и Абхазии, входивших в состав Грузии и давно добивавшихся независимости от нее. Это произошло после вооруженной агрессии Грузии против Цхинвала в начале августа. Руководители России не раз заявляли, что признание независимости двух бывших грузинских автономий отражает существующие реалии и пересмотру не подлежит.

Недавнее ужесточение тона канцлера ФРГ Ангелы Меркель в адрес России нарушает традиции "восточной политики" и вызывает беспокойство немецких политиков, пишет The Economist.

Меркель, например, на саммите G20 в Брисбене утверждала, что конфликт на Украине может превратиться в "пожар" и что Россия проводит неоднозначную политику и в отношении Грузии и Молдовы, и на Балканах. "Все это не соответствует нашим ценностям", — заявила тогда Меркель.

При этом такая риторика вызывает обеспокоенность у ряда ведущих немецких политиков, ведь с 1970-х годов в стране практиковалась так называемая "остполитик", или восточная политика, когда ФРГ, несмотря ни на что, поддерживала диалог и достаточно дружественные отношения с СССР и странами – участницами Варшавского договора. Такой тон канцлера пугает многих немцев, среди которых значимые политические фигуры, особенно из Социал-демократической партии Германии, которые находятся в коалиции с партией Меркель – христианскими демократами. Именно лидер социал-демократов Вилли Брандт и начал проводить "остполитик" около сорока лет назад.

Бывший мэр Бранденбурга Маттиас Платцек в ответ на риторику Меркель призвал Запад "придерживаться курса на сотрудничество с Россией". Глава Социал-демократической партии Зигмар Габриэль его поддержал, заявив, что Запад "должен продолжить разговор с Путиным". И даже министр иностранных дел Германии Штайнмайер призвал к аккуратному выбору слов.

Президент Грузии Георгий Маргвелашвили считает, что подписанный РФ и Абхазией договор еще более усложняет ситуацию на Южном Кавказе и заводит в тупик процесс нормализации отношений между Грузией и Россией.

Как говорится в специальном заявлении Маргвелашвили, которое цитирует агентство "Новости-Грузия", подписание соглашения "еще более усложняет ситуацию на Южном Кавказе и заводит в тупик процесс нормализации отношений между Грузией и Россией и ставит Абхазию перед непреодолимой проблемой".

Президент России Владимир Путин и глава Абхазии Рауль Хаджимба подписали в понедельник договор о союзничестве и стратегическом партнерстве двух стран. Этот документ предусматривает формирование общего пространства обороны и безопасности, в том числе с помощью создания объединенной группировки войск двух государств, которые будут подчинены объединенному командованию. Также договор будет гарантировать Абхазии повышение социальных стандартов, в том числе пенсионного обеспечения, медицинского и социального страхования, увеличение заработных плат работников здравоохранения, образования, науки и поэтапное доведение этих стандартов до российского уровня.

Россия 26 августа 2008 года признала суверенитет Южной Осетии и Абхазии, входивших в состав Грузии и давно добивавшихся независимости от нее. Это произошло после вооруженной агрессии Грузии против Цхинвала в начале августа. Руководители России не раз заявляли, что признание независимости двух бывших грузинских автономий отражает существующие реалии и пересмотру не подлежит.

Интервью информационному агентству ТАСС.

Владимир Путин ответил на вопросы журналиста российского информационного агентства ТАСС Андрея Ванденко. Запись интервью состоялась в рамках спецпроекта ТАСС «Первые лица» 13 ноября во Владивостоке.

А.ВАНДЕНКО: Как здоровье, Владимир Владимирович?

В.ПУТИН: Не дождётесь!

А.ВАНДЕНКО: Враги клевещут...

В.ПУТИН: Да? Впервые слышу. И что говорят? Выдают желаемое за действительное?

А.ВАНДЕНКО: Ну пересказывать не буду. Собственно, я и пришёл к первоисточнику.

В.ПУТИН: Пускай они так думают. Это будет их расслаблять. Нам с вами это только на пользу.

А.ВАНДЕНКО: Речь не о праздном любопытстве, как вы понимаете. От вашего физического состояния, морального, психического зависит здоровье страны. В известном смысле...

В.ПУТИН: Там подвергается сомнению моё физическое состояние или психическое?

А.ВАНДЕНКО: Разное говорят.

В.ПУТИН: Всё в порядке, всё хорошо... Вот Вы каким видом спорта занимаетесь?

А.ВАНДЕНКО: Давно уже никаким. Телевизионным, если можно так выразиться.

В.ПУТИН: Плохо. Нет, боление у телевизора не спорт... А работа в значительной степени требует и энергии, и сил, и двигательной активности.

А.ВАНДЕНКО: А почему Вы об этом спросили? Потому что сами...

В.ПУТИН: Регулярно занимаюсь спортом.

А.ВАНДЕНКО: В ежедневном режиме?

В.ПУТИН: Именно так. Абсолютно в ежедневном. Правда, в командировках отказался. Когда перелёт длинный и разница во времени значительная, не высыпаешься...

А.ВАНДЕНКО: Кстати, в поездках Вы переключаетесь на местный часовой пояс или живёте по Москве?

В.ПУТИН: Плохо перестраиваюсь. Да и потом только перейдёшь, уже надо возвращаться домой... Поэтому стараюсь жить в основном по московскому времени, хотя в длительных поездках это невозможно, конечно.

А.ВАНДЕНКО: Вернусь к теме, с которой начал. Вячеслав Володин на Валдайском форуме сказал: «Нет Путина ? нет России». Вы, правда, потом заявили, что тезис совершенно неправильный.

В.ПУТИН: Да.

А.ВАНДЕНКО: Но это была формула, имеющая определённый резон. На сегодня по крайней мере. У многих и в нашей стране, и в мире Россия ассоциируется с вами, сведена к одному конкретному человеку.

В.ПУТИН: Думаю, это естественно. Главу государства, первое лицо всегда ассоциируют со страной. Так или иначе. И это касается не только России. Человек избран прямым тайным голосованием, народ делегировал ему определённые права, от имени и по поручению людей он проводит политику, и, конечно, страна ждёт от лидера вполне конкретного поведения. Люди исходят из того, что избрали главу государства, оказали доверие, а тот будет отвечать чаяниям народа, защищать его интересы, бороться за улучшение жизни в экономике, социальной сфере, на международной арене, во внутренней политике, в вопросах безопасности. Задач много. В том, что подобная ассоциация возникает, нет ничего необычного и исключительно российского.

А.ВАНДЕНКО: Однако и рейтингом, как у вас, похвастать могут немногие лидеры.

В.ПУТИН: Ну да, но знаете, если зациклиться на этих цифрах, работать будет невозможно. Самое плохое ? стать заложником постоянных думок о рейтинге. Едва человек начинает так делать, он сразу проигрывает. Вместо того чтобы заниматься реальным делом, идти вперёд, не боясь в чём-то оступиться, перестаёшь что-либо делать в заботах о рейтинге. И он тут же падает. Наоборот: если думать о сути, результатах работы и интересах людей, то даже ошибка не так страшна. Можно сказать о ней прямо, признаться в просчёте. И, знаете, это на рейтинге не особенно скажется, люди прекрасно поймут истинные намерения, откровенность и честность, особенно прямой диалог. Он очень многого стоит и всегда будет оценён людьми.

А.ВАНДЕНКО: И всё же, когда после пятнадцати лет руководства страной уровень поддержки превышает восемьдесят процентов… Такое, знаете ли, очевидное ? невероятное.

В.ПУТИН: Уже говорил, что чувствую себя частью России. Я не просто её люблю. Наверное, каждый может сказать о любви к Родине. Мы все её любим, но я реально ощущаю себя частью народа и не могу представить ни на секунду, как жить вне России.

Получая на протяжении долгого времени поддержку сограждан, нельзя не сделать всё зависящее, чтобы оправдать их доверие. Может, это главное, основа отношений между народом и избранной им властью.

А.ВАНДЕНКО: Однако это ведь палка о двух концах. До определённого момента все успехи связывают с лидером, а потом точно так же могут и все неудачи повесить на него.

В.ПУТИН: Конечно.

А.ВАНДЕНКО: И?

В.ПУТИН: Как у нас говорят, взялся за гуж, не говори, что не дюж. Надо работать.

А.ВАНДЕНКО: Понятно, что «Уралвагонзавод» с вами.

В.ПУТИН: Дело не в конкретных предприятиях.

А.ВАНДЕНКО: Это собирательный образ.

В.ПУТИН: На «Уралвагонзаводе» в какой-то момент появились люди, открыто заявившие свою позицию, взявшие на себя определённую инициативу. Но разве мало предприятий, получивших в ходе кризиса 2008 года поддержку от правительства, которое я тогда возглавлял? И вопрос даже не в том, что мы тогда помогли, выработав и реализовав систему эффективных мер. Российское правительство и ваш покорный слуга никогда не уклонялись от ответственности. В конце 2008 года на одном из мероприятий, по-моему, по линии партии «Единая Россия» я вспомнил кризис 1998-го и публично сказал: «Мы не допустим повторения. Обещаю!». Это было очень рискованное заявление. Напрямую взять такую ответственность, не зная всех составляющих нового кризиса, не управляя всеми инструментами, которые его породили и развивали... Но на тот момент было очень важно, чтобы и члены правительства, и административные команды в регионах, и, главное, люди наши, граждане страны, почувствовали: руководство России понимает и адекватно оценивает ситуацию, знает что делать. В таких случаях это важнее, может, даже, чем конкретные действия. Хотя и наши действия, надо сказать, были вполне адекватны тогдашней ситуации.

* * *

А.ВАНДЕНКО: «Уралвагонзавод» я привёл для примера, имея в виду, что за вами стоит большая группа сторонников. Но есть люди, которые не разделяют ни вашу политику, ни лексику. Как Вы к этому относитесь?

В.ПУТИН: Очень хорошо.

А.ВАНДЕНКО: Ну их в болото, условно говоря?

В.ПУТИН: Знаете, можно как угодно обзывать друг друга. Сталкиваюсь с этим на протяжении длительного времени и считаю, всё зависит от культуры: общей и политической. Можно бороться с оппонентами, но не переходить на личности, не драться, ну и так далее. Это не значит, что нельзя отстаивать свою точку зрения. И можно, и нужно это делать, но ? я всегда об этом говорил ? только в рамках закона. Если преступим эти границы, перейдём к разрушению. Потом будет очень трудно собрать воедино то, чем дорожим.

А.ВАНДЕНКО: Но Вы хотите сделать оппонентов союзниками или... пусть себе живут?

В.ПУТИН: Невозможно всех превратить в союзников, даже стремиться к подобному не надо. Наоборот, хорошо, когда есть сомневающиеся! Но они сами должны предлагать конструктивные решения. Вот если мы имеем дело с такими оппонентами, они очень полезны. Но есть и другие, которым «чем хуже ? тем лучше». Увы, это тоже неизбежно.

Знаете, едва государство ослабевает по ключевым параметрам, сразу возникают центробежные силы, растаскивающие его. Это как в организме: иммунитет чуть упал ? и грипп. Они же сидят внутри, эти бациллы-то, бактерии, они всё время там присутствуют. Но когда организм сильный, Вы своим иммунитетом грипп всегда подавите. Спортом надо заниматься!

А.ВАНДЕНКО: С этим никто не спорит, тем не менее есть люди, которые могут не соглашаться с вами в чём-то другом. Это ведь не означает, что они обязательно «пятая колонна» и враги?

В.ПУТИН: Нет, конечно нет. Однако это не значит, что нет людей, которые обслуживают иностранные интересы в России. Такие тоже есть. Это кто? Они используют во внутриполитической борьбе деньги, полученные от зарубежных государств, не брезгуют брать их.

А.ВАНДЕНКО: Делать это всё сложнее и сложнее благодаря заботе нашей Родины. Достаточно назвать законы, приравнивающие НКО к иностранным агентам, ограничивающие участие граждан других стран во владении российскими СМИ...

В.ПУТИН: Нет. Внешне, наверное, и сложнее, но это по-прежнему возможно. Всегда найдутся обходные пути, как получить и истратить деньги на то, ради чего они даны. Конечно, последние решения ограничивают использование иностранных средств для внутриполитической борьбы в России. Они ставят определённые заслоны, но их обходят, надо внимательно следить, чтобы этого не случалось. Ведь ни одно уважающее себя государство не допускает, чтобы иностранные деньги использовались внутри страны для политической борьбы. Попробуйте сделать это где-нибудь в Штатах ? сразу за решётку сядете. Там госструктуры гораздо жёстче, чем у нас. Внешне всё благообразно, демократично, но едва до дела дойдёт по таким позициям ? шансов никаких!

У нас намного либеральнее. Можно всё! Да, вопросы развития демократии важны для России, как и для любого другого государства. Но мы должны понимать: это не демократия ради демократии. Это для народа, чтобы люди жили лучше, имели реальный доступ к рычагам управления страной. Нельзя создавать условия, чтобы иностранные государства делали нас слабее, подчиняли собственной воле и рассчитывали надавить изнутри, влияя на нашу политику в своих интересах. Надавили ? и мы согласились по Сирии, иранской ядерной программе, ближневосточному урегулированию, свернули программы собственной оборонной политики. Ради подобного и используются эти инструменты и деньги…

А.ВАНДЕНКО: В чей огород камешек?

В.ПУТИН: Ни в какой не в огород и не камешек, это разъяснение моей позиции. Вы спросили, я и объясняю, как думаю. Если люди искренне заинтересованы в улучшении структуры управления, контроля общественности за их деятельностью, доступа граждан к органам власти: правоохранительным, административным ? каким угодно, это абсолютно правильно и должно быть поддержано, я всегда буду «за». Но если вижу, что всё делается исключительно из желания понравиться кому-то за бугром, поплясать под чью-то музыку и нас заставить, конечно, буду подобному противодействовать.

А.ВАНДЕНКО: Это не приводит к повышению градуса ненависти в обществе?

В.ПУТИН: Не вижу этого сегодня. В период предвыборных кампаний такое бывает везде, и у нас было, но, мне кажется, сейчас подобного нет.

А.ВАНДЕНКО: Но посмотрите, как социальные сети бурно реагируют на любое знаковое событие. Будь то новости с Украины или премьера фильма Никиты Михалкова. Люди порой настолько не готовы уважать или хотя бы выслушивать чужую точку зрения, что по самым острым темам даже приходится закрывать для комментариев интернет-страницы и сайты.

В.ПУТИН: Это не связано с нашими действиями по защите внутренней безопасности, по очищению внутренней политики от иностранного влияния.

А.ВАНДЕНКО: Я говорю о состоянии гражданского общества.

В.ПУТИН: И я о нём. Речь об общей культуре. Значит, чего-то пока не хватает людям. А что, в других странах всё хорошо? Тогда там не было бы событий, связанных, допустим, с выступлениями и драками футбольных фанатов. Не было бы недавнего нападения на лагерь эмигрантов в Италии, где люди погибли. Не было бы других негативных событий, которые происходят по миру. И у нас тоже они есть, увы. Надо работать, чтобы люди абсолютно разных взглядов цивилизованно выясняли отношения и вели борьбу мнений.

А.ВАНДЕНКО: Но, знаете, так получается, и я с этого разговор начал, что многое в моральном климате зависит именно от вас.

В.ПУТИН: Это не так.

А.ВАНДЕНКО: Это так, Владимир Владимирович.

В.ПУТИН: Нет, это так кажется. Вам и вашим коллегам легче на кого-то всё свалить. На себя посмотрите! Как в средствах массовой информации подаётся информация, как вы влияете на умы миллионов людей, какие программы у нас идут по центральному телевидению? Мы что, страна, где федеральные каналы должны исключительно зарабатывать деньги и думать о стоимости минуты рекламного времени, поэтому с утра до вечера нужно крутить так называемые «дефективы»?

А всё позитивное, воспитывающее, дающее стандарты восприятия мира, ? фундаментально–философского, эстетического характера ? показывать лишь на канале «Культура»? Наверное, ведь нет. Кстати, обращаю ваше внимание, госорганы смотрят на это со стороны. Мы не вмешиваемся в редакционную политику даже государственных каналов. С точки зрения либеральных ценностей, наверное, это очень хорошо. А в результате, к сожалению, видим на экране то, что видим.

А.ВАНДЕНКО: Если судить по новостям и политическим ток-шоу федерального ТВ, мы с вами живём на Украине. Это главная тема последнего года…

В.ПУТИН: Но из этого совсем не следует, будто всё связано со мной. Ошибочное мнение, заблуждение. Это не так. Даже абсолютно не так! Лишь кажется, будто всё зависит от первого лица. Да, есть фундаментальные вещи. Но разные точки зрения сталкиваются постоянно. Часто коллеги приходят и говорят: всё-таки нам нужно окончательное мнение по тому или иному вопросу. Мы встречаемся с Дмитрием Анатольевичем, вырабатываем единую позицию. Без главы государства трудно это сделать. Кроме правительства ведь есть Центробанк, Администрация Президента, парламент... Надо координировать работу. Действительно, приходится вмешиваться. Но сказать, что президент сам решает любые вопросы, всегда и всё от него зависит... Это не так.

А.ВАНДЕНКО: Думаю, если завтра захотите объявить монархию, замешательство будет недолгим.

В.ПУТИН: Во-первых, не уверен, недолгим ли окажется замешательство, одобрят ли это люди.

А.ВАНДЕНКО: Я не призываю, Владимир Владимирович, говорю в порядке эксперимента.

В.ПУТИН: Понимаю, понимаю... Это во-первых. А во-вторых... Вот Вы спрашивали про рейтинги, не знаю, насколько полно смог ответить на ваши вопросы и замечания, но, мне кажется, это связано и с тем, что люди доверяют своим избранникам, вашему покорному слуге в том числе. Значит, люди исходят из того, что как минимум никакой дури сделано не будет. У нас, к счастью или к несчастью, не стану сейчас давать оценок, этот этап пройден, страница монархии перевёрнута в истории страны.

* * *

А.ВАНДЕНКО: Необязательно провозглашать самодержавие. Вам достаточно пальцем пошевелить, и завтра можно возрождать ГУЛАГ. Или, например, культ личности, чтобы в каждом населённом пункте появилась улица Владимира Путина. В Екатеринбурге на днях возникла инициативная группа, решившая переименовать улицу Сакко и Ванцетти, итальянских анархистов, посаженных на электрический стул в Америке. Мол, никакого отношения к Уралу они не имеют. А Владимир Владимирович имеет, он не дал разрушить страну в 90-е годы, остановил бандитский и олигархический беспредел, ну и так далее... Как к этому отнеслись?

В.ПУТИН: Думаю, люди делают это из добрых и хороших побуждений.

А.ВАНДЕНКО: И такие побуждения будут в любом российском городе, если бровью поведёте.

В.ПУТИН: Понятно. Рано памятники ставить друг другу. И себя имею в виду. Надо ещё поработать, а будущие поколения оценят вклад каждого в развитие России.

А.ВАНДЕНКО: Но каково в целом ваше отношение к подобным инициативам?

В.ПУТИН: Я ведь уже сказал: рановато пока ставить памятники...

А.ВАНДЕНКО: А улицы?

В.ПУТИН: И улицы называть, и площади...

А.ВАНДЕНКО: Но одна улица уже есть.

В.ПУТИН: Ну да. Вы про Грозный?

А.ВАНДЕНКО: Про него.

В.ПУТИН: Там, не скрою, моё мнение тоже не спрашивали. Но всё-таки Чечня занимает особое место в нашей новейшей истории. Это связано ещё и с деятельностью первого президента Чеченской Республики Ахмата-хаджи Кадырова. Всё было в мощный клубок переплетено... Ну что сделано, то сделано.

А.ВАНДЕНКО: На Западе вам памятники ставить не предлагают.

В.ПУТИН: Вы же упоминали начало нулевых. Я не забыл, как всё происходило. Тогда оценки моей деятельности на Западе были, пожалуй, даже жёстче, чем сегодня. Я всё это прошёл и всё помню.

Ведь что получается? Едва Россия встаёт на ноги, укрепляется и заявляет о праве защищать свои интересы вовне, отношение и к самому государству, и к его руководителям сразу меняется. Вспомните, что было с Борисом Николаевичем. На первом этапе в мире на всё реагировали хорошо. Что бы Ельцин ни делал, на Западе воспринималось на ура. Как только он поднял голос в защиту Югославии, в глазах западников он мгновенно превратился в алкоголика, в такого-разэтакого человека. Все вдруг узнали, что Борис Николаевич любит выпить. А что, раньше это было секретом? Нет, но это не мешало его контактам с внешним миром. Едва дело дошло до защиты российских интересов на Балканах, о чём Ельцин прямо сказал, он стал чуть ли ни врагом Запада. Это реалии, совсем недавно всё было. И я прекрасно это помню.

Сегодня мы говорим о событиях на Украине, и наши партнёры твердят о необходимости соблюдения территориальной целостности страны. Мол, все, кто борется за свои права и интересы на востоке Украины, пророссийские сепаратисты. А те, кто воевал с нами на Кавказе, в том числе под руководством «Аль-Каиды», за её деньги, с её оружием в руках, да и сами алькаидовцы напрямую принимали участие в боевых действиях, они борцы за демократию. Потрясающе, но факт! Нам тогда говорили о непропорциональном применении силы. Дескать, как же так, вы стреляете из танков, применяете артиллерию, нельзя, нельзя! А на Украине? И авиация, и танки, и тяжёлая артиллерия, и системы залпового огня. Более того, кассетные бомбы и ? с ума сойти можно! ? баллистические ракеты. При этом все молчат о непропорциональном применении силы.

А.ВАНДЕНКО: Поскольку подразумевается, что украинским войскам противостоит Россия.

В.ПУТИН: Подразумевается, что там есть российские интересы, но нам отказывают в праве их защищать. И людей защищать, которые проживают на этих территориях. Вы ведь, по-моему, родом из Харькова, да?

А.ВАНДЕНКО: Из Луганска.

В.ПУТИН: Ну вот, из Луганска. Вы же знаете, даже если у человека из ваших краёв в паспорте написано «украинец», он не отдаёт особенно в этом отчёт. Там все воспринимают себя как часть большого русского мира. Конечно, у украинского народа есть самобытная культура, язык, своеобразие уникальное и, на мой взгляд, имеющее удивительное звучание, очень красивое. Совсем недавно коллега показывал мне документы 1924 года. В паспорте написано «великоросс». А сегодняшние украинцы написали: «малоросс». Там даже различия, по сути, не было! Нам говорят: что вы всё время выкатываете идею русского мира, может, люди не хотят в вашем мире жить? А никто не навязывает. Но это не значит, что его не существует!

Когда разговариваю с людьми из Крыма, допустим, или с того же востока Украины, спрашиваю: а вы кто по национальности? Некоторые говорят: даже разницы не делаем. Но если Россия начинает об этом говорить, защищать людей и свои интересы, сразу становится плохой. Думаете, дело в нашей позиции по востоку Украины или по Крыму? Совершенно нет! Если бы не это, нашли бы другую причину. И так всегда было.

«Закон не положено нарушать никому, в том числе и первым лицам».

Посмотрите на нашу тысячелетнюю историю. Только поднимемся, сразу надо Россию немножко подвинуть, поставить на место, затормозить. Теория сдерживания, сколько лет она существует? Кажется, что возникла в советские времена, хотя ей сотни лет. Но мы не должны нагнетать, драматизировать. Надо понимать: мир так устроен. Это борьба за геополитические интересы, а за ними ? значимость страны, её способность генерировать новую экономику, решать социальные проблемы, улучшать жизненный уровень граждан. У нас совсем неагрессивная позиция. Но вот Соединённые Штаты, наши друзья американские...

А.ВАНДЕНКО: Друзья, Владимир Владимирович?

В.ПУТИН: Конечно. У нас все друзья... Американцы печатают доллары, превратили национальную валюту в глобальную, хотя несколько десятилетий назад и отказались от золотого эквивалента. Но станок у них, и они явно на это работают.

А.ВАНДЕНКО: Молодцы?

В.ПУТИН: Молодцы! Но почему так произошло? США добились определённого положения после Второй мировой войны. К чему это говорю? Борьба за геополитические интересы приводит к тому, что страна либо становится сильнее, эффективнее решая финансовые, оборонные, экономические, а за ними и социальные вопросы, либо сползает в разряд третье-, пятизначимых, теряя возможность отстаивать интересы своего народа.

А.ВАНДЕНКО: А наша попытка тягаться с Западом?

В.ПУТИН: Нам не нужно тягаться.

А.ВАНДЕНКО: Сил-то хватит?

В.ПУТИН: Нам не нужно тягаться. Нам просто не нужно тягаться!

А.ВАНДЕНКО: Что же мы делаем сейчас?

В.ПУТИН: Надо спокойно осуществлять свою повестку дня. Многие говорят, что цены на нефть падают и из-за возможного сговора между традиционными производителями, в том числе Саудовской Аравией и США. Мол, это делается специально, чтобы опустить российскую экономику. Если со специалистами сейчас поговорите ? не с такими, как я, а с настоящими...

А.ВАНДЕНКО: Если не Вы, то кто же?

В.ПУТИН: Минэкономразвития, Минфин, Центробанк ? есть у нас такие специалисты... Они вам что скажут? Некоторые вещи лежат на поверхности. Вот упала цена на нефть. Она, кстати, отчего снизилась? Предложение увеличилось. Ливия больше добывает, как ни странно, Ирак, несмотря на все проблемы... Появилась нелегальная нефть по тридцать долларов за баррель, которую ИГИЛ «в чёрную» продаёт. Саудовская Аравия увеличила добычу. А потребление сократилось из-за периода определённой стагнации или, скажем так, уменьшенного, по сравнению с прогнозами, роста мировой экономики. Есть фундаментальные факторы. Допустим, имеют место и целенаправленные шаги партнёров на мировом энергетическом рынке. Можно это предположить? Ну да. Результат каков? Это ведёт к обесценению рубля, нашей национальной валюты. Один из факторов, не единственный, но один из них. А что это означает для российского бюджета? Мы-то рассчитываем его не в долларах. Упала стоимость рубля, он немножко обесценился...

А.ВАНДЕНКО: На треть.

В.ПУТИН: На тридцать процентов... Но вот смотрите: раньше мы продавали товар, который стоил доллар, и получали за него 32 рубля. А теперь за тот же товар ценой в доллар получим 45 рублей. Доходы бюджета увеличились, а не уменьшились. Да, существуют определённые коридоры и ограничители, связанные с тем, что для отраслей производства и предприятий, ориентированных на закупки за границей на валюту, ситуация ухудшается. Но для бюджета не так, мы уверенно решаем социальные проблемы. Это относится и к задачам оборонной промышленности. У России есть собственная база для импортозамещения. Слава богу, нам немало досталось от прежних поколений, да и за последние полтора десятилетия мы многое сделали для модернизации промышленности. Наносит ли это нам ущерб? Отчасти. Но не фатальный. Если занижение цены на энергоносители происходит специально, оно бьёт и по тем, кто эти ограничения вводит.

Современный мир взаимозависим. Совсем не факт, что санкции, резкое падение цен на нефть, обесценивание национальной валюты приведут к негативным результатам или катастрофическим последствиям исключительно для нас. Подобного не случится! Проблемы возникают, они есть и будут нарастать, ухудшая ситуацию, но не только у России, но и у наших партнёров, в том числе у нефте- и газодобывающих стран. Вот мы говорим о снижении цен на нефть. Это, в частности, происходит из-за того, что в США начали добывать сланцевые нефть и газ. Штаты в значительной степени обеспечивают теперь себя собственным сырьём. Не полностью пока, но значительно. Но какова рентабельность этой добычи? В разных регионах США по-разному. От 65 долларов за баррель до 83-х. Сейчас цена за бочку нефти упала ниже 80 долларов. Добыча сланцевого газа становится нерентабельной. Может, саудиты специально хотят «убить» своих конкурентов...

А.ВАНДЕНКО: Если у соседа лошадь сдохнет, нам от этого лучше станет?

В.ПУТИН: Смотря какой сосед, что у него была за лошадь и в каких целях он её использовал.

* * *

А.ВАНДЕНКО: Forbes второй год подряд ставит вас во главе списка самых влиятельных людей мира...

В.ПУТИН: Знаете, это ещё менее значимо, чем внутренние рейтинги.

А.ВАНДЕНКО: Но приятно, согласитесь.

В.ПУТИН: Нет, не могу сказать, приятно или неприятно. Дело вот в чём. Мировое лидерство определяется экономическими и оборонными возможностями государства.

А.ВАНДЕНКО: По этим показателям мы явно не номер один.

В.ПУТИН: О том и говорю. Если перевести в межличностные оценки, я не знаю, как считали в Forbes, это их дело, может, они специально так делают, чтобы обострить мои отношения с Бараком Обамой, опуская его на второе место. Мы знакомы с президентом Соединённых Штатов, не скажу, будто у нас совсем уж такие близкие отношения, но он умный человек и в состоянии всё оценить. Это могло быть способом внутриполитической борьбы в США, особенно в преддверии выборов в Сенат. Пускай там у себя разбираются…

Всё, что делается в ходе предвыборных кампаний, имеет смысл и значение. Не хочу сейчас давать оценку шагам президента Америки на международной арене, у нас много противоречий, взгляды часто расходятся, тем более не буду оценивать его внутриполитические инициативы, это отдельная тема, но я знаю, что Обама реально оценивает происходящее в его стране. Уверен, он смотрит на эти рейтинги как на элемент борьбы с целью нанести ему ущерб.

А.ВАНДЕНКО: Вот что значит независимая американская пресса: в пику президенту пишет.

В.ПУТИН: Как же независимая, если работает в паре с политическими оппонентами главы Белого дома? Никакой независимости тут нет. Полная зависимость и обслуживание определённых сил. Но это мои предположения...

А.ВАНДЕНКО: У нас и пары-то нет.

В.ПУТИН: Всё у нас есть. Если почитать иные наши издания, а Вы-то уж наверняка это делаете, бросится в глаза, в каких выражениях они характеризуют мою деятельность либо работу российского правительства. Частенько на личности переходят...

А.ВАНДЕНКО: Читаете?

В.ПУТИН: Иногда Песков приносит всякую гадость...

А.ВАНДЕНКО: А Вы в ответ?

В.ПУТИН: Послушайте, те, кто это делает, они и хотят, чтобы я ответил.

А.ВАНДЕНКО: Не дождутся, как Вы уже сказали?

В.ПУТИН: Это тоже способ самораскрутки. Если напал на старшего, а тот ответил, значит, нападавший крут. Все эти приёмчики прекрасно известны! Да и не до того мне, стараюсь делом заниматься, а не пикироваться с кем-то. Если вижу в критике действительно разумное, беру на заметку, чтобы использовать.

А.ВАНДЕНКО: Например?

В.ПУТИН: Трудно ответить навскидку. Есть то, что связано с организацией власти, деятельностью политических партий, контролем общества за работой президентской Администрации. Или речь идёт о создании более благоприятного климата по ведению бизнеса, регистрации предприятий. Обратите внимание, за последние годы мы много сделали в этом направлении. Может, не всё, нужно ещё прибавлять, но многое реализовано.

А.ВАНДЕНКО: Ещё вопрос про рейтинг. По последним данным, по уровню коррупции Россия оказалась на сто тридцать каком-то месте в мире из ста семидесяти. По соседству с Бенином.

В.ПУТИН: Знаете, надо сначала смотреть, кто эти рейтинги рисует.

А.ВАНДЕНКО: Рисуют в основном там, не у нас. Этот составила ассоциация TRACE International.

В.ПУТИН: Ну естественно. Возьмите рейтинги вузов. Кто их пишет и по каким критериям? Мы сами боремся за повышение качества нашего образования, но рейтинги вузов рисуются соответствующими агентствами исходя из объёма эндаумента, накопленного целевого капитала, которым может распорядиться учебное заведение. Но у нас совершенно иная предыстория развития высшего образования! Можно нашим вузам сразу ноль поставить. А в борьбе за рынок образовательных услуг этот рейтинг эффективно используется!

А.ВАНДЕНКО: Вы от вопроса не уходите, Владимир Владимирович.

В.ПУТИН: Я к нему подбираюсь... Так и в геополитике. Применяются разные инструменты: и обвинения в недемократичности государства, и в подавлении свободы прессы, и в слабой борьбе с проявлениями терроризма и сепаратизма. Все средства хороши, в том числе и эти...

Но сказанное не означает, что у нас нет коррупции. Мы сами о ней постоянно говорим. Думаю, это одна из очень серьёзных проблем, которая досталась нам из прошлого, когда администрация любого уровня считала, что может делать всё, имея на это право, и никто не волен покушаться на её полномочия и как-то контролировать. Потом добавилось то, что лишь усугубило ситуацию, ? непрозрачная приватизация. Это было ужасно, огромная ошибка! Задним числом мы все умны. Может, те, кто принимал тогда решения, многое сейчас выстроили бы иначе. Кстати, европейцы и в 90-е говорили: не нужно слушать американских экспертов. Но мы пошли по этому пути... Непрозрачная приватизация привела к тому, что люди подумали: ладно, если одним можно украсть у государства миллиарды, почему нам нельзя утащить что-нибудь подешевле? Почему тем можно, а этим нет?!

А.ВАНДЕНКО: Вы говорите про девяностые, а мы-то живём в конце 2014 года.

В.ПУТИН: Но ментально всё осталось, никуда из сознания народа не делось...

И ещё одна составляющая. Когда принимались решения по формированию рыночных механизмов и функционированию демократических институтов общества, мы как-то подзабыли, что демократия и наплевательское отношение к закону ? разные истории. Закон надо соблюдать всем. Между рыночной экономикой и госрегулированием нет непреодолимой пропасти. И, кстати, едва возникают кризисные явления, все вспоминают о государстве... Но дело даже не в принципах строительства экономической жизни, а в том, что при переходе к рынку мы не создали инструментов контроля.

Порой в крупных акционерных обществах приходится наблюдать странные ситуации. Принято считать, что уж хозяин-то у себя тырить не будет. Ещё как! В огромных количествах. Почему? Тем, у кого контрольный пакет, не очень хочется делиться с миноритариями. Вот и создаются сотни схем по выводу ресурсов из компаний. И так во многих сферах!

Предстоит не только ужесточение фискальной политики или правоохранительных санкций. Нужна и воспитательная работа, создание эффективной, современной, конечно, рыночной системы отношений в экономике, которая по факту ограничила бы возможность для появления коррупции. Вот над этим надо работать, смотреть лучшие мировые практики и внедрять. Да, это требует времени, усилий, настойчивости, воли, но иного пути нет.

А.ВАНДЕНКО: И «неприкасаемых» не должно быть.

В.ПУТИН: Абсолютно с вами согласен, это один из компонентов.

А.ВАНДЕНКО: Таковых нет?

В.ПУТИН: Не знаю, мне казалось, нет. Надо к этому стремиться. Если увижу, что возникают подобные персонажи и ситуации, безусловно, будем бороться и реагировать. Для этого, кстати, на площадке Общероссийского народного фронта мы создали общественный контроль. Он весьма эффективно работает.

* * *

А.ВАНДЕНКО: Я вот упоминал «Уралвагонзавод» как собирательный образ... Есть и другое устойчивое выражение ? «друзья Путина».

В.ПУТИН: Да, пожалуйста.

А.ВАНДЕНКО: Это словосочетание не только наша внутренняя оппозиция использует, но и Госдеп.

В.ПУТИН: В какой связи?

А.ВАНДЕНКО: По замыслу США, первый пакет санкций бил именно по президенту Путину.

В.ПУТИН: Понимаю. Американцы сделали очень приятную для меня и системную ошибку.

А.ВАНДЕНКО: Приятную в кавычках?

В.ПУТИН: Нет, в прямом смысле. В чём заключается ошибка? Они исходили из ложной посылки, что у меня есть личные бизнес–интересы из-за отношений с людьми, включёнными в список. Ущемляя их, американцы как бы наносили удары по мне. Это абсолютно не соответствует действительности. Считаю, мы в значительной степени положили конец так называемой олигархии. Ведь что это такое? Деньги, влияющие на власть. В России такой ситуации, могу сказать с уверенностью, нет. Никакие олигархические структуры не подменяют собой власть, не влияют на государственные решения в своих интересах. Это в полной мере относится и к тем людям, которых Вы упоминали. Все они люди богатые, разбогатели давно…

А.ВАНДЕНКО: По-разному.

В.ПУТИН: Согласен, но в основном давно и абсолютно легально. Они ничего не забрали, не приватизировали, как это делалось в 90-е годы.

А.ВАНДЕНКО: Мы говорим о Ротенбергах, Ковальчуках, Тимченко?

В.ПУТИН: Да. Вот что Тимченко получил из государственной собственности? Назовите мне хотя бы один актив. Ни-че-го!

А.ВАНДЕНКО: Я другое назову.

В.ПУТИН: Пожалуйста.

А.ВАНДЕНКО: Цитирую по информационной ленте. Геннадий Тимченко считает расследование властей США в отношении нефтетрейдера Gunvor и подозрения в отмывании денег желанием нанести удар по Президенту России. Далее дословно: «Уверен на сто процентов, это именно так».

В.ПУТИН: Хорошо, что Вы на Геннадия Николаевича ссылаетесь. Возможно, так и есть. Но я вам сказал, в чём системная ошибка. США полагают, что там сидят какие-то мои финансовые интересы, вот и ковыряются.

А.ВАНДЕНКО: Но метили в вас?

В.ПУТИН: Наверное, да.

А.ВАНДЕНКО: За друзей обидно?

В.ПУТИН: Они граждане России, считают себя патриотами нашей страны, так оно и есть. Кто-то решил, что их нужно за это наказывать. Это лишь усиливает признание такого их качества. Ничего здесь обидного нет. Считаю, это грубое нарушение прав человека. Некоторые из пострадавших, насколько мне известно, подали в суд, но не ради защиты лично себя, а чтобы показать неправомерность принимаемых решений. Ну какое отношение кто-то из них имеет, извините за тавтологию, к принятию мною решений по Крыму? Ровным счётом никакого! Они знать не знали. Ни сном ни духом! Прочли всё в сообщении ТАСС или услышали в выпуске теленовостей. Их начали щучить ни за что... Прямое нарушение прав человека! Вот они с иском и обратились. Если в Штатах и Европе суд по-настоящему независим и объективен, решения будут приняты в их пользу, а если нет... Отличная лакмусовая бумажка!

А.ВАНДЕНКО: У вас, Владимир Владимирович, репутация человека, который «своих» не сдаёт.

В.ПУТИН: Да, стараюсь. Если те ведут себя прилично и ничего не нарушают. Если же действуют в обход закона, они уже не «свои».

А.ВАНДЕНКО: Но если друзей обижают... Я это имел в виду, когда спрашивал: обидно ли вам за них?

В.ПУТИН: Наоборот, отчасти даже радует. Радует, что у меня такие друзья, которых наши оппоненты, назовём их так, считают виновными, что Крым стал частью российской территории. Это делает моим друзьям честь. Они не имеют к случившемуся никакого отношения, но для них это честь.

А.ВАНДЕНКО: Это ли не повод иначе относиться к тем, кто задел близких друзей?

В.ПУТИН: Считаю, это результат очередных ошибочных решений, принимаемых на основе ложной информации, в том числе и внутри России. Что-то подбрасывают, говорят: вот друзья Путина, надо бы их наказать, они восстанут, будет бунт на корабле. Ничего подобного не произойдёт.

А.ВАНДЕНКО: И на вашем общении с лидерами той же «большой семёрки» это не отражается?

В.ПУТИН: Нет, ну что вы! Послушайте, в ходе тяжёлых событий на Кавказе я не такое видел и слышал. Я ведь приводил вам пример, когда мы боролись с международным терроризмом за территориальную целостность, а нам отказывали в этом праве. Чего я только не наслушался! Те, кто это делал, рассчитывали, что Россия всегда будет находиться в уязвлённом состоянии. И на больную точку давили, давили, давили...

Сейчас иная ситуация. У нас консолидированная страна. Несмотря на естественное наличие оппозиции, людей, не принимающих то, что мы делаем, общество консолидировано. Уверяю вас, это очень не нравится на Западе. И попытка наказать моих друзей, от которых не собираюсь отказываться, продиктована желанием внести раскол в элиты, а потом, может, и в общество.

А.ВАНДЕНКО: Я уже не про друзей, а про вас. Когда-то Вы ночевали на ранчо Буша, который заглянул в ваши глаза и что-то там увидел…

В.ПУТИН: Душу.

А.ВАНДЕНКО: Вот! Увидел душу. А сейчас Вы с Обамой беседуете «на ногах».

В.ПУТИН: Ну и что? Знаете, если мы хотим похлопывать друг друга по плечу, называться друзьями, ездить в гости и на G8, а вся ценность неформального общения заключается в разрешении посидеть рядом ? без учёта наших интересов и внимания к позиции России при решении тех или иных ключевых вопросов, тогда зачем это нужно? Я не для того стал Президентом страны, чтобы удовлетворять личные амбиции. Мне это совершенно ни к чему, если интересами России пренебрегают. Значит, тогда не в гости будем ездить, а встречаться на других площадках, в деловой обстановке. Но принципиально, открыто, даже можно сказать, по-партнёрски, если не по-товарищески, обсуждать проблемы и искать решения. Надеюсь, так и будет в практической работе.

А.ВАНДЕНКО: Словом, какого-либо дискомфорта из-за пробежавшего холодка не испытываете?

В.ПУТИН: Нет, не испытываю. Что мне дискомфорт? Мне результат нужен.

А.ВАНДЕНКО: Получается, Вы были правы, когда говорили, что после Ганди и поговорить-то не с кем...

В.ПУТИН: Понимаете, я же сказал это с известной иронией.

А.ВАНДЕНКО: Вы часто говорите с иронией.

В.ПУТИН: Ну да, но ваши коллеги предпочли её не заметить. Тогда, кстати, тоже ссылались на рейтинги ? в каком году это было, уже не помню ? и спрашивали: не чувствуете, что вам не с кем поговорить? Чушь это собачья! Прекрасно отдаю отчёт, что лидеры и западных стран, и развивающихся государств ? это люди, прошедшие сложное горнило внутриполитической борьбы, процесс становления как личности. Это выдающиеся деятели международной политики. Они защищают национальные интересы, как и я стараюсь делать то же ради нашей страны.

* * *

А.ВАНДЕНКО: Если не прав, поправьте, но, мне кажется, человек на таком посту, как ваш, одинок по определению. Это его удел.

В.ПУТИН: Всегда так говорится.

А.ВАНДЕНКО: А по факту?

В.ПУТИН: И по факту ? да. Отчасти... Вот Вы упоминали друзей. Демонстративно не отказываюсь от них, но всё тоже приблизительно. Это не значит, что мы каждый день встречаемся, шампанское или водочку попиваем и «трещим».

А.ВАНДЕНКО: Вы что предпочитаете?

В.ПУТИН: Я предпочитаю чай.

А.ВАНДЕНКО: А что за напиток вам подают, пока беседуем?

В.ПУТИН: Обыкновенный чай. Хотите угощу? Приносят в такой закрытой посуде, чтобы не остывал...

Кроме того, у меня напряжённый рабочий график. Даже дочерей вижу один или два раза в месяц, и то ещё нужно время подгадать.

А.ВАНДЕНКО: Они сейчас в какой стране?

В.ПУТИН: В России, в какой же?

А.ВАНДЕНКО: Здесь?!

В.ПУТИН: Ну конечно. В Москве живут. Дома встречаемся...

Да, у меня добрые отношения с людьми, которых Вы упомянули. Стараюсь поддерживать контакт и с однокурсниками по университету.

А.ВАНДЕНКО: Они не обязательно миллиардеры?

В.ПУТИН: Совсем нет! Обыкновенные люди. В основном работают в правоохранительной сфере, в МВД, прокуратуре, адвокатуре, административных органах.

А.ВАНДЕНКО: Назовём поимённо?

В.ПУТИН: Ну много их, восемьдесят человек! Одним будет приятно, а другим, наоборот, не очень, ведь часть живёт в республиках бывшего Советского Союза, и факт контакта со мной тоже представляет определённую угрозу.

А.ВАНДЕНКО: И на Украине есть?

В.ПУТИН: И там, и в Грузии, и в других республиках...

А.ВАНДЕНКО: Агенты влияния?

В.ПУТИН: Никакие они не агенты и ни на что не влияют! Живут своей жизнью. Обычные граждане своих стран, очень лояльные, любящие. Но исходя из событий у них дома наше знакомство является определённой нагрузкой… Если бизнесменов, о которых Вы сказали, уконтрапупили сразу лишь по факту контакта со мной, наложили санкции, то те, о ком я сказал сейчас, абсолютно рядовые люди. У них нет капиталов, их невозможно обложить санкциями. Но есть иные меры воздействия и очень «нелицеприятные», может, даже опасные. Поэтому лучше об этих людях много не говорить.

А.ВАНДЕНКО: Про одиночество тем не менее...

В.ПУТИН: Я же сказал, загрузка такая, что не позволяет иметь широкий круг друзей.

А.ВАНДЕНКО: Но с учётом того, что Вы можете о любом узнать всё...

В.ПУТИН: Да.

А.ВАНДЕНКО: ...а о каждом можно узнать всякое...

В.ПУТИН: Да.

А.ВАНДЕНКО: ...это тоже, наверное, накладывает отпечаток?

В.ПУТИН: Нет, стараюсь не пользоваться своими возможностями в этом.

А.ВАНДЕНКО: Чтобы окончательно не разочароваться в человечестве?

В.ПУТИН: Нет, просто… Я же почти двадцать лет проработал в КГБ и знаю, как там пишут справки. Далеко не всегда эти отчёты и материалы объективны. Стараюсь опираться на личное восприятие, для меня важен прямой контакт и общение. И часто моё представление расходится с тем, что получаю в виде официальных документов. Я руководствуюсь собственными впечатлениями о человеке, а не бумажками.

А.ВАНДЕНКО: Интуиция?

В.ПУТИН: Даже не интуиция. Только отчасти она. Личное общение важнее. Хотя, конечно, когда речь о принятии решений, особенно кадровых, есть определённые правила. Сначала нужно получить информацию из разных источников. Это естественно. Но в итоге стараюсь делать вывод, исходя из своего мнения о человеке.

А.ВАНДЕНКО: Какое у вас личное пространство, Владимир Владимирович?

В.ПУТИН: Знаете, всё-таки не чувствую себя одиноким. Вот как это ни покажется странным. Общения, контактов у меня, может, и не так много даже с людьми, которые считаются моими друзьями, санкционированными ходят. Это правда. Но одиночество, мне кажется, это другое, это не отсутствие возможности контактировать с другими, а внутреннее состояние души. И у меня такого чувства одиночества в душе нет.

А.ВАНДЕНКО: Окружающие постоянно заглядывают в ваши глаза, чего-то хотят от вас, ждут, просят...

В.ПУТИН: К этому уже давно привык, не считаю, будто это криминально со стороны людей. Те, с кем общаюсь, рассчитывают на какие-то мои решения, действия. Абсолютно нормально! Часто есть желание обсудить что-то, поговорить, но постоянно присутствует и ожидание ответа. Ну да, а как иначе?

А.ВАНДЕНКО: Про вас говорят, что прекрасно умеете слушать. И зачастую даже соглашаетесь с собеседником. Человек уходит в уверенности, что Владимир Путин ? его союзник, но совсем не факт, что это так.

В.ПУТИН: Знаете, я всё же стараюсь с уважением относиться к людям.

А.ВАНДЕНКО: Я спросил о другом.

В.ПУТИН: Нет, это уважение к мнению людей и даже к их просьбам. Никогда не забуду, как в начале 2000 года женщина передала мне бумагу, я посмотрел... Не стану говорить о просьбе, она касалась не лично женщины, а её близких людей. И потом бумага затерялась. До сих пор помню это как недопустимую оплошность с моей стороны. Просьба могла быть не разрешена, но следовало сделать всё, чтобы над ней поработали. Может, мне сказали бы: увы, вопрос не имеет положительного решения. Тогда распорядился бы написать человеку, объяснить, почему помочь не получилось. Но так, чтобы совсем затерять… Знаете, до сих пор обидно, жалко. Чувствую себя неловко…

Повторяю, это не значит, будто все просьбы, когда мне в глаза смотрят и бумаги передают, обязательно должны быть удовлетворены. Некоторое из того, о чём люди просят, и нельзя выполнить, и по закону не положено.

А.ВАНДЕНКО: Слово «нет» долго учились говорить?

В.ПУТИН: В китайском языке существует, по-моему, шестнадцать способов, как сказать «нет». И ни один из них буквально не звучит.

А.ВАНДЕНКО: Вы владеете сколькими?

В.ПУТИН: Вопрос не в форме, а в сути. Невозможно всегда говорить «да», хотя, уверяю вас, зачастую хочется отвечать именно так. Хотя всё равно приходится отказывать...

А.ВАНДЕНКО: А кто может возразить вам и что ему за это будет?

В.ПУТИН: Только я сам и закон. Закон не положено нарушать никому, в том числе и первым лицам.

А.ВАНДЕНКО: Вы о себе, а я спросил о других. Остались смельчаки, которые не смотрят в рот, а спорят?

В.ПУТИН: Есть люди независимые, с собственным мнением. Дорожу ими, они могут сказать: думаю, Вы не правы, Владимир Владимирович.

А.ВАНДЕНКО: Перечислите этих героев?

В.ПУТИН: Не будем их популяризировать, но они есть.

* * *

А.ВАНДЕНКО: В книге «От первого лица» Вы рассказывали про своё пониженное чувство опасности. Для разведчика это недостаток.

В.ПУТИН: Да, так в моей характеристике написал психолог.

А.ВАНДЕНКО: И для Президента это минус?

В.ПУТИН: Наверное, тоже нельзя назвать большим достоинством. Нужно уметь взвешивать все возможные последствия и при принятии решения учитывать любые варианты развития событий, чтобы исключить неблагоприятные.

А.ВАНДЕНКО: Без безбашенных поступков, словом.

В.ПУТИН: Да, безбашенных допускать нельзя. Цена ошибки очень высока.

А.ВАНДЕНКО: У вас на президентском посту таковые были?

В.ПУТИН: Нет.

А.ВАНДЕНКО: И сейчас всё просчитали? Последствия действий по Крыму и дальнейшее?

В.ПУТИН: Да. Это стратегическое решение.

А.ВАНДЕНКО: Хорошо. Если, конечно, закончится хорошо.

В.ПУТИН: Вы правы. Но, думаю, так оно и произойдёт...

Просто мы сильнее.

А.ВАНДЕНКО: Кого?

В.ПУТИН: Всех. Потому что мы правы. Сила ? в правде. Когда русский человек чувствует правоту, он непобедим. Говорю абсолютно искренне, не для красного словца. Вот если бы мы ощущали, что где-то, извините, нагадили, поступили несправедливо, тогда у нас всё висело бы на волоске. Когда нет внутренней убеждённости в правоте, это всегда приводит к каким-то колебаниям, а они опасны. В данном случае у меня сомнений нет.

А.ВАНДЕНКО: Но не бывает людей, которые не совершают ошибок.

В.ПУТИН: Конечно. И у меня случались какие-то шероховатости.

А.ВАНДЕНКО: Например?

В.ПУТИН: Не буду сейчас говорить об этом, в ходе большой, масштабной работы всегда происходит такое, что, может, стоило сделать иначе. Но это не носит, знаете, глобального, стратегического характера. Надеюсь, этого и не произойдёт. У меня определённый, что ли, стиль сложился за многие годы. Никогда не принимаю волюнтаристских решений, таких, последствия которых не вижу. Если этого не происходит, стараюсь пока подождать. Это как на дороге: не уверен ? не обгоняй. Вот ты вылез из ряда, посмотрел: путь свободен. Но этого мало. Знаете, бывает так: вроде всё свободно, а дорога ушла вниз, и ты не заметил, что оттуда идёт машина, да ещё на высокой скорости. Нужно быть абсолютно уверенным, что нет встречного транспорта, что ты действительно контролируешь ситуацию. Тогда обгоняй!

А.ВАНДЕНКО: Мы сейчас не на «встречке»?

В.ПУТИН: Это те, кто пытается с нами соревноваться, на «встречке». Мы в своём ряду и с заданной скоростью... Если всё правильно делать, не придётся суетиться. Как в спорте, которым Вы не хотите заниматься. Некоторые вещи принимаются на основе вроде бы первой сигнальной системы, тем не менее срабатывает предыдущий опыт и понимание, как должна развиваться ситуация. Реакция должна быть быстрой.

А.ВАНДЕНКО: В вас дзюдоист говорит. Философия этой борьбы не предполагает суетность.

В.ПУТИН: В общем, да. Но если без конца раздумывать, тоже мало толку. Ведь результат даёт не только хорошая проработка решения, не рассуждения на заданную тему, а само действие.

А.ВАНДЕНКО: До нашего разговора у меня было ощущение, что этот год наиболее тяжёлый для вас.

В.ПУТИН: Да нет. Ну а когда в России было легко?

А.ВАНДЕНКО: Вспомним тучные годы.

В.ПУТИН: Для кого-то тучные, а у нас шла война на Кавказе. Тучные! Что лёгкого-то? Возьмите новейшую историю, начиная с 2000 года.

А.ВАНДЕНКО: Я про этот период и говорю.

В.ПУТИН: А в прежние времена? Взять любой этап нашей истории: хоть советский, хоть досоветский.

А.ВАНДЕНКО: Царя Гороха вспоминать не будем, о вас разговор, Владимир Владимирович. 1996 год Вы наверняка не забыли...

В.ПУТИН: Ну да, тогда мы проиграли выборы, Собчак потерял пост мэра Петербурга, я без работы остался... Думал, как жить дальше, где работать, чем детей кормить. В прямом смысле, без преувеличения. Конечно, было непросто. Но, знаете, в жизни каждого человека существуют такие моменты. Можно вспомнить и, скажем, 2000-й, когда нужно было понять, как действовать после нападения боевиков на Дагестан. Ведь высказывались идеи построить стену вокруг Чечни. Натуральную! Но это было абсолютно неприемлемо. И для людей, которые нам верили в Чечне, и для России. Контрпродуктивно, опасно, вредно. Затем пошли бы другие стены и разделительные линии. И всё, страны не стало бы...

Вот Вы упомянули тучные годы. А нам нужно было восстановить экономику, элементарно спасать её. Потом была критика, что мы делаем не так. Упрекали, что слишком много дали людям, сильно подняли зарплату. Это уже в мой адрес реплика. Мол, производительность труда в России заметно отстаёт от уровня зарплаты. Мне говорят: не надо было так!

Мог не делать? Хорошо, когда возможности сочетаются с запросами. Но ситуация, в которой страна находилась в 90-е годы и в начале нулевых, требовала показать людям, что мы движемся в правильном направлении и жизнь хоть как-то улучшается. Если бы не сделали этого, может, и не удалось бы консолидировать общество, добиться определённых результатов по восстановлению страны.

Коллеги из рыночно-либерального блока говорили нам: ни в коем случае нельзя принимать программу материнского капитала. Меня лично много раз убеждали: как в чёрную дыру бросить огромные деньги, не просчитать! И результата, говорили, не будет. Программа не повлияет на уровень рождаемости в стране. Приводили примеры некоторых западноевропейских стран, где платят большие пособия за рождение ребёнка, а толку нет. Я выслушал аргументы за и против, а потом пришёл к выводу, что у нас иная ситуация. Надо нашим людям дать другой горизонт планирования семьи. В Европе жизнь качественно отличается. В России одним из ограничителей роста рождаемости тогда являлся очень низкий уровень доходов, семья не могла позволить себе ребёнка, тем более двух. А для нас это важно, особенно в регионах. Были опасения: справится ли бюджет с новыми платежами, не обманем ли людей? Нет, и не обманываем, и справляемся. Наряду с другими мерами поддержки всё сработало! В России не было такой рождаемости в последние десятилетия!

А.ВАНДЕНКО: Но сейчас-то отменяем материнский капитал?

В.ПУТИН: Это другой вопрос. Скажу о нём в послании Федеральному Собранию, не хочу заранее объявлять. Нет, надо быть аккуратным. Программа через год заканчивается, и все должны знать об этом. Но, конечно, нужно думать о механизмах поддержки демографии. У нас и новые перинатальные центры появились, и схемы денежных выплат не только семьям, но и медучреждениям за качество обслуживания женщин. От этой оценки многое зависит... Комплекс мер принёс результат, превзошедший наши ожидания. Демография демонстрирует устойчивую позитивную динамику. Почему так подробно об этом рассказываю? От меня зависело окончательное решение, поскольку голоса были и за, и против.

А.ВАНДЕНКО: Подтверждаете, Владимир Владимирович, то, что я говорил в самом начале: хоть круть, хоть верть, а всё упирается в одного человека.

В.ПУТИН: Нет-нет, не всё!

А.ВАНДЕНКО: Хорошо, многое.

В.ПУТИН: А я утверждаю: не всё. И повторю это. Да, при принятии стратегических решений часто не обходится без моего участия. А зачем иначе нужен первый человек, если он ни фига не делает? Если только сидит на троне и царствует?

А.ВАНДЕНКО: Ещё цитата. Николай Бердяев: «Русский человек любит Россию, но не привык чувствовать себя ответственным перед Россией».

В.ПУТИН: Это гениальный человек, уважаемый.

А.ВАНДЕНКО: Его слова можно адресовать русским чиновникам и бизнесменам.

В.ПУТИН: Не существует такой национальности ? чиновник и бизнесмен, это виды деятельности. А ментальность народа, она, конечно...

А.ВАНДЕНКО: Приедет барин, барин нас рассудит.

В.ПУТИН: Если дадите договорить, узнаете мою позицию... Ведь откуда всё пошло? У русского человека, как правило, и не было ничего, он постоянно работал на барина. Что оставили, то и слава богу. Мужик знал: всё забрать могут. Это ещё от крепостного права движется.

Нельзя сказать, что не было ответственности за страну. Может, не хватало соответствующего отношения к текущим делам, к бизнесу, к собственности. Не сформировалось оно, как в странах с развитой рыночной системой, где человек понимал, что сам должен бороться за благополучие своё и семьи. У нас общинный склад ума и менталитет. И хорошо это, и не очень. Хорошо, что есть чувство общности. А не очень ? из-за отсутствия индивидуальной ответственности. Но сказать, будто русский человек не дорожит... Как точно у Бердяева?

А.ВАНДЕНКО: «Не привык чувствовать себя ответственным перед Россией».

В.ПУТИН: Я вот чувствую себя ответственным. Зависит, какой человек в целом. Чем проще, тем больше у него ответственности за Родину.

А.ВАНДЕНКО: Я о больших начальниках говорю, которые привыкли, знаете...

В.ПУТИН: Бердяев же писал не о начальниках, он говорит о русском человеке.

А.ВАНДЕНКО: Удобнее, когда есть кто-то, который всё решает, а остальные, мол, исполняют.

В.ПУТИН: Может, и так, но Вы привели цитату из Бердяева, и я позволю себе набраться дерзости и поспорить с классиком. Повторю ещё раз: чем человек проще и ближе к земле, тем больше у него ответственности за Родину. Скажу даже почему. У него другой Родины нет, он не сядет в самолёт, в поезд либо на лошадь и не уедет, не отвалит отсюда. Он знает, что останется жить здесь, на этой земле, тут будут его дети, внуки и правнуки. Он должен о них позаботиться. Если сам не сделает, никто не сделает. В этом основа государственности и патриотизма рядового русского человека. Да и человека любой национальности, живущего здесь. Мы же знаем, кто собирал ополчение в 1612 году: этнический татарин созывал людей, все свои деньги отдал, стал спасителем Москвы и России. «В объединении сила!» ? этот внутренний патриотизм рядового российского гражданина очень силён.

А.ВАНДЕНКО: Вы говорите о простом человеке, как бы отделяя элиту...

В.ПУТИН: Нет-нет, я сказал: у рядового человека этого ещё больше, но в принципе речь об общей ментальности русских людей. Да, те, у кого миллиарды, ощущают себя гражданами мира. Особенно им свободно, если деньги размещены в офшорах. Укатили за границу и сидят там, чувствуют себя хорошо...

А.ВАНДЕНКО: Это плохо?

В.ПУТИН: Считаю, да. Конечно, плохо. Оторванный от корней человек в конце концов начинает об этом жалеть. Нет ничего роднее, чем твоя земля, друзья, близкие, культура народа, в которой ты вырос.

А.ВАНДЕНКО: Сейчас мир без границ.

В.ПУТИН: Он всегда оставался таким. А что, во времена Лермонтова или, скажем, Пушкина, мир был другим? Сел да поехал. Путешествовали на воды в Европу, плавали в Америку на кораблях. Сейчас мы вернулись к тому состоянию. Ничего по большому счёту не изменилось. Был лишь относительно небольшой промежуток в истории человечества, когда всё перегородили границами.

А.ВАНДЕНКО: Мы не пытаемся новые заборы строить?

В.ПУТИН: Мы ? нет. И не будем. Понимаем пагубность «железного занавеса» для нас. И в истории других государств были периоды, когда страны пытались отгораживаться от остального мира, очень дорого за это заплатив. Практически деградацией и развалом. Мы ни в коем случае по этому пути не пойдём. И вокруг нас никто стенку не выстроит. Невозможно!

* * *

А.ВАНДЕНКО: Задумываетесь, что будет потом, Владимир Владимирович?

В.ПУТИН: Это когда?

А.ВАНДЕНКО: Когда призовут на небеса и потребуют ответа.

В.ПУТИН: Знаете, если уж там окажешься, есть лишь одно выражение, которое уместно произнести: «Слава Тебе, Господи!». А как иначе?

А.ВАНДЕНКО: А президентское кресло с вами навсегда?

В.ПУТИН: Нет. И для страны неправильно, вредно, и мне не нужно. Есть сроки, отведённые Конституцией России. Считаю важным соблюдать требования, предусмотренные Основным законом. Видно будет, как сложится ситуация, но в любом случае срок моей работы ограничен Конституцией.

А.ВАНДЕНКО: Но она предполагает выдвижение в 2018-м.

В.ПУТИН: Допускает, но это совсем не значит, что я приму такое решение. Буду исходить из общего контекста, внутреннего понимания, своего настроения. Разве об этом сейчас надо думать? 2014-й не закончился, а Вы говорите про 2018-й. Столько времени впереди, сколько ещё воды утечёт...

А.ВАНДЕНКО: И никаких потаённых желаний?

В.ПУТИН: Нет. Понимаете, я в таком состоянии и положении, что ничего затаённого...

А.ВАНДЕНКО: Настолько всё утомило?

В.ПУТИН: Даже не в этом дело. Исхожу из реалий текущего дня, из среднесрочного прогноза. Мне нет смысла...

А.ВАНДЕНКО: Заглядывать за горизонт?

В.ПУТИН: ...за что-то хвататься. Понимаете, уже нет смысла никакого.

А.ВАНДЕНКО: Всё, о чём можно мечтать, есть?

В.ПУТИН: С точки зрения служения Отечеству. Знаю, что искренне служил и служу, делаю всё, чтобы реализовать себя в этом. А, повторяю, цепляться за что-то контрпродуктивно, вредно и совсем неинтересно. Есть Конституция, нужно действовать и жить в её рамках. Да, существует возможность моего нового выдвижения. Будет ли она реализована, пока не знаю...

Россия > Внешэкономсвязи, политика > kremlin.ru, 24 ноября 2014 > № 1231599 Владимир Путин

Урожайность винограда возросла в садах Армении

По сообщению Самвела Галстяна, заместителя министра сельского хозяйства Армении, выступившего недавно на пресс-конференции перед журналистами, в текущем году объем производства винограда в стране увеличился на 7,5%.

В количественном выражении это около 258 тысяч тонн винограда против 240,8 тысяч тонн, выращенных в 2013 году. Параллельно урожайности в Армении в текущем сезоне увеличились и объемы заготовки – 184 тысячи тонн против 167 тысяч тонн по состоянию на 18 ноября. По данным г-на Галустяна, в 2014-ом в стране возросло и количество заинтересованных в садоводстве и переработке предприятий – до 50 с 45 в прошлом году.

- Образно говоря, рубцы от заморозков, поразивших виноградники Араратской долины в 2013 г и причинивших нам столько беспокойства, потихоньку заживают,- сказал Самвел Галстян.

Напомним, что за период с января по сентябрь текущего года экспортеры Армении поставили на внешний рынок 3,41 тысячи тонн винограда против 2,91 тысяч тонн за тот же период 2013-го. Около 75% от данного объема предназначались именно для России, остальные – для Грузии и других стран.

Узбекистан вошел в тройку стран-лидеров, закупающих куриное мясо на Украине.

По данным Минагрополитики Украины, за девять месяцев 2014 года крупнейшими импортерами украинского мяса птицы стали: Ирак – 26,4 тыс. тонн (увеличение в 1,8 раза), Узбекистан – 14,9 тыс. тонн (увеличение в 2,6 раза), Казахстан – 13,6 тыс.тонн (уменьшение на 25%), Молдова – 9,9 тыс. тонн (увеличение на 48%), Нидерланды – 8,5 тыс.тонн (в 2013 году ничего не экспортировалось) и Грузия – 6,6 тыс. тонн (увеличено на 53%).

11.11.2014 (АН Podrobno.uz.)

Россия и Украина: коридор возможностей

Сергей Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета.

Резюме Украинский кризис стал самым серьезным и опасным вызовом для европейской безопасности после распада Югославии и серии этнополитических конфликтов на Балканах

Сценарии развития кризиса

Украинский кризис стал самым серьезным и опасным вызовом для европейской безопасности после распада Югославии и серии этнополитических конфликтов на Балканах. Это событие соединило в себе наиболее масштабное противостояние России и Запада с момента окончания холодной войны, российско-украинские противоречия из-за Крыма и юго-восточных областей Украины, а также трансформацию украинского государственного проекта в сторону формирования более жесткого контура национальной идентичности. Вокруг Украины столкнулись интересы таких ключевых акторов, как Россия, ЕС, США, что обусловило выход этого, по сути, внутригосударственного кризиса на региональный и глобальный уровни.

Украинский кризис не открыл ничего принципиально нового в противоречиях между Россией, с одной стороны, и США и Европейским союзом – с другой. Но он подвел черту под двумя десятилетиями попыток России найти себя в процессе интеграции и кооперации с западным миром и преодолеть имеющиеся расхождения и разногласия. На смену этим попыткам пришла конфронтация, которая в отличие от периода холодной войны не носит идеологического характера, но предполагает жесткое отстаивание собственных геополитических и экономических интересов, включая военно-политическое вмешательство. На Западе это воспринимают как нарушение Москвой международного права и основ мирового порядка, а в России – как укрепление самостоятельности страны и защиту ее жизненно важных интересов.

В конце 2013 – начале 2014 гг. Украина, ранее в течение всего периода независимости балансировавшая между Западом и Россией, резко изменила вектор своей политики и взяла четкий евроатлантический курс. Это движение происходило параллельно с трансформацией украинского проекта национальной государственности. На протяжении всей постсоветской истории внутри Украины боролись два подхода – идентификационный, который основывался на идее новой политической идентичности, и рационально-бюрократический, ориентированный на создание бюрократического государства без акцента на «национальное» как инструмент общественного объединения и государственного строительства. В течение 2014 г. произошла безоговорочная победа первого подхода, что спровоцировало серьезные противоречия в Крыму и на юго-востоке страны с последующей сменой юрисдикции полуострова и вооруженным конфликтом в Донбассе. Выбор Украины в пользу проекта с мощным идентификационным стержнем, предполагающим жесткое противопоставление России, способствовал резкому обострению всех противоречий между двумя государствами, которые формировались в течение постсоветского периода.

Таким образом, в настоящее время украинский кризис имеет несколько измерений. Во-первых, это противоречия в отношениях между Западом и Россией, вызванные глобальными проблемами: конкуренцией на постсоветском пространстве, стремлением России не допустить глобального военного превосходства США и переформатировать американоцентричный мировой порядок. Во-вторых, это российско-украинские противоречия, в рамках которых Россия рассматривает Украину как свою сферу влияния, важный элемент своих интеграционных проектов, фактор, в значительной степени обеспечивающий консолидацию общества внутри России на основе эксплуатации тезисов об общей истории и общей исторической памяти. Украина, в свою очередь, стремится сформулировать и выстроить собственный государственный проект, видя в России тормоз для достижения этой цели. Наконец, в-третьих, это вооруженный конфликт в Донбассе и противоречия внутри украинских элит, которые затрудняют Москве поиск оптимальных партнеров для переговоров, ослабляют Украину изнутри и не способствуют сглаживанию и без того серьезных региональных различий в этой стране.

Исходя из этого, мы предлагаем несколько сценариев дальнейшего развития событий: децентрализационно-компромиссный, конфронтационно-силовой и сценарий «глубокой заморозки» (статус-кво). При этом учитываются возможные «непредвиденные обстоятельства». В рамках каждого из указанных разделов разбираются различные варианты возможных изменений. Каждый сценарий несет в себе положительные и отрицательные последствия для разных сторон, поэтому мы сознательно уходим от таких характеристик предлагаемых сценариев, как позитивный, негативный и нейтральный. Важно подчеркнуть: будущее развитие событий может сочетать в себе разные элементы из разных сценариев, что может несколько видоизменить их, но, на наш взгляд, не изменит их стержневую составляющую. Кроме того, в развитии украинского кризиса уже не раз проявлялись непредвиденные обстоятельства, приобретавшие серьезное политическое значение (например, инцидент с «Боингом» малайзийской авиакомпании). В будущем подобного рода сюжеты могут сыграть значительную роль. В качестве потенциально опасных сценариев с трудно прогнозируемыми последствиями можно рассматривать атаки на газопроводы из России в Европу (и любые действия, связанные с угрозами энергетическому транзиту), покушения на первых лиц Украины, самопровозглашенных республик юго-востока и государств, вовлеченных в разрешение украинского кризиса. Последствия таких инцидентов могут как подстегивать насилие, способствовать нарушению и срыву договоренностей, так и подталкивать к поиску компромиссов с целью недопущения сползания страны к хаосу и полному коллапсу.

Децентрализационно-компромиссный сценарий

Реализация этого сценария развития украинского кризиса наименее вероятна, особенно после саммита в Брисбене и введения Украиной экономической блокады Донбасса, даже принимая во внимание последние тезисы президента России В. Путина, высказанные им в интервью по итогам саммита, где он говорит о федерализации Донбасса и Луганщины. Тем не менее данный сценарий может быть осуществлен только как часть более широкого пакетного соглашения, затрагивающего, в том числе, и судьбу Крыма. Учитывая, насколько далеко зашел конфликт, а главное, насколько серьезен кризис доверия между всеми вовлеченными сторонами, мы можем сегодня говорить только о возможных алгоритмах и первых шагах, направленных на реализацию этого сценария.

С нашей точки зрения, децентрализационно-компромиссный сценарий предусматривает несколько стержневых параметров. Среди них – в краткосрочной перспективе успешные практические действия по поиску взаимоприемлемого решения в газовом вопросе при посредничестве европейских структур (подписание трехстороннего соглашения 30 октября 2014 г. можно отнести к первому важному шагу в этом направлении). В этом же ряду – эффективное обсуждение с западными партнерами и с самой Украиной ее внеблокового статуса при одновременном отказе от активного сопротивления европейскому вектору украинской политики. Крайне важно выработать приемлемое решение относительно будущего статуса «народных республик» Донбасса (ДНР и ЛНР). В отдаленной перспективе речь может идти о пересмотре форм взаимодействия с украинскими элитами и структурировании условно пророссийских сил на новой основе. В частности, это означает отказ от показного отношения к украинской государственности как к несостоявшейся и понимание необходимости системной работы как с представителями элиты, так и с перспективной молодежью. Такая работа предусматривает реализацию грантовых, образовательных, культурных проектов в рамках концепции «мягкой силы».

Этот сценарий предполагает сначала ограничение, а потом и отмену санкций со стороны США и ЕС и отказ Запада от инициации обсуждения вопроса о статусе Крыма на международных площадках. Таким образом, в обмен на приостановление санкций и снятие с повестки дня крымской темы (даже при условии, что Запад вряд ли официально признает факт присоединения Крыма) Россия соглашается на территориальную целостность Украины при условии широкой децентрализации, вероятно, с элементами федеративного устройства, но при сохранении де-юре Украины как унитарного государства.

Если обсуждение внеблокового статуса и поиск нового механизма работы с элитами – дело будущего, то газовая проблематика и статус ДНР и ЛНР – вопросы сегодняшней повестки дня. Наиболее позитивным сценарием для России было бы в этом контексте перевести конфликт в статус умеренно «замороженного», одновременно вынудив Киев к переговорам с ДНР и ЛНР об их статусе в составе Украины. Для этого необходимо, во-первых, политически нейтрализовать наиболее радикальных лидеров ополченцев и затем выдвинуть на первые роли умеренных, готовых к диалогу с Киевом, во-вторых, сформировать такую повестку дня со стороны ДНР и ЛНР на переговорах, которая бы предусматривала возможность вхождения этих регионов (причем не только тех территорий, которые контролируются ополченцами, но и в целом Донецкой и Луганской областей) в состав Украины на основе глубокой децентрализации с элементами федерализации. В перспективе это позволило бы Москве не брать на себя в полном объеме обязанности по восстановлению инфраструктуры, сформулировать более сильную позицию относительно внеблокового статуса Украины, минимизировать активность Украины в крымском вопросе, а также добиться смягчения позиции Киева в отношении Приднестровья.

На нынешнем этапе, учитывая различное понимание минских соглашений, вопрос о статусе республик приобретает ключевое значение. Сегодня становится очевидным, что, создавая элемент давления на Запад и Украину (в данном случае в виде двух самопровозглашенных республик), необходимо было четче понимать и оценивать, насколько их поддержка может обернуться ростом общих проблем, в том числе санкционного плана. Запад явно рассчитывает на «сдачу» Россией ДНР и ЛНР в обозримой перспективе. Москва, напротив, стремится легитимировать режимы в самопровозглашенных республиках. Пусть даже эта легитимация сомнительная и никогда не будет признана Западом, она имеет символическое значение и позволит объяснить наличие существующей в республиках власти. Очевидно, что консенсус в отношении ДНР и ЛНР быстро найти не удастся. С этой точки зрения выборы в ДНР и ЛНР до некоторой степени не дают воцариться полному хаосу и развязать войну полевых командиров друг с другом. Вместе с тем на признание ДНР и ЛНР в рамках данного сценария Россия не пойдет.

Реализация всех параметров децентрализационно-компромиссного сценария, который условно можно считать позитивным, сегодня вряд ли возможна. Он вероятен только в том случае, если в Киеве удастся начать реальное формирование нового проекта украинской государственности на основе европейской идентичности, отказаться от прежних коррумпированных моделей времен Л. Кучмы и В. Януковича, создать дееспособную коалицию и продолжить вектор на мирное разрешение проблемы. В противном случае любая попытка быстро решить ее военным путем в расчете на то, что Москва, находясь под санкциями, не пойдет на защиту ДНР и ЛНР, может обернуться не только поражением Киева и военным вмешательством России, а, возможно, и НАТО, но и хаосом во всем регионе. Это, очевидно, невыгодно ни Украине, ни России. В этом контексте соглашение по газу на зимний период представляется важным и позитивным шагом, пусть и не полной, но все же относительной гарантией невозобновления боевых действий этой зимой.

Таким образом, пока можно говорить о возможности реализации лишь отдельных элементов децентрализационно-компромиссного сценария, который в целом не лишен перспектив. Для России он представляется наиболее благоприятным в стратегической перспективе. Главный элемент этого сценария – воссоединение Крыма – должен быть вынесен за скобки переговоров и снят с повестки дня на долгие годы. При этом должны быть выработаны формы признания того положения Крыма де-факто в составе России, которое сложилось сегодня. Вторым элементом должны стать децентрализация юго-востока и одновременное содействие со стороны России реанимированию, переформатированию и постепенному укреплению всех политических сил на Украине, которые не выступают с антироссийских позиций. Проблема заключается в том, что даже в случае начала реализации основных положений компромиссного сценария России нужны будут гарантии по Крыму, т.е. закрепление его статуса в том виде, который позволил бы не говорить о нем как об украинской территории (на это Запад, видимо, пока пойти не может). Простыми устными обещаниями Москва вряд ли удовлетворится, учитывая негативный опыт последних десятилетий взаимодействия с Западом. Тем не менее подвижки в этом отношении возможны во многом вследствие больших потерей ряда стран ЕС от санкций и «информационной усталости» от украинского кризиса.

Конфронтационно-силовой сценарий

Этот сценарий предполагает нарастание военно-политического конфликта на юго-востоке Украины с возможным расширением прямого или косвенного участия в нем России, США и их союзников по НАТО. Здесь речь может идти либо о срыве «минского процесса», либо о частичном нарушении его пунктов. Крайне опасной представляется множественная интерпретация того, что считать следованием сентябрьским договоренностям между конфликтующими сторонами, а что рассматривать как противоречащие им пункты.

В рамках негативных трендов возможны как эскалация военных действий в Донбассе (с разным конечным результатом – от полного восстановления украинской юрисдикции над неподконтрольными территориями до военного поражения Киева), так и дестабилизация (одновременная и поочередная) по разные стороны условной линии противостояния, будь то третий Майдан в столице Украины и превращение Донбасса в «федерацию полевых командиров». В любом случае эскалация военно-политического насилия, разрастание конфликта и углубление противоречий между Россией и Западом выглядят практически безальтернативными. Как следствие, возможно ухудшение европейской безопасности в целом.

Нынешнее положение дел внутри Украины и вокруг нее характеризуется чрезвычайной хрупкостью всех имеющихся конструкций, начиная от самой украинской власти и непризнанных республик юго-востока страны и заканчивая взаимоотношениями внешних игроков по поводу перспектив разрешения опасного кризиса в центре Европы. В этой ситуации существует соблазн ускорить развитие событий и вместо скрупулезного распутывания узлов решительно разрубить их. Отсутствие единства в рядах украинской власти (усиленное итогами парламентских выборов, на которых пропрезидентский блок не смог одержать уверенную победу) может привести к попыткам ликвидировать этот дефицит при помощи наступательной операции против двух самопровозглашенных республик Донбасса.

Такое наступление будет подаваться не только как завершение начатой в апреле 2014 г. антитеррористической операции (АТО) и борьба с сепаратистами, но и как противодействие России, ее имперской политике и оккупации. Данное наступление может быть поддержано Западом, который сам не готов к открытому военному противостоянию с Москвой. При таком выборе развитие ситуации может пойти несколькими путями.

Первый путь – это повторение сценария «Сербская Краина-1995», когда хорватские вооруженные силы и добровольческие формирования при военно-политической и информационной поддержке США и их европейских союзников сокрушили инфраструктуру непризнанной Республики Сербская Краина и добились «восстановления территориальной целостности» страны без многолетних переговоров, уступок и компромиссов. Если Россия, опасаясь дальнейших санкций со стороны Запада или возможного втягивания НАТО в конфликт, примет подобный вариант, это будет означать самое мощное поражение Москвы на постсоветском пространстве, не сравнимое по своим последствиям с «цветными революциями». В отличие от событий 2003–2005 гг. в Грузии, Украине и Киргизии, оно станет не только политическим, но и военным поражением. Такой итог будет чреват снижением популярности государственной власти внутри страны и ростом недовольства действиями Кремля (в этом проявлении могут сойтись крайние позиции противников всякого вмешательства в украинские дела и «империалистов», заинтересованных в «марше на Киев»). Это поставит если не крест на проектах евразийской интеграции, то укрепит неопределенность в их конечной реализации. Ближайшие союзники Москвы (такие, как Армения и Таджикистан), видя ненадежность России, начнут интенсивные поиски геополитических компенсаторов. Такое развитие ситуации, в свою очередь, поставит вопрос о статус-кво в Закавказье (нагорно-карабахский конфликт, Абхазия, Южная Осетия), поскольку придаст дополнительные импульсы активности грузинской и азербайджанской дипломатии. Нельзя исключать, что «сценарий Краины» будет воспроизведен (в случае его реализации на юго-востоке Украины) и Азербайджаном.

Однако попытка быстрого силового решения в зоне АТО может привести совсем к другим последствиям, сравнимым не с событиями 1995 г. на Балканах, а с закавказским сценарием 2008 г. Тогда попытки грузинского президента Михаила Саакашвили при поддержке США установить контроль над непризнанной Южной Осетией привели к военному вмешательству России в конфликт и последующему признанию независимости двух бывших автономий Грузинской ССР. При этом реакция Запада на действия Москвы была крайне ограниченной и свелась скорее к демонстрационным мероприятиям. При таком развитии событий Киев рискует получить не просто втягивание России в вооруженное противостояние в Донбассе уже в открытом формате, но и значительную вероятность признания Москвой Донецкой и Луганской народных республик в качестве независимых государств или мультипликацию крымского опыта только на юго-востоке Украины. Это автоматически будет означать новые санкции и ухудшение экономического положения внутри России, поскольку к негативным последствиям санкций добавятся и значительные социально-экономические обязательства по восстановлению Донбасса. Между тем только в нынешней своей конфигурации две «народные республики» контролируют территорию, по площади вдвое превышающую Абхазию, а по населению почти вдвое большую, чем Крым и Севастополь. Военное поражение в Донбассе сил украинской армии и Национальной гвардии, скорее всего, приведет к третьему Майдану, в котором могут сойтись воедино как противники АТО, так и сторонники войны до победного конца. При этом в сегодняшней Украине нет той консолидации государственной власти вокруг первого лица, которая наблюдалась в Грузии 2008 г. и которая имеется сегодня в Азербайджане. Третий Майдан может способствовать дезинтеграции Украины, распаду ее на несколько отдельных центров силы, которые могут сохранять, а могут и не сохранять внешние атрибуты единства.

Данный сценарий не сулит значительных выигрышей Москве. Помимо приобретения «европейского Сомали» в качестве соседа она получает новые санкции Запада (как минимум, в краткосрочной и среднесрочной перспективе) и новые обязательства по обустройству Донбасса. Однако в отличие от сценария «Краина-2» Москва не потерпит сокрушительного поражения на внешнеполитическом и внутреннем фронтах. Тем не менее ее донбасский успех будет отягощен целым спектром серьезных проблем в экономике и на международной арене, усилением ее изоляции с возможным символическим причислением к «странам-изгоям».

Еще один вариант негативного развития событий – внутриполитическая дестабилизация как внутри Украины, так и на неконтролируемой Киевом территории юго-востока страны даже без военного наступления в Донбассе. Невозможность консолидации власти, формирование полицентризма при принятии решений увеличивают риски непредсказуемости украинской власти, а также попытки использования толпы для усиления той или иной группы влияния. В связи с этим возникают риски утраты эффективного управления, регионализации страны. При таком развитии событий Киеву будет уже не до АТО и удержания Донбасса.

Этим могут воспользоваться сторонники проекта «Новороссия» в ее более широких территориальных границах. Однако на сегодня среди его защитников, как и среди лидеров двух «народных республик» Донбасса, нет единства. Напротив, накоплен определенный конфликтный потенциал. И это также может привести к формированию режима «федерации полевых командиров», не способных к созданию по-настоящему де-факто государства (по примеру Абхазии, Нагорного Карабаха или Приднестровья) с дроблением территорий и вооруженным противоборством военных лидеров. Такой сценарий можно условно определить как «украинская Ичкерия». Не исключено, что нарастание хаоса в Киеве и в Донбассе будет происходить одновременно, и в этом смысле возникает опасность переформатирования конфликта по линии Киев – «народные республики» в войну всех против всех с превращением Украины в несостоявшееся государство. Для России и Запада эта ситуация чревата серьезной конфронтацией, хотя в итоге она может подтолкнуть Москву, Вашингтон и Брюссель к совместным действиям по недопущению экспорта украинской нестабильности в Европу и на российскую территорию.

В целом конфликтный сценарий представляется наименее выгодным для России, поскольку может привести к эскалации не только на Украине, но и на всем постсоветском пространстве. В его рамках только ощутимый военный успех позволит продемонстрировать (прежде всего, Европе) серьезность намерений России. Но Европа не пойдет на официальное признание Большой Новороссии, хотя заморозить конфликт, имея в качестве де-факто государства уже не ДНР и ЛНР, а большую территорию юго-востока, Россия сможет. Скорее всего, это поставит крест на Большой Украине и приведет к превращению Новороссии в большое буферное квазигосударство, существование которого позволит Москве говорить о своей региональной победе. Тем не менее с большой долей вероятности это приведет к глобальному столкновению с США и началу холодной войны на новых принципах и в новых условиях. К тому же России придется вкладывать в Новороссию еще более серьезные ресурсы (по сравнению с ДНР и ЛНР), как финансовые, так и кадровые, необходимые для восстановления инфраструктуры и поддержания лояльности населения.

«Глубокая заморозка» (статус-кво)

Учитывая общую направленность внешней политики России и Украины, а также США и ЕС, развитие ситуации на юго-востоке Украины, итоги украинских выборов, показавших преобладание проевропейских тенденций (даже несмотря на определенные успехи оппозиционного блока в восточных регионах), сценарий сохранения статус-кво представляется наиболее вероятным. Это не исключает его совмещения с более негативными трендами или компромиссными вариантами, но основным вектором будет, скорее всего, именно «глубокая заморозка» конфликта как в разрезе ситуации на юго-востоке Украины, так и в рамках российско-украинских отношений и отношений России и Запада.

Данный сценарный блок предусматривает замораживание решения вопроса о статусе ДНР и ЛНР. Заключенное соглашение по газу на ситуацию на юго-востоке Украины влиять практически не будет и, скорее всего, станет рассматриваться как передышка до весны 2015 г. ради обеспечения Европы. В рамках этого сценария Россия, признав выборы в ДНР и ЛНР, попытается сформировать властную вертикаль в этих непризнанных республиках и продолжит оказывать большое влияние на их внутриполитическую жизнь. Россия также станет донором республик, гарантируя выживание населения в зимний период и в течение 2015 г., и во многом возьмет на себя задачи по восстановлению инфраструктуры. Поддержка ДНР и ЛНР будет не просто элементом давления на Киев, но и попыткой выстроить политическую систему по приднестровскому образцу, с постепенным сокращением роли полевых командиров.

В рамках сценария «глубокой заморозки» Украина не пойдет на официальные переговоры с властями ДНР и ЛНР, а сосредоточится на выстраивании оборонительной линии, накапливании войск и военной реформе. Особое внимание будет уделено восточным регионам страны, в том числе украинским частям Донецкой и Луганской областей, с точки зрения экономической помощи и децентрализации. Это во многом будет соревнованием эффективности управления и восстановления инфраструктуры между Украиной при поддержке Запада и непризнанными республиками при поддержке Москвы.

В случае реализации этого сценария стоит ожидать обмена резкими заявлениями между сторонами, нового витка газового конфликта с конца весны 2015 г., общего экономического давления России на Украину. В украинских СМИ будет сохранен образ России-врага, а в российских – образ Украины как агрессивной антироссийской страны (теперь уже с меньшей риторикой о нацизме и бандеровщине, учитывая результаты украинских выборов). Следует также ожидать периодических обстрелов и проявлений снайперской активности на линии противостояния вооруженных сил Украины и ополченцев.

В рамках сценария «статус-кво» отношения России и Запада не претерпят кардинальных изменений. Уместно оценить их как вялотекущую холодную войну, которая уже не будет такой идеологически ориентированной, как в советские годы, а будет более локальной, определяющей общий фон отношений, но не исключающей сотрудничества по отдельным направлениям. Данный сценарий повлечет за собой серьезные изменения в политике России на постсоветском пространстве. Не исключены более решительные попытки превратить ЕАЭС в проект геополитического плана даже в ущерб его экономической составляющей.

Вместе с тем реализация всех глобальных проектов со стороны России будет затруднена санкциями и общими негативными тенденциями в экономике. В случае реализации данного сценария санкции не только сохранятся, но и, возможно, усилятся. При этом ставка на раскол в ЕС и отказ от санкций вряд ли оправдается, хотя это не исключает освобождения от санкций отдельных компаний и направлений по решению правительств ряда стран. Тем не менее общий санкционный курс будет сохранен, и российская экономика будет находиться под серьезным давлением.

В рамках формата «статус-кво» вероятен выход на повестку дня таких тем, как пересмотр отношений Россия–НАТО (Основополагающего акта) и дальнейшее усиление войск НАТО, в основном в виде сил быстрого развертывания вдоль российских западных границ, прежде всего, в странах Балтии.

В случае реализации сценария «глубокой заморозки» Россия окажется перед необходимостью ведения в условиях санкций долгого противостояния с Западом. Постепенно, используя различные форматы, в том числе в рамках ОБСЕ, она может постараться на основе работы контактных групп отстаивать свою позицию, добиваясь федерализации юго-востока, одновременно оказывая помощь Донбассу и выводя на первые роли в ДНР и ЛНР деятелей, готовых к компромиссу с Киевом, но на жестких федеративных условиях. Этот процесс может занять несколько лет, и все это время Россия будет находиться под санкционным бременем. Пересмотр санкционного режима в сторону ужесточения возможен не только из-за событий в зоне конфликта, но и в случае изменения общего внешнеполитического курса США, например, после ухода Б. Обамы с президентского поста. С международно-правовой точки зрения вопрос о Крыме останется нерешенным, и России в обозримой перспективе не удастся добиться от Запада уступок по Крыму. Во многом в силу долгосрочного характера сценария «глубокой заморозки» особое значение приобретает социально-экономическое положение России и Украины, причем как с точки зрения наличия возможности выделять достаточные ресурсы для решения задач, так и с точки зрения конкуренции украинского и новороссийского проектов с экономических, социальных и имиджевых позиций.

Россия. Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 23 ноября 2014 > № 2908028 Александр Гущин, Сергей Маркедонов

Индира Барциц. Президент Абхазии Рауль Хаджимба заявил, что едет на подписание договора с Россией о союзничестве и стратегическом партнёрстве с чувством выполненного долга: соглашение в полной мере соответствует конституции страны и обеспечит создание системы коллективной безопасности.

В воскресенье пресс-служба Кремля сообщила, что абхазский президент посетит в понедельник Россию, где планируется подписание договора о союзничестве и стратегическом партнерстве между РФ и Абхазией.

В вечернем эфире Абхазского ТВ Хаджимба отметил, что в Сочи на подписание соглашения он едет с чувством выполненного долга и оптимизмом. "Подписание этого договора, который основывается на историческом договоре о дружбе и сотрудничестве 2008 года, зафиксировавшем признание Россией Абхазии, является еще одним шагом в укреплении наших отношений с Россией", — сказал абхазский лидер.

Для Абхазии подписание нового договора с Россией, по словам Хаджимба, принесет, "прежде всего, создание системы коллективной безопасности". "Это мировая тенденция, так как даже крупные страны в одиночку не могут решать весь комплекс вопросов международной безопасности. От этого Абхазия получит возможность с помощью России модернизировать собственные вооруженные силы, обеспечить их современными видами вооружений, значительно повысить их подготовку", — заявил он.

Хаджимба отметил, что "ни о каком растворении абхазских вооруженных сил и ограничении полномочий главнокомандующего речи не идет". По его словам, в объединенную группировку войск войдут отдельные подразделения, выделенные из состава абхазских и российских вооруженных сил. "Мы получили возможность на долгосрочную перспективу обеспечить собственную безопасность… Это равноправные отношения двух суверенных государств", — рассказал глава Абхазии.

Касаясь вопроса координации внешней политики России и Абхазии, Хаджимба подчеркнул, что "по вопросам, затрагивающим общие интересы, стороны будут консультироваться и вырабатывать общие подходы". Он привел в пример отношения стран Евросоюза, отметив, что после подписания договора Абхазия получит возможность создать дорогостоящую для республики инженерно-техническую инфраструктуру на границе с Грузией.

Хаджимба также рассказал, что РФ, несмотря на сложную экономическую ситуацию, может взять на себя обязательство повысить пенсии в Абхазии до уровня среднего по России, предполагается и повышение зарплат основной части бюджетников. При этом абхазский президент уточнил, что "эта поддержка не будет бесконечной". "Поэтому мы должны использовать этот период для создания собственной реальной экономики", — сказал Хаджимба.

Сотрудники МВД Грузии в результате оперативно-разыскных мероприятий выявили три незаконно действующих предприятия по производству минеральной воды "Боржоми" в селе Квибиси. Об этом сообщается на официальном сайте министерства.

Сообщается, что правоохранителями были изъяты 4650 бутылок поддельной минеральной воды, а также "иные предметы, подтверждающие факт фальсификации".

Как сообщается на сайте МВД, по данному факту ведется следствие по статьям фальсификация и незаконная перевозка-реализация фальсифицированного товара.

Тысячи жителей Грузии, депутаты, политики, бизнесмены и студенты простились в субботу с главным идеологом грузинских экономических реформ, экс-министром экономики, предпринимателем Кахой Бендукидзе.

Бендукидзе скончался в Великобритании 13 ноября на 58-м году жизни из-за сердечной недостаточности. Его тело после проведенной экспертизы доставили из Лондона в Тбилиси специальным рейсом.

Гражданская панихида состоялась в районе Дигоми в здании "Свободного университета", основателем и ректором которого являлся Бендукидзе. Экс-министра похоронили на Кукийском кладбище рядом с могилой матери согласно его желанию.

Попрощаться с Бендукидзе пришли как обычные жители Грузии и студенты Свободного университета, так и политики, представители дипломатического корпуса, общественности, а также иностранные делегации, прибывшие из разных стран. Соболезнования выразили председатель парламента Грузии Давид Усупашвили, депутаты парламентского большинства, члены партии экс-министра обороны Грузии Ираклия Аласания "Свободные демократы", посол США в Грузии Ричард Норланд, а также мать бывшего президента Михаила Саакашвили — Гиули Аласания и его супруга Сандра Руловс.

Сам Саакашвили выразил свои соболезнования в день смерти Бендукидзе. Бывший глава государства заявлял, что, по его мнению, Бендукидзе должен быть похоронен в пантеоне на горе Мтацминда в Тбилиси.

С конца 1980-х до середины 2004 года Бендукидзе занимался предпринимательской деятельностью в России, в частности был гендиректором холдинга "Объединённые машиностроительные заводы". В 2004 году он по приглашению президента Грузии Михаила Саакашвили стал членом правящей партии "Единое национальное движение" и занял пост министра экономики, который покинул в 2008 году. В мае 2014 года вошел в совет экспертов при правительстве Украины по приглашению президента страны Петра Порошенко.

Мэги Кикалейшвили.

Несмотря на жесткую позицию польских властей в отношении ужесточения санкций против России, настроения поляков совсем не являются отражением политической риторики страны, пишет газета The Christian Science Monitor.

В действительности, как и соседи, немцы, поляки боятся России, но хотят практичной, ответственной политики со стороны своих властей в отношениях с ней. Мирное сосуществование с Россией для поляков куда важнее популистских амбиций их политиков. По мнению издания, общественное мнение вполне способно надавить на свое правительство, чтобы те отошли от своей "ястребиной" позиции по России.

Опросы общественного мнения констатируют, отмечает специалист по России в Институте международных отношений Варшавского университета Мацей Рас, что большая часть населения Польши хочет прагматичных и взвешенных отношений с Россией, поскольку введенные РФ ответные санкции сильно бьют по польской экономике, особенно по сельскому хозяйству.

"При таком раскладе политтехнологи и политические партии будут особенно учитывать настроения населения перед предстоящими выборами", — считает Рас.

Исследования, проведенные институтом изучения общественного мнения CBOS в мае 2014 года, показали, что 60% респондентов считают, что Польше следует более прагматично выстраивать свои отношения с Россией и ориентироваться во внешней политике на свои собственные национальные интересы в первую очередь. 38% поляков считают, что если бы им пришлось выбирать, то они предпочли бы хорошие отношения с Россией, а не с Украиной и Грузией.

19 ноября в зале Ученого совета ВНИИЛМ состоялось рабочее Координационное совещание по технологии мелкосерийного производства энтомофагов. Ранее проведение совещания-семинара по данному вопросу планировалось в Тюмени, где, на базе Сибирского филиала института, была создана специальная, пилотная лаборатория для разведения энтомофагов. Участники семинара должны были не только познакомиться с технологическим процессом в лаборатории, но и увидеть практическое применение его результатов непосредственно в лесу. Однако, по погодным условиям (в Тюмени в конце октября лег значительный слой снега) совещание было перенесено в Пушкино, непосредственно во ВНИИЛМ. Тем более, что массовое выращивание энтомофагов для короеда-типографа и других насекомых-вредителей очень актуально и для Московской области.

Открыл совещание руководитель лаборатории защиты леса от инвазивных и карантинных организмов ВНИИЛМ, кандидат биологических наук Ю.И. Гниненко. От имени дирекции института он поприветствовал всех участников и гостей совещания и сразу перешел к двум докладам-презентациям.

Первый доклад по теме "Опыт организации производства и применения энтомофагов для защиты лесов от стволовых вредителей" был основан на поездке ученых института - Ю.И. Гниненко и И.Ю. Харлова в Турцию для ознакомления с опытом турецких коллег. Там, в провинции Артвин в данное время существует четыре небольших лаборатории по разведению энтомофагов, работают они только 3-4 самых теплых месяца в году, и за это время взращивают и выпускают в природные условия от 20 до 40 тысяч насекомых, в зависимости от ситуации с вредителями. Эти четыре лаборатории обеспечивают энтомофагами не только Артвин, но и еще три провинции Турции, лесистость которых составляет порядка 80% территории.

Юрий Иванович отметил, что технология разведения энтомофагов была, в свое время, заимствована турками в СССР, а конкретно - в Грузии. Когда-то с помощью полезных насекомых, естественным образом регулирующих численность жуков-вредителей, были "вылечены" леса Боржомского ущелья. В 60-е годы прошлого столетия вспышка численности дендроктона и короеда-типографа повлекла за собой уничтожение значительных площадей еловых лесов ущелья, вследствие чего стали усыхать ценнейшие минеральные источники. Для спасения природного достояния были предприняты следующие действия: сначала значительно снизили количество вредителей химическими методами, а затем создали лабораторию - это был первый опыт в России по выращиванию энтомофагов! Регулярный выпуск в природу партий искусственно выращенной большой блестянки (Rhizophagus grandis) - хищного насекомого, уничтожающего короеда и дендроктона, помог отрегулировать популяцию насекомых-вредителей, не допуская их бесконтрольного размножения.

Так было спасено Боржомское ущелье, после чего Турция заимствовала у нас успешный опыт лабораторного производства энтомофагов и стала его продолжать и развивать. В нашей же стране, когда опасность потерять Боржомский заповедник миновала, эта тема вскоре была закрыта и забыта. Пока не случилась новая беда - массовая гибель лесов Подмосковья в 2010- 2012 гг.

Поэтому на совещании больше говорили о профилактике как необходимой и обязательной мере предотвращения таких природных катастроф. А более подходящего способа контролировать численность насекомых-вредителей как с помощью их же природных врагов - энтомофагов, трудно найти. Практически, это идеальный вариант. Вопрос только в техническом решении проблемы, а именно: где основать лаборатории по производству энтомофагов, чем выкармливать насекомых, чтобы они успешно размножались, как организовать круглогодичную работу лабораторий, чтобы выращивать разные виды насекомых, и самый "больной" вопрос - финансирование всего этого дела.

Как отметил Ю.И. Гниненко, в Турции лаборатории по выращиванию энтомофагов финансируют за счет бюджета, поскольку контроль за состоянием и сохранением лесов считается делом государственной важности. То же самое - в США: там существуют целые заводы по производству энтомофагов и также финансируются исключительно за бюджетные средства.

Вывод понятен: государство должно обратить внимание на эту проблему и у нас, а ученые - подготовить все необходимые выкладки и расчеты. Второй доклад Ю.И. Гниненко с названием "Большая блестянка - разработка технологии выращивания" был, как раз, посвящен технической стороне производства энтомофагов на примере лаборатории Сибирской ЛОС в Тюмени. Наметки уже имеются, далее технология будет отрабатываться до получения наилучших результатов - как по времени, так и по количеству насекомых. Есть уже обоснованные предложения по местам базирования в нашей стране, как минимум, четырех лабораторий: это Тюмень, Москва, Московская и Брянская области. Хотя на одну Московскую область, по мнению ученых ВНИИЛМ, нужно не менее 2-3 лабораторий по выращиванию разных видов энтомофагов, поскольку практически каждый год в столичном регионе появляется какой-либо новый инвазивный вредитель, остановить размножение которого можно только с помощью природных "хищников". Такой опыт уже есть - в сентябре 2014 г. в Битцевский лес была выпущена партия искусственно выращенных в лаборатории ВНИИЛМ хищных насекомых - муравьежуков, эффективно уничтожающих короеда-типографа. Но это лишь малая доля того, что надо в профилактических целях выпускать в леса Подмосковья ЕЖЕГОДНО. Пора вспомнить известную истину: профилактика заболевания всегда дешевле и не так болезненна, как лечение уже случившейся "беды". Это, безусловно, применимо и к зеленому живому организму - нашим лесам.

После выступления Ю.И. Гниненко началось обсуждение поставленных проблем. Свое мнение высказали: заместитель председателя Комитета лесного хозяйства Московской области А.С. Котов, заместитель директора "Рослесозащиты" В.К. Тузов, представители бизнеса, которых заинтересовал проект создания лабораторий, доцент кафедры экологии и защита леса МГУЛ О.В. Беднова, а также студенты МГУЛ.

В итоге было принято решение Координационного совещания со следующими основными пунктами:

- в течение 2015 года необходимо решить вопрос о размещении в России биолабораторий по производству энтомофагов, прежде всего, блестянок и муравьежука;

- расширить изучение других стволовых насекомых с целью поиска эффективных энтомофагов и разработки технологии их разведения в лабораторных условиях;

- одобрить деятельность ВНИИЛМ, направленную на разработку как принципов применения энтомофагов, так и технологии их мелкосерийного производства и практического применения.

Суверенные фонды меняют бизнес-модели и ориентируют свои программы не на внешние, а на внутренние рынки, сообщил глава РФПИ Кирилл Дмитриев по итогам переговоров в рамках сессии Международного форума суверенных фондов в Дохе.

"Главная цель фондов Ближнего Востока и Китая - диверсификация портфеля и инвестиции за рубеж. Но для многих стран важны инвестиции в собственную экономику. Поэтому появляется плеяда фондов, нацеленных на внутренние инвестиции. Это серьезное изменение, которое произошло за последние несколько лет", - отметил он, добавив, что некоторые фонды берут за пример модель РФПИ по формированию альянсов с другими суверенными фондами для привлечения денег на проекты в своих странах.

"Модель РФПИ берется как пример для фондов Франции, Грузии, Монголии и ряда других стран", - перечислил Дмитриев.

РФПИ стал представителем России в альянсе крупнейших государственных инвесткомпаний мира - Международном форуме суверенных фондов. На совещании в Дохе 28 фондов, под управлением которых аккумулировано около 7 трлн долларов, подписали соглашения о формировании этого форума как независимого профессионального объединения.

Форум создавался на основе Международной рабочей группы по суверенным фондам, которая в 2008 году сформулировала "принципы Сантьяго" - правила игры для крупнейших государственных инвесторов. В частности, фонды договорились поддерживать прозрачную структуру управления - операционный контроль, управление рисками и отчетность. Также в "принципах Сантьяго" - соблюдение стандартов раскрытия информации во всех странах, где работает фонд, реализация взвешенных инвестиционных стратегий и содействие стабильности глобальной финансовой системы.

Рабочую группу курировал Международный валютный фонд. Но впоследствии форум суверенных фондов вышел из-под эгиды МВФ. Это связано с возрастающим влиянием фондов на мировую экономику и отсутствием политической составляющей в их инвестициях, пояснили в РФПИ.

"Модель поведения суверенных фондов меняется в нескольких аспектах. Во-первых, появляются фонды, ориентированные на внутренний рынок. Во-вторых, фонды начинают проводить прямые сделки, хотя ранее они чаще отдавали деньги профессиональным управляющим. В третьих, возникают партнерства суверенных фондов. Раньше таких примеров было меньше. И в четвертых, фонды декларируют - "инвестиции отдельно, политика отдельно". То есть, политики занимаются своими делами, а инвесторы вкладывают деньги. Это два разных мира", - заключил Дмитриев.

МИГРАЦИОННАЯ СЛУЖБА: ФАКТЫ, ПРОБЛЕМЫ, СУЖДЕНИЯ

Гастарбайтер с гепатитом - это реальность

Миграционная служба Республики Абхазия за пять лет существования зарегистрировала более 14 тысяч гастарбайтеров из стран ближнего и дальнего зарубежья. Проведём небольшое статистическое исследование: с 2011 по 2012 год было выдано 2896 разрешений на работу, в 2013 году - 3670, а в этом году - 2500 (причина снижения - Олимпиада в Сочи). С февраля 2011 года по сентябрь 2014 года в бюджет сдано только за эти разрешения 33.714 тысяч рублей. За весь период после создания службы Абхазия приняла трудовых мигрантов из 13 стран: из Узбекистана - 5210 человек, России - 844, Армении - 699, Турции - 464, Киргизии - 267, Украины - 263, Азербайджана - 10, Китая - 6, Греции - 4, Германии - 2, Индии - 1, Эстонии - 1 и Латвии -1.

Что это за слово - гастарбайтер? Это немецкое слово употребляется во всех развитых странах и означает следующее: трудовые мигранты или специалисты из-за рубежа, выполняющие не пользующуюся популярностью работу и компенсирующие недостаток в рабочей силе и специалистах. Гастарбайтер приезжает к нам из другого государства на временную работу с конкретной целью - заработать деньги. И ежемесячно каждый из них отправляет на родину от 25 до 30 тысяч рублей. И если умножить эти числа на 14 тысяч, то получится весьма весомая сумма для нашего бюджета. А ведь эти деньги могли остаться в Абхазии.

О проблемах в работе Миграционной службы РА рассказывает её руководитель, генерал-майор, кавалер ордена Леона Владимир Георгиевич Аршба:

- Наша служба - молодая. Она была создана в октябре 2009 года Указом Президента РА Сергеем Багапш. Службу с первых дней возглавляю я. Заместителем был назначен Евгений Сангулия. Вместе с бухгалтером наш коллектив состоял из трёх человек. В 2010 году штат увеличился, к нам пришли 10 молодых юристов, и весь год мы занимались подготовкой правовой базы. Мы не стали слепо списывать российский закон ФМС, а изучили опыт миграционной работы многих стран и выбрали то, что более приемлемо для нашей республики. Создание нашей службы было обусловлено тем, что после признания Россией Республики Абхазия в нашей стране стали появляться гастарбайтеры. Иностранная рабочая сила составила местным большую конкуренцию. Работали мы, ссылаясь на Положение о Миграционной службе, подписанное Президентом. По закону наша служба не может существовать в отрыве от паспортно-визовой. Поэтому было решено объединить их к началу Олимпийских игр в Сочи и перевести нас в ранг министерства. Однако возникли определённые препоны в решении этой проблемы. И первая из них – отсутствие помещения. Мы размещаемся в здании, принадлежащем Минобразования. На всех уровнях поднимался этот вопрос, но по сей день, как говорится, воз и ныне там. Первоначально мы были в подчинении Президентской службы, но в 2011 году с приходом новой власти нас стал курировать Кабинет Министров. Статус нашей службы был опущен на самый минимальный уровень: штаты (130 человек) сократили наполовину, урезали и лимит на бензин. А о создании миграционных структур на границах с Россией и Грузией не могло быть и речи. Поэтому мне пришлось сотрудникам, проживающим недалеко от границ, дать разрешение не приезжать ежедневно на работу в Сухум, а работать там, чтобы сэкономить им средства.

Таким образом, можно сказать: Миграционная служба РА в последние годы не служила Абхазии, а выживала. Но и при таких условиях работы за эти годы она пополнила бюджет государства на 36,6 миллиона рублей. И это при том, что у Миграционной службы нет сил и возможностей охватить весь поток гастарбайтеров, заезжающих в республику. Об этих проблемах уже известно новому руководству Абхазии, которое пообещало разобраться и решить их. И это очень важно. Сегодня в мире миграционные службы - одни из самых необходимых и востребованных структур, которые защищают интересы государства. Во всех странах идёт ужесточение миграционного контроля в связи с борьбой с терроризмом и биологическим оружием - вирусами. Известно, что разрешение на работу гастарбайтеры получают на полгода или год после прохождения проверки в Службе госбезопасности и медицинского обследования. Они должны сдать анализы на такие опасные заболевания, как гепатит, сифилис, туберкулёз и СПИД. По закону больные этими болезнями иностранцы подлежат немедленной депортации из страны, так как несут прямую угрозу здоровью и жизни жителей Абхазии.

- Наши сотрудники их выдворяют, - продолжает В.Аршба. - Однако они могут вернуться через день, раствориться в толпе и работать нелегально. А у нас нет ни одной службы, которая контролировала бы этот процесс. И если нам удаётся их выловить, то мы применяем к ним штрафные санкции и опять депортируем из Абхазии. Был случай, когда мы выдворили гастарбайтера с запретом въезда в Абхазию на пять лет, а через месяц случайно выловили его. Он рассказал, что вернулся и работал нелегально. Мы его оштрафовали и опять выслали из страны. Ведь гастарбайтеры имеют право въезжать к нам без визы, так как со странами СНГ у нас безвизовый режим. И никто их передвижение не контролирует.

Так что же получается, гастарбайтеры - наши соотечественники? В этом вопросе, наверно, нужно делать акцент политический. Россия, например, считает соотечественниками жителей тех государств СНГ, которые имеют с её гражданами языковую и культурную общность. А нынешние трудовые мигранты - это молодые люди, выросшие в постсоветское время и зачастую не владеющие русским языком. Они - иностранцы. И поэтому они получают визы для въезда в Россию. А к нам они въезжают из России без виз, так как у нас в республике для граждан СНГ принято именно такое политическое решение. Поэтому ответить на поставленный вопрос, сегодня очень сложно.

Вернёмся к штрафным санкциям. На сегодняшний день они применяются не только к отдельным лицам за нелегальную работу, но и к организациям, в которых они работают. За каждого нелегала фирма платит от 80 до 120 тысяч рублей, а сам гастарбайтер штрафуется суммой от 7.800 до 9.800 рублей. Поэтому некоторые предприятия прячут нелегальных мигрантов, чтобы не платить такие большие штрафы.

- Мы предлагали освободить госучреждения от уплаты государственной пошлины за использование иностранной рабочей силы, - говорит глава абхазской Миграционной службы, - так как это нецелесообразно. Например, больница просит дать разрешение на работу врача-специалиста, в котором она нуждается. И она должна заплатить за это нам. Но эти деньги ведь тоже государственные. Это называется перекладывать деньги из одного кармана в другой.

Средний возраст гастарбайтеров - 27 - 35 лет. За разрешение на работу они платят 3 тысячи рублей, за медобследование - 1,5 тысячи и 3 тысячи - в налоговую службу. А теперь о самом главном. Около 260 трудовых мигрантов депортировано из Абхазии из-за выявления у них инфекционных болезней. Однако В.Аршба сообщил удивительный факт: бывший Кабинет Министров дал указание в приказном порядке давать разрешение на работу гастарбайтерам, болеющим гепатитом А и В. В него вписывался пункт: без права работы в общепите. Нонсенс, но факты - упрямая вещь. Так что гастарбайтер с гепатитом не миф, а реальность.

- Нам было сложно работать с прошлым руководством, все наши доводы воспринимались в штыки, нас просто не замечали, - вспоминает руководитель Миграционной службы Абхазии. - Более того, экс-министр здравоохранения Зураб Маршан предлагал увеличить перечень обследований для гастарбайтеров. Оказывается, граждане Средней Азии полиомиелитом не болеют, но они являются разносчиками этой болезни. Поэтому экс-министр заострил внимание на этой проблеме. Однако и на это нам велели закрыть глаза. Нам даже дали указание облегчить режим пребывания трудовых мигрантов в республике. Весь мир идёт на ужесточение мер, а мы - наоборот. Кроме того, без каких-либо объяснений нам спустили приказ брать с гастарбайтеров за разрешение на работу на год вместо 6 тысяч рублей лишь 3 тысячи. Разве можно на это закрывать глаза?

Нынешнему руководству страны предстоит разобраться во многих проблемах Миграционной службы, не очень приятных и сложных. На это, конечно, нужно время. Единственное, чего хочет руководство этой нелёгкой службы, – цивильно использовать иностранную рабочую силу. Выиграет от этого не только Абхазия, выиграют и сами гастарбайтеры. Русудан БАРГАНДЖИЯ

«Газета Республика Абхазия», 17.11.2014 г.

Телеком-холдинг Vimpelcom Ltd. (владеет, в том числе российским "Вымпелкомом") подписал соглашение об открытии кредитной линии на 1 миллиард долларов в China Development Bank и Bank of China, говорится в сообщении холдинга.

Срок кредитной линии — восемь лет, она обеспечена гарантиями Vimpelcom Holdings BV. Привлеченные средства будут использованы на финансирование капитальных расходов для операторов, входящих в холдинг. Новый кредит дополняет привлеченный в декабре 2012 года у China Development Bank кредит на 500 миллионов долларов.

По данным на конец третьего квартала, чистый долг Vimpelcom составил 21,736 миллиарда долларов, сократившись по сравнению с предыдущим кварталом на 6%. Соотношение чистого долга к EBITDA снизилось до 2,5 с 2,6. Общий долг снизился на 5% — до 27,714 миллиарда долларов.

Vimpelcom Ltd. — седьмая по количеству абонентов телекоммуникационная компания в мире, ее совокупная абонентская база насчитывает около 220,6 миллиона пользователей. Vimpelcom объединяет операторов, предоставляющих услуги в РФ, на Украине, в Казахстане, Узбекистане, Таджикистане, Армении, Грузии, Киргизии, Лаосе, Алжире, Бангладеш, Пакистане, Бурунди, Зимбабве, ЦАР, Италии и Канаде.

Крупнейшие активы холдинга — 100% российского ОАО "Вымпелком" и 100% итальянского Wind Telecomunicazioni. Крупнейшими акционерами холдинга являются Altimo (управляет телекоммуникационными активами "Альфа групп" Михаила Фридмана, владеет 47,85% голосов Vimpelcom) и Telenor (42,95% голосов).

Генсек НАТО Йенс Столтенберг приветствовал евроатлантические устремления Тбилиси и рассчитывает на реализацию договоренностей сентябрьского саммита альянса в Уэльсе, в частности по созданию в Грузии совместного тренировочного центра.

"Премьер-министр решительно подчеркнул в нашем разговоре, что Грузия продолжит путь к большей евроатлантической интеграции, и я приветствую это обязательство", — сказал Столтенберг в понедельник на совместной с премьер-министром Грузии Ираклием Гарибашвили пресс-конференции.

"Мы продолжим реализацию пакета мер, о котором мы договорились на саммите в Уэльсе. Этот пакет, который усилит оборонные способности Грузии. Он включает в себя обучение и создание совместного с НАТО тренировочного центра", — добавил генсекретарь альянса.

По его словам, в планах НАТО "начать имплементацию элементов пакета к нашей министерской встрече в феврале". "Тогда мы сможем сказать детальнее о разных элементах пакета", — отметил Столтенберг.

В ходе саммита НАТО в Уэльсе 4-5 сентября был утвержден пакет мер, содействующих Грузии в ее стремлении к членству в альянсе. В рамках пакета предусмотрено открытие в Грузии тренировочного центра, где будут проходить подготовку военнослужащие альянса и стран-партнеров НАТО. Грузия также получила статус особого партнера и перешла на новый расширенный формат военного сотрудничества со странами-участниками Североатлантического альянса.

Институциональное сотрудничество Грузии и НАТО началось с 1994 года, когда Грузия стала участницей программы "Партнерство ради мира" (PfP — Parntnership for Peace). После "революции роз" с 2004 года сотрудничество Грузии и НАТО стало более интенсивным. В апреле 2008 года в Бухаресте на саммите глав стран членов НАТО было подтверждено, что Грузия и Украина в будущем могут стать членами НАТО — при условии соответствия стандартам альянса.

Наталья Добровольская.

Музей слонов планируется открыть на территории Московского зоопарка в 2015 году. В рамках реконструкции слоновника часть здания будет отдана под музейно-выставочное пространство.

В музее, посвященном жизни самых крупных обитателей зверинца, будут демонстрироваться фильмы об истории слонов и их жизни. Как сообщили в пресс-службе Московского зоопарка, концепцию оформления музейно-выставочного пространства разработают в ближайшее время.

Напомним, осенью 2014 года завершен первый этап реконструкции зоопарка. Проведена очистка прудов, укреплены берега, построено новое здание оранжереи. Выполнено масштабное благоустройство территории: дорожки замостили новой плиткой, установили лавочки, урны, указатели. Для посетителей открыли несколько уютных кафе.

Второй этап реконструкции начнется в 2015 году. Будет обустроен дополнительный вход в зоопарк со стороны станции метро «Баррикадная» и возведен пешеходный мост через Большую Грузинскую улицу. Для посетителей зоопарка построят автостоянку, территорию приспособят для удобного передвижения маломобильных групп населения.

Также будет организован дополнительный выход из зоопарка на улицу Красная Пресня, чтобы потоки посетителей при входе и выходе не пересекались.

Представители властей США и Грузии провели переговоры о закупке оружия грузинской стороной, об этом заявил глава европейского командования армии США, генерал-лейтенант Фредерик Ходжес в Тбилиси.

"Я информирован о переговорах в связи с закупкой оружия, которые состоялись на прошлой неделе в Вашингтоне. Думаю, с моей стороны будет нецелесообразно говорить о встрече высокого уровня, которая состоялась между представителями моей страны и Грузии", — заявил Ходжес после встречи с новым министром обороны Грузии Миндией Джанелидзе. При этом он не уточнил, кто именно принимал участие во встрече.

Между тем глава Генштаба ВС Грузии Вахтанг Капанадзе считает, что новый министр обороны должен продолжить переговоры с разными странами по поводу поставок оружия и боевых систем.

"Не только с Америкой, но и с другими странами есть похожие встречи, похожие переговоры. Здесь речь идет как о различных системах поддержки, так и боевых системах. Подобные переговоры должен продолжить новый министр", — заявил Капанадзе журналистам в воскресенье.

Мэги Кикалейшвили.

Победителем конкурса детского Евровидения-2014 стал Винченцо Кантиелло (Vincenzo Cantiello) из Италии с песней Tu primo grande amore ("Ты моя самая первая любовь").

В финале конкурса, который прошел на Мальте, в городе Марса, сразились участники из 16 стран — России, Белоруссии, Украины, Грузии, Мальты, Болгарии, Армении, Хорватии, Кипра, Италии, Сан-Марино, Черногории, Сербии, Словении, Швеции, Нидерландов.

Винченцо Кантиелло родом из маленького города Сант-Априно, находящегося недалеко от Неаполя, родился 25 августа 2000 года. Винченцо уже стал победителем нескольких популярных песенных конкурсов в Италии, но главным поворотом в его карьере стало участие в Ti lascio una Canzone, самом популярном детском шоу талантов в стране, которое транслируется на телеканале Rai1. Сам Винченцо характеризует себя как очень эмоционального человека, который способен прочувствовать песню до самой ее глубины. Tu primo grande amore рассказывает о том, что для подростка означает его первая влюбленность.

Накануне финальных выступлений в субботу свои голоса молодым участникам отдали члены международного жюри фестиваля. От России оценки выставляли телеведущая Оксана Федорова, певица Юлия Началова, поэт Юрий Энтин, певица Маргарита Суханкина, музыкант Никита Пресняков и молодая певица Соня Лапшакова. А непосредственно перед началом итоговых выступлений к участникам конкурса обратилась победитель взрослого Евровидения-2014 Кончита Вурст. Она пожелала детям "удачи, веселья и как следует развлечься на сцене".

Российская участница, 11-летняя Алиса Кожикина, заняла на конкурсе 5-е место. Победительница прошлогоднего телевизионного шоу "Голос. Дети" из Курской области исполнила песню Dreamer ("Мечтатель"), текст для которой написала сама вместе с солисткой группы SEREBRO Ольгой Серябкиной, а музыку создал Максим Фадеев.

Первый конкурс детского "Евровидения" был проведен 15 ноября 2003 года. Нынешний фестиваль прошел на Мальте. Его официальным слоганом стал хэштэг #together ("вместе"). Отличительной особенностью смотра стало интернет-голосование для зрителей, которые проживают не в странах-участницах конкурса. Эти голоса будут использованы для определения победителя в номинации "Онлайн награда", чье имя будет названо позднее.

На прошлогоднем конкурсе Россию представляла 11-летняя школьница из Казани Даяна Кириллова, которая заняла четвертое место.

Елизавета Исакова.

Международные усилия по элиминации кори не принесли ожидаемых результатов – за последний год заболеваемость вирусной инфекцией увеличилась, а масштаб программ по вакцинации сократился. Об этом заявили во Всемирной организации здравоохранения.

Согласно данным организации, в 2013 году было зарегистрировано более 145 тыс. летальных исходов кори, тогда как в 2012 году таких случаев было меньше – 122 тыс. Отчасти рост смертности связан с эпидемиями кори, зарегистрированными в Китае, Конго, Нигерии. Крупные вспышки инфекции также отмечены в Грузии, Турции и на Украине.

Основной причиной снижения темпов по элиминации вируса, эксперты ВОЗ называют недостаточность вакцинации населения. В организации призывают правительства уделить пристальное внимание проблеме иммунизации от кори и краснухи.

Несмотря на неутешительные показатели прошлого года, за последние 13 лет смертность от кори упала на 75%, конечной целью считается достижение снижения смертности на 95%. Изначально завершение программы по элиминации кори и краснухи было запланировано на 2013 год, однако ВОЗ передвинула сроки на 2015 год в связи с неблагополучной эпидемиологической ситуацией.

В этом году Россия выделила 329,5 млн рублей на финансирование участия России в инициативе Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) по элиминации кори и краснухи в странах Европейского региона. Выделенные из федерального бюджета средства были направлены на мониторинг заболеваний, генотипирование вирусов кори, подготовку в странах СНГ соответствующих специалистов и материальную поддержку лабораторий по диагностике кори в СНГ.

Новые смыслы военной доктрины

Резюме «Многие наши эксперты и аналитики НАТО неправильно оценили основное содержание и положения нашей Военной доктрины»

Сегодня некоторые эксперты ведут речь о подготовке «новой военной доктрины Российской Федерации», что не соответствует действительности. Межведомственная рабочая группа, созданная при аппарате Совета безопасности, занимается уточнением действующей Военной доктрины РФ, утвержденной указом президента Российской Федерации № 146 от 5 февраля 2010 года. Эту работу планируется завершить в ближайшее время.

В продолжение дискуссии, развернутой в СМИ и обществе, хочу поделиться некоторыми взглядами на роль и место Военной доктрины РФ и направлениях ее уточнения в свете происшедших, происходящих и прогнозируемых изменений военно-политической обстановки в мире.

Для более полного понимания важности уточнения действующей Военной доктрины и содержательной части этой работы представляется необходимым сделать экскурс в историю появления и содержания военных доктрин Российской Федерации после 1991 года.

Эйфория и романтизм 90-х

До 1991 года Россия, находясь в составе СССР, руководствовалась Военной доктриной (ВД) Советского Союза, принятой в 1987-м.

После распада СССР она утратила свою силу, многие установки вошли в противоречие с новым социально-политическим устройством РФ, ее геоположением, экономическими возможностями и требованиями национальной безопасности.

Формирование ВД новой России шло чрезвычайно сложно и противоречиво. В течение полутора лет (после 1991 года) разработаны по меньшей мере семь различных вариантов. Были варианты, которые по сути повторяли основные установки советской ВД, предусматривающие организацию обороны в рамках СНГ.

После событий 3–4 октября 1993 года работа форсировалась, и к ноябрю был создан принципиально новый вариант ВД, который получил одобрение на заседании Совета безопасности РФ, а затем введен в действие указом президента РФ № 1833 в форме «Основных положений Военной доктрины Российской Федерации переходного периода».

Военная доктрина РФ 1993 года вызвала не только одобрение, но и серьезные возражения, особенно три ее положения.

Первое: так называемый переходный период, на который была рассчитана ВД. Абстрактный характер военно-политических и военно-стратегических установок в этот период. Отсутствие глубокого анализа политической и военно-стратегической обстановки в мире и стране, тенденций их развития.

В ВД, по мнению ряда оппонентов, не были рассмотрены место и роль РФ в новом мире, не определена долгосрочная политика по отношению к США и НАТО.

Подвергались критике также отсутствие в ВД конкретной оценки возможных ТВД, форм и способов вооруженной борьбы – как попытка скрыть истинные цели и намерения России.

Второе: установка в ВД о возможности превентивного применения ядерного оружия оценивалась как угроза Западу, готовность первыми развязать ядерную войну.

Третье: впервые зафиксированное в ВД положение о возможности применения ВС РФ во внутренних конфликтах. Оно вызвало особое неприятие.

Но в «Основных положениях Военной доктрины Российской Федерации 1993 года» НАТО вообще не упоминается, там нет даже этой аббревиатуры.

В разделе о внешних военных опасностях России было записано только «расширение военных блоков и союзов», а также обращено внимание на «наращивание группировок войск (сил) у границ РФ до пределов, нарушающих соотношение сил». Отмечалось, что Россия «не относится ни к одному государству как к своему противнику».

Такие формулировки – результат эйфории и романтизма до начала расширения НАТО на восток.

Военная доктрина 2000 года принята в РФ после начала «первой волны» расширения НАТО, а также после бомбежек бывшей Югославии (1999). Сам процесс расширения НАТО (особенно приема новых членов) стал оцениваться в РФ более критически. Это отразилось и на содержании ВД, проект которой был обнародован 9 октября 1999 года. Он стал предметом обсуждения не только специалистов, но и широкой общественности.

Такого раньше не бывало. В качестве предмета ВД была впервые определена военная безопасность РФ. Военно-политический, военно-стратегический и военно-экономический компоненты ВД были жестко сконцентрированы не на разрозненных ведомственных задачах, а на комплексных общегосударственных направлениях строительства, подготовки и применения военной организации государства как целостной системы, предназначенной для обеспечения безопасности РФ.

И это тоже впервые. В ВД было дано совершенно новое, современное определение ряда базовых понятий и положений военной теории, самой ВД, военной безопасности, военной организации, других терминов.

Сделаны системные и твердые акценты относительно характера военно-политической обстановки, ее дестабилизирующих факторов и источников современных угроз. Наращивание группировок войск (сил) других государств вблизи границ России было оценено как «основная внешняя угроза».

Слово «НАТО» опять-таки не применялось в этом контексте. Но Россия констатировала, что расширение альянса на восток привело как к количественному увеличению числа военных баз НАТО, так и к активизации вооруженных сил вблизи наших границ.

Да, в действующей Военной доктрине РФ 2010 года есть ряд вопросов к НАТО. Это п. 8 «Основные внешние военные опасности»: «Стремление наделить силовой потенциал НАТО глобальными функциями... приблизить военную инфраструктуру... к границам РФ, в том числе путем расширения блока».

Почему возникли эти и другие вопросы? Вот факты: модернизация СНВ США, развертывание глобальной ПРО с интеграцией в нее евроПРО, материальная и идеологическая поддержка Саакашвили накануне и в ходе агрессии против Южной Осетии в августе 2008 года, фактическое восстановление военного потенциала Грузии. Эти и другие факторы созданы и реализуются не РФ, а США и НАТО. Реакция на них России была вынужденной и объективной.

О ядерном оружии и его применении уже много сказано разными экспертами. Подчеркну, что Военные доктрины РФ 1993 и 2000 годов не предполагали планирование применения ЯО в превентивных ударах. Нет этого в ВД 2010 года. И, убежден, не должно быть в уточненной Военной доктрине 2014 года.

Более того, в п. 16 ВД (2010) подчеркнуто: «Ядерное оружие будет оставаться важным фактором предотвращения возникновения ядерных военных конфликтов и военных конфликтов с применением обычных средств поражения (крупномасштабные войны, региональные войны)».

В этом же п. 16 отмечено: «В случае возникновения военного конфликта с применением обычных средств поражения (крупномасштабной войны, региональной войны)... обладание ядерным оружием может привести к перерастанию такого конфликта в ядерный военный конфликт».

И еще: прочитайте внимательно III раздел ВД «Военная политика РФ», и там вы увидите, что «военная политика РФ направлена на недопущение гонки вооружений, сдерживание и предотвращение военных конфликтов...» (п. 17) и что «недопущение ядерного конфликта, как и любого другого военного конфликта, – важнейшая задача РФ» (п. 18).

Если применять для сравнения термины, принятые в НАТО, в новой Военной доктрине РФ в основу положен принцип «оборонительного ядерного сдерживания» (defensive nuclear deterrence).

Рудименты холодной войны

А как у наших партнеров по «ядерному клубу», де-юре обладающих ядерным оружием, и других государств, де-факто имеющих ядерное оружие?

Ядерная стратегия США – стратегия расширенного сдерживания – это планирование совместного применения ядерного и обычного ВТО (стратегического) на основе глобальной системы ПРО.

При этом решение США о развертывании евроПРО подтверждает неизменность их планов о том, что евроПРО является элементом глобальной системы ПРО США, а не отдельной региональной системой ПРО НАТО (тем более ни о каком «участии» России в создании этого элемента глобальной ПРО США не может быть и речи).

Стратегия расширенного сдерживания США объективно оценивается в России как угроза своему ядерному потенциалу. В то время как в ВД РФ нет даже намека на реализацию стратегии «ядерного сдерживания на передовых рубежах» (extended nuclear deterrence) – то есть путем размещения своего ядерного оружия на территории другого государства.

Нет там и положений о развертывании элементов глобальной ПРО на территории других государств. Нет установки на вывод оружия в космос и стремления достичь в нем военного превосходства. Нет ничего похожего на «молниеносные глобальные удары» с применением как ВТО, так и ядерного оружия.

Таким образом, у меня складывается мнение, даже вывод: многие наши эксперты и аналитики НАТО неправильно оценили основное содержание и положения нашей Военной доктрины.

Что это – поверхностный анализ или сознательное введение в заблуждение?

Целей у всего этого как минимум две:

1) предлог для искажения всей политики, и в первую очередь военной политики России;

2) оправдание сохранения наступательного характера уже принятых и планируемых к принятию собственных военных и ядерных доктрин государств НАТО, новой стратегической концепции НАТО и на этом фоне оправдание глобального развертывания ПРО, милитаризации космоса.

Документы стратегического планирования РФ, коими являются Стратегия национальной безопасности, Военная доктрина и Концепция внешней политики, принятые в нашей стране, положены в основу политики РФ как самодостаточного государства.

Они напрочь отметают «утверждения и выводы» экспертов НАТО о том, будто Россия не намерена поддерживать и развивать конструктивные отношения.

Как раз наоборот – при условии, если НАТО в целом и все государства – участники союза будут воспринимать нас как полноправного партнера, руководствуясь при этом принципом равенства и равной безопасности.

Трудно заставить себя преодолеть недоверие к России, но это необходимо сделать. Только на этой основе можно и нужно, на мой взгляд, без рудиментов холодной войны адаптировать стратегическую концепцию НАТО к реалиям ХХI века.

Убежден: это самым позитивным образом скажется на дальнейшем развитии мира в целом.

Современная военно-политическая обстановка обуславливает необходимость постоянного уточнения взглядов на теорию, практику военной политики, на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации.

При этом актуальным является предотвращение любой войны, что и отражено в действующей Военной доктрине: «Военная политика РФ направлена на недопущение гонки вооружений, сдерживание и предотвращение военных конфликтов...» (раздел III «Военная политика РФ», п. 17), «недопущение ядерного конфликта – важнейшая задача РФ» (п. 18).

На достижение этой основной цели (задачи) должно работать все: политика, дипломатия, экономика, наука, военная организация государства с ее основой – Вооруженными силами, духовный и материальный потенциал страны.

Исходя из этого в разделе I «Общие положения» ВД РФ, п. 1 записано: «Военная доктрина Российской Федерации является одним из основных документов стратегического планирования в Российской Федерации и представляет собой систему официально принятых в государстве взглядов на подготовку к вооруженной защите и вооруженную защиту Российской Федерации».

Сегодня перед нами не стоит вопрос, нужна ли России военная доктрина. Она есть и реально работает! Вопрос в том, что вызывает необходимость ее уточнения или переработки.

В свое время Андрей Евгеньевич Снесарев в статье «Единая военная доктрина» дал такое определение: «Военная доктрина – это совокупность военно-государственных достижений и военных основ, практических приемов и народных навыков, которые страна считает наилучшими для данного исторического момента и которыми проникнута военная система государства снизу доверху».

А теперь о главном.

Первое: России нужна военная доктрина. Это аксиома.

Второе: место ВД определено – «один из основных документов стратегического планирования в РФ». Это тоже аксиома. Но есть вопросы, на которые надо ответить сегодня:

1) нужно ли уточнять роль ВД в общей системе государства;

2) отвечает ли действующая ВД сегодняшним условиям жизнедеятельности государства своей структурой, понятийным аппаратом и содержанием в смысле научной обоснованности;

3) соответствуют ли доктринальные установки реальным военным опасностям и угрозам, условиям возникновения и ведения современных военных конфликтов;

4) достаточно ли обоснованы требования к строительству и подготовке ВС, других войск, вооруженных формирований и органов РФ, способам и формам военных действий.

Действующая ВД имеет две стороны: политическую (см. раздел III «Военная политика РФ») и военно-техническую (см. раздел IV «Военно-экономическое обеспечение обороны»).

Какую цель при этом ставили перед собой разработчики?

В разделе I «Общие положения», п. 1 дан ответ на вопрос, что такое ВД. Военная доктрина – не закон, не программа и не план. Это система взглядов, соответствующих условиям жизнедеятельности государства.

Меняются условия, например средства и способы вооруженной борьбы – корректируются (уточняются) и соответствующие взгляды. Основные установки ВД развиваются и реализуются через призму ведомственных программ (планов), уставов, наставлений.

Если же говорить о роли военной доктрины, то важнейшая и первейшая ее роль – регулятивная. Руководствуясь принципами международного и национального права, Военная доктрина РФ регулирует отношения в области обороны между различными институтами государства.

При этом я считаю очень важным, что основные установки ВД развиваются и реализуются через систему ведомственных программ (планов), уставов, наставлений и других документов при обязательном выполнении установок Военной доктрины.

Заслон «мягкой силе»

Если названа первейшая роль, то есть и другие.

Вторая роль ВД – путем открытого декларирования военно-политических и стратегических установок показать другим государствам свои истинные намерения в военной области.

Давайте вместе подумаем и ответим на вопрос: что следует уточнить по второй и третьей роли, которой являются взгляды (рекомендации) на применение военной силы в конкретных условиях?

Что изменилось в мире, жизнедеятельности нашего государства и как это «что» влияет на роли ВД? На этот вопрос должны ответить те, кто сегодня взял на себя ответственность за уточнение (переработку) ВД.

При этом целесообразно, на мой взгляд, руководствоваться как минимум тремя основными принципами, которые должны быть отражены в ней:

а) необходимость предотвращения (недопущения) войны (агрессии) против Российской Федерации;

б) защита интересов государства;

в) защита самого государства с акцентом на обеспечение внутренней безопасности.

Нашли ли эти принципы достойное отражение в действующей Военной доктрине?

Проанализируем их с позиции сегодняшнего и особенно завтрашнего дня. Так, в разделе III «Военная политика РФ», п. 27 «Основные задачи Вооруженных Сил и других войск в мирное время» в пп. «б» записано: «стратегическое сдерживание, в том числе предотвращение военных конфликтов».

Но мы знаем, что в стратегическом сдерживании превалирует ядерная составляющая. Так было вчера, есть сегодня. Да и в обозримом будущем вряд ли возможен отказ от ядерного оружия. В современной международной военно-политической обстановке огромное значение придается системе сдержек и противовесов. Это и называется «ядерное сдерживание».

То есть предотвращение каких-либо действий противника посредством угрозы применения ядерного оружия. Подразумевается, что обладание ядерным оружием какой-либо страной вызывает страх остальных и, следовательно, гарантирует ей безопасность и защиту от нападения агрессоров.

Развитие и совершенствование ядерного сдерживания остаются высшим приоритетом. По сути это правильно, если бы не одно «но». Ядерное сдерживание не всегда (мягко будет сказано) эффективно в предотвращении внешних вооруженных конфликтов и совсем не работает для предупреждения внутренних.

Попытки силового воздействия на нашу страну в течение столетий показали свою бесперспективность. Победить Россию в прямом силовом противоборстве невозможно. Но государство Советский Союз перестало существовать! Не помогло и ядерное оружие – «мягкая сила» оказалась сильнее.

Напрашивается вывод – необходимо повышение роли системы неядерного сдерживания.

Что это значит и как решить поставленную задачу?

Представляется, что система неядерного сдерживания – это комплекс внешнеполитических, научно-исследовательских и военно-технических мер, проводимых государством по разработке, реализации и демонстрации в действии неядерного сдерживания.

А решить задачу предлагается так:

1-е – включением системы неядерного сдерживания и декларации ее доктринальных положений в ВД, что обеспечит правовую легитимность;

2-е – демонстрацией технической реализуемости системы неядерного сдерживания путем проведения соответствующих испытаний и учений с достаточно широким информационным обеспечением;

3-е – повышением роли сил общего назначения, составляющих основу системы неядерного сдерживания.

Сегодня США осуществляют контроль над развитием военно-политической обстановки в зонах своих жизненно важных интересов, применяя «стратегию непрямых действий», представляющую комплексное воздействие (политико-дипломатическое, экономическое, информационное).

В действующей ВД в разделе II «Военные опасности и военные угрозы РФ», п. 12 «Характерные черты современных вооруженных конфликтов», пп. «а» («комплексное применение военной силы и сил и средств невоенного характера») не дается раскрытия этих сил и средств.

Так же, как и в п. 13 «Особенности современных военных конфликтов», пп. «г» («заблаговременное проведение мероприятий информационного противоборства для достижения политических целей без применения военной силы...») они не детализируются.

Но только слепой и глухой может сегодня не видеть и не слышать, что бывает с государством в результате внутреннего воздействия так называемых методов ненасильственных действий, протестов и убеждений. Достаточно вспомнить, что произошло на Украине.

В этой связи потенциальная вероятность применения транснациональных, незаконных (иррегулярных) вооруженных формирований с целью насильственного изменения существующей государственной системы, нарушения территориальной целостности государства сохраняется, причем такого развития событий нельзя исключать в обозримом будущем и для России.

Потенциальная опасность резкого обострения внутренних проблем с последующей эскалацией до уровня внутреннего вооруженного конфликта является реальной угрозой для стабильности и территориальной целостности нашей страны на среднесрочную перспективу. И это должно быть также отражено в уточненной Военной доктрине России.

И еще об одной не менее актуальной проблеме. Информационная война с массовым воздействием на создание населения отдельных стран и мировую общественность с применением кибероружия для подавления систем управления, связи не только военного назначения уже стала реальностью и неотъемлемой частью всех вооруженных конфликтов.

При этом надо согласиться и признать как аксиому то, что информационная война будет широко применяться не только воюющими сторонами, но и экстремистами, террористическими организациями.

В этой связи необходимо постоянно и глубоко отслеживать развитие информационных технологий, а также совершенствовать, модернизировать системы защиты всей государственной и военной инфраструктуры России.

Вывод напрашивается один: интересы как военной, так и государственной (национальной) безопасности настоятельно требуют создания механизмов выявления и пресечения информационно-психологического воздействия на Российскую Федерацию. Это должно найти отражение в уточненной Военной доктрине государства.

США > Внешэкономсвязи, политика. Армия, полиция > globalaffairs.ru, 13 ноября 2014 > № 2907520 Юрий Балуевский

Глава Чечни Рамзан Кадыров сообщил о смерти командира группировки радикальных исламистов "Исламского государства" (ИГ) Тархана Батирашвили.

Ранее в СМИ появилась информация об угрозе одного из командиров так называемого "Исламского государства" о возможном вторжении в Россию.

"Враг ислама Тархан Батаришвили, называвший себя Омаром аш Шишани, убит. Так будет с каждым, кому придет в голову угрожать России и чеченскому народу", — написал Кадыров в своём Instagram.

Ранее агентство Bloomberg распространило информацию о том, что командир группировки радикальных исламистов "Исламского государства" (ИГ) Тархан Батирашвили, известный под именем "Омар-Чеченец", сообщил по телефону своему отцу, что его группировка разбила иракскую армию и взяла Мосул, он также заявил, что следующей будет Россия.

Батирашвили-старший рассказал журналистам, что его сын сказал: "Не волнуйся, папа, я вернусь домой и покажу русским", — рассказал Темур Батирашвили в интервью в своем доме в грузинском Панкисском ущелье.

Ранее боевики "Исламского государства" опубликовали в сети видео, в котором звучали угрозы развязать войну. На записи террористы стояли возле старого советского истребителя, захваченного на одном из военных аэродромов в сирийской провинции Ракка. Один из исламистов обратился к президенту РФ, заявив о намерении "освободить" Чечню и Кавказ и создать там "исламский халифат". В ответ Рамзан Кадыров пообещал уничтожить террористов, если они попробуют вторгнуться на территорию России.

Последняя постсоветская война

Военно-политическое измерение украинского конфликта

Сергей Минасян - доктор политических наук, заместитель директора Института Кавказа (г. Ереван).

Резюме Украинский кризис напоминает войны позднего европейского феодализма с их частными армиями из разномастных ландскнехтов, наемников и отставных военных самой различной этнической, идеологической и социальной принадлежности

Профессиональным военным, историкам, конфликтологам, специалистам по международным отношениям еще предстоит детально проанализировать обстоятельства украинского кризиса. Однако уже сейчас можно выявить его важнейшие военно-политические и военно-технические особенности и влияние на аналогичные вооруженные конфликты, особенно на постсоветском пространстве.

Война, «гибридная» во всем?

«Вполне благополучное государство за считанные месяцы и даже дни может превратиться в арену ожесточенной вооруженной борьбы, стать жертвой иностранной интервенции, погрузиться в пучину хаоса, гуманитарной катастрофы и гражданской войны». Это выдержка из научного доклада начальника Генерального штаба ВС России генерала армии Валерия Герасимова на собрании Академии военных наук в феврале 2013 года. Фактически еще за год до операции в Крыму и последующих событий главный российский военачальник почти пророчески представил то, что случилось на Украине.

Генерал Герасимов отметил особенности будущих вооруженных конфликтов, напрямую перекликающиеся с событиями в Крыму и на юго-востоке Украины. «Акцент используемых методов противоборства смещается в сторону широкого применения политических, экономических, информационных, гуманитарных и других невоенных мер, реализуемых с задействованием протестного потенциала населения. Все это дополняется военными мерами скрытого характера, в том числе реализацией мероприятий информационного противоборства и действиями сил специальных операций. К открытому применению силы зачастую под видом миротворческой деятельности и кризисного реагирования переходят только на каком-то этапе, в основном для достижения окончательного успеха в конфликте». Чем не сюжет из новейшей истории постсоветского пространства или процессов на Ближнем Востоке?

Доклад начальника российского Генштаба вплоть до начала операции в Крыму привлек внимание лишь немногих военных экспертов. Но после известных событий он стал широко цитироваться, особенно в западной печати, выступая удобным аргументом, позволяющим причислить украинский кризис к так называемым «гибридным войнам», сочетающим политические, экономические, информационно-пропагандистские (формально невоенные) меры с дозированными и/или скрытными действиями военного характера. Военная составляющая «гибридных войн» преимущественно реализуется силами специального назначения и элитными подразделениями или же, наоборот, иррегулярными, «квазигосударственными» или частными вооруженными формированиями.

При этом надо подчеркнуть, что концепция «гибридной» («нелинейной», «асимметричной», «неконвенциональной») войны – не изобретение генерала Герасимова или исключительно российская военная разработка. Концепция «гибридных войн» в последние годы достаточно активно разрабатывалась и на Западе, просто именно России удалось апробировать ее в таких масштабах.

Впрочем, вряд ли можно предполагать, что российский Генштаб реально готовил взятие Крыма, а тем более последующие события на юго-востоке Украины еще в феврале 2013 года. Даже если в недрах его Главного оперативного управления конвертик с надписью «Крым» лежал по соседству с планом реагирования на возобновление боевых действий в Карабахе или на гипотетический кризис в Арктике. Такова специфика работы военных профессионалов. Если они хорошо знают свое дело, то пытаются приспособиться к новым видам и формам войн и вооруженных конфликтов на самых различных театрах военных действий. Однако обычно генералы готовятся к прошедшей войне. Но это в лучшем случае – в худшем лишь к парадам и бюджетным баталиям.

К примеру, готовься почти четверть века украинские генералы хотя бы к прошедшим войнам (чему их учили еще в советских военных училищах и академиях), то они все равно не нашли ответа на «гибридные» или асимметричные операции в Крыму или осаде Славянска весной 2014 года. Но к широкомасштабной «антитеррористической операции» (или гражданской войне, в зависимости от политических пристрастий) против пророссийских ополченцев ЛНР/ДНР украинская армия была бы готова намного лучше. Ведь примерно с конца июня, возобновившись после инаугурации Порошенко, АТО по своему характеру фактически приобрела характер классических боевых действий, т.е. того, чему хотя бы в теории учили нынешних украинских генералов или полковников в советских или уже «незалежных» военных училищах.

Украинский кризис как исключительно «гибридную войну» корректно рассматривать применительно лишь к первому этапу его военной фазы: операции в Крыму и действиям Стрелкова-Гиркина в апреле-июне на Донбассе. Далее масштабы стали другими. «Гибридная война» комбинировалась с почти рутинными войсковыми операциями и существенным даже по мировым меркам использованием бронетехники и артиллерии, хотя и с относительно небольшим вовлечением авиации.

Одна из особенностей украинского конфликта – его беспрецедентно быстрая эскалация. Буквально за несколько недель операция специального назначения российских войск в Крыму переросла, через акции гражданского неповиновения на юго-востоке Украине, в локальную полурегулярную операцию на северо-западе Донбасса (осада Славянска и окрестностей). Затем вооруженный конфликт вылился в масштабные бои между регулярной украинской армией и полупартизанскими отрядами ДНР/ЛНР. Наконец, уже в середине августа произошло практически нескрываемое вовлечение регулярных российских войск, которые силами нескольких мотострелковых и воздушно-десантных батальонных тактических групп окружили южную группировку украинских войск в Донбассе с катастрофическими для ВСУ последствиями (Иловайский котел). А это уже что-то большее, чем «гибридная война».

Во многом украинский кризис повторял специфические и концептуальные особенности развития предыдущих постсоветских конфликтов 1990-х и 2000-х годов. Однако, учитывая масштабное военно-техническое вовлечение российской армии, он стал событием глобального значения и фактически поводом для начала новой (или «квази») холодной войны.

Кадры с мест сражений на полях Луганска или городских боев в Донбассе создают ощущение машины времени, напоминая о «позднесоветских» и «раннепостсоветских» политических процессах конца 1980-х – начала 1990-х годов. Спустя четверть века на Украине по обе стороны линии фронта вновь появляется знакомый по большинству постсоветских этнополитических конфликтов образ боевика-добровольца, зачастую сочетавшего высокую степень идеологизированной и националистической мотивации с не вполне чистой личной биографией и нескрываемыми бизнес-интересами. Феномен днепропетровского губернатора Игоря Коломойского, которому приписывают укомплектование и содержание нескольких украинских добровольческих батальонов, или российского олигарха Константина Малофеева, фактически оплатившего апрельский рейд Стрелкова-Гиркина на Славянск, являются лишь наиболее яркими примерами.

Более того, украинский кризис чем-то напоминает войны позднеевропейского феодализма с их частными армиями из разномастных ландскнехтов, наемников и отставных военных самой различной этнической, идеологической и социальной принадлежности. Как и тогда, военная логика конфликта порой подменяется соображениями иного, в первую очередь политического, а также репутационного и пропагандистского порядка, превращаясь в некую «асфальтную войну» за дороги и города или кабинетные игры на картах. Таковым, к примеру, было стремление украинских войск в июне-июле взять Донбасс и Луганск в огромные клещи вдоль российско-украинской границы, чтобы прервать снабжение ополченцев оружием и припасами из России. Эта операция была инициирована не столько украинским Генштабом, понимавшим военные и ресурсные ограничения армии для реализации столь масштабной операции, сколько политическим видением нового руководства страны. Ее результатом стало двойное окружение украинских войск вдоль границ с Россией и образование так называемого «Южного котла» в районе Амвросиевки. Тем самым украинцы повторили ошибку грузин в августе 2008 г., когда военная целесообразность обхода Цхинвали и стремительного прорыва на север с целью блокады Рокского туннеля были принесены в жертву политическим соображениям и желаниям Михаила Саакашвили быстрее водрузить грузинский флаг в столице Южной Осетии.

В условиях отсутствия сплошной линии фронта и четкой идентификации не/лояльности местного населения для конфликтующих сторон важнее становилось уже не столько разгромить противника, сколько поднять знамя в том или ином «ключевом» населенном пункте. Обычно это происходило после долгой и кровопролитной осады, например, Славянска, или штурма Луганска и Иловайска, или же продолжительных попыток пророссийского ополчения овладеть Донецким аэропортом. А затем участники АТО нередко были вынуждены покинуть занятый пункт, чтобы не оказаться в окружении, как это случилось под Иловайском в конце августа.

«Позднефеодальная» стилистика, когда наиболее боеспособными силами являются иррегулярные добровольческие формирования романтиков-националистов или частные отряды олигархов или криминальных авторитетов, не является спецификой украинского конфликта. На постсоветском пространстве у Гиркина, Коломойского и Малофеева были предшественники. Например, известный грузинский криминальный авторитет Джаба Иоселиани. Со своей военизированной структурой «Мхедриони» – важнейшим актором гражданской войны в Грузии в 1991–1992 гг. и грузино-абхазского конфликта 1992–1993 гг. – он был едва ли не главной политической фигурой Грузии начала 1990-х гг., пока Эдуард Шеварднадзе постепенно не прибрал к рукам все нити управления страной. Аналогичный пример – бывший премьер-министр Азербайджана Сурет Гусейнов. До карабахского конфликта он служил директором фабрики по обработке шерсти, а с началом боевых действий на свои средства сформировал мотострелковый полк и даже стал командиром корпуса на начальном этапе войны в Карабахе.

Впрочем, важное отличие украинского кризиса – то, что первоначально этнополитическая компонента в нем не превалировала, хотя уже весной 2014 г. налицо было идейное и идеологическое противостояние антироссийски настроенных жителей западной и центральной Украины и русскоязычных жителей Донбасса. Евромайдан стал благоприятной почвой для зарождения на Востоке повстанческого движения скорее в политическом и идеологическом смысле, а не в этнокультурном. Основными факторами оказались фрагментация государства и силовых структур, насильственная смена режима, чувство страха и фрустрация от потери выходцами с Востока традиционных рычагов в Киеве и во всей Украине, депрессивные социальные условия. Одновременно по схожим причинам шло формирование вооруженных добровольческих отрядов и на стороне новой украинской власти (преимущественно из-за паралича прежних силовых структур), и укомплектование ими батальонов Национальной гвардии.

«Гибридной войной» (или асимметричным конфликтом, смотря какую терминологию предпочитают использовать исследователи) кризис на Украине явился не только и не столько в силу комбинации скрытых форм ведения боевых действий – вовлечения спецназа или элитных подразделений ВС РФ при поддержке добровольцев и иррегулярных подразделений из лояльного местного населения и бывших сотрудников силовых структур, которые противостояли украинским добровольческим батальонам и регулярной украинской армии. Динамика развития конфликта с самого начала демонстрировала как ресурсную, так и статусную асимметрию участников и вовлеченных сторон: Запад и Украина против России, обвиняющие друг друга в нелегитимности новое центральное правительство и власти ДНР/ЛНР, и т.д. Статусно-ресурсная асимметрия – это вообще одна из особенностей практически всех постсоветских конфликтов.

Ну и наконец, если рассматривать украинский кризис в военно-политических категориях глобального масштаба (равно как в устоявшемся широком общественном восприятии), то это скорее уже не «гибридная», а так называемая proxy или периферийная война (другое употребляемое название – «война по доверенности») между геополитическими центрами. В этом смысле украинский кризис в лучших традициях холодной войны является полем глобального противоборства ядерных сверхдержав – России и США. С учетом фактора взаимного ядерного сдерживания, не позволяющего двум державам столкнуться в прямом военном противоборстве, нынешний конфликт имеет все основания войти в историю как очередная периферийная война, подобно войнам в Корее, Вьетнаме, Афганистане и на Ближнем Востоке. Впрочем, надо также учесть, что в случае с украинским кризисом мотивация России для вовлечения в конфликт существенно больше, чем Соединенных Штатов и стран ЕС, так как Украина воспринимается Москвой как сфера жизненно важных интересов.

Военно-техническая составляющая

По характеру и методам силового противоборства украинский конфликт был «гибридным» как концептуально, так и в чисто военной и военно-технической сферах. Достижения военно-технической мысли последних двух десятилетий – беспилотники, цифровые системы связи, целеуказания и контроля, современные компактные противотанковые и зенитные ракетные комплексы соседствовали с громоздкими бронетанковыми и механизированными подразделениями, плотно насыщенными артиллерией самого различного назначения и калибров (как во время противостояния ОВД и НАТО конца 1980-х гг.).

Это вполне объяснимо: на момент распада Советского Союза Украина с дислоцированными на ее территории стратегическими вооружениями обладала третьим в мире ядерным (после Соединенных Штатов и России) и четвертым конвенциональным военном потенциалом (после США, России и Китая). В составе трех бывших советских военных округов на Украине насчитывалось около 6500 танков, десятки тысяч БМП, БТР, артиллерийских систем, 1100 боевых самолетов. Даже через двадцать лет, после массовой распродажи Украиной по всему миру своей военной техники, ее количество все еще впечатляло. На начало 2014 г. в войсках было около 700 единиц выпускавшихся на Харьковском танковом заводе и по этой причине выбранных в качестве основного танка украинской армии Т-64 различных моделей и десяток новых «постсоветских» Т-84У «Оплот» (а также законсервированных на базах хранения порядка 2500 Т-64, Т-80, Т-72 и танков старых моделей), свыше 2500 БМП и БТР и свыше 2000 артиллерийских систем (почти столько же хранилось на складах). По сравнению со многими постсоветскими конфликтами стороны были лучше оснащены бронетехникой и артиллерией.

С украинской стороны в боях принимала участие преимущественно военная техника и вооружение (ВВТ) в лучшем случае выпуска начала 1990-х гг., существенную часть которых составляла техника бывших соединений Советской Армии в Восточной Европе, после распада ОВД частично выведенная на Украину. Например, такого рода базой хранения был Артемовск в Донецкой области, куда в начале 1990-х гг. была передислоцирована развернутая мотострелковая дивизия из Венгрии, насчитывающая свыше 220 танков и сотни единиц БМП, БТР и артиллерийских систем. Однако в боях на стороне украинской армии принимали участие раритетные БРДМ-2, БТР-60ПБ, артиллерийские системы Д-30 и Д-20 и иная техника 1960-х и даже 1950-х годов.

Небольшое исключение составляла разработанная или произведенная на предприятиях украинского ВПК уже в постсоветское время военная техника (БТР-3 и БТР-4, танки Т-64БМ «Булат» и Т-84У «Оплот», некоторые виды стрелкового вооружения, противотанковых ракетных установок и гранатометов), являвшаяся модернизацией советских предшественников. Лишь к концу лета на вооружении украинской армии и отрядов Национальной гвардии наряду с импровизированными бронеавтомобилями собственного производства появились современные беспилотники, системы связи, радиоэлектронной борьбы (РЭБ) и целеуказания, а также легкое и стрелковое оружие западного производства.

В начальный период конфликта ополченцы также были вооружены в основном оружием советского производства из военных гарнизонов украинской армии на юго-востоке или поставленным с российских военных складов. Примечательно, что вплоть до середины лета из России по очевидным причинам поставлялось вооружение и военная техника преимущественно тех образцов, которые имелись у украинской армии (например, давно снятые с вооружения российской армии и находящиеся на складах Т-64 – основные танки украинской армии). Однако по мере эскалации конфликта у ополченцев появляются новые образцы современного российского вооружения, например, противотанковые и зенитные установки, гранатометы, бронетехника. С учетом последующего вовлечения армейских подразделений впервые в боевых действиях на Украине были использованы модернизированные российские танки Т-72Б3 и даже Т-90С, реактивные системы залпового огня «Смерч» и «Торнадо-Г», БТР-82А и «Тигр», некоторые другие виды ВВТ.

Защита и мобильность бронетехники советского производства (как и ее модернизированных аналогов), предназначенной для ведения массовых боевых действий в условиях противостояния НАТО и ОВД на центральноевропейском театре, оказались недостаточно эффективными в условиях применения современных противотанковых боеприпасов. По предварительным оценкам, потери бронетехники с украинской стороны составили свыше 100 танков и 200 БМП, БТР и других боевых бронированных машин (ББМ), а также около 80 артиллерийских орудий и РСЗО. Примерно две трети составили безвозвратные потери ВВТ. Не менее серьезными были потери бронетехники и артиллерии у ополченцев и поддерживающих их российских войск.

На этом фоне для украинской стороны серьезную значимость приобретали вопросы логистики и снабжения, особенно ремонт и восстановление военной техники. Несмотря на доставшиеся еще с советских времен крупнейшие производственные мощности по ремонту и производству практически всех видов военной техники, состояние ВПК Украины на начало 2014 г. ненамного отличалось от состояния украинской армии. Лишь к моменту заключения осеннего перемирия украинский ВПК оказался в состоянии не только проводить ремонт и восстановление, но и выпускать мелкими партиями новые образцы ВВТ. У ополченцев была только одна сложность в снабжении – политическая. Частота и объем поставок из так называемого «Военторга» полностью зависели от политических подходов Москвы к развитию ситуации на юго-востоке. Однако когда ВВТ на Донбасс поставлялось, то уже в объемах, вполне достаточных для противодействия украинской армии и отрядам Национальной гвардии.

По уровню использования авиации украинский кризис хотя и превосходил большинство постсоветских конфликтов (в частности абхазский, карабахский, приднестровский), но существенно уступал операции НАТО в Косово в 1999 г. и действиям российской авиации в двух чеченских войнах и августовском конфликте 2008 г. с Грузией. В первую очередь это объяснялось низким уровнем боеготовности и технического состояния украинских ВВС, а также значительными потерями украинской авиации. К началу 2014 г. в строевом составе украинских ВВС насчитывалось 170–180 боевых самолетов (примерно столько же находилось на складах и на консервации). ВВС Украины включали около 80 истребителей МиГ-29 (при этом 46 МиГ-29 базировались в Крыму, были захвачены российскими войсками в марте и впоследствии возвращены в разукомплектованном состоянии), и только четверть из них оставалась в рабочем состоянии. Из примерно 24 истребителей-перехватчиков Су-27 только несколько машин могли подняться в воздух. Аналогичная ситуация и с насчитывающими до 36 машин бомбардировщиками Су-24. Штурмовая авиация была в несколько лучшем состоянии, располагая примерно двумя десятками боеспособных самолетов Су-25. Однако именно Су-25, активно применявшиеся против наземных целей, и понесли наибольшие потери: сбито или потеряно в результате аварий семь или восемь штурмовиков. ВВС Украины потеряли также как минимум один или два бомбардировщика Су-24, два истребителя МиГ-29, один истребитель Су-27, один разведывательный самолет Ан-30, один военно-транспортный Ан-26, а также сбитый над Луганским аэропортом военно-транспортный самолет Ил-76 с десантниками на борту.

Начиная с боев под Славянском, с конца апреля – начала мая было сбито до восьми ударных вертолетов Ми-24 различных моделей и примерно такое же число транспортно-десантных Ми-8. Плотная насыщенность ополченцев ПЗРК и малокалиберными зенитно-артиллерийскими системами привела к большим потерям среди армейской авиации Украины. Во второй половине лета украинские Ми-24 уже почти не принимали участия в боевых действиях, подтвердив высокую уязвимость вертолетов данного семейства в локальных конфликтах. Например, из 12 вертолетов Ми-35М (последняя модификация Ми-24), поставленных с октября 2013 г. Россией в Ирак, уже к октябрю 2014 г. боевиками т.н. Исламского государства с использованием ПЗРК было сбито две машины.

Украинский кризис, как и другие локальные конфликты последних десятилетий, доказывает ограниченную эффективность боевой авиации (даже если она имеет абсолютное превосходство в воздухе) против полурегулярных отрядов, оснащенных переносными зенитно-ракетными комплексами (ПЗРК) и зенитной артиллерией. Одним из наглядных примеров была операция Израиля в Ливане летом 2006 года. Сильнейшие на всем Ближнем Востоке израильские ВВС, располагающие современными боевыми самолетами с системами высокоточного оружия (ВТО), так и не смогли сломить сопротивление бойцов ливанской «Хезболла», оснащенных ПЗРК. Однако в ходе боев на юго-востоке Украины в середине июля 2014 г. на вооружении ополченцев появились уже не только ПЗРК, но и зенитные комплексы ближней («Стрела-10», «Оса») и даже средней дальности (известные по истории с малайзийским «Боингом» ЗРК «Бук-М1»).

В отличие от операций авиации США и стран НАТО на Ближнем Востоке и Балканах, в ходе украинского кризиса практически не использовалось высокотехнологическое оружие (ВТО), почти отсутствующее у ВСУ и лишь в небольших количествах имеющееся у российской армии. В предыдущих случаях имело место противостояние высокотехнологичных армий с технически отсталым и политически изолированным противником, и т.н. «дистанционная война» с использованием ВТО достаточно быстро и эффективно достигала своей цели. Однако на юго-востоке Украины сталкивались находящиеся примерно на одинаковом технологичном уровне противники, военные организации которых отличались лишь размерами, степенью боеготовности и боеспособности имеющегося у них вооружения, что не позволяет говорить о «дистанционной» или «бесконтактной» войне.

Даже эффективность использования украинской стороной тактических ракетных комплексов «Точка-У», с достаточно высокой точностью и дальностью стрельбы до 120 км, эксперты оценивают неоднозначно. Опыт применения ракетных комплексов «Точка-У» российской армией в Чечне и против Грузии в августе 2008 г., а также в ходе гражданской войны в Йемене, или же оперативно-тактических систем «Скад» (с большей дальностью, но худшей точностью стрельбы) на Ближнем Востоке показывает, что эти ракетные системы остаются скорее военно-политическим средством сдерживания, а не реальным инструментом «дистанционной войны».

В украинском конфликте подтвердилась значимость традиционной артиллерии (особенно самоходной) и реактивных систем залпового огня (РСЗО), выступавших в качестве основного средства огневого поражения. Наибольшие потери стороны понесли именно от действия артиллерии. Особенно эффективно она действовала в ходе огневых налетов на находящиеся на марше колонны боевой техники или полевые лагеря противника. Новым словом для постсоветских конфликтов стало активное использование для наведения и корректировки артиллерийского огня современных цифровых систем разведки и целеуказания, а также беспилотных летательных аппаратов в режиме реального времени. Высокую эффективность продемонстрировали крупнокалиберные системы залпового огня «Смерч» и «Ураган», равно как уже давно ставшие одним из символов локальных конфликтов на постсоветском пространстве 122-мм РСЗО «Град».

Военно-стратегические последствия

Несмотря на сравнительную скоротечность боевых действий на юго-востоке Украины, потери в личном составе были очень серьезными. По различным оценкам, военнослужащие регулярной армии, бойцы ополчения и иррегулярных вооруженных формирований потеряли десятки тысяч людей убитыми, ранеными и пропавшими без вести. В результате как минимум для украинской армии серьезной проблемой стало восполнение личного состава, усугубляющееся практически полным отсутствием подготовленных резервистов и системы организационно-мобилизационных мероприятий.

Украинский кризис подтвердил тенденцию продолжающейся профессионализации военного дела, а также значимость уровня боевой и физической подготовки. Усложнение ВВТ требует большей вовлеченности военных специалистов, что не может быть компенсировано контингентом военнослужащих-призывников. С другой стороны, усиление мощи, точности и дальности стрельбы легкого и стрелкового оружия дает возможность даже небольшим подразделениям войск специального назначения (особенно если они хорошо оснащены и мотивированы) решать боевые задачи, которые ранее ставились перед более крупными войсковыми соединениями. Повышается значимость легких и мобильных частей специального назначения, особенно в так называемых конфликтах низкой интенсивности. Естественно, что, как и в любой «гибридной войне», очень важную роль в Крыму и в боях на Донбассе (с российской стороны) сыграли отряды специального назначения и элитные подразделения постоянной готовности.

С другой стороны, украинский кризис (как и российско-грузинская война 2008 г.) продемонстрировал, насколько важно в современных локальных войнах, в условиях их скоротечности и динамики эскалации, правильное соотношение регулярных частей постоянной готовности и массового призыва резервистов и военнообязанных. Эта задача являлась одной из наиболее сложных для украинского руководства, и ее так и не удалось решить вплоть до заключения перемирия, несмотря на несколько «волн» мобилизационного призыва. Тенденция типичная для нынешнего этапа развития военного дела. Как отмечал в уже упомянутом докладе начальник российского Генштаба, меняющийся характер современной вооруженной борьбы принуждает стороны в случае начала конфликта опираться именно на «созданные в мирное время группировки сил и средств постоянной готовности».

При этом получают новое значение сухопутные войска, более адаптированные как для использования в конфликтах малой интенсивности и локальных войнах, так и в широкомасштабных «классических войнах» с массовым использованием бронетехники и артиллерии. Украинский кризис вынудил признать это даже американцев, традиционно делающих ставку на высокотехнологичную и эффективную при использовании высокоточного оружия боевую, а в последнее время – уже и беспилотную авиацию. Военная фаза украинского кризиса еще не успела завершиться, а на европейский контингент в ходе совместных натовских учений уже вернулись американские танки «Абрамс», за пару лет до этого выведенные из Германии после расформирования последнего «тяжелого» соединения американской армии, дислоцированного в Европе.

Из других военно-стратегических уроков следует отметить достижение российскими войсками фактора стратегической внезапности в Крыму. Военные историки еще долго будут спорить, что явилось более важным для успеха крымской операции: развал украинской армии в отсутствие военных реформ в постсоветский период или эффективность последней («сердюковской») военной реформы в России. Однако очевидно, что ключевым элементом успеха стала именно стратегическая внезапность, причем достигнутая не столько за счет слаженности и скрытности действий по переброске мобильных элитных подразделений в Крым. В век спутников и электронной разведки столь масштабную переброску войск специального назначения и ВДВ, иногда за тысячи километров из Сибири в Крым, нельзя было скрыть даже под предлогом крупномасштабных учений. Внезапность была достигнута на уровне стратегического мышления как вероятного противника (в данном случае – новых властей Украины), так и внешних акторов, которые могли бы хотя бы теоретически помешать осуществлению этой операции. Российское военно-политическое руководство добилось «шокового» эффекта, ибо до самого последнего момента никто не мог поверить, что Москва осуществит в Крыму то, что она осуществила.

Глобальные масштабы украинского кризиса высветили актуальность информационного, психологического и пропагандистского измерения вооруженной борьбы. Значимость информационно-пропагандистских войн, в том числе киберопераций как составного элемента вооруженного противостояния, уже давно не подвергается сомнению. Украинский кризис не стал новым этапом развития информационно-пропагандистских войн и по своей значимости не был столь важен, как война в Персидском заливе 1991 г., названная «войной CNN». С другой стороны, информационное сопровождение не имело столь негативного психологического влияния на ход боевых действий, как в свое время кадры погибших американских спецназовцев на улицах Могадишо, которые привели к прекращению операции США в Сомали в 1993 году. В целом украинский кризис фиксирует тенденцию увеличения роли информационно-пропагандистских войн по мере развития и усложнения коммуникационных и цифровых технологий.

Иногда, впрочем, в ходе украинского кризиса создавалось впечатление, что информационная война становится самоцелью, попыткой создать пропагандистский эффект в отрыве от реальных военных и военно-политических целей. Это приводило к тяжелым последствиям, например, уже отмеченные попытки перекрытия украинскими войсками границы с Россией и занятия ключевых городов, или же осада ополченцами Донецкого и Луганского аэропортов. С другой стороны, удачно проведенные операции всегда сопровождались своеобразным информационным мультипликатором, как это происходило с действиями Стрелкова-Гиркина в Славянске.

Украинский кризис ознаменовал возврат интереса к «старой доброй» политике сдерживания в контексте противостояния России и США. Причем речь идет о возвращении не только традиционного взаимного ядерного сдерживания, но и конвенционального (с помощью обычных вооружений), в котором будет расти значимость высокоточного оружия. Интерес к феномену сдерживания, даже ядерного, с глобального переходит уже и на региональный уровень. Например, противостояние с Россией стимулировало на Украине активную дискуссию по поводу возврата к обладанию ядерным оружием.

Меняется сама терминология военно-стратегического дискурса. По мере ренессанса НАТО и противостояния с Россией в Брюсселе все активнее используются термины и концепции, заставляющие вспомнить о холодной войне. Например, высказываются идеи возврата альянса к новой политике «гибкого сдерживания» (как реакции на российскую «гибридную войну» на постсоветском пространстве) или проводятся аналогии с концепцией «передового базирования», которыми сопровождаются учения США и их союзников на территории новых восточноевропейских членов альянса.

Наконец, одним из специфических итогов украинского кризиса может стать уход Украины с рынка вооружений постсоветского пространства. Весь постсоветский период Украина была одним из основных поставщиков оружия странам Южного Кавказа (особенно Азербайджану и Грузии). Киев поставил Баку и Тбилиси сотни танков, БМП, БТР, артиллерийских систем (включая крупнокалиберные РСЗО «Смерч» и тактические ракетные комплексы «Точка-У»), десятки боевых самолетов (в том числе истребители МиГ-29 и штурмовики Су-25) и ударных вертолетов Ми-24, большие объемы стрелкового вооружения и боеприпасов. Фактически Украина четверть века занималась распродажей оружия, которое должно было пригодиться ей в боевых действиях на юго-востоке собственной страны. Летом 2014 г. появилась информация о возможной продаже уже Грузией шести штурмовиков Су-25 Украине. Впрочем, на постсоветском рынке вооружений и так происходит перераспределение экспортеров. Например, в оружейном импорте Азербайджана Украину все более заменяет Россия (по расчетам СИПРИ, если в 2007–2011 гг. Россия занимала 55%, а Украина – 34% объема ВТС Азербайджана, то к 2013 г. доля России превысила 80%).

* * *

Украинский кризис позволил апробировать новые и оценить релевантность имеющихся методов и форм вооруженной борьбы. В нем сочетались подходы, типичные для конфликтов на постсоветском пространстве более четверти века назад, с принципиально новыми и современными военно-политическими или военно-техническими элементами. В военно-стратегической и военно-технической сферах украинский кризис не знаменовал собой революцию, а скорее демонстрировал эволюцию способов и методов вооруженной борьбы последних десятилетий, тем самым частично реанимировав некоторые военно-стратегические концепции времен холодной войны.

Наряду с этим в концептуальном плане украинский кризис стал также едва ли не последним постсоветским вооруженным конфликтом. После Украины любые будущие войны на пространстве бывшего СССР будут уже другими.

Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230713 Сергей Минасян

Виновные державы

Джон Миршаймер – профессор политологии в Чикагском университете.

Майкл Макфол - профессор политологии в Гуверовском институте, старший научный сотрудник Института международных исследований им. Фримена Спольи (оба – при Стэнфордском университете). Был специальным помощником президента в Совете национальной безопасности (2009–2012) и послом США в России (2012–2014)

Стивен Сестанович – старший научный сотрудник Совета по международным отношениям, профессор Колумбийского университета. Посол США по особым поручениям на постсоветском пространстве (1997–2001). Автор книги «Максималист: Америка в мире от Трумэна до Обамы»

Резюме Статья Джона Миршаймера, опубликованная в прошлом номере, вызвала оживленную полемику. Два бывших высокопоставленных чиновника критикуют позицию автора, он приводит свои аргументы

В этом году отношения России и США вновь в центре внимания в Вашингтоне – на сей раз из-за Украины. Опубликованная в прошлом номере журнала Foreign Affairs (и переведенная в прошлом номере «России в глобальной политике») статья профессора Чикагского университета Джона Миршаймера с упреками в адрес Запада и Соединенных Штатов вызвала бурную реакцию тех, кто отвечал за российскую политику Белого дома при Клинтоне и Обаме. Мы публикуем отклики Майкла Макфола и Стивена Сестановича, а также ответ Миршаймера.

Кто начал украинский кризис?

Майкл Макфол

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Джон Миршаймер («Почему Запад повинен в кризисе на Украине») – один из самых последовательных и убедительных теоретиков школы реализма в международных отношениях, но его объяснение кризиса на Украине демонстрирует пределы Realpolitik. В лучшем случае реализм Миршаймера объясняет лишь некоторые аспекты отношений США и России за последние 30 лет. А как политический рецепт он может быть иррациональным и опасным, что демонстрирует подход президента России Владимира Путина.

По мнению Миршаймера, Россия аннексировала Крым и вмешалась в события на востоке Украины в ответ на расширение НАТО, которое он называет «корневой причиной проблем». Российские государственные СМИ действительно указывают на расширение альянса, объясняя действия Путина. Но ни освещение ситуации российским телевидением, ни статья Миршаймера не объясняют, почему Россия не вводила войска на Украину на протяжении более 10 лет, которые отделяют начало расширения НАТО в 1999 г. и реальное вторжение на Украину в 2014-м. И дело не в слабости России – за это время она дважды воевала в Чечне, что потребовало значительно большей военной мощи, чем аннексия Крыма.

Еще труднее Миршаймеру объяснить так называемую перезагрузку российско-американских отношений – период сотрудничества, продолжавшийся с весны 2009 до января 2012 года. Президент США Барак Обама и тогдашний президент России Дмитрий Медведев согласовали действия, которые, по их мнению, отвечали национальным интересам обеих стран. Лидеры подписали и ратифицировали новый договор по СНВ, проголосовали в поддержку самого масштабного пакета санкций Совбеза ООН против Ирана и значительно расширили маршрут снабжения американских солдат в Афганистане, который теперь проходит по территории России. Благодаря их совместным усилиям Москва добилась членства во Всемирной торговой организации, была создана двусторонняя президентская комиссия по продвижению сотрудничества во всех сферах – от атомной энергетики до борьбы с терроризмом, а также введен более либеральный визовый режим. В 2010 г. опрос показал, что более 60% россиян позитивно относятся к Соединенным Штатам.

С начала нынешнего столетия Россия и сотрудничала, и конфликтовала с США. Единственный переменный фактор, выбранный Миршаймером, – расширение НАТО – не может объяснить обе политики. С точки зрения реальной истории нужно отбросить факторы, остававшиеся постоянными, и сосредоточиться на том, что изменилось – на российской политике.

Так себе стратег

Хотя реалисты предпочитают фокусировать внимание на государстве как предмете анализа, чтобы объяснить кризис на Украине, Миршаймер решил рассмотреть отдельных лидеров и их идеологию. Он описывает Путина как «первоклассного стратега», который вооружен правильным аналитическим инструментарием. «Путин и его соотечественники думают и действуют в соответствии с постулатами реализма, в то время как их западные партнеры придерживаются либеральных идей о международной политике, – пишет он. – В результате США и их союзники, не сознавая этого, спровоцировали крупный кризис вокруг Украины».

Вводя лидеров и их идеи в свой анализ, Миршаймер допускает возможность, что разные государственные деятели, руководствуясь разными идеологиями, могут проводить разную внешнюю политику. Миршаймер, по-видимому, считает, что для Соединенных Штатов и всего мира было бы лучше, если бы американские лидеры полностью придерживались Realpolitik. Я же считаю, что США и всему миру пошло бы на пользу, если бы Путин и будущие российские лидеры разделяли идеи либерализма. Гипотетически представлять, как выглядели бы эти отношения, нам не нужно – мы видели это в период президентства Медведева.

В первые месяцы президентства заявления Медведева очень напоминали его наставника-реалиста Путина. Он поддерживал российское военное вмешательство в Грузии и ввел термин вполне в духе реализма – «сфера привилегированных интересов», чтобы закрепить гегемонию России на бывшем советском пространстве. Обама отверг интерпретацию реализма, предложенную Медведевым. В апреле 2009 г. на встрече с Медведевым в Лондоне Обама заявил, что у Соединенных Штатов и России много общих интересов, в том числе на территории вблизи российских границ.

В то время администрация Обамы отчаянно пыталась сохранить американскую авиабазу Манас в Киргизии. За несколько недель до этого киргизский президент Курманбек Бакиев посетил Москву, где ему обещали экономическую помощь в размере 2 млрд долларов, и вскоре он заявил о намерении закрыть базу. На встрече с Медведевым Обама признал политику баланса сил, которую использовал Кремль, но потом спросил, действительно ли закрытие базы отвечает национальным интересам России. В конце концов через нее американские солдаты летели в Афганистан, чтобы вести борьбу с террористами, которых и США, и Россия считали врагами. Сохранение действующей базы, утверждал Обама, не является нарушением российской «сферы привилегированных интересов», напротив, это результат, выгодный и Вашингтону, и Москве.

Сторонник реализма отверг бы логику Обамы и настоял бы на закрытии базы – как в итоге сделал Путин в начале этого года. Однако через несколько месяцев после встречи Медведева и Обамы в 2009 г. киргизское правительство – при молчаливой поддержке Кремля – согласилось продлить право американцев на использование базы. Медведев постепенно принял подход Обамы к взаимовыгодным отношениям. Прогресс, достигнутый в период перезагрузки, отчасти обусловлен изменением российской внешней политики. Медведев оказался настолько убежден в полезности сотрудничества с Соединенными Штатами и поддержки международных институтов, что даже согласился воздержаться (вместо того чтобы наложить вето) при голосовании по резолюции Совета Безопасности ООН, разрешающей применение силы против режима Муаммара Каддафи в Ливии в 2011 г. – вряд ли такой шаг соответствует постулатам реализма. После своей последней встречи с Обамой в качестве президента России – в Южной Корее в марте 2012 г. – Медведев заявил прессе, что перезагрузка оказалась «весьма полезным делом». «В эти три года мы, возможно, добились лучшего уровня отношений между США и Россией, чем за все предыдущее десятилетие», – сказал он.

Вот чего он не упоминал – так это расширения НАТО. На самом деле за пять лет работы в администрации Обамы я присутствовал практически на всех встречах президента с Путиным и Медведевым, в течение трех из этих пяти лет, работая в Белом доме, я слышал все их телефонные разговоры, и я не припомню, чтобы расширение НАТО упоминалось хотя бы раз. Даже за несколько месяцев до аннексии Крыма я не помню ни одного громкого заявления высокопоставленных представителей России, в котором бы говорилось об опасных последствиях расширения альянса. Причина проста: в предыдущие несколько лет НАТО не расширялось на восток.

Другие реалисты, критикующие политику США, допускают похожую ошибку, утверждая, что администрация Обамы продемонстрировала Кремлю свою слабость и позволила Путину этим воспользоваться. Как и в случае с анализом Миршаймера, в этих аргументах неочевидна причинно-следственная связь. Например, неясно, каким образом отказ от подписания нового договора по СНВ или нежелание убеждать Россию голосовать за антииранские санкции могли бы уменьшить вероятность вторжения России на Украину. Кроме того, после 2012 г. Обама сменил курс и использовал более конфронтационный подход в ответ на поведение Путина. Он вышел из переговоров по ПРО, не подписал ни одного нового соглашения в сфере контроля за вооружениями, наложил санкции на нарушителей прав человека в России и отменил встречу с Путиным, намеченную на сентябрь 2013 года. Он пошел дальше, чем президент Джордж Буш-младший после вторжения России в Грузию в 2008-м: Обама совместно с союзниками США ввел санкции против отдельных российских руководителей и компаний. Он подтвердил обязательства НАТО по безопасности, оказал помощь Украине и сформулировал ответ Запада на российскую агрессию как необходимость охранять международные нормы и защищать демократические ценности.

Эти шаги вряд ли можно назвать слабыми или нереалистическими. Тем не менее они не помогли сдержать последнюю агрессию России, точно так же как ни одному президенту США с 1956 г. не удалось остановить вторжения России в Восточной Европе или в Афганистане. Реалистам, критикующим Обаму за неспособность противостоять Путину, следует привести более убедительные аргументы, показав, как другая политика могла бы привести к другому результату. Существует только одна альтернативная политика, которая, вероятно, могла бы заставить Россию остановиться: предоставить Украине членство в НАТО много лет назад. Но чтобы сделать этот аргумент убедительным, нужно всерьез пересмотреть историю. В последние несколько лет ни украинское правительство, ни члены альянса не хотели, чтобы Киев присоединился к нему в ближайшей перспективе. Даже до избрания Виктора Януковича на пост президента в 2010 г. украинские лидеры не стремились к членству в НАТО, так же как и украинский народ.

Реальная история

Внешняя политика России не стала более агрессивной в ответ на политику США, она изменилась в результате внутриполитической динамики. Изменение началось, когда Путин и его режим впервые оказались под ударом. После того как Путин объявил, что пойдет на третий президентский срок, в России в декабре 2011 г. прошли парламентские выборы, которые были такими же фальсифицированными, как и все предыдущие. Но в этот раз новые технологии и социальные медиа, включая смартфоны с видеокамерами, Twitter, Facebook и российскую соцсеть ВКонтакте, помогли раскрыть манипуляции власти и привели к протестам такого масштаба, какого не наблюдалось с последних месяцев существования СССР. Неодобрение манипуляций на выборах быстро превратилось в недовольство возвращением Путина в Кремль. Некоторые оппозиционные лидеры даже призывали к революционным изменениям.

Путин был возмущен неблагодарностью протестующих. С его точки зрения, он сделал их богатыми. Как они могли выступить против него? Но он также и опасался их, особенно на фоне «цветных революций» в Восточной Европе (прежде всего «оранжевой революции» на Украине в 2004 г.) и «арабской весны». Стремясь мобилизовать свою электоральную базу и дискредитировать оппозицию, Путин вновь представил Америку в качестве врага. Неожиданно государственные СМИ стали рассказывать, как Соединенные Штаты разжигают беспорядки внутри России. Российская пресса обвинила меня в том, что я – агент, направленный Обамой, чтобы руководить очередной «цветной революцией». Политика США в отношении России практически не изменилась в период с парламентских выборов и до избрания Путина на новый срок. Но к моменту инаугурации Путина в мае 2012 г. простой обыватель, слушая его выступления и смотря российское телевидение, мог подумать, что возобновилась холодная война.

Некоторые специалисты по российской политике надеялись, что волна антиамериканской пропаганды спадет после завершения президентской кампании в России. Многие – включая меня – считали, что рокировка в тандеме Медведев–Путин приведет к незначительным изменениям внешней политики, поскольку Путин все равно принимал основные решения, когда Медведев был президентом. Но со временем стало ясно, что Путин понимает национальные интересы России иначе, чем Медведев. В отличие от Медведева, Путин склонен воспринимать соперничество с США как игру с нулевой суммой. Чтобы поддерживать свою легитимность внутри страны, Путин по-прежнему нуждался в Соединенных Штатах в качестве противника. Он также искренне верил, что США представляют собой темную силу в мировых делах.

Затем начались потрясения на Украине. В ноябре 2013 г. украинцы вышли на улицы, после того как Янукович отказался подписывать соглашение об ассоциации с Евросоюзом. Правительство Соединенных Штатов не участвовало в раздувании протестов, но подталкивало Януковича и лидеров оппозиции к согласованию переходного плана, который обе стороны подписали 21 февраля 2014 года. Вашингтон также не причастен к тому, что Янукович неожиданно решил бежать из страны на следующий день.

Путин интерпретировал эти события по-своему, возложив на США вину за демонстрации, провал соглашения от 21 февраля и последующую смену правительства, которую он назвал переворотом. Идеология Путина заставляла его трактовать эти события как борьбу между Америкой и Россией. Руководствуясь этими аналитическими рамками, он отреагировал в одностороннем порядке, так, чтобы, как он считал, сдвинуть баланс сил в свою пользу – аннексировал Крым и поддержал вооруженных наемников на востоке Украины. Это не была реакция на давнее расширение НАТО.

Проигрыш Путина

Пока слишком рано судить, является ли представление Путина о реализме рациональным с точки зрения национальных интересов России. Однако на данный момент достижения весьма ограниченны. Его якобы прагматичные и реалистические действия на Украине лишь способствовали укреплению мощной, более единой и более прозападной идентичности украинцев. Эти действия гарантировали, что Украина никогда не присоединится к такому ценному для него проекту – Евразийскому экономическому союзу, напротив, они подтолкнули страну к ЕС. В то же время Белоруссия и Казахстан занервничали и стали с меньшим энтузиазмом относиться к партнерству в рамках ЕАЭС. Кроме того, Путин усилил позиции НАТО, ослабил российскую экономику и подорвал международную репутацию Москвы как поборницы суверенитета и невмешательства во внутренние дела.

Дело не в России, НАТО и реализме, а в Путине и его беспредельном, непредсказуемом авантюризме. Называйте этот подход реалистическим или либеральным, но вызов для Запада заключается в том, как справиться с этим поведением – достаточно резко, чтобы его остановить, и одновременно достаточно аккуратно, чтобы не допустить дальнейшей эскалации кризиса.

Как Запад одержал победу

Стивен Сестанович

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Соединенные Штаты строили отношения с Россией настолько плохо, утверждает Джон Миршаймер, что именно они, а не Владимир Путин, несут ответственность за кризис на Украине. Пытаясь втянуть Украину в НАТО, пишет он, западные правительства бросили вызов ключевым интересам безопасности России. Кремль был вынужден дать отпор. В то же время глупый идеализм мешает лидерам США и Европы признать проблему, которую они сами и создали.

Чтобы понять, что не так с этой критикой, стоит вспомнить статью Миршаймера «Об украинском факторе ядерного сдерживания», опубликованную в 1993 г. в Foreign Affairs. Уже тогда Миршаймер беспокоился по поводу возможной войны между Россией и Украиной, которая, по его словам, станет «катастрофой». Но он не указывал на политику США как на источник проблем. «Россия, – писал Миршаймер, – господствовала над не желавшей этого и обозленной Украиной более двух столетий и пыталась уничтожить чувство идентичности украинцев». Учитывая эти исторические предпосылки, построить стабильные отношения между двумя странами безусловно трудно. «Гипернационализм» сделает ситуацию еще более неуправляемой, опасался Миршаймер. В 1993 г. его оценка ситуации (если не его политический рецепт) была верной. Она может послужить напоминанием, что нынешняя агрессивная политика России существовала задолго до ошибочной политики Запада, которая, по мнению Миршаймера, ее объясняет.

Перспектива вступления Украины в НАТО, конечно, могла бы еще больше усугубить ситуацию. В 2008 г., отмечает Миршаймер, представители альянса заявили, что Украина в какой-то момент присоединится к нему. Но он не пишет о том, что происходило дальше. На протяжении более пяти лет практически ни один украинский политик – не только пророссийские, как Виктор Янукович, – не затрагивал этот вопрос. Было признано, что идея членства в НАТО не имеет достаточной поддержки в обществе и при определенном развитии событий под угрозой может оказаться национальное единство. В альянсе эту тему тоже не поднимали. Присоединение Украины оставалось идеей-фикс для некоторых членов альянса, но большинство было против, и они твердо об этом заявляли. Администрация Обамы, в свою очередь, не обращала внимания на эту тему, и она фактически исчезла с повестки дня.

Как утверждает Миршаймер, ситуация изменилась, после того как Янукович потерял власть. Миршаймер поддерживает терминологию Путина, назвавшего это событие «переворотом»: провокация, устроенная при поддержке Запада, возродила опасения Москвы, и это оправдывает ее агрессивную политику. Но факты не подтверждают эту интерпретацию. Немногие избранные президенты полностью лишились легитимности так быстро, как Янукович. Во время протестов Евромайдана каждым своим шагом он подогревал конфронтацию, прибегая к насилию. Когда в феврале 2014 г. силами правопорядка были убиты несколько демонстрантов в центре Киева, вся страна повернулась против президента, и его политическая карьера была окончена. Парламент отстранил Януковича от власти единогласным решением, в голосовании участвовали все депутаты его партии. Вряд ли слово «переворот» подразумевает подобную ситуацию.

Падение Януковича было историческим событием, но оно, несмотря на заявления России, не вернуло вопрос о членстве Украины в НАТО на повестку дня. Украинские политики и чиновники вновь и вновь повторяли, что это не обсуждается. Крупной базе российского флота в Крыму тоже ничего не угрожало, несмотря на комментарии взбудораженных российских экспертов. То, что Путин выбрал этот аргумент – и обвинил «фашистов» в захвате власти на Украине – обусловлено не столько интересами национальной безопасности России, сколько его желанием реабилитироваться за политическое унижение. Москва публично призывала Януковича применить силу против протестующих. Когда украинский президент послушался, его власть рухнула, так же как и вся российская политика на Украине. Захват Путиным Крыма в первую очередь был попыткой взять реванш за собственные непоправимые ошибки.

Из-за этой извинительной подоплеки трудно доверять мнению Миршаймера, назвавшего Путина «первоклассным стратегом». Да, российская агрессия повысила рейтинг Путина. Но за успехом в Крыму последовал целый ряд серьезных просчетов – по поводу степени поддержки сепаратистов на востоке Украины, возможностей украинских военных, способности скрыть российское вмешательство, согласованности западных санкций и реакции европейских лидеров, которые когда-то симпатизировали России. И для чего все это? Путин культивирует загадочность, жесткость и профессионализм КГБ, и этот имидж работал на него. Но кризис на Украине продемонстрировал иной стиль принятия решений. Путин принимал импульсивные решения, и национальные интересы России оказались подчинены его личным политическим мотивам. Он действовал не как хладнокровный реалист.

Вызов и ответная реакция

Даже если вина за нынешний кризис лежит на Путине, некоторые ошибки можно найти и в политике США последних двух десятилетий. То есть, безусловно, русские чувствовали обиду из-за расширения НАТО и снижения статуса своей страны после холодной войны. По мнению Миршаймера, Запад без всякой нужды подогревал это недовольство. Он считает, что после распада СССР Россия просто потеряла значимость и не заслуживала сдерживания, поскольку представляла собой «переживающую упадок великую державу со стареющим населением и одномерной экономикой». Сегодня он называет ее армию «посредственной». Расширение НАТО было решением проблемы, которой уже не существовало.

Это было бы веским аргументом, если бы не один факт: в начале 1990-х Миршаймер сам считал ситуацию в мире после холодной войны более угрожающей. Тогда никто не знал, какие демоны вырвутся наружу после завершения конфронтации Востока и Запада. Только что объединившаяся Германия могла вновь пойти по пути милитаризма. Югославия переживала кровопролитный распад. Беспринципные политические лидеры могли возродить старые чувства неприязни и враждебности между народами Восточной Европы. Добавьте к этому риск, что Россия, восстановив силы, будет угрожать независимости своих соседей – и нетрудно представить себе период потрясений в Европе.

Миршаймер больше не упоминает о тех проблемах, но тогда он считал их очень серьезными. В статье, опубликованной в 1990 г. в популярном издании Atlantic Monthly, он прогнозировал, что скоро мы все будем «скучать по холодной войне». Чтобы сохранить мир, он даже предлагал набор экстремальных контрмер: например, разрешить Москве оставить свою огромную армию в Восточной Европе и позволить Германии и Украине стать ядерными державами. Сегодня эти инициативы кажутся странными, но проблемы, для решения которых они предназначались, не были воображаемыми.

Миршаймер уже давно высмеивает идею о том, что, как он пишет в недавней статье в Foreign Affairs, «Европу можно сохранить целой и свободной на основе таких либеральных принципов, как верховенство закона, экономическая взаимозависимость и демократия». Но, руководствуясь эмоциями, он упускает нечто фундаментальное. Цели западной политики действительно были именно такими иллюзорными и идеалистическими, как он говорит, но средства, используемые для их достижения – по крайней мере лидерами США, если не всеми их европейскими коллегами, – были гораздо более традиционными. Они напоминали лекарства, которое назначает доктор-реалист.

Соединенные Штаты защищали свою позицию после холодной войны не посредством пустых призывов к общим ценностям, а регулярно и эффективно использовали власть в старомодной манере. Президент Джордж Буш-старший, стремясь ограничить независимость внешней политики Германии, потребовал внести особый пункт в соглашение об объединении, по которому Германия оставалась членом НАТО. Президент Билл Клинтон, считавший, что войны на Балканах в 1990-х гг. подрывают мощь и доверие к США в Европе, дважды применял военную силу против Сербии, которую тогда возглавлял Слободан Милошевич. То, что президент Джордж Буш-младший продолжал принимать новые восточноевропейские демократии в НАТО, не означает, что в Вашингтоне считали: демократия сама по себе способна обеспечить мир. Это означает, что в Вашингтоне полагали: прочный либеральный порядок нуждается в якоре в виде обязательств США. (Можно даже сказать, это означало, что американские руководители на самом деле не верили, что демократия сама по себе может обеспечить мир.)

Никого, тем более Миршаймера, не должно удивлять, что внешняя политика США базировалась на расчетах соотношения сил. В своей книге 2001 г. «Трагедия политики великой державы» он объясняет, что политики и люди, принимающие решения, в либеральных демократических государствах часто оправдывают жесткие действия высокопарными фразами. Однако теперь он принимает слова политических лидеров – будь то благочестивые речи Обамы или ложь Путина – за чистую монету.

Получившийся в результате анализ только затрудняет понимание того, чья политика работает и что делать дальше. Миршаймер принимает как данность, что вызов, брошенный Путиным, доказывает полный провал американской стратегии. Но тот факт, что Россией руководит человек, стремящийся к завоеваниям, сам по себе не может являться обвинительным актом для Соединенных Штатов. Путин, безусловно, не первый такой российский лидер и, наверное, не последний. Точно так же нынешняя агония на Украине, при ее лихорадочности и ненужности, не лучший способ определить, к чему привело расширение НАТО. Два десятилетия американской политики стабилизировали Европу и сузили масштабы нынешнего кризиса. Если бы НАТО не расширилось до сегодняшних размеров и границ, конфликт России с Украиной был бы гораздо более опасным. Западные лидеры находились бы в состоянии, близком к панике, пытаясь вычислить в разгар конфронтации, какие страны Восточной Европы заслуживают гарантий безопасности, а какие – нет. В момент неожиданной напряженности они были бы вынуждены импровизировать. Искать золотую середину, выбирая между безрассудством и вынужденным молчанием, – значит действовать наугад, и прогнозировать окончательный исход невозможно.

Успокоить Европу

Большое число новых членов, вступивших в НАТО в последние годы, должно заставить альянс задуматься о том, как выполнить взятые на себя обязательства. Но обеспечить безопасность в Восточной Европе стало гораздо проще, потому что базовые стратегические рамки уже установлены. По иронии судьбы, даже Путин, несмотря на все его жалобы, получил от этого выгоду. Хотя его агрессия стала неожиданным ударом, западные лидеры напуганы гораздо меньше, чем могло бы быть без расширенных границ НАТО и относительно стабильного европейского порядка, созданного благодаря политике США. Путин столкнулся с менее резким отпором отчасти потому, что Соединенные Штаты успешно разрешили проблемы 1990-х годов.

Предлагая превратить Украину в «нейтральный буфер между НАТО и Россией», Миршаймер выдвигает решение нынешнего кризиса, которое игнорирует его истинные причины и может только усугубить ситуацию. Он вполне убедительно напоминает читателям, что у Украины нет неотъемлемого «права» на вступление в НАТО. Но хорошая стратегия учитывает не только правильное и неправильное, она рассматривает последствия. Главной причиной не спешить с принятием Украины в НАТО всегда было стремление избежать раскола страны. Заставив Киев отказаться от соглашения о свободной торговле с Европой осенью прошлого года, Путин вызвал самые крупные потрясения на Украине за все 20 лет независимости. Теперь, когда мир увидел результаты этого небольшого эксперимента, почему кто-то должен думать, что если провозгласить Украину перманентной серой зоной международной политики, это должно успокоить страну?

Украина ни в прошлом, ни сейчас не готова к членству в НАТО. Только Путин вернул этот вопрос на повестку дня. Сегодня главной целью разумных политиков должен стать поиск путей сохранения целостности Украины. Если великие державы попытаются предрешить ее будущее, это только усугубит нынешний кризис. Лучший способ избежать эскалации радикальной политической конфронтации внутри Украины – не решать крупные геополитические вопросы, а отсрочить их.

Основной объект анализа Миршаймера, разумеется, не Украина, а внешняя политика США. После напряженных усилий последних 10 лет некоторое ослабление было неизбежно. Однако это не означает, что Вашингтон был неправ, выбрав амбициозную и активную политику в Европе после холодной войны, или что ему не стоит переходить к более активному и амбициозному курсу сейчас. В «Трагедии политики великой державы» Миршаймер писал, что «неверно» для государства «упускать возможность стать гегемоном в системе только потому, что оно считает, что обладает достаточной мощью для выживания». Возможно, он забыл свой собственный совет, но Вашингтон, пусть не всегда последовательно и не без сбоев, следовал этому совету. Даже сегодня Запад находится в лучшем положении, потому что Вашингтон поступал именно так.

Ответ Миршаймера

Опубликовано в журнале Foreign Affairs, № 6, 2014 год.

Неудивительно, что Майкл Макфол и Стивен Сестанович не согласны с моей оценкой причин кризиса на Украине. Политика, которую они помогали формулировать и проводить, работая в правительстве, а также их ответы на мою статью являются примером либерального внешнеполитического консенсуса, который в первую очередь и способствовал кризису. Соответственно, они оспаривают мои заявления о роли Запада, в основном выдвигая предположение, что я считаю расширение НАТО единственной причиной кризиса. Например, Макфол утверждает, что взятая мною «единственная переменная – расширение НАТО» – не может объяснить все перипетии российско-американских отношений последних лет. Оба также утверждают, что рост НАТО не стоял на повестке дня после 2008 года.

Но Макфол и Сестанович неверно представили мой основной аргумент. Я действительно назвал расширение НАТО «центральным элементом более масштабной стратегии по выведению Украины с российской орбиты и интегрированию ее с Западом». Да, я также отмечал, что стратегия имеет еще два ключевых элемента: расширение Евросоюза и продвижение демократии. В моей статье ясно дается понять, что расширение НАТО не стало непосредственной причиной кризиса, который начался в ноябре 2013 г. и продолжается до сих пор. Ситуацию воспламенило расширение ЕС в сочетании с переворотом 22 февраля 2014 года. Тем не менее то, что я называю «пакетом политики Запада из трех составляющих», в том числе включение Украины в НАТО, обеспечило топливо для пожара.

Утверждение о том, что вопрос о членстве Украины в НАТО, как пишет Сестанович, «фактически исчез» с повестки дня после 2008 г., тоже неверно. Ни один западный лидер не ставил под сомнение заявление альянса 2008 г. о том, что Грузия и Украина «станут членами НАТО». Пытаясь снизить остроту вопроса, Сестанович пишет: «Вступление Украины в НАТО оставалось идеей-фикс для некоторых членов альянса, но большинство было против, и они твердо об этом заявляли». Однако он не пишет, что США были одним из членов, поддерживавших проект, а Вашингтон по-прежнему обладает огромным влиянием в альянсе. И даже если некоторые члены НАТО выступали против присоединения Украины, Москва не могла рассчитывать на то, что их мнение всегда будет превалировать.

Кроме того, соглашение об ассоциации, к подписанию которого ЕС подталкивал Украину в 2013 г., не было «простым соглашением о свободной торговле», как пишет Сестанович. Одной из важных составляющих была сфера безопасности. Документ предполагал, что стороны будут «продвигать постепенное сближение в вопросах внешней политики и безопасности с целью более тесного вовлечения Украины в европейскую сферу безопасности», и призывал «максимально и своевременно использовать все дипломатические и военные каналы между сторонами». Это явно напоминает потайной ход к членству в НАТО, и ни один здравомыслящий российский политик не интерпретировал бы это иначе. Макфол и Сестанович могут считать, что расширение блока не стояло на повестке дня после 2008 г., но Владимир Путин и его коллеги воспринимали ситуацию по-другому.

Аргумент, что реакция России на расширение НАТО была основана на «обиде», как пишет Сестанович, упрощает мотивы страны. Страх лежит в основе российского противодействия превращению Украины в бастион Запада у ее границ. Великие державы всегда беспокоятся по поводу баланса сил вблизи их границ и дают отпор, когда другие великие державы строем подходят к порогу. Именно поэтому США приняли доктрину Монро в начале XIX века и не раз использовали военную силу и закулисную игру, чтобы повлиять на политические события в западном полушарии. Когда Советский Союз разместил ракеты на Кубе в 1962 г., президент Джон Кеннеди, рискуя начать ядерную войну, настоял на том, чтобы их убрали. Страх по поводу безопасности, а не обида определили его поведение.

Та же самая логика применима и к России. Как неоднократно давали понять ее лидеры, Россия не потерпит вступления Украины в НАТО. Этот исход пугает их, как пугал бы любого на месте России, а напуганная великая держава часто использует агрессивную политику. Неспособность понять, что отношение России к расширению НАТО было обусловлено страхом – а Макфол и Сестанович до сих пор пребывают в этом заблуждении – ускорила нынешний кризис.

Сотрудничество и конфликт

Макфол утверждает, что я не могу объяснить периоды сотрудничества и конфронтации между Россией и Западом, в то время как у него есть вполне убедительное объяснение. Эта критика строится на его заявлении, что я использую единственный аргумент, основанный на расширении НАТО, и один этот фактор «не может объяснить оба результата». Но я никогда не утверждал, что расширение НАТО, начавшееся в конце 1990-х гг., привело к состоянию постоянного кризиса. На самом деле я отмечал, что Россия сотрудничала с Западом по ряду важных вопросов – Афганистан, Иран, Сирия, – но политика Запада все больше затрудняла поддержание хороших отношений. Однако реальный кризис не возникал до переворота 22 февраля 2014 года.

Касательно самого переворота следует отметить два момента. Во-первых, Сестанович неправ, полагая, что президент Украины Виктор Янукович был отстранен от власти легитимно. В городе, охваченном насилием между протестующими и правительственными силами, 21 февраля было подписано соглашение, обязывающее Януковича провести новые выборы, по итогам которых он наверняка лишился бы власти. Но многие протестующие выступали против соглашения, настаивая на том, чтобы Янукович немедленно ушел в отставку. 22 февраля вооруженные отряды оппозиции, включая фашистов, захватили парламент и резиденцию президента. В тот же день в Верховной раде прошло голосование по отстранению Януковича, которое не соответствовало положениям Конституции Украины об импичменте. Неудивительно, что он покинул страну, опасаясь за свою жизнь.

Во-вторых, Макфол утверждает, что Вашингтон никак не связан с переворотом. «Правительство США никоим образом не участвовало в раздувании протестов», пишет он, «но оно подталкивало Януковича и лидеров оппозиции к согласованию переходного плана». Макфол не упоминает о многочисленных фактах, представленных мною, которые показывают, что Соединенные Штаты поддерживали оппозицию до и во время протестов. К таким действиям относится решение Национального фонда развития демократии поддержать группы, оппозиционные Януковичу, а также активное участие высокопоставленных американских чиновников (например, Виктории Нуланд, помощника госсекретаря по вопросам Европы и Евразии) в протестах в Киеве.

Эти события встревожили Путина не только потому, что угрожали его отношениям с Украиной; он мог подумать, что администрация Обамы попытается организовать переворот и против него. Как я отмечал в своей статье, Карл Гершман, президент Национального фонда развития демократии, заявил в сентябре 2013 г., что «украинский выбор в пользу Европы» будет способствовать демократии в России и в конечном итоге может привести к свержению Путина. И когда Макфол был послом в Москве, он открыто продвигал там демократию. Это поведение заставило российскую прессу, по его собственным словам, обвинить его в том, что он «агент, направленный Обамой, чтобы руководить очередной “цветной революцией”». Опасения вполне могли быть преувеличены, но вообразите реакцию американских лидеров, если бы представители влиятельной иностранной державы пытались изменить политический строй в США.

Макфол утверждает, что различия между конкретными лидерами России объясняют смену политики сотрудничества на конфронтацию: все прекрасно, когда на посту президент Медведев, проблемы начинаются, когда у руля становится Путин. Недостаток этого аргумента заключается в том, что у двух лидеров вряд ли есть разногласия по поводу внешней политики. Именно поэтому Путина воспринимают как «наставника-реалиста» Медведева, по выражению самого Макфола. Медведев был президентом, когда Россия вела войну против Грузии в 2008 г., и он полностью поддержал действия Путина на Украине в этом году. В сентябре он даже критиковал Путина за то, что тот не отреагировал более резко на антироссийские санкции Запада. И даже в период перезагрузки Медведев с горечью жаловался на «бесконечное расширение» НАТО, как он выразился в интервью в 2010 году.

Существует более подходящее объяснение колебаний в отношениях России с Западом. Когда Соединенные Штаты и их союзники принимают во внимание опасения Москвы, как это происходило в первые годы перезагрузки, кризисов удавалось избегать, и Россия сотрудничала по вопросам, вызывавшим озабоченность обеих сторон. Когда Запад игнорирует интересы Москвы, как это было перед украинским кризисом, наступает конфронтация. Путин открыто приветствовал перезагрузку, заявив Обаме в июле 2009 г.: «С вами мы связываем все наши надежды на продвижение отношений между двумя нашими странами». А спустя два месяца, когда Обама отказался от планов размещения элементов системы ПРО в Чехии и Польше, Путин заявил: «Я очень надеюсь, что за этим правильным и смелым решением последуют другие». Неудивительно, что когда Путин вернулся на пост президента в мае 2012 г., Макфол, который тогда был послом США в России, заявил, что ожидает продолжения перезагрузки. Иными словами, рокировка Медведева и Путина не стала переломным событием, как описывает Макфол, и если бы Медведев остался президентом, он, вероятно, отреагировал бы на развитие ситуации на Украине так же, как Путин.

Сестанович утверждает, что «нынешняя агрессивная политика России существовала» с начала 1990-х гг. и реакция Соединенных Штатов базировалась на «расчетах баланса сил». Но факты свидетельствуют, что расширение НАТО не является реалистической политикой. Россия была не в том положении, чтобы предпринимать наступательные действия в 1990-е гг., и хотя состояние ее экономики и вооруженных сил несколько улучшилось в следующие 10 лет, вряд ли кто-то на Западе мог думать, что она рискнет вторгнуться на территорию своих соседей, особенно Украины, до переворота 22 февраля. Неудивительно, что американские лидеры редко упоминали об угрозе российской агрессии, чтобы оправдать расширение НАТО, вместо этого они подчеркивали преимущества распространения зоны демократического мира на восток.

На самом деле, хотя Сестанович сейчас говорит, что «Россией руководит человек, стремящийся к завоеваниям», нет фактов, свидетельствующих о том, что он придерживался этой позиции до нынешнего кризиса. Например, в интервью о протестах на Украине, опубликованном 4 декабря 2013 г. – всего за три месяца до того, как Россия присоединила Крым, – он никак не раскрывал свои предположения, что Путин вторгнется на Украину (или в какую-то другую страну) или что расширение НАТО необходимо для сдерживания России. Напротив, обсуждая с репортером «Голоса Америки» продвижение альянса на восток в 2004 г., Сестанович полагал, что возражения России – это не просто политическая игра: «Русские, вероятно, чувствуют, что должны возражать, чтобы показать, что являются серьезной страной, которой нельзя помыкать».

Точка зрения Сестановича отражала либеральный консенсус того времени, когда расширение НАТО рассматривалось как умеренное средство. Суммируя мнения опрошенных им экспертов, тот же репортер «Голоса Америки» писал: «Большинство аналитиков согласны, что расширение НАТО и ЕС не должно представлять долгосрочную угрозу интересам России. Они отмечают, что наличие стабильных и безопасных соседей увеличивает стабильность и процветание России, а также способствует преодолению старых страхов холодной войны и помогает бывшим советским сателлитам вести с Россией более позитивный диалог в духе сотрудничества».

Чем дело кончится

Макфол и Сестанович утверждают, что реакция Путина была ошибочной и контрпродуктивной. Пока рано говорить, чем закончится эта сага, но есть веские причины полагать, что Путин добьется своей главной цели и не допустит превращения Украины в бастион Запада. Если так, то он победит, хотя Россия, безусловно, заплатит за это очень высокую цену.

Однако действительно проигравшими станут жители Украины. Сестанович пишет, что «главной причиной не спешить со вступлением Украины в НАТО всегда было стремление избежать раскола страны». Он прав. Но политика, которую поддерживает он и Макфол, привела именно к этому.

США. Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230712 Майкл Макфол

Глобальная политика глазами российской элиты

Анализ данных опросов 1993–2012 гг.

Э.Д. Понарин – ординарный профессор НИУ ВШЭ, заведующий лабораторией сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ

Б.О. Соколов – младший научный сотрудник лаборатории сравнительных социальных исследований НИУ ВШЭ

Резюме Мышление в терминах холодной войны распространено в высших кругах России, но это не столько фундаментальная характеристика, сколько разочарование от неудачной попытки войти в «первый мир»

Текущая ситуация на Украине практически никем не воспринимается как её внутреннее дело. И отечественные, и западные аналитики видят за происходящим на территориях непризнанных Донецкой и Луганской народных республик не просто выяснение отношений между сепаратистски настроенными жителями окраины и центром, но противоборство Соединенных Штатов (и в меньшей степени других стран НАТО) и России, едва ли не новый виток холодной войны. Эксперты, однако, расходятся во мнениях относительно причин кризиса.

Одни усматривают его истоки в росте экспансионистских настроений российской элиты. Наиболее радикальные сторонники данной позиции сводят все к имперским амбициям российского президента. Другая группа аналитиков указывает на значительную роль в эскалации конфликта на востоке Украины агрессивного курса США и НАТО. Постоянное расширение блока на восток и попытки контролировать внутреннюю политику ближайшего соседа России вызвали естественное противодействие Москвы. Указанные позиции различаются не только относительно того, «кто виноват», но и – «что делать»: вменение вины за развязывание конфликта автоматически определяет содержание взаимных претензий сторон и потому является ключевым аспектом при выработке стратегии деэскалации напряженности.

Выбор между двумя полярными точками зрения (равно как и компромиссной, возлагающей вину на обе стороны) во многом зависит от информации, доступной обозревателю. Традиционная внешнеполитическая аналитика, как правило, строится вокруг обезличенного понятия национальных интересов. Правительства рассматриваются как рациональные агенты, стремящиеся максимизировать выгоды в геополитической игре. Однако стандартизованные представления о том, как видят ситуацию непосредственные участники политического процесса – государственные деятели высшего ранга, дипломаты, военачальники, «капитаны индустрии» и ответственные за формирование и трансляцию соответствующей информации населению, – зачастую упрощают ситуацию.

Исследование российских элит американского политолога Уильяма Циммермана дает наглядное представление о том, что думают отечественные руководители о современной ситуации на международной арене и месте России в мире. С 1993 по 2012 гг. проведено шесть социологических опросов, респондентами которых выступили люди, занимающие высокие позиции в российском обществе. Участников можно разделить на семь групп: военные, представители медиа, деятели образования и науки, чиновники (представители исполнительной ветви власти), депутаты законодательных структур, занимающиеся международными отношениями (члены профильных комитетов в обеих палатах парламента), руководители госкорпораций и ведущие бизнесмены. Им задавались вопросы о приоритетах внешней политики России, основных средствах достижения ключевых целей на международной арене, внутренних и внешних угрозах национальной безопасности и т.д.

Применительно к текущей ситуации вокруг Украины наибольший интерес представляют взгляды российской элиты по следующим проблемам: российско-американские отношения, национальные интересы и эффективность различных способов достижения внешнеполитических целей, а также их эволюция с течением времени. Ниже представлены данные по ответам на три вопроса:

1) «Считаете ли вы, что США представляют угрозу для безопасности России?» Варианты ответа: да/нет.

2) «Существуют различные мнения о национальных интересах России. Какое из двух утверждений ближе к вашей точке зрения: а) национальные интересы России по большей части должны быть ограничены ее нынешней территорией; б) национальные интересы России по большей части простираются шире, чем ее нынешняя территория».

3) «Я зачитаю вам два высказывания о роли военной силы в международных отношениях. Какое из них ближе к вашему мнению: а) военная сила в конечном счете всегда будет все решать в международных отношениях; б) экономический, а не военный потенциал страны определяет сегодня ее место и роль в мире».Статистика показывает, что со временем все больше представителей российской элиты считают: политика Соединенных Штатов представляет угрозу для национальной безопасности (График 1). Настроения отечественного истеблишмента могут колебаться в зависимости от текущей ситуации – пики 1999 г. и 2008 г. отчетливо соотносятся с кризисами в российско-американских отношениях, вызванных конфликтом в Косово и российско-грузинской войной – но общий тренд не вызывает сомнений: в 1993 г. лишь четверть опрошенных видела в политике США угрозу национальной безопасности, тогда как даже в относительно «либеральном» 2012 г., когда еще не была окончательно свернута объявленная Медведевым перезагрузка, такие взгляды разделяла почти половина опрошенных.

Среди множества теорий, объясняющих происхождение антиамериканизма в России, наибольшей популярностью пользуются две: ситуативная и инструментальная. Согласно ситуативной теории, рост антиамериканизма в стране носит временный характер и связан с текущим состоянием отношений. Когда отношения обостряются, как было в 1999 г. или 2008 г., появляется негатив к оппоненту. Ситуативная теория подкрепляется данными массовых опросов, однако среди элит всплеск антиамериканских настроений произошел еще до событий, рассматриваемых экспертами в качестве катализаторов антиамериканизма. Резкий рост негативных установок по отношению к Соединенным Штатам среди элиты отмечается уже в 1995 году. Это можно связать с событиями боснийской войны, но они вспыхнули еще в 1992 г., и позиция Запада и США в частности была хорошо известна с самого начала. Тем не менее в 1993 г. большая часть российской элиты рассматривала Америку скорее как партнера, а не врага.

Сторонники инструментальной теории полагают, что неприязнь к Соединенным Штатам была искусственно сконструирована могущественными группировками для достижения конкурентных преимуществ в электоральной борьбе, а затем использовалась в модусе «идеологии осажденной крепости». Консолидация авторитарного режима обеспечивалась необходимостью противостоять внешней угрозе, которую увязывали с агрессивными империалистическими и якобы русофобскими действиями Америки. В пользу этой теории также можно найти эмпирические свидетельства. Если сравнить динамику изменения отношения к США истеблишмента и масс (График 2), то очевидно, что рост антиамериканизма среди элит опережает соответствующий тренд среди основной части населения. Вполне вероятно, что антиамериканизм в России действительно транслируется сверху.

Это, однако, не объясняет распространение негативного отношения к США среди самой элиты. Инструментальное использование социальных настроений может вести к т.н. эффекту манипулятора: человек начинает верить тому, в чем убеждает других. Но в таком случае рост антиамериканизма среди элиты должен следовать за распространением антиамериканских взглядов по стране в целом, тогда как данные свидетельствуют об обратном. Это наводит на мысль о том, что должна существовать какая-то иная, обойденная вниманием исследователей причина стойкого негативного отношения к Соединенным Штатам российской элиты.Как представляется, корректное альтернативное объяснение распространения антиамериканизма в России можно построить на основе идеи ресентимента, предложенной в работах Лии Гринфельд. Само понятие «ресентимент» было введено Фридрихом Ницше в «Генеалогии морали». Изначально термин использовался для обозначения ситуации, при которой позитивная ориентация на некоторый объект, стремление к обладанию им сталкивается с невозможностью его обретения; в результате позитивное чувство трансформируется в отрицание ценности первоначальной цели. Гринфельд адаптирует концепцию ресентимента для того, чтобы объяснить распространение националистических идеологий в Европе в XVIII–XIX веках. С помощью этого понятия она обозначает феномен формирования негативных установок национальной элиты, а затем и масс, по отношению к какой-либо стране, прежде служившей образцом для развития. По мысли Гринфельд, эффект ресентимента проявляется следующим образом: в одной стране опыт реформ, произведенных в другой, сначала воспринимается как эталонный, но если заимствование этого опыта не приводит к достижению поставленных целей, то у населения развивается разочарование, перерастающее в агрессивную неприязнь к государству, бывшему ранее образцом. Особую роль в этом процессе играют элиты (в первую очередь интеллектуальная элита), которые сначала создают некий идеал, на который призывают равняться (Англия для французских интеллектуалов первой половины XVIII века, Франция для немцев времен наполеоновских войн и т. д.), а затем, по мере разочарования, переходят в оппозицию к своим недавним кумирам.

Похожее явление имело место и в постсоветской России. Крах надежд на улучшение социально-экономической ситуации с переходом от социалистической к рыночной системе, а также к новой форме правления сказался на отношении к США. Во время перестройки младшие поколения с оптимизмом смотрели в будущее; Америка была своего рода ориентиром для изменений в собственной стране. Кроме того, на волне эйфории, вызванной окончанием холодной войны, заокеанская супердержава воспринималась как будущий союзник и партнер, способный сделать многое для улучшения ситуации в России. Резкое снижение уровня жизни и ухудшение международного положения страны, вызванные реформами начала 1990-х гг., поубавили оптимизм сторонников демократии и рыночной экономики. Разочарование в первую очередь отразилось на отношении к Соединенным Штатам, которые, вопреки чаяниям адептов либеральной идеологии, практически ничего не сделали для того, чтобы привести Россию в «светлое будущее».

Рост недоверия и враждебности к США, который обнаруживают социологические опросы, стал естественным следствием крушения радужных надежд времен перестройки. Осознав, что Россия не оказалась в одночасье полноправным членом западного мира, что переход к демократии и рынку вызвал к жизни множество проблем, в решении которых западные партнеры не собирались помогать, что страна фактически превратилась из сверхдержавы во второстепенного актора международных отношений, многие представители российской элиты обвинили в этом Вашингтон. Неспособность соответствовать политическим и экономическим институтам западных демократий вызвала отторжение этих ценностей, равно как и страны, их олицетворяющей.

Соединенные Штаты не только не приложили особых усилий к тому, чтобы помочь России относительно безболезненно пережить реформы, но откровенно воспользовались слабостью бывшего соперника. Америка заняла место России в Восточной Европе (и не только там), став единственной в мире сверхдержавой. К тому же либеральные реформы, целью которых было не только сближение нашей страны с западным миром, но и преобразование политической и хозяйственной жизни самой России, сопровождались социально-экономической катастрофой.

Уже к 1995 г. большая часть российской элиты стала воспринимать США как угрозу безопасности и порядку в России (как раз на это время пришелся первый этап расширения НАТО на восток, а ВВП России приблизился к минимуму). Но это ощущение еще не переводилось на уровень политики. Более того, поскольку люди во власти зависели от той идеологии, которая к власти их привела, по телевизору продолжался разговор о «возвращении в семью цивилизованных народов». Вследствие этого антиамериканизм масс, зависевших от информации, преподносимой СМИ, значительно отставал от ощущения элит. Однако финансовый кризис 1998 г. окончательно похоронил надежды на то, что либеральные реформы повысят благосостояние. Косовский кризис и бомбардировка Белграда самолетами НАТО в 1999 г. со всей очевидностью продемонстрировали, что Россия утратила статус державы, с которой нужно считаться. В этот момент разочарование верхушки достигло такой степени, что выплеснулось на экраны телевизоров. В результате антиамериканизм широких слоев населения стал подтягиваться к уровню элит.

Распространяясь на массовом уровне, антиамериканизм стал самостоятельным фактором внутренней политики. Те политические силы, которые пытались его игнорировать (например, «Яблоко»), исчезли с политической арены. Остальные с разной степенью искренности отвечают на запрос, тем самым поддерживая установившиеся в обществе настроения. Младшие поколения, выросшие в относительно благополучные нулевые годы, были изначально более спокойно настроены к США, тем более что на место «значимого другого» претендовали мигранты. Но каждый новый кризис в международных отношениях, один из которых мы сейчас наблюдаем в связи с Украиной, втягивает российскую молодежь в русло антиамериканских настроений. Кризисы консолидируют и народ, и элиты, которые сплачиваются перед лицом внешней угрозы. Тем самым антиамериканизм в России приобретает инструментальное измерение, которое год от года становится все более значимым фактором при выработке внутри- и внешнеполитического курса.

Готовы ли, однако, российские власти пойти дальше, чем просто использовать образ агрессивной Америки в качестве пугала, позволяющего канализировать негативные настроения россиян и избежать серьезных внутриполитических потрясений, и перейти к открытому противостоянию с Соединенными Штатами? Согласно мнению, распространенному среди западных экспертов, российскому правящему классу свойственны экспансионизм и имперские амбиции. Фактические данные, однако, не вполне согласуются с подобной интерпретацией. Напротив, со временем все меньше людей среди тех, кого можно причислить к власть имущим в России, полагает, что страна должна вовлекаться в большие имперские проекты в дальнем, а в последнее время – даже в ближнем зарубежье. Если в начале 1990-х гг. за активную внешнюю политику выступало почти 80% респондентов опросов элит, то в 2012 г. таких было всего 43,8% (График 3).Если посмотреть на то, как мнения по этому вопросу распределяются в различных профессиональных группах внутри элиты, то наибольшей поддержкой «широкая» трактовка национальных интересов пользуется среди представителей законодательных органов (64%), медиаструктур (57,4%), а также деятелей науки и образования (61,3%). Наименьший процент сторонников экспансионистской внешней политики наблюдается среди бизнес-элиты (23,5%) и, что очень неожиданно, среди военных (28,6%). Правительственные чиновники и высокопоставленные сотрудники госкорпораций также склонны ограничивать сферу национальных интересов страны ее границами. Объяснением этого парадоксального наблюдения может служить тот факт, что образование и культура, медиапространство и законотворческие институты являются сегодня наиболее идеологизированными сферами общественной жизни, в то время как представители тех правительственных структур, которые так или иначе связаны с международными отношениями, склонны в большей степени руководствоваться соображениями Realpolitik.

Подобная интерпретация, в частности, подтверждается тем, что респонденты, принадлежащие к группе «медиа», несмотря на свою приверженность широкой концепции национальных интересов, убеждены, что на международной арене решающую роль играет «мягкая сила» (так считают 85,3%). Наибольшее (по сравнению с другими профессиональными категориями, фигурирующими в опросе) значение вооруженным силам придают военные и представители исполнительной ветви власти: 70,6% и 45,5%, соответственно.

Вместе с тем из приведенных данных не следует, что российская власть смирилась с положением второстепенной державы. Эти цифры лишь означают, что средний эшелон власти все больше представлен людьми, в глазах которых внутренняя политика и дела ближнего зарубежья имеют большее значение для российских национальных интересов, чем претензии на глобальное лидерство. Неясно, однако, является ли этот тренд признаком «прагматизации» и отхода от «романтической» имперской риторики. В любом случае, даже в 2012 г. от 40 до 50% (в зависимости от возрастной категории) представителей элиты придерживались «широкой» концепции национальных интересов. Причем среди старших возрастных категорий (занимающих в общем случае более высокие должности) подобные взгляды были распространены в несколько большей степени. Следует также учитывать, что респондентами опроса Циммермана являются люди, представляющие условно среднюю группу элиты; те, кто сейчас принимают основные внешнеполитические решения, по понятным причинам труднодоступны для ученых-социологов.

Тем не менее все меньше и меньше людей в элите продолжают мыслить роль страны на международной арене в терминах глобального лидерства. Число уверенных, что именно военная сила является решающим фактором международных отношений, напротив, увеличивается. В 1993 г. таких было 12,3%, а в 2012-м – уже 35,4 процента (График 4).В каких случаях использование военной силы может быть оправдано в глазах элиты? Для понимания нынешней ситуации важную роль играет следующее наблюдение: в 2012 г. большая часть опрошенных была согласна с тем, что войска можно использовать для защиты интересов русскоязычного населения в странах бывшего СССР. Процент рассматривающих угнетение русскоязычного населения как повод для военной интервенции сопоставим с долей тех, кто полагает допустимым использовать силу по таким поводам, как защита экономических интересов страны или поддержание баланса сил с Западом: 68,9% против 70,6% и 69%, соответственно – хотя здесь и не наблюдается такого единогласия, как в вопросах защиты территориальной целостности и национальных интересов (>99% в обоих случаях).

Данные свидетельствуют, что в большей степени правы аналитики, указывающие на роль агрессивной политики Запада в развязывании текущей конфронтации. Российская элита действительно недружелюбно относится к США – но эта нелюбовь во многом вызвана политикой Америки и Запада в целом в отношении России: пренебрежение, игнорирование национальных интересов, откровенно оскорбительные для национального престижа русских агрессивные акции против их союзников и партнеров, манера обходиться с Россией как с побежденной – вовсе не этого ожидали отечественные лидеры от перестройки и окончания холодной войны.

Подобное отношение привело к тому, что антиамериканизм стал неотъемлемой составляющей мировоззрения правящих кругов Российской Федерации. Однако данную разновидность антиамериканизма не стоит рассматривать как фундаментальную идеологическую характеристику российского истеблишмента; это всего лишь обида, которая могла бы со временем пройти. Спад антиамериканских настроений среди элиты в 2012 г. показывает, что Америка вовсе не была абсолютным злом в глазах среднего эшелона власти. Конфликт не был неизбежен и с учетом того, что элита все более и более укреплялась во мнении, что страна не должна преследовать глобальные геополитические цели. Все больше представителей правящего класса соглашались, что сфера национальных интересов ограничивается непосредственно пограничными территориями. Хотя эти люди относились скорее к среднему властному эшелону, с течением времени они плавно перешли бы на руководящие позиции и строили внешнюю политику исходя из собственных убеждений, тогда как нынешние «ястребы» постепенно утрачивали бы силу.

Обострение ситуации на Украине и последующий кризис в российско-американских отношениях значительно снизил вероятность реализации подобного сценария.

Нынешний всплеск «экспансионизма» и «реваншизма», однако, вовсе не был неизбежным или даже ожидаемым. Хотя ряд высших должностных лиц, включая президента Владимира Путина, делали заявления, которые можно было бы интерпретировать как намерение восстановить СССР или просто расширить сферу влияния Москвы, такие декларации редко подкреплялись реальными действиями. Даже создание Евразийского экономического союза вряд ли может рассматриваться как попытка собирания земель – так как политической независимостью ни одна из стран-участниц не делится. Интеграционные процессы на постсоветском пространстве вполне соответствуют общемировым тенденциям к унификации правового поля, регулирующего экономические взаимодействия в рамках крупных географических регионов. Налаживание тесного сотрудничества с сопредельными государствами вовсе не означает, что высшие должностные лица России грезят возрождением империи; подобное утверждение требует строгого доказательства, пока еще никем не предоставленного. С неменьшим основанием официальная риторика может рассматриваться как попытка сыграть на соответствующих чувствах населения и обеспечить политическую стабильность.

Последние данные, доступные в рамках исследования Циммермана, датируются 2012 годом. Можно с солидной долей уверенности утверждать, что в текущий момент число представителей элиты, полагающих Соединенные Штаты враждебным государством, значительно выросло, равно как и число «ястребов». Так, массовые опросы показывают, что в 2014 г. антиамериканские настроения в России резко усилились. «Левада-центр» сообщает, что в мае нелюбовь россиян к американцам достигла исторического максимума: 71% граждан России заявили, что плохо относятся к Соединенным Штатам, тогда как в начале 1990-х гг. таких было меньше 10 процентов. Учитывая, что уровень антиамериканизма среди элит в предшествующие два десятилетия был выше, чем в среднем по стране, можно предположить, что людей с проамериканскими взглядами (по крайней мере готовых заявить о своих убеждениях публично) наверху осталось немного. Наверняка увеличилось среди элиты и число сторонников экспансионистской политики, и число «ястребов», полагающих, что основным инструментом разрешения международных споров является военная сила.

Анализ данных, полученных в ходе опросов российской элиты, позволяет сделать следующие выводы. Большая ее часть считает американскую внешнюю политику вызовом национальным интересам. США являются не просто бутафорским монстром, «врагом» для внутреннего потребления, но действительно воспринимаются многими высокопоставленными русскими как прямая и явная угроза. В глазах самой элиты подобное отношение не в последнюю очередь вызвано действиями американского правительства. Вместо того чтобы способствовать скорейшей интеграции России в мировое сообщество (как того ожидала отечественная элита), американцы воспользовались временной слабостью основного конкурента для достижения локальных геополитических целей и не предприняли никаких попыток сгладить огромные экономические и репутационные издержки, понесенные Российской Федерацией в ходе реформ.

Тем не менее, хотя биполярное мышление в терминах холодной войны достаточно распространено среди представителей высших кругов российского общества, оно не является фундаментальной характеристикой их мировосприятия, а в большей степени диктуется обидой и разочарованием от неудавшейся попытки вхождения в «первый мир». Однако каждая последующая конфронтация между Россией и Америкой укрепляет данный тип мышления и способствует все большему его распространению, в результате чего власть ради сохранения поддержки – как на уровне элит, так и на уровне масс – вынуждена проводить все более жесткую внешнюю политику.

Российская элита не претендует на глобальное господство. Вместе с тем она рассматривает ближнее зарубежье как естественную сферу национальных интересов. Не вызывает сомнений, что нынешние российские лидеры готовы использовать вооруженную силу для защиты интересов страны, в том числе и на территории сопредельных государств. Является ли подобная позиция угрозой для кого бы то ни было или просто отражает естественный ход мыслей любой национальной элиты – вопрос другого рода. Однако это необходимая вводная информация, которую должен учитывать любой партнер – или оппонент – России при начале переговоров по выходу из кризиса и выстраивании конструктивной линии межгосударственных отношений.

Россия. США > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230711 Эдуард Понарин, Борис Соколов

Признание – не догма

Пополнят ли ДНР и ЛНР ряды самопровозглашенных образований

С.М. Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета.

Резюме «Минский процесс» обозначил возможность превращения Донбасса в новый полигон для непризнанной государственности. На этом пути возможны варианты в диапазоне от Чечни и Сербской Краины до приднестровского опыта

Украинский политический кризис продолжается. Несмотря на мирный процесс, стартовавший в начале сентября, вооруженное противостояние на юго-востоке страны не прекратилось. Сохраняется и напряженность в отношениях между Россией и Западом, рассматривающих Украину в качестве своеобразного «момента истины» при формировании конфигурации постсоветского пространства на среднесрочную и долгосрочную перспективу. И хотя не разрешены базовые противоречия, которые актуализировали сегодняшний конфликт, интенсивность военного противостояния в Донбассе снизилась, активизировались различные переговорные форматы.

В этом контексте все более вероятно превращение части Донецкой и Луганской областей в территорию «замороженного конфликта», где будет развиваться новая непризнанная государственность. В настоящий момент практически невозможно прогнозировать, в каких формах она будет существовать. Будут ли это две отдельные «народные республики» (Донецкая и Луганская), провозглашенные в апреле 2014 г., или состоится их объединение? Получит ли дальнейшее развитие проект «Новороссия», выходящий по своим целям и задачам за границы сегодняшнего контроля ополченцев? Есть ли у Киева возможности ликвидировать образования, которые украинские власти называют «террористическими и сепаратистскими» анклавами? Сможет ли Москва, несмотря на санкции, поддержать республики, рассматривающие ее как гаранта их самостоятельного развития, безопасности и источник военно-политической помощи?

При ответах на поставленные вопросы придется учитывать и меняющийся международный контекст, и способность президента Украины Петра Порошенко выстроить эффективную систему государственной власти, и готовность вчерашних «военных менеджеров» из ДНР и ЛНР, закрепивших свои позиции выбрами 2 ноября, к формированию чего-то большего, чем федерация полевых командиров. Однако предварительные выводы относительно новой актуализации практик строительства непризнанных образований уже можно делать. Крайне важным представляется обсуждение возможностей, которые сегодня получили «народные республики» Донбасса.

Непризнанные государства: постсоветский опыт

Феномен непризнанной государственности не является порождением советского (или советско-югославского) распада, как об этом часто говорят. Образования, возникавшие в результате революций, различных практик национального самоопределения (которое постфактум называли освобождением) или внешнеполитических игр, но не получавшие при этом широкого или ограниченного признания своей государственности, существовали задолго до 1991 года. В таком статусе побывали даже такие европейские страны, как Франция (после Великой Французской революции), Нидерланды, Бельгия, Ирландия. Некоторое время без признания существовали РСФСР и СССР (те же США признали «новые реалии в Евразии» лишь в 1933 году). В 1949–1971 гг. в ООН была не представлена Китайская Народная Республика (КНР). Интересы Китая представляла Китайская Республика (Тайвань). Только Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 2758 «Восстановление законных прав Китайской Народной Республики в Организации Объединенных Наций» от 25 октября 1971 г. изменила порядок, существовавший в течение двух десятилетий.

Однако процесс распада СССР дал впечатляющий список образований, существующих в реальности, но лишенных признания со стороны стран, входящих в ООН. На сегодняшний день сохранилась инфраструктура четырех образований де-факто (Приднестровская Молдавская Республика, Абхазия, Южная Осетия и Нагорно-Карабахская Республика), два из которых получили ограниченное признание отдельных стран. Они смогли пережить конфликты с теми государствами, к которым формально приписаны, сформировать свои органы власти, управления, силовые структуры, провести не одну избирательную кампанию. Но главное – получить легитимность от своих «непризнанных граждан».

При этом важно иметь в виду, что помимо этих образований в 90-е гг. прошлого века было предпринято несколько неудачных попыток объявления независимости, ее вооруженной защиты и внутренней институционализации (самый яркий пример – это Чеченская Республика Ичкерия на Северном Кавказе).

В августе 1990 г., еще до образования Приднестровья, на территории Молдавии была провозглашена Гагаузская Республика. Однако впоследствии Гагаузия (один из «пионеров» среди непризнанных советских образований) не вышла из состава Республики Молдова. В 1994 г. парламент Молдавии принял Закон об особом правовом статусе Гагаузии (Гагауз-Ери), наделивший регион с компактным проживанием гагаузов правами автономии. И сегодня большая часть его политических сил не выступает за отделение от «материнского» государства.

Непризнанные образования, возникшие в результате распада СССР, оказались зарифмованы с этнополитическими противоборствами. В 1992 г. в зонах грузино-осетинского и молдавско-приднестровского конфликтов достигнуто прекращение огня. В 1994 г. это удалось сделать в Абхазии и в Нагорном Карабахе, а в 1996 г. в Чечне. Однако хотя масштабные военные столкновения прекратились, политическое решение не было найдено. Конфликты (равно как и статус непризнанных образований) были «заморожены». В каких-то случаях это определялось военно-политическим балансом сил (Нагорный Карабах), в других ситуациях силовые аспекты дополнялись социально-психологическими и правовыми резонами (Чечня с ее «отложенным статусом» на 5 лет). Однако «заморозка» не могла быть долговременной, поскольку в изменении сложившегося баланса сил были заинтересованы стороны, считавшие себя проигравшими. Стремление изменить положение возникало по мере того, как желающие реванша накапливали необходимые ресурсы.

Сразу отметим: такое наращивание ресурсов и сегодня достигнуто далеко не всеми (в самом худшем положении здесь Грузия и в чуть лучшем Азербайджан). Периодически попытки изменить «замороженное состояние» предпринимали Россия в 1999–2000 гг. в Чечне, Грузия в 1998 и в 2001 гг. в Абхазии, в 2004 г. в Южной Осетии. Азербайджан в отличие от Москвы и Тбилиси сосредоточил внимание на изменении дипломатических форматов мирного урегулирования и добился неплохих результатов, если считать таковым перевод карабахского урегулирования в формат переговоров Ереван–Баку без Степанакерта. Между тем за это время, по справедливому замечанию российского политолога Дмитрия Тренина, «непризнанные республики реально приобрели все атрибуты государственности – от конституций и кабинетов министров до полиции и вооруженных сил».

В августе 2008 г. с признанием независимости Абхазии и Южной Осетии Россией создан прецедент пересмотра межреспубликанских границ как межгосударственных. После этого на территории бывшего СССР появились частично признанные государства, то есть образования, которые не являются членами ООН, но в то же время признаются как независимые государства некоторыми членами мирового сообщества. Однако помимо них непризнанными государствами по сей день остаются Нагорный Карабах и Приднестровье. Сами конфликты, упомянутые выше (включая и те случаи, где обеспечено частичное признание), не разрешены политически. Все это не может не вызывать беспокойства внешних игроков, так как споры вокруг статуса и перспектив образований с «оспоренным» (определение Гэйл Лапидус) и «подвешенным» (определение Александроса Янниса) суверенитетом грозит превращением их в очаги нестабильности.

Конечно, в своих устремлениях непризнанные республики поддерживались внешними силами, преследовавшими собственные интересы. В условиях прямого военно-политического противостояния «материнского образования» с территорией, стремящейся к сецессии, чреватого нарушением определенного баланса сил и статус-кво, внешнее вмешательство практически неизбежно. К слову сказать, данная практика не является российским ноу-хау. Взять хотя бы поддерживаемую Анкарой Турецкую Республику Северного Кипра или бывший сербский автономный край Косово, чья самостоятельность выглядела бы проблематично без прямой помощи США и стран Евросоюза.

Юго-восток Украины: новая площадка для непризнанных республик

Украинский кризис привел не только к смене власти в Киеве и новому витку противостояния между Западом и Россией, но и спровоцировал серьезный кризис политической идентичности граждан независимой Украины. Снова, как и в начале 1990-х гг., актуализировался запрос на самоопределение и формирование своей государственности, даже в тех случаях, когда состоятельность такого проекта без поддержки извне была неочевидна и даже сомнительна.

В апреле 2014 г. провозглашены Донецкая, Луганская, Харьковская, Одесская народные республики. Однако после начала АТО (антитеррористической операции, как украинские власти определили действия против сторонников самопровозглашенных образований Донбасса) до референдума о статусе непризнанных республик дошли только ДНР и ЛНР. После трагических событий 2 мая в Одессе стало ясно, что у сил пророссийского «анти-Майдана» в городе и области нет достаточных ресурсов. Что же касается сторонников Харьковской народной республики, то, по словам члена координационного совета движения Юрия Апухтина, они «не смогли согласовать вопросы» и не «сошлись в формулировках» с представителями двух донбасских республик.

В итоге референдум о статусе состоялся только в Донецкой и Луганской областях. В результате вооруженного противостояния с центральной властью (которое достигло пика в июле-августе нынешнего года) ДНР и ЛНР утратили контроль над многими населенными пунктами (Мариуполь, Славянск, Краматорск). Но эта борьба радикализировала позиции ополченцев и сделала их диалог с Киевом (несмотря на имеющиеся противоречия в их стане) намного более проблематичным. На момент подписания Минского протокола 5 сентября 2014 г. две донбасские республики контролировали территорию в 16 тыс. км², на которой проживало 4,5 млн человек. Зона контроля включала областные центры Донецк и Луганск, а также такие ключевые населенные пункты, как Новоазовск, Горловка, Макеевка.

С формально-юридической точки зрения две республики Донбасса не получили признания даже со стороны Москвы. Еще на начальной стадии конфликта президент Владимир Путин на совместной пресс-конференции с действующим председателем ОБСЕ 7 мая 2014 г. обратился к лидерам ДНР и ЛНР с просьбой перенести намеченные на 11 мая референдумы о статусе вне Украины. Реакция Москвы на волеизъявление жителей Луганской и Донецкой областей, обнародованная 12 мая 2014 г., также отличалась сдержанностью. В сообщении пресс-службы президента РФ было сказано, что Россия «с уважением относится к волеизъявлению населения Донецкой и Луганской областей и исходят из того, что практическая реализация итогов референдумов пройдет цивилизованным путем, без каких-либо рецидивов насилия, через диалог между представителями Киева, Донецка и Луганска». «В интересах налаживания такого диалога приветствуются любые посреднические усилия, в том числе по линии ОБСЕ», – отметил тогда Кремль. В этом же духе выдержаны и документы «Минского процесса», подписанные в сентябре. Более того, МИД России, традиционно критично настроенный к любым украинским инициативам, поддержал законопроект «Об особом порядке самоуправления отдельных районов Донбасса», внесенный Порошенко для рассмотрения в Верховной Раде: «Рассчитываем, что все положения закона будут ответственно выполняться. Очевидно, что попытки известных политических групп на Украине отменить его или изменить его существо вновь отбросят ситуацию к конфронтации на юго-востоке, подорвут усилия международного сообщества и здравых политиков в самой стране по нормализации». Даже выборы 2 ноября 2014 года в двух донбасских республиках Москва предпочла трактовать, как «одно из важнейших направлений Минских договоренностей», признав при этом итоги избирательной кампании в Верховную Раду Украины.

В то же самое время Россия фактически выступает военно-политическим гарантом существования ДНР и ЛНР. И без ее деятельной позиции наступление украинских войск и Национальной гвардии на Донецк и Луганск в конце августа могло бы завершиться успехом Киева. О политике России в вооруженном конфликте на территории Донбасса иной раз принято рассуждать как об иррациональных и неясных до конца действиях. Между тем подходы Москвы поддаются несложному объяснению. С одной стороны, после присоединения Крыма и нескольких волн санкций против Российской Федерации, последовавших за этим, российское руководство не заинтересовано в углублении и без того острых противоречий с Западом. Тем более что открытое присоединение территорий Восточного Донбасса (с населением, превышающим численность жителей Крыма и разрушенной в ходе многомесячных боев инфраструктурой) легло бы дополнительным бременем на бюджет (несопоставимым с косвенной поддержкой двух непризнанных республик).

С другой стороны, для Кремля не представляется возможным повторение сценария «Сербская Краина-1995», когда сепаратистские силы, ориентированные на «государство-патрона» терпят сокрушительное поражение, а их инфраструктура полностью ликвидируется. При таком итоге «государство-патрон» лишается возможности влияния на соседнюю страну и широкого международного дипломатического торга вокруг определения ее перспектив с учетом собственных интересов. Как следствие, поддержка «минского статус-кво» как лучшего из возможных вариантов.

Однако стоит обратить внимание на два момента. И протокол, и меморандум, заключенные по итогам работы «трехсторонней контактной группы» по Украине в Минске, подписаны представителями ДНР и ЛНР. Без формального признания они ответственны за реализацию условий перемирия (и за обмен пленными, и за соблюдение режима прекращения огня). Они же (а кто еще?) рассматриваются в качестве субъектов «инклюзивного национального диалога» на Украине. Определенный вклад в институционализацию двух республик вносит и сам Киев. Речь идет, в первую очередь, о проектах двух законов «Об особом порядке самоуправления отдельных районов Донбасса» и «Про недопущение преследования и наказания участников событий на территории Донецкой и Луганской области». Критики Порошенко выступали против этих инициатив неспроста, поскольку они косвенным образом (не в строго юридическом, а в политическом смысле) признали за территориями, подконтрольными двум донбасским республикам, особое положение среди других регионов Украины.

Новое Приднестровье или новый Донбасс?

Представители ДНР и ЛНР обозначили в качестве «своих» территорий не нынешнюю конфигурацию, а Луганскую и Донецкую области целиком (проект же «Новороссия» и этим не ограничивается). Однако, как известно, политика – это искусство возможного. К слову сказать, другие непризнанные образования стоят перед той же проблемой, когда заявленная ими территория и реальный контроль над ней не совпадают. Так в ходе военных столкновений с Азербайджаном в начале 1990-х гг. Нагорный Карабах потерял контроль над Шаумяновским районом. Южная Осетия до августа 2008 г. не контролировала села так называемого «Лиахвского коридора» и Ахалгорский район, а Абхазия – Кодорское ущелье (обеспечение безопасности и интеграция Гальского района, и в особенности, паспортизация и предоставление гражданства грузинскому населению этой территории до сих пор остается острой проблемой для Сухуми).

Нынешний кризис вокруг Украины далек от разрешения. Ситуация может качнуться в ту или иную сторону в зависимости от широчайшего спектра проблем (энергетика, противостояние Запада и России, отношения Киева и Москвы, кампания по выборам в Верховную Раду, противоречия внутри украинских элит и многое другое). Однако если процесс деэскалации, начатый в Минске, с трудом, но будет реализовываться, у ДНР и ЛНР появляется реальная возможность на выстраивание своей де-факто государственности. Хотя бы в имеющихся сегодня территориальных форматах.

Никаких гарантий, что этот процесс пройдет успешно не существует. Во-первых, среди украинских политиков независимо от их партийной принадлежности существует консенсус относительно территориальной целостности страны. Даже по поводу статуса Крыма, что уж говорить о Донбассе. «Нам для того нужен режим прекращения огня как можно дольше, чтобы получить и свои высокоточные приборы, и военную и финансовую помощь Запада», – заявил Юрий Луценко. Оценки советника президента Порошенко, сделанные им за несколько дней до выборов в Верховную Раду, конечно же, необходимо рассматривать с поправкой на жесткую избирательную кампанию в условиях вооруженного конфликта. Тем не менее, данный подход сегодня является ведущим в украинском внутреннем дискурсе. И в этой связи сценарий силового изменения «минского статус-кво» более чем реален. Он может проходить либо в формате «Сербской Краины» (удача для центральной власти и провал двух непризнанных республик), либо по лекалам югоосетинской авантюры Михаила Саакашвили, которая привела к признанию бывшей грузинской автономии и провалу политики «собирания страны».

Однако, помимо фактора Киева и поддержки украинской территориальной целостности Западом важны внутриполитические реалии. Именно они обеспечили выживание Абхазии, Приднестровья или Южной Осетии, и, напротив, стали препонами для развития ичкерийского национально-государственного проекта.

Говоря о внутренних ресурсах для развития, следует отметить, что по численности населения и по территории две республики Донбасса превышают любое из имеющихся де-факто образований постсоветского пространства. Для сравнения, площадь Приднестровья составляет 4 163 кв. км, а численность населения там оценивается в 555 тыс. человек. В Абхазии на площади 8,7 тыс. кв.км проживает около 243 тыс.человек (грузинские статистики дают цифру 178 тыс. человек). Южная Осетия –

это 3,84 тыс. кв. км и различные оценки численности населения – от 8 до 72 тыс. человек. Нагорный Карабах имеет более сложную политико-географическую конфигурацию из-за оккупации пяти районов целиком и двух частично за пределами бывшей Нагорно-Карабахской автономной области и утратой некоторых частей своей «заявленной территории». Но его население оценивается в 137 737 человек.

Донбасские образования сегодня стало модно сравнивать с Приднестровьем. По словам Эрика Ливни и Тома Коупа, они «были добывающими и промышленными центрами своих метрополий, обладали похожим человеческим капиталом и ресурсной базой. В советском плановом хозяйстве им отводилась роль производственных центров, притягивавших внутреннюю миграцию из числа (преимущественно русских) инженеров, техников, шахтеров, металлургов. Это наследие дает им преимущество по сравнению с тремя крошечными этническими анклавами на Кавказе, которые исторически сосредотачивались на туризме (Абхазия) и сельском хозяйстве (Южная Осетия и Карабах)». Но если не брать за основу некоторые внешние сходства, существуют и принципиальные различия. У истоков приднестровского проекта стояли производственники («красные директора»), имевшие значительный управленческий опыт не только на региональном, но и на общесоюзном уровне (не говоря уже про депутатство в Верховном совете Молдавии). До распада СССР будущие лидеры Приднестровской Молдавской республики уже имели за плечами два года политической борьбы, которая позволила кристаллизовать идеологию и приоритеты (вопрос о языке, сохранении Советского Союза, а после его распада – отношений с Россией и Украиной, нахождении 14-й армии на Днестре). Но даже по сравнению с Крымом, где движение за присоединение к РФ возглавили лидеры, сделавшие успешную политическую или бизнес-карьеру в период украинской независимости (Сергей Аксенов, Алексей Чалый, Владимир Константинов) на Донбассе дефицит опытных кадров. На первые роли здесь вышли те, кто был в тени или на вторых ролях, маргиналы, оттесненные представителями Партии регионов. То есть теми, кто многие годы успешно конвертировал свою «пророссийскую позицию» в лояльность Киеву и кто в течение последних нескольких лет до «второго Майдана» представлял всю Украину целиком.

В отличие от Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха в вооруженном конфликте на Донбассе отсутствует четко выраженный этнический момент. И русские, и украинцы есть по обе стороны баррикад. Но даже фактор территориальной консолидации, работающий при отсутствии четких этнических разделительных линий в Приднестровье (где вокруг проекта ПМР объединялись в разное время и русский Игорь Смирнов, и украинец Евгений Шевчук, и молдаванин Григорий Маракуца), в Донбассе не стоит переоценивать. Выходцы из этого региона есть как в рядах ополчения, так и среди украинских добровольческих батальонов и Национальной гвардии. Население Донбасса расколото относительно видения перспектив как региона, так и Украины в целом. При этом за донбасские республики воевали не только граждане России, но и выходцы из других областей Украины, недовольные «вторым Майданом» и политикой новой власти. Стоит также отметить и пассивность значительной части населения, готовой к поддержке того, кто в итоге окажется сильнее.

Между тем де-факто государство – это не только опыт конфликта и военно-полевого менеджмента, но и навыки его укрощения в тот момент, когда необходимо консолидировать власть и повернуть народную стихию к рутинной работе (как это было в Нагорном Карабахе в период президентства Аркадия Гукасяна). Иначе на выходе получается «федерация полевых командиров» в ее ичкерийском формате. Следовательно, без привлечения «специалистов» (включая и бывшую региональную и местную бюрократию) не получится, поскольку на одной героике экономические и социальные проблемы не решишь, а всякая слава имеет тенденцию уменьшаться при столкновении с повседневными заботами. И приднестровский проект, и национально-государственное строительство в непризнанных образованиях Закавказья сопровождались и выстраиванием собственной «исторической политики» (в которой помогали профессиональные историки, журналисты, политологи), а также собственных экономических стратегий. Вопреки стереотипам, позиция Москвы далеко не всегда была в пользу поддержки непризнанной государственности (особенно в 1990-х начале 2000-х гг. на фоне конфликта в Чечне) и де-факто образования полагались во многом на собственные рецепты выживания и мобилизации ресурсов.

Не стоит забывать, что выстраивание институтов ДНР и ЛНР будет начинаться в условиях де-факто разделенного Донбасса и раскола в умонастроениях его жителей. В этом контексте сила примера в выборе лояльностей станет крайне важным фактором. Не зря многие украинские эксперты, не склонные к шапкозакидательству и показному патриотизму, предлагают отпустить Восточный Донбасс в «свободное плавание», показав ему некий позитивный пример. Понятное дело, с позитивом на сегодняшней Украине явный дефицит, а апелляция к опыту Западной Германии 1949–1989 гг. выглядит необоснованной натяжкой. Но здравое зерно в данных рассуждениях имеется. Без своей элиты на одной лишь военно-политической поддержке Москвы привлекательного образа не построить и «вторым Приднестровьем» не стать. И в этом плане популярные ныне эгалитарные идеи и некое демонстративное пренебрежение «умниками» (которые отождествляются с настроениями в пользу Киева и Запада) требуют, как минимум, значительной корректировки. Многие эксперты справедливо отмечают, что подобная политика оттолкнула от лидеров Донбасса многих потенциальных союзников. Это и профессорско-преподавательский состав вузов, недовольный украинизацией и не согласный с победой «второго Майдана», и бизнес (отпугиваемый постоянными разговорами руководства ДНР и ЛНР о «национализации» и необходимости «раскошелиться для народа»), и управленцы, изначально готовые «подняться против переворота в Киеве». Очевидно, что без поддержки этих групп трудно наладить текущую работу, сохранить элементарный порядок и сделать заявку на альтернативу украинскому государственному проекту. Что, кстати, отчасти удавалось и удается Приднестровью при сравнении с Молдавией. Неслучайно даже такой известный критик российской политики и приднестровской «квазигосударственности», как Оазу Нантой, в интервью Международной кризисной группе заявил, что «не столько силен приднестровский сепаратизм, сколько слаба молдавская государственность».

Сила или слабость украинской власти станет не менее важным фактором для развития ДНР и ЛНР. В данном случае речь идет не о жесткой военной силе. В случае украинских успехов на ниве экономического реформирования, национального строительства, минимизации коррупции, достижения более высоких стандартов жизни (какими бы труднодостижимыми ни казались эти цели) властям двух непризнанных республик будет трудно поддерживать идеи о пользе «затягивания поясов» и необходимости мобилизации перед лицом угрозы Киева. Хотя бы в силу того, что эксплуатировать этнический фактор, который используется в Закавказье, для них проблематично.

Таким образом, «минский процесс», вызванный невозможностью украинского блицкрига – с одной стороны, и неготовностью Москвы к признанию ДНР и ЛНР, а также к мультипликации крымского опыта на юго-востоке Украины – с другой, обозначил возможность превращения Донбасса в новый полигон для непризнанной государственности. Траектория развития двух республик этого региона еще формируется, в ней много сложных переменных, требующих качественного решения. Но уже очевидно: чтобы с самопровозглашенными республиками стали всерьез считаться (вопрос о признании в данном случае не так уж принципиален) нужна эффективная работа по выстраиванию властных институтов. Перед ними также стоит задача преодоления всесилия полевых командиров, налаживания хозяйственной деятельности и формирования элиты, понимающей (при всей ограниченности ресурсов и возможностей) свои перспективы. На этом пути возможны варианты в диапазоне от Чечни и Сербской Краины до приднестровского опыта. Или формированию уникальной донбасской модели.

Украина > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230707 Сергей Маркедонов

Мегасделка на фоне кризиса

Почему интеграцию Евросоюза и Евразийского экономического союза надо обсуждать уже сейчас

Е.Ю. Винокуров – доктор экономических наук, директор Центра интеграционных исследований Евразийского банка развития.

Резюме Идея соглашения об интеграции между Евросоюзом и Евразийским экономическим союзом кажется сегодня странной. Сотрудничество сворачивается на фоне обмена санкциями. Но новые устои часто зарождаются именно в кризисное время

Идея соглашения об экономической интеграции между Европейским союзом и Евразийским экономическим союзом кажется сегодня странной. Отношения Евросоюза и России – страны, на которую приходится 87% ВВП и 75% населения ЕАЭС, – в глубоком кризисе. Экономическое сотрудничество сворачивается на фоне обмена санкциями. Отчетливо осознавая трудность момента, вспомним об истоках Евросоюза и дискуссиях 1944–1945 годов. Тогда закладывались основы европейской интеграции (равно как и Бреттон-Вудской системы, то есть современного мирового торгового и финансового устройства). Новые устои часто зарождаются именно в кризисное время. Кто мог подумать в 1944 г., что буквально спустя 10 лет европейские сообщества начнут обретать осязаемые формы?

Лидеры стран и официальные лица уже выражают поддержку идее европейско-евразийской экономической интеграции. Президент России Владимир Путин на саммите ЕС–Россия 28 января 2014 г. предложил приступить к рассмотрению идеи зоны свободной торговли с Евросоюзом. 5 февраля это поддержал президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. А 12 сентября комиссар по вопросам расширения ЕС и политики соседства Штефан Фюле высказался в пользу переговоров по свободной торговле. По мнению Фюле, настало время для официальных связей на уровне двух союзов – Европейского и Евразийского – для начала переговорного процесса. К европейцам приходит понимание, что без России проблему «Восточного партнерства» не решить. Кроме того, возник новый субъект, с которым нужно работать – ЕАЭС (несколько лет ЕС упрямо игнорировал Таможенный союз и Евразийскую экономическую комиссию). Впрочем, срок полномочий Фюле подходит к концу.

Экспертное сообщество уже несколько лет обсуждает тему интеграционного соглашения Евросоюза и Евразийского экономического союза. Из новейших работ обращу внимание на доклад Центра интеграционных исследований Евразийского банка развития «Количественный анализ экономической интеграции ЕС и ЕАЭС: методологические подходы» (апрель 2014 г.) и доклад «Тупик борьбы интеграций в Европе», вышедший в мае 2014 г. под эгидой Комитета гражданских инициатив. Сейчас, в обстановке глубокого кризиса в отношениях, на будущее «европейско-евразийских» связей нужно взглянуть по-новому с учетом создания ЕАЭС и в максимально прикладном ключе.

Предполагаемое соглашение – или пакет соглашений – в силу огромного круга поднимаемых тем должно иметь характер «мегасделки». Компромиссы будут взаимоувязаны. Важность различных тем неравноценна для сторон. Уступая в одном, партнер будет просить «размена» по другой проблеме. Работа предстоит долгая, тяжелая, иной раз будет казаться, что перспектив выхода на финишную прямую нет. Но шансы на успех существуют. Особый вопрос – это, конечно, позиция США, не заинтересованных в мегасделке. Нащупывание точек соприкосновения с интересами этой страны представляет отдельную тему, критически важную для успеха проекта, но выходящую за рамки данной статьи.

По нашему мнению, в контексте соглашения проблемы общего соседства могут получить долгосрочное рамочное решение. Речь идет прежде всего об Украине и Молдавии, но также о Грузии и Азербайджане. Из этих четырех стран сохранение статус-кво относительно приемлемо только для Азербайджана – при условии благоприятной ценовой конъюнктуры на рынках нефти и газа. В Грузии и Молдавии без участия России потенциал развития экономики существенно ограничен. Для Украины же альтернативы просто нет. Последние три страны самым непосредственным образом заинтересованы в успехе мегасделки ЕС–ЕАЭС. Иначе странам общего соседства просто не выйти на траекторию устойчивого роста.

Естественная взаимозависимость

В 2003–2004 гг. возрос интерес к экономическому сотрудничеству и интеграции между Европейским союзом и Российской Федерацией. Однако переговоры по общим пространствам ЕС и России зашли в тупик, и тема перешла в разряд периферийных. Фундамент для взаимной заинтересованности объективно есть. Для формирующегося Евразийского экономического союза тесное сотрудничество с Евросоюзом чрезвычайно важно:

ЕС – крупнейший торговый партнер России и Казахстана, более половины товарооборота Российской Федерации приходится на Европейский союз (Россия в свою очередь является третьим по значимости торговым партнером Евросоюза).

ЕС мог бы сыграть ключевую роль в решении проблем модернизации стран Таможенного союза.

Зарождающийся Евразийский экономический союз инициирует ряд соглашений о свободной торговле с менее значительными по размеру экономики и значимости партнерами, например Вьетнамом и Израилем. Сам по себе факт переговоров полезен: они помогут уточнить приоритеты, сформировать компетенции и отточить переговорную тактику. Между тем именно Евросоюз следует рассматривать как основного долгосрочного партнера.

Проблема Украины в конечном счете может быть решена только в рамках глубокой экономической кооперации ЕС и ЕАЭС, что повышает важность такого сотрудничества.

Для ЕС тесное экономическое сотрудничество с ЕАЭС также представляет принципиальную важность:

ЕАЭС – третий по величине торговый партнер Евросоюза после США и Китая. Влияние российских ограничений на импорт продовольствия показало степень взаимозависимости в торговле и заинтересованности европейских производителей в нормальных коммерческих отношениях.

Проблемы безопасности, включая общее соседство, могут быть решены только в сотрудничестве со странами ЕАЭС.

Существует структурная зависимость от «евразийских» углеводородов.

В общем, режим свободной торговли даст возможность предприятиям Евросоюза не только укрепить конкурентоспособность на важном рынке, но и улучшить условия торговли на рынках, смежных с ЕАЭС. Сочетание конкурентных преимуществ двух союзов дает возможность максимально эффективно реализовать «двойную ренту» – технологическую (со стороны ЕС) и природную (со стороны ЕАЭС). В результате возможен значимый эффект роста конкурентоспособности на всех рынках, прилегающих к пространству от Лиссабона до Владивостока.

Растущий тренд межрегионализма в мире

В последние два десятилетия интерес к региональной интеграции резко возрос, увеличилось количество вновь созданных региональных торговых соглашений. Регионализм превратился в доминирующий фактор развития мировой торговли, инвестиций и потоков труда. Он оказывает влияние как на экономические, так и на политические отношения между странами, ставя их перед выбором: вступать ли в тот или иной торговый блок, какую из форм интеграции предпочесть, какие компетенции передать на наднациональный уровень, какие институты отвечают интересам страны?

Резко выросло число региональных торговых соглашений (РТС). На начало 2014 г. ВТО получила 583 уведомления о создании РТС, из которых 377 являются действующими. ЕС уведомил о создании 47 РТС, США являются участником 14, Япония – 17, Чили – 24, Китай – 15, Бразилия – 4. Согласно базе данных ВТО, большинство созданных в мире РТС являются зонами свободной торговли и только 17 относятся к таможенным союзам. При этом реально функционируют только шесть ТС, из них три полноценные (Евросоюз, ЕС–Турция и ТС Белоруссии, Казахстана и России). Остальные, включая МЕРКОСУР и Южно-Африканский таможенный союз, имеют 30% и более изъятий из единого таможенного тарифа.

Всплеск регионализма объясняли многими факторами. В частности, его связывали с тем, что прогресс в переговорах в рамках ВТО шел очень медленно, особенно это касалось Дохийского раунда. К тому же срабатывал и «эффект домино»: страны считали, что издержки нахождения за пределами торгово-экономических союзов могли бы быть выше, чем от вступления в них. Однако в целом желание стран образовывать РТС вызвано стремлением стимулировать экономический рост за счет получения улучшенного доступа к рынкам, использования эффекта масштаба, привлечения прямых иностранных инвестиций, трансфера технологий и так далее.

В настоящее время формы экономической интеграции постоянно развиваются, усложняются и дополняют друг друга. Например, зона свободной торговли и таможенный союз могут содержать элементы более высоких уровней интеграции, в частности, снижение нетарифных барьеров, снятие ограничений в торговле услугами, движении капитала и рабочей силы, механизмы разрешения споров, политики содействия торговле, механизмы защитных мер, создание институциональных механизмов и так далее. Это связано с растущим пониманием того, что с точки зрения воздействия на экономику устранение только торговых барьеров может приводить к гораздо меньшим положительным эффектам, чем более глубокая интеграция.

Существует несколько стадий коммерческой либерализации и разновидностей интеграционных моделей.

Первая модель – двусторонние соглашения о свободной торговле, которые заключаются между двумя экономиками – может быть относительно простой. Большинство подобных договоренностей касаются только свободной торговли товарами, значительная часть включает товары и услуги, и лишь некоторые ставят более амбициозную цель создания таможенных союзов.

Вторая модель заключается в формировании региональных интеграционных блоков, самым ярким примером является Евросоюз. В Южной Америке группа МЕРКОСУР предприняла попытку сформировать эффективный таможенный союз, но ее единая торговая политика содержит многочисленные изъятия и не продвигается вперед. Многообещающую попытку представляет собой состоящая из 10 стран группа АСЕАН в Юго-Восточной Азии, которая, однако, не является таможенным союзом. Соглашение НАФТА между США, Мексикой и Канадой – еще одна региональная интеграционная инициатива, но она достаточно умеренна в степени интеграции ее членов и также не является таможенным союзом. Из недавних и самых динамичных примеров можно назвать Таможенный союз Белоруссии, Казахстана и России.

Третья модель – межрегиональные интеграционные соглашения, у которых может быть несколько вариантов. Наиболее впечатляющий – межконтинентальные инициативы, среди которых в работе в данный момент находятся две. Первая – Транстихоокеанское партнерство (ТТП), объединяющее большую часть Восточной и Юго-Восточной Азии и западное побережье Тихого океана за исключением Китая. Вторая – Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство (ТТИП), переговоры по которому ведутся между Соединенными Штатами и Евросоюзом. Вызывающее оживленное обсуждение ТТИП ставит целью более глубокую конвергенцию в вопросах регулирования, что идет значительно дальше обычной свободной торговли.

Работа над ТПП и ТТИП продолжается. Обе инициативы ставят целью глубокую либерализацию большого объема мировой торговли в регионах Тихого и Атлантического океанов, и предполагаемая степень их интеграции всеобъемлюща и глубока. Эксперты полагают, что шансы транстихоокеанской инициативы минимальны – уж слишком она рыхлая. Зато у европейско-американской ТТИП перспективы серьезные. В интеграционные процессы такого рода заложен потенциал как минимум эрозии и частичной подмены современного режима ВТО.

Еще одна разновидность потенциального межрегионализма подразумевает соглашения между блоками и требует наиболее сложных переговоров. До настоящего времени прецедентов не было. Европейский союз пытается вести переговоры с МЕРКОСУР, но слабая внутренняя сплоченность участников последнего осложняет процесс. Между тем именно эта разновидность интеррегионализма с большой вероятностью будет играть возрастающую роль, делая систему глобальной торговли и инвестиций еще более многоуровневой и усложненной.

Характеристики и содержание мегасделки ЕС–ЕАЭС

Мегасделка представляет собой именно идею межрегионального интеграционного соглашения, объединяющего два блока. Дело это новое, а значит непростое. Каковы могут быть основные характеристики этого соглашения?

Во-первых, стороной мегасделки, какую бы юридическую форму она ни приняла, будет не Россия, а Евразийский экономический союз. Национальные представители (соответствующие департаменты министерств экономики, МИДов и так далее), разумеется, будут присутствовать и в решающей степени влиять на ход переговоров и финальные договоренности, но формально вести переговоры будет ЕЭК. Это важная характеристика, новая и непривычная как для стран ЕАЭС, так и для Евросоюза.

Во-вторых, участники ЕАЭС заинтересованы не просто в договоре о свободной торговле, а в глубоком, всеобъемлющем соглашении с Евросоюзом. Причина проста: «голая» зона свободной торговли невыгодна России и Казахстану с их сырьевым экспортом. Из-за существующей структуры торговли Россия и Казахстан не заинтересованы в узко сформулированном режиме свободной торговли с Евросоюзом (это верно и для Белоруссии, хотя в меньшей степени). При этом очевидные проблемы, связанные с уступками в торговле, должны быть компенсированы выгодами в других сферах. Нужен существенный прогресс по другим направлениям экономического сотрудничества для того, чтобы идея зоны свободной торговли обрела смысл. Таким образом, особо актуален характер соглашения как мегасделки, охватывающей широкий спектр проблем. Договор должен быть всеобъемлющим и конкретным.

В-третьих, прототипы такого соглашения между ЕС и ЕАЭС, затрагивающего массу вопросов, многообразны – от глубокого и всеобъемлющего соглашения о свободной торговле (DCFTA) до всестороннего торгово-экономического соглашения (ВТЭС – comprehensive economic and trade agreement, CETA). Последнее выступает юридической формой принципиальной договоренности, достигнутой в 2013 г. Евросоюзом и Канадой. СЕТА и уже упоминавшееся Трансатлантическое торгово-инвестиционное партнерство Соединенных Штатов и Евросоюза могут рассматриваться в качестве особо полезных образцов для мегасделки ЕС–ЕАЭС.

В-четвертых, следует отметить, что полноценные переговоры невозможны без членства всех стран Евразийского экономического союза в ВТО. Соответственно России следует оказать поддержку Казахстану и особенно Белоруссии на переговорах в Женеве. В принципе Россия должна стать локомотивом для этих двух стран на их пути в ВТО.

Однако членство в ВТО – это не только вопрос Евросоюза или России, но и в очень большой степени позиция Соединенных Штатов. В США отношения с Россией – тема внутренней политики и межпартийной борьбы. Вероятно, таковыми они и останутся. Ждать резких улучшений не приходится: вспомним о поправке Джексона–Вэника, отмена которой для России потребовала более 20 лет. Кстати, она продолжает действовать в отношении Белоруссии и Казахстана.

Отдельный вопрос, на который еще предстоит дать ответ: как будут соотноситься нормы ТТИП ЕС–США и соглашения Евросоюза с Евразийским экономическим союзом?

В-пятых, круг потенциальных вопросов, которые могут стать предметом мегасделки (а она может быть оформлена как одно соглашение или пакет соглашений), включает десятки позиций. Вот лишь некоторые из них:

1. Торговля товарами (отмена импортных пошлин с четко оговоренным кругом изъятий).

2. Устранение нетарифных барьеров в торговле.

3. Регулирование трансграничной электронной торговли.

4. Торговля услугами.

5. Либерализация доступа на финансовые рынки.

6. Свободное движение капитала.

7. Регулятивная конвергенция (нормы и стандарты).

8. Права интеллектуальной собственности.

9. Взаимное признание дипломов, включая профессиональное образование.

10. Безвизовый режим, включая пакет соглашений о реадмиссии.

11. Особый режим для Калининградской области (инвестиционный или торгово-инвестиционный).

12. Общие регионы соседства.

13. Массовые обмены в сфере образования (Erasmus Mundus и так далее).

14. Применение Третьего энергопакета Евросоюза к проектам российского газового экспорта.

15. Развитие международной транспортной инфраструктуры (автомобильные и железнодорожные коридоры).

16. Создание общего рынка электроэнергии ЕС–ЕАЭС.

17. Регулирование частичного взаимного доступа к государственным закупкам.

18. Правила конкуренции.

19. Механизмы разрешения споров.

В-шестых, работа по соглашению в базовом сценарии займет несколько лет, а само всестороннее соглашение может быть заключено в 2020-х годах. К определению желательной или возможной даты заключения соглашения можно и нужно применять два подхода. Первый из них отталкивается от потребностей стран ЕАЭС в модернизации. В недавней статье в журнале «Евразийская экономическая интеграция» Александр Широв и Алексей Янтовский задаются вопросом о сроках создания зоны свободной торговли двух интеграционных блоков. Они исходят из базового аргумента: в настоящее время свободная торговля невыгодна для стран ЕАЭС в силу низкой конкурентоспособности евразийских производителей и высокого уровня закрытости рынков Евросоюза скорее за счет технологических стандартов, нежели за счет импортных пошлин. Модернизационные усилия внутри ЕАЭС, прогнозы повышения эффективности использования первичных ресурсов и роста обрабатывающих производств позволяют авторам предположить, что самым ранним сроком для обсуждаемой ЗСТ могут быть 2021–2024 годы.

Мы разделяем это мнение, принимая во внимание и технические факторы. Даже после относительного разрешения украинского кризиса и появления возможности начинать содержательные переговоры, они – чисто технически, в силу чрезвычайной сложности и насыщенности круга вопросов – займут как минимум несколько лет. Понятно, что легкими эти переговоры быть не обещают. Продлятся они пять-восемь лет. Чтобы иметь возможность поднять бокал за подписанное соглашение в середине 2020-х, нужно садиться за стол переговоров, как только позволит политическая ситуация. А задача экспертного сообщества и ответственных государственных органов – определить перспективную повестку и предпосылки для будущих переговоров уже сейчас.

Евросоюз. Россия. Казахстан. ЕАЭС > Внешэкономсвязи, политика. Таможня > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230706 Евгений Винокуров

Феномен «Исламского государства»

Причины и последствия кризиса на Ближнем Востоке

Р.М. Мухаметов – кандидат политических наук, заместитель директора фонда «Альтаир»

Резюме «Исламское государство» – квинтэссенция сложнейших и противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и базовые категории международных отношений

Летом 2014 г., когда весь мир напряженно следил за событиями на Украине, в центр глобального внимания ворвалась организация «Исламское государство». Осенью эту структуру, отличающуюся беспрецедентной и демонстративной жестокостью, уже называли среди главных угроз мировой стабильности. Феномен «Исламского государства» – квинтэссенция сложнейших и крайне противоречивых проблем глобального развития в эпоху, когда разрушаются не только привычные принципы мироустройства, но и некоторые базовые категории международных отношений.

«Исламское государство» в цифрах

Численность – 10–20 тыс., попутчики – 15–20 тыс., мобилизационный потенциал – 15 тысяч. Точные данные о численности «Исламского государства» (оно же «Исламское государство Ирака и Леванта» или «Исламское государство Ирака и Шама», ИГИЛ или ИГИШ, араб. аббревиатура – ДАИШ) отсутствуют. Экспертные оценки сильно разнятся. Встречаются цифры от 10 до 80 тыс. человек.

Наиболее близкими к реальности представляются цифры в 10–20 тыс. профессиональных комбатантов, т.е. тех, кто на постоянной основе принимает участие в боевых действиях. Это подтверждают такие серьезные эксперты, как Колин Кларк, специализирующийся на изучении массовых волнений и международного терроризма, и Лорен Скуайрз из Института изучения войн.

Относительно небольшая численность объясняет то, что ИГ не вполне контролирует все занятые территории. Многие участки фронта остаются открытыми. Боевики заняли основные позиции, а в отдаленные районы периодически совершают рейды.

Проблема в оценке численности, помимо прочего, заключается в том, кого конкретно считать боевиком. В ИГ принято несколько ступеней своего рода посвящения. Политолог из Колумбийского университета и бывший советник многонациональных сил в Ираке Остин Лонг считает, что число «истинно верующих» не превышает нескольких тысяч. Чтобы стать полноценным членом организации, требуется кровью на поле боя или же в ходе расправ над пленными и населением оккупированных территорий доказать свою верность и профессиональные качества.

За ИГ воюют и те, кто предпочитает быть на стороне сильного и побеждающего. Тем более что это дает возможность неплохо заработать по меркам стран, разоренных многолетней гражданской войной. Количество попутчиков достигает 15 тыс., хотя цифра 20 тыс. тоже весьма вероятна. В случае дальнейших успехов организация располагает мобилизационным потенциалом еще примерно в 15 тыс. местных добровольцев.

Продолжается приток сторонников и из-за рубежа. ИГ начинает черпать поддержку не только у самых радикальных исламистов мусульманских стран и Европы, но и, например, в среде арабских футбольных ультрас. Если фанаты на Западе и в России зачастую испытывают симпатии к нацизму, то в исламском мире болельщики-радикалы разделяют аналоги этой идеологии, сформировавшиеся в ином культурно-цивилизационном ландшафте.

Дневной доход: от 1 до 4 млн долларов. Стабильный и крупный доход – одна из сильных сторон организации. Боевикам удается извлекать прибыль из множества различных источников.

В отличие от современной «Аль-Каиды», получающей большую часть финансирования от своих покровителей из стран Персидского залива, ИГ в основном генерирует доход самостоятельно. Группа действует как мафия. Не брезгует никакими средствами, приносящими прибыль. Нелегальная торговля нефтью, угон автомобилей, ограбления банков, вымогательство, похищение людей с целью получения выкупа – все это средства, которыми активно пользуются террористы.

Назвать конкретные цифры доходов ИГ довольно сложно. По некоторым оценкам, они составляют около миллиона долларов в день, по другим – от 25 до 30 млн долларов в год. Лорен Скуайрз и ее коллеги из Института изучения войн называют цифру от 2 до 4 млн долларов ежедневно. Но, какими бы ни были конкретные цифры, финансовые поступления в казну ИГ безусловно намного превосходят то, чем располагает «Аль-Каида».

Между тем усиление и расширение ИГ сопряжено с расходами. Организация растет, вербует новых членов, боевики получают зарплату (порядка 200 долл. в месяц) + «премии». Таким образом, деньги находятся в постоянном обороте.

Оружие и военная техника: порядка трех дивизионов. «Если сравнивать с обычными военными формированиями, то можно сказать, что они обладают примерно таким же количеством оружия и техники, что и три дивизиона западной армии, – говорит Скуайрз. – Но в руках террористов это оружие приносит гораздо больше жертв».

По мнению Кларка, более существенно даже не количество, а качество оружия. ИГ произвел ряд нападений на иракские военные склады, заполучив самые разные виды оружия, включая снайперские винтовки, минометы, тяжелые пулеметы, противотанковые орудия, гранатометы РПГ, танки и армейские вездеходы. Особое беспокойство внушают такие «приобретения» террористов, как ПЗРК, способные сбивать самолеты, летящие на высоте до 5000 метров. В Интернете пропагандисты ИГ уже хвастаются якобы уничтоженными американскими истребителями и тем, что на их вооружении скоро также появятся самолеты.

Территория под контролем: 90 тыс. кв. км. Эта цифра меняется чуть ли не каждый день, говорит Колин Кларк. Сейчас ИГ контролирует обширную территорию на севере и северо-востоке Сирии, закрепляется на сирийско-турецкой границе. Кроме того, ИГ держит важную часть границы между Сирией и Ираком. В Ираке под властью организации – северные и северо-западные регионы страны вплоть до городов Эль-Фалуджа и Киркук, периодически передовые части нависают над Багдадом. Таким образом, общая территория, находящаяся под полной или относительной властью ИГ, составляет около 90 тыс. кв. км, что сопоставимо с размером Иордании. Говорят также о захвате порядка трети Ирака и четверти Сирии.

Сеть ИГ: тысячи сторонников во всех ключевых точках региона. При удачном наступлении «спящие ячейки» готовы поднять восстание. Эмиссары разбросаны по всему Ближнему Востоку. Есть сообщения о попытках похищения людей в Турции. Ведется работа в соцсетях, экстремисты, вербуя единомышленников, не сразу раскрывают свою принадлежность.

«Исламское государство»: история, состав, идеи и практика. Происхождение. ИГ (тогда ИГИЛ) в Сирии появилось в 2012–2013 гг. и сразу заявило о себе как самая жестокая группа в ряду вооруженной оппозиции режиму Башара Асада. В основном рекрутировало членов в других организациях, чем внесло раскол и конфликт в ряды единого фронта.

Эта организация постепенно выделилась среди всех наиболее радикальных групп и вступила в вооруженную борьбу с ними, избегая крупномасштабных действий против армии, подконтрольной официальному Дамаску. Призывы лидеров «Аль-Каиды» (Айман Аз-Завахири и др.) вернуться под общее командование, разобрать разногласия на шариатском суде или же прекратить деятельность в Сирии и сосредоточиться на Ираке ИГ проигнорировало.

Объективно усиление ИГ в Сирии способствовало ослаблению оппозиции и сыграло на руку режиму Асада. Считавшаяся еще год назад самой перспективной исламистской структурой «Джабхат ан-Нусра» (ее Завахири назвал представительством «Аль-Каиды» в стране) сегодня в упадке – многие ее боевики перетекают в ИГ, а лидеры убиты, – равно как и «Исламский фронт». Также значительно дискредитирована и уязвлена светская «Свободная армия».

В Ираке ИГ вышла из группы Мусаба аз-Заркауи («Аль-Каида» в Ираке) во второй половине нулевых. Долгое время организация была известна борьбой с властями Багдада, оккупационными силами, шиитской вооруженной милицией и суннитским племенным ополчением.

ИГ Ирака и ИГ Леванта. Организацию условно можно разделить на две большие группы – ИГ Ирака и ИГ Леванта. В Сирии численность международных добровольцев выше, чем в Ираке, где преобладают местные. В основном добровольцы представлены арабскими странами, Турцией, но встречаются также приезжие из СНГ, в том числе с Северного и Южного Кавказа, из Средней Азии, Европы, индо-пакистанского региона и Юго-Восточной Азии.

Число кавказцев в ИГ составляет от нескольких сотен до тысячи человек, в основном чеченцев (среди них много кистинцев из грузинского Панкиси), но есть дагестанцы и азербайджанцы. Кавказцы приезжают на Ближний Восток также из Европы. Цифра продолжает расти. Второе лицо в организации Умар Шишани (он же Умар Грузини) – чеченец, выходец из Панкиси. Из-за слабого контроля Тбилиси джихадистские идеи получили серьезное распространение в этом районе.

Сегодня, когда две части ИГ имеют все возможности поддерживать полноценный контакт, грань между ними все больше стирается. Хотя определенные оттенки в подходах остаются. Так, в Ираке организация допускает союзные отношения с неисламскими, как она сама определяет, силами, а в Сирии за это же выносится такфир («провинившиеся» объявляются немусульманами, неверными) противникам, например, членам организации «Джабхат аль-Нусра».

Идеология. ИГ и «Аль-Каида». Формально в идеологии ИГ и «Аль-Каиды» разница едва уловима. Тот же доведенный до крайности джихадистский салафизм. Единственное – ИГ активно использует такфир. По сути, он поставлен на службу военным интересам организации. Неверным объявляется любой, если в этом возникает необходимость. Алькаидовские группы в Сирии к этому сегодня склонны меньше.

Информации об идеологии ИГ крайне мало. Есть основания предполагать, что организация, по крайней мере частично, заимствовала идеи и однозначно практику ранних хариджитов, наиболее жестких и непримиримых, тех, которые считали правыми и мусульманами только самих себя, даже в споре с халифом Али, и других аналогичных течений.

Ключевая разница в деталях, причем, скорее, не в идеологии, а в методологии. «Мелочи» и привели к разрыву и войне на уничтожение между двумя ветвями некогда единого фронта.

«Нусра» всегда считалась самой крайней в Сирии. Но выяснилось, что бывают еще более жестко настроенные. Учитывая исторический опыт того же хариджизма, можно предположить на новом витке возникновение силы радикальнее, чем даже ИГ. Процесс, по всей видимости, собственных пределов не имеет. «Нусра» (сирийская ветвь «Аль-Каиды») при всех оговорках и условности – это джихадистское развитие «ихванизма» (движение «Братьев-мусульман»), если совсем точно – экстремистское прочтение идей Саида Кутба, продолжение классического джихадизма XX века. Аз-Завахири, нынешний лидер «Аль-Каиды», в свое время руководил группой «Гихад» («Джихад»), отколовшейся от «Братьев-мусульман» по причине умеренности последних. При всех противоречиях с «братьями» у экстремистов осталась их методология, пусть и превратно понятая. Наряду с террористическими методами они сохранили склонность к политической интриге и своеобразному участию в политических процессах тех или иных государств посредством рационализированного насилия.

Иными словами, «Аль-Каида» поставила насилие на службу политике и идеологии. Для ИГ, напротив, политика второстепенна, первично насилие во имя «светлого будущего». Это предопределило разногласия относительно действий джихадистов в Сирии.

1. «Нусра» и другие, исходя из ситуации и политической целесообразности, откладывают до победы объявление шариата и халифата. ИГ вводит шариат (в своей интерпретации) сразу же по занятии территории.

2. «Нусра» идет на коалиционные отношения с умеренными исламистами из числа «Братьев-мусульман», а также суфиями и даже светскими демократическими группами, вроде «Свободной армии». Есть связи с западными и арабскими спецслужбами. Причем это оправдывается теологически с позиций исламского права. ИГ же объявило такие отношения вероотступничеством и развязало войну против «Нусры». Однако ИГ, скрыто и не оправдываясь никак публично, само в Ираке активно взаимодействует и с суфиями, и с арабскими национал-социалистами, и, по всей видимости, в Сирии с различными спецслужбами (в том числе шиитского Ирана).

3. И самое главное. «Нусра» при всей верности идеям глобального джихада воюет за исламское государство в Сирии (!), т.е. вовлечена в военно-политический процесс внутри определенного государства, в то время как ИГ сражается за трансграничный халифат, начало которому лишь по стечению обстоятельств было положено в Ираке и Сирии.

Если отбросить идеологическую надстройку, отношения между ИГ и «Аль-Каидой» можно сравнить с отношениями «красных кхмеров» Пол Пота и других коммунистических экстремистов или же, скажем, большевиков времен гражданской войны и левых эсеров. В этой логике «ихваны» – «братья-мусульмане» – будут умеренными европейскими социал-демократами. С позиций конфликтологии вообще выявляется общность в развитии всех радикально-революционных движений.

Принципы организации. В ИГ поддерживается строжайшая дисциплина. Вертикаль власти пронизывает всю военно-политическую структуру управления. Недопустимы самодеятельность, совещательность, несанкционированный героизм снизу. Жесткость компенсируется финансовыми премиями и фактическим поощрением со стороны руководства немотивированной жестокости, насилия над мирным населением и пленными, грабежами и участием низового состава в разделе военных трофеев. Лидер ИГ (халиф) Абу Бакр Багдади также не лишен чувства стяжательства – во время проповеди в мосульской мечети на его руке были сфотографированы швейцарские часы ценой в несколько тысяч долларов.

Ставка – на тотальное насилие, в которое вовлечены все полноценные боевики через систему круговой поруки, террор и запугивание мирного населения. Это сплачивает ряды и способствует эффективному управлению. Боевик связан с лидером (халифом ИГ) не только идейно, но и финансово, и корпоративно. Фактически они все несут свою долю ответственности за содеянное и поэтому заинтересованы друг в друге.

Фанатизм, возведенный в абсолют, служит внутренним обоснованием любых действий во имя ИГ и халифата. Принципы: «никаких полутонов, условностей, недоговоренностей, сложных объяснений и долгосрочных обещаний», «кто не с нами, тот против нас» (на языке ИГ: «кто не с нами, тот неверный, а значит, его жизнь и имущество открыты для посягательства» – т.е. человека можно убить и ограбить), «никаких политических маневров – шариат и халифат здесь и сейчас» – необходимы не только во имя продвижения власти, но и ради поддержания боеспособности собственных рядов. Оправдание грубой военно-политической целесообразности соображениями высшего порядка (религией в данном случае) снимает с низового состава любую моральную ответственность.

Цинизм и беспринципность в отношении противника, принципы «победа все спишет» и «цель оправдывает средства и жертвы» балансируются фактической легализацией для рядового состава любых действий. Так, в отчете ООН и в многочисленных сообщениях СМИ приводятся данные о функционировании самых настоящих рынков невольниц на подконтрольных ИГ территориях. Всего за 10–20 долларов боевики обзаводятся «наложницами» из числа пленных курдских женщин, принимавших участие в боевых действиях, или же мирных жителей.

Популизм. ИГ говорит и дает своим сторонникам то, что они хотят слышать и получать. Религиозная демагогия подкрепляется вполне конкретными земными «благами».

При всей экзотике именно эти принципы позволяли одерживать победу в таких конфликтах, как сейчас мы имеем в Сирии и Ираке. Пример жесткости, жестокости и железной последовательности большевиков в российской гражданской «войне всех против всех» хрестоматиен.

Тип организации. ИГ объединяет в себе элементы сетевой террористической организации, крупного незаконного вооруженного формирования, организованной преступной группировки, мафиозной сети, радикально-революционного движения и, конечно, тоталитарной сети. Это пока плохо изученный феномен.

ИГ также представляет собой очередной этап в развитии джихадизма. Это его ребрендинг. Новая версия джихадизма является одной из привлекательных сторон для новых членов организации.

Коалиционный потенциал. В Сирии ИГ противопоставило себя всем остальным группам, прежде всего оппозиционным. Ведется война на уничтожение. С правительственными силами до определенного предела поддерживается нейтралитет. В Ираке у ИГ ряд союзников: баасисты во главе с Иззатом Ибрагимом ал-Дури (крупный военный и государственный деятель саддамовского Ирака), армия последователей суфийского тариката «Накшбанди», ополчение суннитских племен, все недовольные шиитским правительством в Багдаде.

Коалиция представляет собой достаточно непрочное образование. Уже есть информация о недовольстве союзников жестокостью ИГ, о переходе части суннитских племен в оппозицию к нему (ранее именно они при поддержке США активно противодействовали укреплению ИГ и других джихадистов). Тем не менее это – серьезная сила, которая заставила весь мир вспомнить об Ираке.

«Исламское государство» наступает

Всплеск активности, факторы успеха. Весной-летом 2014 г. ИГ стремительно заняло обширные территории в Ираке. С тех пор об организации заговорил весь мир. Успех способствовал объединению двух ветвей ИГИЛ, и в итоге – провозглашение халифата во главе с халифом Абу Бакром аль-Багдади и переименование в ИГ.

Резкий всплеск активности ИГ в Ираке произошел на волне т.н. «суннитского восстания». Многие специалисты и политики, в том числе бывший вице-президент Ирака Тарик аль-Хашими, винят в произошедшем бывшего премьера Нури аль-Малики. При нем сунниты были окончательно вытеснены из органов власти и превратились в угнетаемое второсортное меньшинство. Волнения и восстания происходили регулярно (Анбар, Фаллуджа, Хавидж) все годы после свержения Саддама. Они жестоко подавлялись. Особенно выделяется резня 2005–2006 г., учиненная шиитской «Армией Махди».

Хашими, сам приговоренный Малики к смертной казни и бежавший из страны, приводит цифру в 1,6 млн пострадавших суннитов. «Крайне важно понять, что ситуация в Ираке сегодня не сводится исключительно к “Исламскому государству”. В стране сегодня есть два вида терроризма: суннитский крайний фанатизм, представленный ИГ, и шиитский крайний фанатизм, под знаменем которого находятся 15 военизированных формирований, связанных с Ираном. Последние используют те же методы насилия и подавления, что и ИГ. Почему Запад сфокусировал свою политику на том, что называют “суннитским терроризмом”? Почему никто не обращает внимания на терроризм шиитских групп?» – заявил политик в интервью в прессе.

Причины «суннитского восстания» косвенно признаны США и арабскими странами, которые надавили на Багдад, пытаясь отстранить от власти Нури аль-Малики и сформировать новое правительство, имеющее более широкое представительство. Однако новый премьер Хайдар аль-Абади принадлежит к той же партии, и серьезной смены курса не наблюдается.

В течение 2012–2014 гг. ИГ на неподконтрольных никому территориях сумело нарастить серьезный военный, людской и технический потенциал и воспользоваться глубочайшим кризисом в Ираке (Барак Обама публично признал, что США недооценили «Исламское государство»). Во многом организации удалось оседлать, по крайней мере пока, волну недовольства суннитов однобокой политикой багдадского правительства.

Организация оказалась в центре восстания, став его стержнем. Местами, по некоторым данным, ее бойцы не составляют большинства от всех суннитских ополченцев и не являются решающей силой. Если раньше суннитские племена не принимали ИГ, давали ей отпор, не пускали в свои населенные пункты, сотрудничая с властями, то сейчас они больше не доверяют американцам, багдадскому правительству и вообще никому. В результате политики Аль-Малики объединились все – от джихадистов до светских баасистов. Многие сунниты в самых разных странах злорадно поддерживают ИГ не из симпатий к организации, а из ненависти к шиитскому правительству в Багдаде.

В Сирии успехам ИГ способствовал кризис светской и исламистской оппозиции, отсутствие серьезных побед, усталость боевиков от прежних лидеров и недоверие им, а также привлекательная для многих люмпен-джихадистов новой волны (посталькаидовского поколения) идеология (точнее методология), даже по сравнению с «Аль-Каидой». Огромную роль сыграла неспособность различных сил договориться между собой на какой-то позитивной основе. Отсутствие единства спровоцировало фрустрацию.

Сейчас в рамках ИГ и родственных ей организаций в разных странах («Боко Харама» в Нигерии, «Аш-Шабаб» в Сомали, группы в Ливии, индо-пакистанском регионе, на Северном Кавказе, в Юго-Восточной Азии) находят себя те, кто оттеснены на вторые роли «ветеранами джихада». Последних упрекают в политических играх, тайных связях, коррупции, неискренности, подмене цели (халифат) – средством (борьбой во имя его). Т.е. старые лидеры обвиняются в том, что, став выгодоприобретателями джихада, они превратились в заложников процесса и перестали заботиться о конечной цели, т.к. в случае победы в них отпадает необходимость. Отступлением от прямого пути джихада объясняются все неудачи последних лет.

В итоге ИГ спутало карты всем ведущим в регионе игрокам. Общий язык на платформе борьбы с этой организацией нашли самые непримиримые силы – США, Иран, «Хезболла», Асад, «Аль-Каида».

Скрытые связи. Лидеры сирийской оппозиции (как исламисты, так и светские) публично заявляют о масштабной и разносторонней поддержке (финансовой, военной, технической, информационной) ИГ со стороны Ирана и режима Асада. Хасан Абуд, глава одной из крупнейших вооруженных исламистских групп в Сирии, незадолго до смерти в сентябре 2014 г. заявил, что боевиков ИГ тренировали инструкторы из Корпуса стражей исламской революции. Многие на Западе также исходят из того, что организация – проект Дамаска и Тегерана.

По этой версии, ИГ поддерживался и частично контролировался Асадом и Тегераном в целях разжигания внутри повстанческой борьбы и дискредитации оппозиции перед мировым сообществом. Однозначно утверждать это невозможно. Но не исключено, что договоренности о некоем разделе сфер влияния могли иметь место. Двойная игра на Ближнем Востоке сегодня – распространенное явление.

За время своего существования ИГ в основном вела боевые действия не против правительственных сил, а против «Нусры» и других сирийских оппозиционных групп. Более того, действия членов этой организации нередко давали режиму Асада повод представлять перед всем миром его противников безумными террористами, вырезающими христиан, и проч. В итоге помощь сирийской оппозиции сегодня действительно заметно сократилась.

Если версия о руке Тегерана и Дамаска в становлении и укреплении ИГ верна, то сегодня те, кого они считали почти своими марионетками, вышли из-под контроля. ИГ ударил по Багдаду, который, так же как и режим Асада, находится под плотной опекой Ирана. Тегеран в сложившейся ситуации активно помогает Багдаду. Естественно, это углубляет шиитско-суннитское противостояние в регионе, увеличивая угрозу перерастания его в большую войну.

Есть подозрения и относительно помощи ИГ со стороны Вашингтона. В Сирии – в рамках общей поддержки сирийской оппозиции, воюющей с Асадом (как минимум имеются данные о продаже вооружения, предназначенного светским силам, коррумпированными командирами «Свободной армии»). В Ираке – в рамках концепции раздела страны на три слабых и подконтрольных независимых государства (шиитское, суннитское и курдское). Согласно этой версии, одной рукой Вашингтон поддерживает шиитов, другой – суннитов. Аль-Хашими говорит, что сценарий раскола страны находит понимание у супердержавы. Обычно в этой связи вспоминают, что Аль-Багдади в 2009 г. был отпущен американцами из военной тюрьмы, т.к. его признали неопасным.

Со ссылкой на источники Эдварда Сноудена также распространяется версия, что изначально ИГИЛ являлся проектом ЦРУ и МОССАДа «Осиное гнездо». Его цель – собрать все наиболее крайние элементы, действующие в Сирии и Ираке, в одной организации с тем, чтобы контролировать и манипулировать ею.

Встречается конспирологическое объяснение возможных связей ИГ с американцами (в частности, Багдади с ЦРУ). Согласно ему, организация пользуется поддержкой неоконов, которые таким образом добиваются дискредитации Обамы. Публикация ужасающих роликов с резней западных граждан в Интернете призвана перечеркнуть все обещания президента «перезагрузить» испорченные при Буше отношения с исламским миром. Сегодня Обама оказался неспособен выполнить даже свое самое главное предвыборное обещание – прекратить войну в Ираке. Речь идет о возвращении американцев в страну.

В подтверждение этой версии в сеть вброшена фотография, на которой человек, похожий на Багдади, в окружении помощников изображен во время переговоров с сенатором Джоном Маккейном.

Есть информация об определенной поддержке ИГ со стороны Эр-Рияда и сочувствующих организации отдельных граждан королевства, в том числе членов королевской фамилии. Эр-Рияд мог пытаться делать ставку на ИГ в целях заполучить инструмент воздействия на ситуацию в Сирии, т.к. «Нусра» и светская оппозиция больше ориентируются на Катар, США и Турцию.

ИГ и массовое мусульманское сознание. Феномен ИГ хорошо укладывается в архетип коллективного сознания масс Большого Ближнего Востока. Сетевые технологии расширения влияния – создание, помимо территориального, надгосударственного пространства идей – часто встречаются в исламской истории (халифат Фатимидов, карматы, хашишины, радикальные хариджиты). Это «негативная легитимность», но тем не менее она усиливает организацию.

Вызов для России

ИГ и Северный Кавказ. С самого начала конфликт в Сирии привлек к себе значительное внимание мусульманской молодежи Северного Кавказа. Даже большее, чем палестино-израильский конфликт, который гораздо важнее с точки зрения ислама. Это объясняется довольно плотными историческими и современными связями северо-восточного Кавказа с Сирией.

Новый фронт джихада дал возможность реализации для горячих голов, которые уже не видели перспектив «лесной» войны с полицией у себя на родине. Что касается конфликта в Палестине, то он длится более 60 лет без видимых результатов. Отношение к нему во многом стало ритуальным, ненависть к Израилю имеет мало практического смысла. Тем более что ни ХАМАС, ни ФАТХ не занимаются рекрутингом иностранцев.

В 2011 г., когда начались волнения, большое число дагестанцев, вайнахов и других кавказцев находились в Сирии. Они прибыли туда в основном в качестве студентов, а потом осели. Некоторые имеют связи и родственников, переселившихся в страну еще после Кавказской войны XIX века. Часть кавказцев сразу оказалась в рядах оппозиции. Другие приехали специально для участия в боевых действиях. Отток радикалов в Сирию стал важной причиной спада джихадистской активности в Дагестане, Ингушетии и КБР в последние годы.

Раскол в рядах радикальной сирийской оппозиции нашел живой отклик в кавказской среде. Причем не только у тех, кто непосредственно принимал участие в боевых действиях, но и сочувствующих на родине. В соцсетях (равно как и в очном режиме) уже около года бурлят жесткие дискуссии, доходящие до угроз, обвинений и такфира. Этот конфликт несет значительный взрывоопасный потенциал. Ориентация на ИГ или «Нусру» определяется по преимуществу ситуативно, исходя из обстоятельств и личных предпочтений.

Популярность ИГ растет не только в среде т.н. «кухонных экстремистов». Можно говорить об известной усталости радикальной молодежи от прежних лидеров джихада, некоторого разочарования из-за отсутствия успехов «Имарата Кавказ» (ИК). Это и ощущение бесперспективности его многолетней борьбы, а также информация о вовлеченности в криминальные махинации, связи с местной элитой, коррупции и моральной нечистоплотности. Отклонениями от «истинного пути» объясняются неудачи и необходимость вернуться к «чистому джихаду».

Кстати, кризис ИК и необходимость внутренних реформ косвенно признал его новый лидер Али Абу Мухаммад Кебеков, пришедший на смену Доке Умарову. Он открыто провозгласил новую стратегию, которую можно оценить как более умеренную, чем та, что реализовывалась прежде. Сторонники же ИГ в качестве выхода из кризиса кавказского джихадизма предлагают, наоборот, линию ужесточить.

Если в Сирии раскол разделил кавказцев примерно поровну, то на самом Северном Кавказе сторонников ИГ пока не так много. Между тем появились слухи, что отдельные лидеры второго порядка (всего пять-восемь человек), в частности амир Центрального сектора Вилаята Дагестан ИК Абу Тахир Кадари и амир махачкалинского сектора Арсланали Камбулатов (Абу Мухаммад Агачаульский или Шамилькалинский) принесли присягу халифу Багдади. В ИГ не скрывают, что ведется работа с молодым поколением по безболезненной интеграции ИК в ИГ. Как считают противники, ИГ намерено склонить лидера ИК Али Абу Мухаммада Кебекова на свою сторону под давлением уже обработанных региональных амиров. Есть слух, что один из амиров уже предъявил ультиматум Кебекову.

Публичных подтверждений происходящего в «лесу» нет. Сторонники ИГ в основном скрывают принадлежность к организации. Считается, что эмиссаров Умара Шишани достаточно много в ИК, но действуют они скрытно, осторожно и хитро, чтобы избежать вооруженного конфликта и репрессий в свой адрес раньше времени, прежде чем они окрепнут, не брезгуя провокациями и любыми методами, если это необходимо для распространения власти и влияния.

В кавказском джихадистском Интернете действует ряд популяризаторов идей и практики ИГ. Очень активен некий Абу Баруд. Он переписывается с админами сайтов, ориентирующихся на ИК, общается с кавказскими диаспорами в Европе, собирает всех, кто настроен на изменение методологии ИК на более жесткую и такфиристскую. На форумах встречается информация касательно того, что этот Абу Баруд имеет прямой выход на отдельных боевиков ИК.

Пропагандисты ИГ вообще не пропускают происходящего на Северном Кавказе. Так, они пытались трактовать в свою пользу задержание в начале октября известного в Дагестане салафитского проповедника Надира абу Халида.

Большинство региональных амиров «Имарата Кавказ» радикально негативно относятся к ИГ. При его усилении в регионе возможна резкая дестабилизация по сирийскому сценарию, т.е. межджихадистская война. ИГ привлекает сторонников на Кавказе успешным брендом и возможностью получать серьезное и стабильное финансирование. Кавказцы нужны халифату в качестве кадрового боевого ресурса и дополнительного рычага воздействия на региональную геополитику.

Вряд ли само ИГ придет на Кавказ. Но стоит ожидать серьезных попыток «открыть» в регионе его филиал – привлекая новых сторонников или же переманивая боевиков ИК. Аналогичные заявки на «франшизу» уже прозвучали от различных групп в Африке, Пакистане, Афганистане, Юго-Восточной Азии. Тамошние группы второго порядка, в том числе те, кто ранее ориентировался на «Аль-Каиду», присягают амиру ИГ в надежде получить поддержку, в то время как лидеры уже зарекомендовавших себя структур во всех этих регионах, как правило, жестко выступают против притязаний ИГ и сохраняют верность «старой школе» джихада.

Наибольшее опасение вызывает неподтвержденная информация о присоединении к ИГ «Исламского движения Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана», ИДУ), официально признанного в России и во многих других странах террористической организацией. Вероятно, в ИДУ возник раскол из-за отношения к новой силе в Ираке и Сирии, чем объясняются противоречивые сообщения. Если присяга главы движения Усмона Гози халифу Аль-Багдади подтвердится, это означает, что ИГ уже непосредственно угрожает интересам России, как минимум в Центральной Азии.

Будущее «Исламского государства»

Перспективы ИГ в Сирии и Ираке. Крайне маловероятно, что авиаудары коалиции приведут к уничтожению ИГ. На полномасштабную же наземную военную операцию Запад вряд ли решится. В лучшем случае боевики под бомбардировками рассредоточатся, как талибы в Афганистане в 2001 г., чтобы в нужный момент напомнить о себе. Более того, по мнению бывшего вице-президента Ирака Аль-Хашими, это, а тем более военная интервенция, только увеличит приток иракских суннитов в группировку. Бомбардировки часто приводят к массовым жертвам среди гражданского населения. Но самое главное – иностранное давление в глазах многих делает ИГ меньшим злом.

Использование курдов против ИГ, как предполагает Запад, также малоэффективно. Курдское ополчение эффективно действует на своей земле, но не за ее пределами. С сирийской оппозицией перспективы еще более призрачны.

Иран, скорее всего, не пойдет на открытое вторжение, так как это будет означать агрессию шиитов против суннитов и резко увеличит угрозу глобальной шиито-суннитской войны. Турция сейчас балансирует на грани ввода войск в Сирию в целях защиты курдов. Если Эрдоган на это решится, то речь может зайти о реанимации проекта турко-курдской конфедерации, провалившегося в 2012–2013 годах. Эта идея вызывает значительное отторжение у националистического сектора турецкого общества и сопряжена с огромными рисками. Отказ же от введения войск вызывает волнения у турецких курдов. Сложившаяся с усилением ИГ обстановка серьезно дестабилизирует Турцию на длительный срок.

Таким образом, ИГ надо признать долгосрочным и серьезным элементом регионального ландшафта. Уход со сцены этого квазигосударства возможен только при урегулировании глубинных противоречий Ирака и Сирии. Вовлечение России в воздушную и наземную военную кампанию в этих странах бесперспективно и вредно.

ИГ в Сирии и Ираке. Перспективы для России. В краткосрочной перспективе наличие ИГ дает России определенные выгоды. Оттягивает силы Запада, расшатывает позиции сильных региональных игроков – Турции, Ирана, ослабляет фронт противников Асада – союзника Москвы, отвлекает мировое общественное мнение от событий на Украине, создает условия для возвращения цен на нефть на прежние высокие показатели. То есть появляется дополнительное пространство для геополитического маневра. В том числе есть повод говорить об улучшении испорченных отношений с Западом из-за общей необходимости борьбы с террористической угрозой.

Кроме того, война в Сирии и Ираке канализирует радикалов с Северного Кавказа с большой долей вероятности их невозвращения обратно – не только по причине смерти. Судя по Вазиристану (горный северо-западный Пакистан), большинство джихадистов из Центральной Азии и России оседают там и не стремятся на родину.

Однако в долгосрочной перспективе укрепление «Исламского государства» несет масштабную угрозу нашей национальной безопасности. Прежде всего потому, что, как показал опыт Ирана, США, Саудовской Аравии, любое попустительство и подыгрывание этой организации быстро доказывает свою ошибочность. Она выходит из-под контроля и ведет только ей понятную игру.

Ждать, пока организация дорастет до уровня хотя бы непризнанного государственного образования, с которым можно как-то работать, бесполезно. Ваххабитскому эмирату, который на начальной стадии был очень похож на ИГ, потребовалось 150 лет, чтобы превратиться в Саудовскую Аравию. России нужен вменяемый и сильный сосед, который мог бы стать в перспективе центром силы формирующегося в конфликте с США многополярного мира.

В среднесрочной перспективе в интересах России для стабилизации ситуации в Сирии и Ираке и противодействия ИГ представляется необходимым:

Способствовать расширению представительства суннитов и всех других меньшинств в органах власти Ирака, в том числе силовых; содействовать прекращению дискриминации суннитской общины; однозначно поддерживать единство иракского государства через реальный диалог всех общин и сил.

Содействовать реальному политическому урегулированию и мирному процессу в Сирии. Недопустимо самоустранение ведущих держав от «забытой войны» в этой стране.

Укреплять и расширять сотрудничество с кругами умеренных исламистов, которые сегодня разочарованы в политике Запада и находятся в поисках привилегированного партнера. Они обвиняют США и их союзников в поддержке их врагов в Ливии, Египте, Сирии, Тунисе и Йемене и вообще в срыве «арабской весны». Этот поворот на региональном поле дает Москве очередной шанс расширить зону своего влияния, повысить коалиционный потенциал, восстановить позиции, утраченные в ходе революций 2010–2012 гг., ослабить позиции Запада. Россия сможет держать руку на пульсе в еще одном центре ближневосточной политики и стимулировать позитивные и выгодные ей тенденции в среде умеренных исламистов.

«Исламское государство» – вызов исламской цивилизации

Успехи ИГ и цивилизационный кризис исламского мира. Провал «арабской весны» и в целом умеренно-исламистского проекта на данном этапе привел к появлению в исламском мире гиперрадикального «Исламского государства». Сегодня о чисто светских путях развития мусульманских стран речи не идет. Грубо говоря, альтернативой условно-коллективному Эрдогану (в арабских странах «Братьям-мусульманам» в широком смысле – не как организации, а мировоззрению) является даже не условно-коллективный бен Ладен, а Абу Бакр Багдади с его реальными головорезами. Ослабление одной тенденции будет неизбежно вызывать усиление другой. На смену ИГ придет еще более радикальная сила.

На Большом Ближнем Востоке почва для гиперрадикализации более чем подготовлена. Несколько поколений выросли в условиях бесконечного беспредела, войн, диктатуры, нищеты, угнетения и коррупции.

«Если мы скажем в нынешней ситуации: нет мира без возмездия, то, учитывая масштаб претензий, с которым мы имеем дело, о мире все могут забыть на долгое время, – говорит один из крупнейших в мире улемов, заместитель главы Всемирного союза мусульманских ученых Абдулла бин Байя. – Мир должен быть прежде всего установлен в наших сердцах. После этого можно начинать работать с накопленными обидами, питающими те или иные группировки».

Две магистральные тенденции в исламском мире подпитываются двумя глубинными социально-цивилизационными запросами: на интеграцию и коренные реформы в экономике, политике, культуре. По соцопросам, практически во всех мусульманских странах, в том числе в богатых, высок уровень критических оценок всех сторон организации жизни.

Интеграция и реформы могут пойти по гиперрадикальному сценарию, могут – по умеренно-исламистскому. Светские национально-социалистические или либерально-капиталистические альтернативы стали историей, частично растворившись в религиозных концепциях.

Исламский мир переживает сегодня масштабный цивилизационный кризис, сравнимый с временами Крестовых походов и монгольского нашествия, когда само его существование было поставлено под вопрос. Еще в конце XVII века Османская империя – стержень уммы – была лидирующим государством на планете (аналог США). В XX веке она была поставлена на грань колонизации Западом. А сегодня исламский мир отстает на несколько параметров не только от «языческой» Японии, но и от Южной Кореи и Китая. Массовое мусульманское сознание, крайне уязвленное происходящим, пытается нащупать выход. Мы имеем дело с проблемой глубинного залегания. Решение ее растянется на десятилетия и будет очень болезненным.

Россия заинтересована в успешном завершении интеграции и реформ в исламском мире, в том, чтобы он вышел из кризиса современным мощным межгосударственным объединением с сильной развитой экономикой, здоровым стабильным обществом, суверенной военно-политической стратегией. Такой «суннитский халифат» мог бы быть партнером в противодействии гегемонистской политике Запада, экспансии Китая и продолжению усиления неоперсидской империи, выступающей сегодня под флагом Исламской Республики Иран. Последняя далеко не всегда будет оставаться союзником Москвы. Уже сегодня ее отношения с США не могут не вызывать в России тревогу.

Политика Турции при умеренных исламистах на протяжении почти 15 лет, когда на несколько порядков поднялся уровень отношений с Россией во всех областях – от торговли до геостратегии, – дает основания полагать, что возможности для серьезного взаимодействия существуют. Эти отношения выдержали проверку южноосетинским, сирийским и украинским региональными кризисами.

Сирия. Ирак > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230702 Ринат Мухаметов

Возвращение варварства

Государство устарело?

Н.Ю. Силаев – к. и. н., старший научный сотрудник Центра кавказских исследований МГИМО (У) МИД России, заведующий отделом политики журнала «Эксперт».

Резюме Отсутствие государства влечет множество неприятностей, но и дает определенные преимущества. Главное в том, что нет необходимости оплачивать дорогостоящую и сложную институциональную систему

В недавней книге «Искусство быть неуправляемым: анархистская история нагорий Юго-Восточной Азии» социолог Джеймс Скотт переставил акценты мировой истории. Отталкиваясь от изучения экономических и социальных практик горных территорий Юго-Восточной Азии, на которые власть окружающих государств распространялась в очень слабой степени или не распространялась вовсе, он заключил, что как форма политической организации общества государство – не неизбежно. Оно не является необходимым результатом эволюции любого общества. Большая часть человечества на протяжении большей части своей истории жила вне государств, причем это было следствием их сознательного политического выбора, а не «отсталости».

Скотт замечает, что сами понятия «отсталость», «дикость», «варварство» стали плодом идеологического самоутверждения государств, а по существу то, что ими описывается, представляет собой стратегии жизни обществ вне государства. Формы земледелия и сельскохозяйственные культуры, политическая организация и религиозные культы безгосударственных обществ сознательно отстраивались таким образом, чтобы держать государство на расстоянии. Причина проста: государство с его налогами, принудительным трудом, насильственной вербовкой в армию, голодовками и эпидемиями, происходящими от монокультур в земледелии и скученности населения, обеспечивало худший уровень жизни, чем в его отсутствие.

По крайней мере, в Юго-Восточной Азии жизнь в горах была исторически более здоровой и зажиточной, чем на равнине под государственной властью. Вплоть до технологической революции XIX–XX веков, когда благодаря железным дорогам, телеграфу и телефону, автомобилям, авиации государства обрели способность эффективно осуществлять власть на труднодоступных территориях, значительная часть человечества избегала этой «равнинной» формы политической организации.

Скотт признает, что в XX веке безгосударственное пространство значительно сократилось, и государства оказались близки к тому, чтобы вытеснить иные формы политической организации. Правда, полсотни страниц спустя он цитирует отчет американской комиссии по расследованию террористической атаки 11 сентября, в котором речь идет об угрозе, сосредоточенной в «неуправляемых» (по-английски выразительнее: un-policed) территориях, и первой из них назван Афганистан. И в этой перспективе наиболее любопытная черта современного глобального мира заключается в том, что процесс поглощения государствами безгосударственных зон остановился. Если вовсе не пошел вспять, имея в виду нынешнее состояние Ирака и Ливии, раскол Украины, распространение непризнанных и частично признанных государств, состоятельность каждого из которых сомнительна, а зависимость от внешней поддержки очевидна. «Варварство» как образ жизни вне государства возвращается, а спектр политических организаций, которые действуют на глобальной сцене, расширяется. Можно сказать, что глобализация, обещавшая размывание суверенитета государств, обернулась неожиданной стороной. Суверенитет размывается, откуда не ждали.

Абстрактно и дорого

Веберовское государство как легитимная территориальная монополия на насилие – вещь во многих отношениях очень полезная, но абстрактная. Вебер описывает идеал, а не действительную политическую практику, точнее, предел, к которому стремилась эта практика в современную ему эпоху. И социологическую проекцию Вестфальской системы, которая в свою очередь фиксировала не столько саму политическую действительность, сколько договоренности о ней.

Государство всегда было вынуждено утверждать и завоевывать суверенитет и эксклюзивную роль обладателя монополии на насилие, причем в отношениях не только с внешними конкурентами, но и с внутренними. Эти конкуренты, формы политической организации, которые они представляли, могли меняться – от баронов до криминальных авторитетов и от заговорщиков до религиозных сект, – но полностью не исчезли. Хотя масштаб трудностей, которые они могли создать для государства, со временем сокращался (в некоторых регионах мира). Государство – не данность, оно плод борьбы и переговоров, оно должно ежедневно доказывать легитимность права на насилие и принуждение, свою монополию на эти инструменты. Оно погружено в стихию иных – небюрократических, нерегулярных, внеправовых практик, и, возможно, не столько подавляет их, сколько покрывает тонкой пленкой правовых процедур.

К тому же современное государство, которое Вебер описал как идеальный тип, – организация исторически свежая. В Европе такое государство, способное без посредников править всей своей территорией, эффективно извлекать с этой территории ресурсы для самоподдержания, появилось только в XIX веке. А возникновение современных национальных демократических государств, обладающих, в терминологии Майкла Манна, инфраструктурной властью как способностью править, «прорастая» сквозь общество, регулировать все больше сфер жизни, вытесняя иные регуляторные механизмы, – и вовсе достижение XX века.

Это довольно затратное предприятие. Когда оно есть, то несет в себе массу преимуществ, начиная от непредставимых ранее военных возможностей и заканчивая многообразными социальными гарантиями. Но все эти преимущества надо оплачивать. В Германии – специально берем пример развитой страны без чрезмерных внешнеполитических амбиций – государство обходится без малого в 20% ВВП, в абсолютных цифрах – примерно 720 млрд долларов, это без учета государственных инвестиций. Многие в мире предпочли бы что-нибудь подешевле и попроще, но платить надо в любом случае. Возьмем другой полюс: Таджикистан тратит на государство чуть больше 1 млрд долларов; вероятно, приличный бюрократический аппарат за такие деньги не купишь. Можно предположить, что имеется порог бедности страны, после которого она уже не может оплачивать содержание мало-мальски качественного государства.

Но затраты включают в себя не только деньги. Есть множество примеров того, как приток денег не только не вел к улучшению государственного аппарата, но и развращал его сильнее прежнего. Главные вложения нужно сделать в таких трудноуловимых областях, как социальный и человеческий капитал университетов, бюрократии, политических партий, прессы, объединений промышленников. Он накапливается внешне незаметно и медленно, практически недоступен для передачи (поэтому призывы к «институциональным реформам по европейским стандартам» заслуживают доли того скепсиса, что им достается).

сть любопытные исторические совпадения. Вершина глобального могущества европейских государств, эпоха, когда они в полном смысле слова подчинили себе мир – вторая половина XIX века, – совпадает со взрывным экономическим ростом, вызванным промышленной революцией. Пик мировой экспансии государства как формы политической организации, иными словами, время поистине массового учреждения новых государств в освободившихся колониях, пришелся на двадцатилетний период быстрого промышленного роста после Второй мировой войны. Послевоенных темпов роста в историческом ядре капитализма с тех пор не повторялось. И государство как форма политической организации в мировом масштабе стало клониться к закату.

На Западе жалуются, что государство обессилело после дерегулирования и либерализации, инициированных Рейганом и Тэтчер. Национально-государственные проекты в бывших колониях проваливаются. Ближневосточные светские диктатуры рушатся под ударами исламской улицы и американских ракет. Если где и актуален веберовский идеальный тип, так это в Китае, Индии, Бразилии – лидерах промышленного роста в этом веке. Хотя уместно ли в таком контексте называть его веберовским?

Идеал недостижим

Государства расползаются, как мокрая газета. После свержения Каддафи Ливия так и не консолидировалась в качестве единой страны, и, похоже, это никого не заботит. Наиболее ценные активы – порты, нефтяные промыслы – захватили вооруженные группировки разных политических и племенных оттенков, и новые хозяева, кажется, не нуждаются в восстановлении единого государства. Падение Каддафи открыло путь к успешному восстанию группировки Ансар-ад-дин в Мали. Гражданская война в Сирии не завершена, и центральное правительство далеко от восстановления контроля над всей территорией. Оставленные государственной властью районы стали инкубатором для исламистских вооруженных групп, захвативших значительную часть Ирака.

Есть большой соблазн связать это с цепочкой внешнеполитических ошибок и поражений Соединенных Штатов и с идеологической и военной экспансией радикальных исламистов. Это отчасти объяснило бы распад государств: ведь Джамахирия при любом раскладе не могла устоять перед военной мощью совокупного Запада. Но это не объясняет, почему проваливаются или вовсе не предпринимаются попытки консолидировать государства, пусть и с новыми границами, конституциями, идеологиями. Много слов сказано об искусственности разграничения Ближнего Востока в постколониальную эпоху. Возможно, сейчас границы («постпостколониальные»?), контролируемые теми или иными политическими организациями, в большей мере совпадают с этническими, конфессиональными и иными линиями раскола. Но организации, контролирующие территории или претендующие на такой контроль, не демонстрируют особого стремления к веберовскому идеалу. В немалой части мира веберовское государство оказалось лишней сущностью. Впору задаться вопросом, так ли уж сильно изменился мир в индустриальную эпоху и действительно ли свойственное этой эпохе «огосударствление мира» не имеет альтернативы?

Джеймс Скотт считает одним из основных факторов длительного существования безгосударственных зон цену контроля над территорией. Беглое изучение ландшафта, экономических ресурсов и несложный арифметический подсчет подсказывают, что многие местности были принципиально недоступны для власти доиндустриальных государств. Армии, которые могли быть отправлены для завоевания, просто не могли бы себя снабжать в необходимом объеме на необходимом расстоянии. Промышленная революция с ее железными дорогами, телеграфом, автомобилями, авиацией снизила цену контроля над территорией, и это стало, согласно Скотту, главной причиной сокращения или полного исчезновения безгосударственных зон. Но, что принципиально для современного мира, снизила – не значит обнулила.

Изменилась и ценность территории. Главным ресурсом доиндустриальных государств были зерно и рабочая сила. В некоторых случаях это могло дополняться контролем над торговыми путями, но на длительных исторических отрезках наиболее могущественными оказывались государства, которые контролировали большие массивы пригодной для обработки земли и большие людские массы. Индустриальное государство живет в конечном счете капиталистической прибылью, а не физическим трудом своих крестьян. Для существования ему критически важны территории, где генерируется такая прибыль; в том числе и былые безгосударственные зоны, если там есть доступные для извлечения природные ресурсы. Территория, не генерирующая прибыль, ценности не имеет. Причем развитые территории плохо поддаются завоеванию, так как военные действия разрушают их промышленный потенциал, а затраты на интеграцию в состав государства-завоевателя могут быть запретительно высокими. Отдельные же точки генерации прибыли в виде, например, нефтяных месторождений не требуют вложений в инфраструктуру государственности на обширных пространствах, достаточно обеспечить безопасность персонала, обслуживающего скважины.

Важно то, что центры генерации прибыли распространены по миру неравномерно. Есть высокоразвитые индустриализированные территории, а есть островки капитализма, окруженные обширными областями, практически не создающие прибыли. В эпоху освобождения от колониальной зависимости доходы, которые давала добыча природных ресурсов в таких островках, могли быть использованы для индустриализации и развития окружающих пространств, благо мировая норма прибыли в промышленности это позволяла. Многим странам удалось перейти порог, за которым современное государство начинает окупать необходимые для его создания затраты. Те, кому не повезло, в текущих экономических условиях его и не перешагнут. Это значит, что для немалой части мира веберовский идеал окажется принципиально недостижимым.

Глобальная фавела

Отсутствие такого государства влечет множество неприятностей, но и определенные преимущества. Главное заключается в том, что нет необходимости оплачивать дорогостоящую и очень сложную институциональную систему. Это снимает с правящих групп огромный груз забот и развязывает им руки. Тех 7 млрд долларов, из которых состоит бюджет «Исламского государства», мало какой из сравнимых с ним по численности населения и размерам контролируемой территории стран хватит на большее, чем зарплаты госаппарату. А ИГ с таким бюджетом становится глобальным игроком.

Риски снижения уровня и качества жизни масс на подобных территориях правящие там группы не будут расценивать как политически значимые. Многие регионы мира в своей истории не знали современного экономического роста, а он должен продолжаться десятилетиями, чтобы откат в безгосударственное состояние воспринимался бы как трагедия. Для недовольных почти всегда есть возможность уехать туда, где условия лучше; сколь угодно жесткие ограничения на иммиграцию, по-видимому, не перевесят угрозы, которые ждут мигрантов на родине.

Далеко не все безгосударственные зоны представляют опасность в виде терроризма или наркотрафика. Значительная их часть – просто слаборазвитые территории с доиндустриальной экономической и демографической динамикой. Они представляют собой вызов для нравственного чувства гражданина современного государства (поэтому не оскудеет поток гуманитарной помощи в такие зоны), но не вызов международной безопасности. Угрозы появляются там, где возникает борьба за ресурсы или сталкиваются геополитические интересы сильных государств. В этом смысле государства сами стимулируют появление и расширение безгосударственных зон, мотивируя и вооружая всевозможных повстанцев.

Такие территории могут быть стабильными только в своей нестабильности. В обозримой перспективе они останутся конгломератами, власть в которых динамично распределяется и перетекает между родственными и племенными группами, вооруженными бандами, религиозными или идеологическими группировками, причем границы между такими политическими организациями будет размытыми и легко проницаемыми. Следует ожидать укрепления связей – они уже установлены – между безгосударственными территориями в разных регионах мира.

Именно в контексте глобальной безгосударственности, своего рода «глобальной фавелы», стоит обсуждать политическую роль ислама. Вероятно, дело не в самой проповеди джихада, которая ведется более или менее радикальными (в европейской терминологии) богословами. Такая проповедь никогда и не прекращалась. Отличие современного мира в том, что именно она дает наиболее адекватную идеологическую рамку для безгосударственной среды, а среда предоставляет тот социальный порядок, в котором лозунги джихада падают на ждущую их почву.

Джихадистская идеология позволяет произвольно форматировать общество, деля его на своих и чужих и ломая мешающие господствующим группам социальные границы. Она открывает очень широкую базу для мобилизации и позволяет создать глобальную сеть, в которую могут быть вовлечены представители самых разных регионов и этнических групп. В этой сети присваиваются значимые для ее участников статусы, причем «карьера открыта для талантов»: не зря же видным полевым командиром в ИГ стал бывший офицер вооруженных сил Грузии. Джихадистская идеология снабжает своих носителей элементарным – в виде предельно упрощенного шариата – квазиправовым аппаратом, помогающим устанавливать правление на территории, которую им удалось занять. Наконец, эта идеология принципиально не сопрягается с веберовским государством, делая своим адептам своеобразную «прививку безгосударственности».

Антропология в тренде

Вероятно, на новом этапе мировой истории государства вновь оказались бессильны захватить и переустроить безгосударственные зоны. США и их союзники потратили на операции в Афганистане и Ираке огромные ресурсы, но не добились значимых успехов. Да, современные технологии позволяют перебрасывать войска на другие континенты, но когда доходит до необходимости обеспечить эффективную оккупацию, баланс сил между армией и повстанцами быстро приближается к доиндустриальным нормам. Положение дел, когда повстанцы оказываются сильнее регулярных армий великих держав – отнюдь не феномен XX века, он характерен для всех эпох, различия лишь в том, что индустриальные государства действительно смогли «открыть» некоторые территории, некоторые, но далеко не все.

Успех демократизации Германии, Японии, Испании, Португалии, Греции, Восточной Европы после распада ОВД убедил Запад в безграничности возможностей его социальной инженерии. По-видимому, вера в эти возможности стала одной из причин иракской катастрофы. В действительности демократизация извне удавалась там, где ранее существовал порядок, более или менее напоминающий веберовское государство, и то лишь в условиях подавленного суверенитета. Там, где не был накоплен необходимый для эффективной государственности социальный капитал, вмешательство Запада, как правило, приводило к хаосу.

Поэтому не стоит ожидать, что государство как форма политической организации возобновит экспансию, по крайней мере до нового глобального длительного промышленного подъема. Нужно смириться с мыслью, что мир, как и всегда, делится на «государственные» и «безгосударственные» зоны, и граница между ними подвижна.

Аналитическая рамка политической науки должна быть скорректирована, чтобы новая безгосударственность стала более открытой для понимания и прогноза. Известны попытки составить рейтинг провалившихся государств. Американский Fund for Peace составляет такой рейтинг ежегодно. «Политический атлас современности», подготовленный в МГИМО, включает в себя Индекс государственности – показатель способности государства поддерживать свое существование, обеспечивать самостоятельное развитие, решать стоящие перед ним внутренние и внешние задачи. Хотя в такой версии акцент ставится на суверенность государства, она в то же время схватывает и отношение имеющейся государственности к веберовскому идеалу.

Неясно, однако, в какой мере плодотворным может быть приложение рамки государства, да хотя бы государственных границ, к регионам и территориям, где государственных аппаратов не существует или они носят имитационный характер. Рейтинги не помогают провести грань между государствами и безгосударственными территориями, предлагая своего рода градиент несостоятельности, который, по всей видимости, не обладает большой аналитической ценностью. В самом деле, так ли уж важно сравнение состоятельности США и Германии или несостоятельности Сомали и Афганистана? К тому же рейтинги не учитывают субнациональные провалы государств, случаи, когда оно, будучи в целом состоятельным, упускает из-под контроля те или иные зоны на своей территории. Между тем эти зоны, вероятно, играют и будут играть важную роль в глобальной безгосударственности. Взять хотя бы граждан стран Евросоюза из иммигрантских гетто, сражающихся сейчас на Ближнем Востоке под знаменем «Исламского государства».

Возможно, на новом витке нас ждет повторение той эпохи, когда значимыми для внешнеполитического планирования были антропологические знания, сведения ученых, военных, коммерсантов о далеких неевропейских народах. С той разницей, что сто или двести лет назад «цивилизованный мир» изучал мир безгосударственный, чтобы его покорить, а сейчас, за очевидной неспособностью это сделать, он будет искать способы безопасного сосуществования с теми, кто предпочел или был вынужден жить вне государства. Иные, «варварские» формы политической организации, самоидентификации, права становятся факторами международной политики и должны стать самостоятельным предметом анализа независимо от их формальной принадлежности тому или иному «государству» – члену ООН.

Раскол между государственностью и безгосударственностью более фундаментален, чем какие бы то ни было другие международные расколы. Первые полтора десятилетия нового века должны научить творцов мировой политики, что худое государство предпочтительнее доброго племени – по крайней мере потому, что представляет собой субъект переговоров и более или менее формализованных договоренностей, может быть институтом управления и развития на обширных территориях, которые без государства погрузятся в хаос. Даже весьма неприятный государственный режим предоставляет своим гражданам больше безопасности, чем самые романтичные повстанцы – цифры оттока населения из довоенного и послевоенного Ирака могут быть тому лучшим свидетельством. Если есть шанс сохранить государственность – лучше ее сохранить.

Состояние глобальной экономики таково, что многие государства рискуют стать банкротами – и в буквальном финансовом смысле, и в переносном политическом. В некоторых случаях изменение существующих границ, по-видимому, неизбежно. Независимо от того, что говорит об этом международное право, отколовшихся территорий за последние десятилетия стало больше, а успешные попытки их инкорпорации в однажды распавшееся государство почти неизвестны. Кстати, одним из немногих, если не единственным, исключением стала Чечня – и на ее примере нетрудно заметить, каким долгим, извилистым, трудным и лишенным предопределенности может быть путь восстановления государственности.

Если отколовшаяся территория демонстрирует признаки государственности, есть резоны признать ее право на независимость, тем более если есть те, кто готов оплачивать ее движение к веберовскому идеалу. Высказанное еще до признания Западом Косова предложение разработать международные критерии подобных признаний остается актуальным. Да, независимость может быть обусловлена набором требований, учитывающих озабоченности вовлеченных в конфликт сторон, например, в виде устранения последствий этнических чисток и специальных действенных гарантий межэтнического мира. Но сокращение серой зоны безгосударственности там, где это возможно, все же важнее некоторых принципиальных политических позиций.

Наконец, государствам стоит воздержаться от того, чтобы эксплуатировать безгосударственные зоны или безгосударственные силы в собственных конъюнктурных интересах. Как ни ужасно это звучит, но конвенциональная война между государствами предпочтительнее повстанческих войн вроде той, что Соединенные Штаты ведут в Сирии. Первая хотя бы может быть остановлена по понятным процедурам, вторые, как учит опыт последних трех-четырех десятилетий, не заканчиваются почти никогда, вовлекая все новых людей, перекидываясь на все новые регионы и качественно меняя к худшему образ жизни людей на все более обширных территориях. Нужно признать, что и мы, и мир незначительно изменились к лучшему за последние полторы сотни лет, и не маскировать действия наемных убийц риторикой о неприменении силы в международных отношениях.

Россия > Внешэкономсвязи, политика > globalaffairs.ru, 12 ноября 2014 > № 1230701 Николай Силаев

Авиакомпания "Международные Авиалинии Украины" вводит специальные smart-тарифы на транзитных рейсах из Днепропетровска, Харькова, Львова и Одессы, предоставляя пассажирам из регионов Украины возможность приобрести билеты за полцены и сделать свои путешествия за границу еще более выгодными. Предложение действует на постоянной основе при покупке билета на территории Украины.

Планируя путешествие заранее и приобретая билеты на собственные рейсы МАУ на сайте авиакомпании www.flyuia.com, а также в собственных и партнерских офисах МАУ не менее чем за 150 дней до вылета, пассажир получает скидку на перелет в размере 50% от тарифа.

Smart-тарифы применяются при покупке билетов на рейсы из регионов Украины через Киев в Амстердам, Афины, Барселону, Берлин, Брюссель, Варшаву, Вену, Вильнюс, Дубай, Женеву, Калининград, Кишинев, Ларнаку, Лондон, Мадрид, Милан, Москву, Мюнхен, Париж, Прагу, Рим, Санкт-Петербург, Стокгольм, Тбилиси, Тель-Авив, Франкфурт, Хельсинки и Цюрих - всего 28 направлений.

"Мы в МАУ стремимся сделать путешествия авиатранспортом максимально доступными для пассажиров, - отметил Андрей Павленко, директор МАУ по продажам в Украине. - Потому постоянно проводим разнообразные акции и распродажи билетов. Новшеством этого года является введение smart-тарифов, позволяющих приобрести билет вдвое дешевле при условии раннего бронирования. На начальном этапе smart-тарифы действовали только по вылету из Киева. Теперь же "умным" предложением от МАУ могут воспользоваться и наши клиенты из регионов Украины, которые, надеемся, в полной мере оценят преимущества smart-тарифов и сделают свои путешествия с МАУ в 2015 году на 50% выгоднее".

Украина > Транспорт > trans-port.com.ua, 12 ноября 2014 > № 1226826

Авиакомпания "Международные Авиалинии Украины" объявляет о начале распродажи 2000 билетов на собственные регулярные международные рейсы МАУ в январе-феврале 2015 года.

Условия:

Цена: от 1625* гривен (экономический класс, в одну сторону, все сборы и налоги включены);

Покупка: с 12 по 26 ноября 2014 года** на сайте МАУ www.flyuia.com;

Путешествие: с 11 января по 28 февраля 2015 года.

В рамках распродажи пассажиры могут приобрести билеты на рейсы из Киева в Амстердам, Брюссель, Берлин, Мюнхен, Франкфурт, Вену, Варшаву, Женеву, Цюрих, Афины, Ларнаку, Лондон, Париж, Рим, Барселону, Прагу, Стокгольм, Хельсинки, Кишинев, Ереван, Стамбул, Тбилиси, Тегеран, Москву, Санкт-Петербург, Калининград, а также прямые рейсы из Одессы в Вену.

*Эквивалент 100 долларов США по курсу межбанка на день приобретения билета.

**Авиакомпания оставляет за собой право закончить распродажу в случае, если акционные билеты будут распроданы ранее указанного срока.

Детальную информацию о распродаже и специальных тарифах можно получить здесь.

Контакт центр авиакомпании "Международные Авиалинии Украины"

В понедельник грузинские военнослужащие приняли от американских коллег, покидающих Афганистан, контроль воздушного пространства над авиабазой Баграм в провинции Парван.

Напомним, что на протяжении миссии МССБ в Баграме проходила службу крупнейшая по сравнению с другими базами часть контингента американских войск. Кроме того, на территории базы длительное время находилась единственная в стране тюрьма, подлежавшая юрисдикции США. Впоследствии место лишения свободы перешло под контроль афганских сил.

В последние годы миссии МССБ Грузия являлась одной из наиболее активных её участниц среди стран, не входящих в НАТО. Максимальный размер грузинского контингента, единовременно находившегося в ИРА, достиг 1570 служащих, сообщает «Кавказский узел».

На данный момент присутствие грузинских войск в Афганистане сократилось примерно в 2 раза. По статистике МССБ, на начало октября в республике проходили службу 755 военных из Грузии.

В настоящее время грузинское руководство продолжает сокращение численности контингента в Афганистане, но рассчитывает частично сохранить присутствие в рамках участия в новой миссии, направленной на поддержку и обучение местных стражей порядка.